Читать книгу Смертельный трюк. Детективные рассказы - Елена Борисовна Сперанская - Страница 3

Листок, истыканный собственными выстрелами в тире, привел в замешательство владельца винтовки.

«Неужели я так метко стреляю?» – удивлялся он, складывая лист, чтобы показать своим сотрудникам в районной администрации, с кем постоянно общался в рабочее время и обсуждал насущные проблемы, касающиеся распределения жилой площади, землепользования, урожайности, схода паводков, строительства коттеджей и даже хранения техники, которую каждый сезон надо было подготовить к уборке урожая.

«Надеюсь, меня все поймут правильно. Ну, а если не поймут, их дело… Буду добираться сейчас до дома на попутных машинах, а завтра пойду на работу пешком, чтобы скинуть лишний килограмм, другой. Очень они усилила за мной контроль. Никуда не поверни без их ведома. Шаг вправо, шаг влево – расстрел… Что за криминальная ситуация у нас в регионе? Полиция давно должна заинтересоваться этим», – рассуждая подобным образом, мужчина медленно шел, надеясь, что кто-то из проезжающих остановится, заметив предыдущего Главу местной администрации.

Винтовку он оставил в тире, положив туда, откуда взял, чтобы в следующий раз можно было воспользоваться и привести в исполнение давно вынашиваемый им план – разделаться со своими врагами должным образом, то есть, так, как он считал это нужным. Суд Линча давно отменили, но ему все еще казалось, что на последнем заседании руководителей районов, где он был обязан присутствовать, его «линчевали». Лишили всех привилегий и прав буквально за десять минут, когда с речью выступил его заместитель и показал всем, что пока они смотрят по сторонам, разделка собственности пошла не по тому руслу, добавив проблем в начатую распродажу земельных участков.

«Непонятно, что они от меня хотели? Чтобы я встал и ушел или сам показал на себя, что у меня маленький участок, который я делю со своим соседом, где я могу выращивать одни огурцы и помидоры… Просто подтасовывали факты», – недоумевая, рассуждал про себя пешеход.

Наконец черный автомобиль Тойота остановился впереди него. Оттуда вышел высокий мегрел в модном синем костюме, желто-зеленом галстуке и приветливо помахал своему бывшему шефу рукой.

– Я вас искал Леонард Соломонович… Куда вы запропастились? – спросил, вышедший из машины, шофер с заискивающей улыбкой, глядя на своего начальника.

– Ходил в тир, проверить качество оружия. Все в порядке. Замен не требуется. Поехали домой, а потом можешь быть свободным. Деньги на бензин – вот возьми, – сказал с грузинским акцентом пешеход, достал из бумажника, который лежал в заднем кармане брюк, тысячу рублей и отдал своему личному шоферу.

Они сели в машину и двинулись по незаасфальтированной дороге в небольшой дачный поселок в восьми километрах от районного центра и пятидесяти километрах от самой Москвы.

– Знаешь, как меня ругали на последней сессии? – спросил пассажир с чувством горечи, понимая, что не стоит вводить в заблуждение своего друга.

Но умалчивать о произошедших изменениях, он тоже не мог себе позволить из-за чувства ответственности за своих близких, кто давно вернулся к себе в республику.

– Слышал из проверенных источников, что это – обычный заговор. А увольняют с работы руководителей районов, чтобы перевести на другую должность, более надежную, чем предыдущая, – высказал свое философское мнение водитель. – Я обычно слежу только за тем, есть ли бензин в канистре, и чтобы кошку не раздавить случайно.

– Да, это правильно. Если что надо, ты говори. У меня еще остались связи в коридорах власти. Завтра приезжай, пораньше. Мы заедем в тир, мне надо будет отвезти и сдать ружья, чтобы военком расписался за принятые патроны. Сделаешь?

– Конечно, как скажете… – понимая, что вслед за тем, утром возможна поездка в райцентр, где надо будет приобрести оптом промышленный товар для передачи в магазины Райпотребсоюза.

– Можно заехать сначала отчитаться перед Главой администрации. Надо будет рассказать о сделанных поправках в моих документах и папках о текущем переустройстве райцентра. Успеешь перед своим визитом на склад? – спросил мужественный, умудренный опытом партийной и хозяйственной работы, бывший представитель Администрации райцентра.

