Читать книгу Закон Мерфи. Том 2 - Елена Чара Янова - Страница 2

Сознание приходило медленно и как-то рывками. Помнится, пили мы вчера что-то странное, не то абсент, не то… текилу, точно. Глаза открываться не хотели категорически, мутило, вдобавок адски болела голова, а тот легион кошек, что отметился у меня во рту, я бы лично отловил и передал Полиграфу Полиграфычу. Может быть. Но это неточно.

– Та-а-ай… дай чего-нибудь, – не разлепляя век, жалобным полушепотом попросил я. – Водички или топор. Или знаешь что, давай ты прямо сейчас придумаешь таблетку от похмелья. Я тебе тогда лично памятник поставлю. Почему за столько веков существования человечества никто панацеи от злобной птички перепела так и не придумал…

– Потому что похмелье – это совокупность постинтоксикационных реакций организма на злоупотребление этиловым спиртом. Что требует симптоматического лечения, – наставительно произнес мой ученый друг.

Судя по вялой хрипотце, состояние у Тайвина было ненамного лучше моего. Откашлявшись, он самым что ни на есть официальным тоном продолжил.

– Понимаете ли, многоуважаемый Честер, не получится. Ни топора вам дать, ни водички, ни таблетки от похмелья.

– Почему? – полным грусти и безнадежности голосом осведомился я.

– Дело в том, что нас, кажется, похитили.

На этом факте я резко проснулся и попытался сориентироваться в пространстве, и хлынувший в кровь адреналин немного разогнал поганое похмельное состояние.

– Чего-чего? Ты серьезно хочешь сказать… – я замолчал, оглядываясь. Нас удобно разместили на пассажирских креслах стандартного шаттла для внутригалактических перелетов, широкие ремни, обвившие талию и грудь, были дополнены надежными фиксаторами на запястьях и ступнях. – Н-да, я понял. Ты как?

– Что со мной может случиться? Страдаю, как и ты, – пожал плечами штатный гений. – Или ты про сердце? Вроде в порядке.

– Надо что-то делать с твоим пороком, а то я так и буду за тебя бояться при каждом перелете, что плановом, что внеплановом. А почему до сих пор так плохо? В любую точку Галактики же минимум двое суток лететь по общему времени…

– А ты думал, тебе снотворное дают, чтобы ты выспался? – Тайвин, казалось, развеселился, глядя на мое недоумение. – Это анабиотик, балда. Замедляет до максимально возможного минимума процессы жизнеобеспечения в организме. Но потом-то они возвращаются на круги своя. Вместе с похмельем.

– Максимально возможный минимум… – я покатал словосочетание на языке, пробуя на свой извращенный лингвистический вкус. – Возьму на вооружение.

Судя по шуму и сполохам за обзорной переборкой, шаттл вышел на орбитальную траекторию и готовился отделить посадочный модуль с нами на борту. Только вот куда нас привезли, интересно мне знать? И зачем? Ладно Тайвин, он у нас гениальный гений, а я тут причем, за компанию что ли прихватили? О чем я незамедлительно принялся рассуждать вслух. Тайвин посмотрел на меня, как на идиота, и уточнил:

– Чез, ты сейчас серьезно? Я вчера, или сколько времени по общемировому прошло, чуть не умер столько пить и объяснять тебе, кому и зачем ты нужен. Второй раз я не переживу.

Я смущенно потупился и пояснил:

– Я имел в виду, что на Шестом мне было бы понятно. Я – уникум, все такое… Ты вчера, ну или когда там, был весьма убедителен. Умеешь, когда тебе надо! Но меня в колонии каждая собака в лицо знает, не говоря уж о гептаподах, можно было просто заявку подать, а не тырить из дому.

Мы дружно хихикнули, вспомнив, как я эти блюдца размером с маленькую лошадь дрыном вдоль условной спины отходил.

– Головой подумай, если она у тебя после вчерашнего еще не отвалилась. Мы имеем дело с чем-то противозаконным. И потом, ну какая заявка, ты же еще в должности не восстановлен, – резонно отметил друг.

Я в задумчивости почесался щекой о плечо.

– А, ну да. Точно. А ты уверен, что восстановят?

Штатный гений насмешливо фыркнул, отражая всю степень презрения к ревизору.

– То есть криминал тебя не волнует. Восстановят. Пережить без тебя пару недель или даже месяцев колония сможет, но ты еще ни одного из своих орлов до собственного уровня не дотянул, так что чем дольше тебя нет – тем хуже колонистам. И потом, представь, сколько в тебя средств вложено. В твое обучение, в твои ошибки и успехи, твои запросы и их реализацию. Тебя увольнять и муштровать нового руководителя с нуля банально невыгодно с экономической точки зрения. Кого, кстати, думаешь сделать своим идейным продолжателем?

Я опустил глаза и тихо признался:

– Вообще я думал, что это будет Макс. Но, как видишь, в людях я разбираюсь намного хуже, чем в гептаподах.

