Читать книгу Загадка старого имения - Елена Арсеньева - Страница 3

Кусты раздвинулись, и на дорожку выбрался высокий молодой человек. Он был широкоплеч, с растрепанными соломенными волосами, смущенно-простодушным выражением лица. Его вполне можно было принять за деревенского увальня, кабы не одежда, в которой обычно хаживают наши молодые помещики: черные брюки, заправленные в сапоги, просторная белая рубаха с накинутой поверх легкой тужуркою да картуз. Ну и когда он заговорил, весь строй речи немедля выдал в нем человека образованного и начитанного, хотя изъяснялся он чрезвычайно просто, без витиеватостей, свойственных, например, Жоржу Скому.

– Извините, сударыня, я надеялся, что меня никто не заметит.

– Вы не вор ли часом? – усмехнулась Александра, которая и так никогда за словом в карман не лезла, а кроме того, почувствовала себя рядом с незнакомцем необыкновенно легко и свободно, будто знала его всю жизнь.

– Нет, я не вор, – улыбнулся он. Улыбка его была чуть застенчива и очень шла его привлекательноу лицу. – Я сосед господ Протасовых, меня зовут Николай Николаевич Полунин. А вы… вы Александра Даниловна Хорошилова, насколько я расслышал? И предпочитаете, чтобы вас именовали без отчества, просто Александрой?

– О, так вы довольно давно сидите в своем укрытии? – рассмеялась Александра. – И что еще успели услышать?

– Что сей хлыщ, который просит называть себя Жоржем, тоже намерен погостить в Протасовке, – помрачнел Николай Полунин.

– И вам это не нравится? – проницательно глянула Александра.

– Мне не нравится, что Липушка мгновенно подпала под его дешевое очарование.

– Мне кажется, вы несправедливы, – не согласилась Александра. – Сей господин кажется хорошо воспитанным, а что до образности выражений, это изобличает в нем известную начитанность.

– А по-моему, столь «образно» выражаются приказчики из галантерейных лавок на Большой Покровской улице в Нижнем Новгороде, а не истинно образованные люди, – упрямо набычившись, ответил Полунин.

– Да вы просто ревнуете, – лукаво поглядела на него Александра. – Вы влюблены в Липушку и боитесь, что…

– Ну да, да. И что?! – с вызовом перебил Николай. – Я всегда считал Липушку своей невестой, это правда, хоть Зосимовна терпеть меня не может и всячески отваживает. Когда был жив Андрей Андреевич, он ее умел в узде держать, а после его смерти чертова баба как с цепи сорвалась. И хотя господин Протасов вроде поговаривал, что отдаст за меня Липушку, теперь я боюсь об этом даже заговорить, ведь она и шагу без совета Зосимовны не ступит. Что, если та велит – откажи ему?! Как жить тогда?! – Голос его дрогнул.

– Вы, верно, с Зосимовной поссорились когда-то, вот она вас и невзлюбила? – предположила Александра.

– Я с ней не ссорился, но вечно спорил, – признался Николай. – В том смысле, что не скрывал от нее своих мыслей: крепостная крестьянка может быть для барышни кормилицей и нянюшкой, но не может быть ей наставницей во взрослой жизни и не имеет права диктовать, как и с кем себя вести. Андрей Андреевич это понимал и привозил к Липушке то бонну, то мамзель, то учителя музыки и танцев, но Зосимовна их всех из дому выживала. А теперь меня к Липушке, можно сказать, не подпускает, ни на минуту с ней не оставляет наедине, вечно твердит, что неприлично неженатому молодому человеку запросто бывать в доме, где живет одинокая сирота, молоденькая девушка. Ну и всякую такую благопристойную чушь несет.

– Может быть, она именно намекает, что-де пора вам к Липушке посвататься? – улыбнулась Александра.

– Я закидывал удочки, – угрюмо ответил Николай. – Но меня остановили на полуслове – дескать, не время еще, пусть хотя бы год после смерти Андрея Андреевича пройдет.

– Что-то я не заметила, чтобы здесь траур носили, – не удержалась от колкости Александра.

– Ну, знаете, мы, деревенские помещики, все эти тонкости не так блюдем, как городские, – извиняющимся тоном проговорил Полунин. – Приличия требуют траур первый месяц носить, но потом уж кто как хочет, тем более летом…

– А вот, кстати, о приличиях, – задумчиво проговорила Александра. – Если Зосимовна твердит, что вы компрометируете Липушку, оставаясь с ней наедине, тогда отчего же она так легко оставила с ней господина Ского? Совершенно незнакомого, вообще случайного человека? И пригласила его пожить в доме, хоть и видит впервые? А сей господин весьма ловок в обращении с девушками, насмотрелась я на таких в Нижнем! Остановят хорошенькую особу на улице, заговорят зубы, засыплют комплиментами… Тем, что потоньше в обхождении, букетик купят у цветочницы, а для простушек и леденец на палочке сойдет, потом в провожатые навяжутся, по пути примутся ручку пожимать или в плечико целовать, потом с этого плечика косыночку стянут, к шейке подберутся… Да при этом такого наплетут, такого сладкого дурману навеют, что девушка увязнет в их речах, словно муха в меду. Тут уж и до греха недалеко…

Полунин побледнел и произнес с отчаянием:

– Ну пропал я, не видать мне Липушки как своих ушей!..

– Погодите, – строго остановила его Александра. – Не спешите впадать в тоску. Думаю, что дела ваши поправить можно, но сперва нужно посмотреть, что здесь и к чему творится. Может, и тревожиться-то не о чем, а может, наоборот, начинать действовать нужно немедля.

– И долго вы будете смотреть? – с надеждой воззрился на нее Полунин.

– Ну, я довольно приметлива, – снова загадочно усмехнулась Александра. – И соображаю быстро. Давайте завтра встретимся с вами в это же время в этом же месте. А теперь прощайте, мне пора идти. И вы тоже уезжайте домой!

– Прощайте. Да хранит вас бог! – Полунин склонился к ее руке и снова полез в сиреневые кусты, за которыми, похоже, пролегал его путь домой.