– Конечно, приедем с вами на склад после Администрации, – ответил шофер, подъезжая к маленькому, спрятанному в зеленые насаждения, домику.

– Ладно, бывай, – помахал рукой Леонард Соломонович, вышел из машины, хлопнув дверцей.

На улице было тихо. Дворик утопал в зелени. Маленькая дощатая изгородь открывала панораму на то, что находилось на участке. Здесь домовитый хозяин выращивал овощи: морковь, горох, редиску. Иногда поспевала картошка, капуста, свекла, огурцы и помидоры. В глубине дворика роста груша и яблоня. С краев – кусты смородины и малины.

За двориком росли дикие мелкие яблони, которые никому не были нужны. Леонард Соломонович когда-то давно привил их, чтобы было больше качественных плодов, но не собирал. Земля вокруг яблонь была усыпана красными червивыми плодами, вырванными сорняками и соломой. Горожанину было понятно стремление председателя районной Администрации своими руками вырастить любимые лакомства к весеннему и летнему столу, запастись урожаем на зиму, чтобы не искать на полках продовольственных магазинов дефицитный товар.

Он открыл калитку, прошел по тропинке прямо к двери, ведущей в узкую прихожую. Достал связку, выбрал нужный ключ. Открыв дверь, вошел, не заметив изменений, закрыл за собой дверь. Заглянул в холодильник, извлек банку с холодным квасом, залил в приготовленный вчера вечером салат, сел и стал кушать, отламывая порезанный хлеб, который он вынул из пакета, повешенного на ручку холодильника. Налил в хрустальную рюмку из начатой бутылки, стоящей в буфете, пятьдесят грамм коньяка. Быстро выпил, закусил кусочком сыра и несколькими кружочками колбасы, лежащими на тарелке, взятой тоже из холодильника. Затем убрал еду снова туда же.

Зашел в комнату, переоделся в короткие брюки и спортивную майку. Одежду сложил на диван. Надел на голову летнюю кепку, вышел в дворик. Подошел к шлангу, отвинтил кран. Он стал первым делом поливать грядки. Вода блестящей гирляндой мелких капель разбрызгивалась вокруг. Это занятие отняло у него как минимум полчаса.

«Надо написать сыну, чтобы приехал… Пойду сейчас на почту, куплю конверт. Длинная волокита. Где его адрес? Куда я положил?» – раздумывал Леонард Соломонович, заканчивая полив. Вернувшись в дом, он стал искать под кушеткой, в тумбочке, набитой семенами растений, в целлофановом пакете с черным комплектом женского белья.

«В компьютере, на работе есть электронный адрес… Жаль, у меня нет здесь компьютера. Ноутбук забрал Зураб. Можно отправить сообщение по телефону, но думаю, что лучше, чтобы он прочитал мое собственное мнение на происходящие изменения в составе правительства района», – анализируя собственные мысли, рассуждал хозяин участка.

«В Администрации нет моих писем Зурабу, а Лейла не будет мне отвечать. У нее есть новый друг. Всем им надо доказать, что я не буду унижаться ни перед кем. Тем более перед этими подонками. Хотят нажиться. Пусть попробуют. Узнают, какой это получит отклик в прессе и на телевидении. Вообще, зря я с ними связался. У Лейлы никогда не было своего хорошего мнения. Она всегда хитрила, чтобы узнать, как идут дела у меня. Каким я оказался дураком, что позволил ей войти в мою семью… Ну, да ладно… Это было давно. После этого мы с ней поругались, помирились… А потом развелись и расстались. Она к моей матери не раз ходила, чтобы та посидела с Зурабом, пока тот вырос. Хорошо, что Зураб женат и есть внук. Будет, кому в футбол играть за нашу команду. Каринэ – умная девушка, поймет, что отец ей только добра желал, когда устроил ее в столичный вуз учиться. Теперь она никогда сюда не приедет. Будет деньги на квартиру копить. Ей отсюда далеко добираться до клиники», – несколько раз набирая номер телефона своего сына – Зураба, он раздумывал о прожитой им жизни.

Дозвониться ему так и не удалось. Тогда он нашел мелочь в кошельке. Подсчитал. Хватало на то, чтобы купить конверт и отправить по почте письмо в Тбилиси к матери. Но ему очень хотелось поговорить лично с Зурабом, убедить, упросить его немедленно приехать к нему, чтобы сразу расквитаться с врагами. К чему тот бы отнесся скептически из-за своей занятости на работе в Сухумской Администрации – заведующим отделом по культурно-массовой работе с местным населением.

