Читать книгу Исповедь - Елена Богатырева - Страница 8

– Коля, – кричала Нина Анисимовна в шипящую трубку, – это я, Нина. Слышишь? А я тебя почти нет. Ну тогда говорить буду я, хорошо? Что? А который час?

«Батюшки!» – пробормотала она себе под нос, бросив взгляд на часы: половина двенадцатого.

– Коля! Речь идет о жизни и смерти, слышишь? Нет, нет. Да послушай ты меня: на самом деле! Разумеется мне больше обратиться не к кому, коли я звоню тебе ночью.

На его реплику она изобразила зеркалу, висевшему напротив, последнюю степень горестного раскаяния и сказала в трубку:

– Конечно, ты мне нужен как врач. А как ты догадался?

Снова – зеркалу – гримаса умирающего от стыда, и – снова в трубку:

– Коля, не до шуток! Нет, подробно не могу. Конечно, возьми инструменты. Какие? – Нина Анисимовна обернулась на Марту. – Вези все, что найдешь. Очень тяжелый.

Она прокричала в трубку адрес и, осторожно положив ее на рычаг, на цыпочках пошла обратно в комнату, словно это могло компенсировать шум, который она только что произвела. Марта зашевелилась и открыла глаза.

– Мне показалось, – пролепетала она, – вы с кем-то разговаривали.

– С зеркалом, – махнула в сторону прихожей Нина Анисимовна. – Как вы?

– Воды, – попросила Марта. – И… вы взяли ключ?

– Нет, он у вас на цепочке.

– Заберите его. Там на антресолях…

Она не договорила, уронила голову и закрыла глаза. Нина Анисимовна склонилась над ней и перестала дышать, чтобы понять дышит ли она. Ей до одури хотелось, чтобы Марта дождалась Николая, чтобы он пришел не напрасно и весь этот ужас кончился разом от одной какой-нибудь волшебной инъекции. Марта дышала часто, как рыба, выброшенная на песок. У Нины Анисимовны разрывалось сердце. Она села к ней поближе, взяла за руку. В таких случаях, кажется, нужно разговаривать с человеком. Тогда он заслушается и не сможет покинуть этот мир. Эту версию она придумала сама, несколько лет назад, посмотрев какой-то фильм, но верила в нее гораздо больше, чем в Евангелие. Говорить незнакомому человеку, мол, не уходи, не покидай меня, было глупо. С какой стати ему тогда оставаться? Но что-то же должно его заставить…

Нужно было только найти тему, слова отыщутся сами. Нина Анисимовна подумала о лете, о том, что оно только что кончилось и о том, как было бы славно для всех дождаться его снова. Лето она проводила в большом старом доме, вокруг которого пели под ветром высокие сосны и понуро бродили непомерно раздавшиеся в боках коты. Собак районных знала всех до одной, впрочем, так же, как и они ее. Каждой давала имя и они как-то сразу откликались на Шариков и Полканов, словно так их и звали от рождения.

Она заговорила вслух, описывая Марте в мельчайших деталях картину летних прелестей, рожденную ее воображением. Она говорила то быстро, то надолго погружаясь в задумчивость, будто припоминая некое ощущение или образ. Пересказ видения лишил ее чувства реальности, время растворилось в сизом летнем утреннем тумане, а потому когда в дверь позвонили, сердце ухнуло аж куда-то вниз живота, забилось тревожно и ей не сразу удалось справиться с дверной цепочкой трясущимися руками.

– Никогда не спрашиваешь – кто! А вдруг грабители? – напустился на нее маленький старичок, ставя саквояж на табуретку и снимая ленинскую кепку. – Что стряслось?

– Там, в комнате, посмотри сам, – виновато пригласила Нина Анисимовна.

Николай Иванович не вошел в комнату, лишь посмотрел с порога на Марту и отправился в ванную.

– Какая температура? – деловито осведомился он, моя руки.

– Не знаю.

Николай Иванович бросил на нее неодобрительный взгляд.