Наконец он дозвонился сыну по сотовому телефону, удивляясь своему извечному долготерпению.

– Зачем я тебя родил, чтобы ты со мной так обращался? – спросил Леонард Соломонович, сверяя время на часах и телефоне.

– Ты меня не понял, – ответил Зураб. – Я занят. У нас скоро фестиваль искусств в республике. Надо готовить концерты, конферансье, оркестр, подготовить программу, прорепетировать выступления солистов… Если сорвется мероприятие, мне дадут по шапке…

– Я тебе сейчас дам наставление, как надо делать, чтобы не сорвалось. Устрой концерт на площади, а потом пригласи журналистов. Они запишут на видео и покажут везде, – вспоминая расположение своих комнат в Сухуми, говорил Леонард Соломонович. – Понял?

– Мы уже договорились с каналом ТВ плюс. Нам дали время – час сорок минут. Должны успеть сыграть и спеть, – ответил в рифму Зураб. – Сосо Павлиошвили везде помог.

– А что Нани тоже будет петь? – спросил Леонард Соломонович с удивлением.

– Нани тоже споет, и все наши солисты приедут из Москвы поддержать ее. Помнишь Софико? Раньше она участвовала. Тамара Гвердцители… – Зураб хотел что-то сказать, но отец перебил его.

– Необычайно талантливая женщина, композитор, певица, актриса… Пригласи всех своих подруг. Не забудь про жену. Как там поживает Датошка? – спросил с комом горле дед.

– Сам приезжай и посмотришь, что твой внук уже из игрушечного автомата научился стрелять. Ты приедешь?

Грузный мужчина услышал вопрос, который хотел задать.

– Нет, ты сам приезжай ко мне, – разозлился Леонард Соломонович и нажал на отбой.

Он больше не хотел разговаривать с таким же, как он, упертым сыном Зурабом о его культурно-массовой работе, но невообразимо обрадовался, что у деда растет хороший внук.

«Надо позвонить Лейле. Все-таки она моталась много… Матери жалко было на нее смотреть. Какие у нее грустные глаза всегда были, когда я уезжал от них. Напишу им письмо сейчас. Пусть поймут все мои мотивы», – он сел за стол, нашел тетрадь со списком нужных людей и телефонами, вырвал оттуда лист бумаги и стал писать письмо матери, которое собирался давно отправить, чтобы она никогда не жалела о нем, что он уехал далеко из дома делать карьеру.

Он решил написать несколько строк на своем родном языке, но так получилось, что все письмо состояло из одних грузинских слов, которых у него в запасе было очень много, не смотря на то, что они давно не разговаривали друг с другом по-аджарски. В конце он приписал несколько слов по-русски:

«Здравствуй Лейла! Забудь про меня навсегда. Я тебя не понимал никогда, как и ты меня. Но помни, что у Зубара был хороший и умный отец».

Здесь у него не хватило бумаги. Он перевернул страницу, чтобы написать свое имя после фамилии в столбик. Получилось некрасиво, но он не стал зачеркивать, а лишь грустно с долей трагизма и внутреннего катарсиса сложил письмо, положил в карман брюк, чтобы отнести на почту и там отправить.

Внезапно позвонил сын, чему Леонард Соломонович был удивлен и растроган до слез, так как он давно хотел спеть с Зурабом «Сулико», но тот был ужасный непоседа. Сновал по квартире или по городу на машине, не замечая, что годы идут, а голова у него седеет.

– У бабушки все деньги идут на Дато, – сказал Зураб без предисловий. – Отмени свои срочные дела и приезжай к нам погреться на солнышке.

– Это я уже слышал от тебя несколько раз, – выговорился отец, понимая, что петь Зураб по телефону не хочет. – Привет!

– Пока будем надеяться, и ждать тебя, – успел сказать Зураб, прежде чем отец повесил трубку.

Терпению Зураба пришел конец. Он тоже хотел опередить события и настоять на приезде отца для полной гармонии своего проживания там, куда Леонард Соломонович сказал десять лет назад, что «никогда не вернется из-за отсутствия нормальной работы».

Вся проблема заключалась в том, что Зураба назначили Министром культуры республики по настоянию его матери – дочери самого мэра Тбилиси, но она скрывала свое происхождение, потому что у ее мужа был плохой характер и с ним нельзя было поговорить по-простому.

Всегда он куда-то отлучался из дома: то на виноградники, то в Администрацию. Потом начал спаивать сына вином, сделанным из лучших сортов, выращенных в Абрау-Дюрсо. Скандал получился неимоверный. Отец Лейлы выгнал Леонарда из дома, обвинив, что «он бездельник и всемирный тунеядец. При том, не умел разговаривать с нужным акцентом».

Леонард уехал туда, где сейчас находился, но с карьерой у него сложилось плохо. Нужно было выслуживаться, как и в родном Тбилиси. Вспоминать те тяжелые времена ему не хотелось. Просто из солидарности со своими студенческими друзьями они на спор загадали, что он женится на Лейле. Она пользовалась большим успехом на факультете. Закончила аспирантуру, Стала преподавать. Такого поворота событий он не ожидал, особенно, когда она родила ему сына и дочь, воспитывать которых пришлось всей родне.

Леонард Соломонович вышел из дома, закрыл дверь на ключ, спрятал в кошелек. Перед уходом выпил стакан кваса. Быстро дошел до почты. Там было мало людей. Толпились какие-то дачники, дожидаясь оплаты коммунальных услуг.

Он встал в очередь. Посмотрел на длинный хвост и прошел вперед, чтобы без очереди купить конверт.

– Один конверт, – сказал он, не обращая внимания на стоящих сзади дачников. – Мне нужны еще марки для отправки в ближнее зарубежье.

Оператор протянула ему конверт для письма и марки. Заплатив, он запечатал конверт и отправил по назначению, не забыв написать адрес матери, который помнил наизусть. Отказаться от задуманного он мог. Он не представлял своей жизни без руководства районом, что, по сути, было его главным достоянием в карьере функционера и представителя общественности.

«Никто не узнает моих мыслей, поэтому могу быть спокойным и рассудительным. Зурабу все сказал, а Лейле еще надо поучиться у своих коллег, чтобы лучше смотрелась среди профессоров и студентов», – его мысли постоянно возвращались туда, откуда он был родом.

Он вернулся домой. Включил телевизор, смотреть который ему не хотелось, но он сделал над собой усилие и вник в содержание канала НТВ. Посмотрев на часы, задумался:

«ТВ плюс – это их рук дело. Будет ему задача, какой билет вытянет мой внук, поступая так же, как отец», – думать дальше Леонард Соломонович не стал, так как крепко уснул.

Утром на том же черном автомобиле Тойота подъехал его шофер, с кем он договорился отвезти винтовку, ружье и патроны военкому. Они заехали в самодельный тир. Он взял оружие, повесил через плечо, а патроны положил в свою сумку. Водитель дожидался его около тира.

Затем они доехали молча до Администрации, где трудилась секретаршей его гражданская жена, с кем он проработал десять лет душа в душу. Делить ее с новым мэром он не собирался. Она ему нравилась своим веселым, добрым характером и деловыми качествами. Секретарша была с ним на «ты», он согласился с этим фактом, потому что без нее не один приказ не поступил бы в Министерства и Ведомства. Одевалась она всегда модно, не то, что его «выгодная сделка». Так иногда называл он про себя Лейлу, которая «придерживалась классического стиля в одежде и жизни», как однажды он услышал, говорили о Лейле сокурсники.

Поднявшись на последний этаж, он без разговоров ворвался в кабинет своего приемника через приемную в полной амуниции, закрыв за собой дверь. Так как там шло утреннее совещание Глав Администраций, секретарша попыталась остановить нежданного визитера, подойдя вплотную к нему. Но она знала, что справиться с ним она не сможет.

– Встреча с заместителем нового Управляющего районом… – успела сказать она вслед.

В кабинете он спокойно достал ружье и с близкого расстояния разрядил в обоих руководителей. Те упали как подкошенные.

Там он находился не более минуты. Никто не догадывался, что оружие было заряжено боевыми патронами.

Повесив стволы на плечо, где висел патронташ, он вышел из кабинета, чтобы дать возможность убедиться в произошедшем инциденте полиции. Что было дальше, ему было безразлично. Вернувшись на машине без разговоров домой, он лег на тахту и сделал то, что хотел – выстрелил в себя из ружья. Последствия долго обсуждали, как он предполагал, в прессе и на телевидении.