– Диагноз известен?

– Пулевое ранение.

Николай Иванович закрыл кран и некоторое время стоял, неподвижно глядя перед собой.

– Неосторожное обращение с незарегистрированным оружием? – с надеждой в голосе спросил он.

– Нападение.

– А в больницу?

– Нельзя.

Николай Иванович закрыл глаза и покачал головой:

– Нина, что ты со мной делаешь! Я старый человек, у меня у самого тридцать три болезни… Она что, мать бритоголового авторитета?

Нина Анисимовна пожала плечами.

Николай Иванович осмотрел руку Марты, измерил ей температуру, взял кровь и тут же произвел с ней какие-то магические действия, переливая из пробирки в пробирку, разбавляя и снова переливая.

– А если она умрет? – спросил он после этих процедур и не получив ответа, вернулся к Марте. – Ты бы вышла, не люблю, когда кто-то под рукой, ты ведь знаешь.

– Хорошо, хорошо, – Нина Анисимовна торопливо прошла к двери и задержалась на пороге: – Есть надежда?

– Надежда есть.

Она плотно закрыла за собой дверь и только теперь заметила, что в руках все еще держит цепочку с ключиком, снятую с Марты.

Антресоли.

Нина Анисимовна внимательно обследовала стены. Нет тут никаких антресолей…

Николай Иванович через некоторое время тоже вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. На лбу его блестели капельки пота.

– Я сделал что мог. Теперь все зависит от нее, – сказал он.

– А что может она?

– Она может выжить, – раздраженно пояснил Николай Иванович. – Или нет. И тогда…

– Я все возьму на себя. Я скажу, что застала ее…

– Нина! Мне уже столько лет, что я ничего не боюсь, – отмахнулся он. – И потом, какое имеет значение, что будет, если…

Он посмотрел на Нину Анисимовну и, смягчившись, потрепал ее по руке.

– Когда речь идет о жизни человека, такие мелочи, как объяснения с органами правопорядка и правосудия, не имеют значения, так ведь?

– Да, – она вздохнула.

– А теперь расскажи мне, как ты в это впут… ну, словом, как ты сюда попала?

Нина Анисимовна вкратце поведала Николаю Ивановичу о событиях вчерашнего вечера.

– Почему же она не вызвала скорую?

– Мне показалось, что она скорее умрет, чем туда обратится.

– Почему?

– Не знаю. Но могла бы узнать, возможно, ели бы ты подсказал мне, где в этом доме антресоли.

Они вместе обследовали квартиру.

– Ничего нет. А с чего ты взяла, что они здесь должны быть?

– Марта сказала.

– Ага, значит она была в сознании?

– Да.

– Хорошо, – он что-то прикинул и вдруг потянул Нину Анисимовну к себе. – Смотри, – сказал он, указывая куда-то на потолок. – Видишь?

– Стена.

– Обои!

– Что обои?

Николай Иванович снял очки и протянул Нине Анисимовне.

– Кажется, раньше тебе мои подходили.

Нина Анисимовна надела очки и снова посмотрела под потолок. Теперь ей показалось, что обои наверху чуть-чуть отстают. Она влезла на стул, всмотрелась внимательней и, протянув руку, неожиданно легко подняла кусок обоев, прикрепленный к антресолям наподобие занавески. Пошарив на открывшейся ее взгляду полке, она вытащила три толстые тетради и, отдуваясь радостно, спустилась на пол.

– Возможно, теперь мы узнаем ответ, – сказала она, возвращая очки.

– Ты узнаешь ответ, – поправил Николай Иванович. – Мне чужих тайн даром не надо.

– Но ведь…

– Нина, ты здесь уже давно и толку от тебя сейчас – никакого. Сделаем так: ты ведь живешь совсем рядом? Иди домой, полистай это, – он ткнул в тетрадки. – А я останусь дежурить. Возвращайся около девяти утра, примешь вахту. Думаю, к тому времени что-нибудь да прояснится.