Улыбка вышла кривоватая и беспомощная: несмотря на то, что я храбрился, и отстранение от должности, и предательство без пяти минут заместительницы по-прежнему отдавались глухой болью в глубине души. Тайвин понимающе кивнул и продолжил на меня испытующе смотреть.

– Ну не сверли ты меня взглядом, боюсь я ошибиться. Пока думаю в сторону новенького, Мартина, он самый потенциально талантливый.

– Мартин, Мартин… А, это которого ты из десантуры подобрал?

Я утвердительно кивнул и продолжил:

– Ви тоже мне нравится, она упертая. Но ей надо сначала дать с Красным и делами сердечными разобраться, а потом уже про работу думать. Может, мы двух оперативников не приобретем, а лишимся, кто их знает. А из старичков… Может, Вик?

Тайвин с досадой покачал головой:

– Слишком он у тебя… творческий. Для такого рода личностей характерна духовная сумятица и эмоциональные качели, из него руководитель оперативного отдела, как из меня – гриб. А насчет Ви… тебя не смущает, что она может в любой момент уйти в декрет?

Я хихикнул.

– Тайвин – гриб! Почему гриб? Но я запомню, и не надейся. Будешь Мухоморчик, ты у нас личность яркая и ядовитая.

– Что первое в голову пришло. Я тебе уши оборву, только посмей на меня прозвища навешивать. И в нос дам.

Я немедленно восхитился.

– Так ты сам себя с грибом сравнил, я-то тут причем. А ты умеешь?

– А то, – снисходительно глянул на меня гений. – С двумя старшими сестрами, от которых младшего брата надо отбивать, пожил бы, и не такому бы научился.

– Ясно, – улыбнулся я. – Не хочешь быть Мухоморчиком, обзову Бледной поганкой. О, придумал! Желчный гриб! Да ладно, ладно, не шипи, не буду обзываться. А насчет декрета… В декрет может кто угодно уйти, сейчас бы в середине двадцать третьего века мам и пап по декретному признаку делить. Справимся.

– И все равно. – Перестав на меня злиться, Тайвин упорно гнул свою линию. – Вот тянет же тебя на всяких обиженных. Скорпикору прикормил, девочку у гептаподов изъял, астродесантников на пряник приманиваешь, сотрудника охранного агентства зачем-то суккубами совратил. А если не подойдут?

– Если не подойдут или откажутся – тогда Берц, – пожал плечами я. – Очевидно же. Я там письмо написал, попросил его пока на командование поставить, а там мы бы разобрались.

– Письмо? Письмо – это хорошо, может, у Андервуда что-то шевельнется в том месте, где совести положено расти. Берц будет против, – вздохнул гений. – Да, проблемка.

– Да почему вдруг? Я вообще считаю, что несправедливо занимаю его место.

Я и правда так считал, и по сию пору.

– Ты сам прекрасно знаешь, – мягко сказал Тайвин. – Роман – великолепный первопроходец, отличный боец и командир. Для военных. Но он не лидер для оперативников Корпуса. Со временем я думаю, он возглавит собственное военное подразделение, близкое к тебе, зачем такой талант на побегушках держать. Но он – не ты. И тобой не станет. Вернемся к нашим баранам, то есть, потенциальным работодателям.

– Угу. Вот ты говоришь, криминал меня не волнует. Волнует, конечно. Только я его представителей еще ни разу в жизни в глаза не видел, если не считать Алана и школьных торговцев легкой наркотой. И с Макс тоже… концов полиция так и не нашла никаких. Эх, аналитиков бы сюда, жаль, что я – не Ан, а ты – не Чингиз, – посетовал я, чувствуя глубокую признательность другу за теплые слова и веру в меня. Сам я так в себя не верил, как окружающие. – Но могу предположить, что потребовались мы оба по вполне прямому назначению – разведывать и изучать.

– Седьмой, – хором сказали мы и переглянулись. Такого поворота, признаться, мы точно не ожидали.

Небольшие перегрузки сменились мягким толчком и тишиной. Ремни с тела с тихим шелестом втянулись внутрь кресел обратно, а вот фиксаторы с конечностей, естественно, нет. Я склонился к подлокотнику и сладострастно почесал нос.

– Что, продолжения захотелось? – съехидничал Тайвин.

– Боже упаси, – меня передернуло. – Может, недели через две-три, точно не раньше.

– Смотри мне.

– Куда?

– На себя.

– Да смотрю. Чувствую себя в глубоком андеграунде.

– Скорее им самим пребываешь, пьянь.

– Кто б говорил, ядовитая ты зараза.

За безобидной перепалкой мы тщательно друг от друга скрывали волнение и чувство ожидания грядущих неприятностей. Переборка двери отъехала в сторону, в пассажирский отсек просочилось пятеро крепких мужиков с иглометами наизготовку, окруживших нас по периметру.

Пока охрана подпирала стены и дверь, я, склонив голову, беззастенчиво разглядывал их экипировку и внешний вид. Боевые экзокостюмы, со встроенным, но не активированным режимом хамелеона, иглометы новейшей модели, на запястьях – гибкие смарты, последний писк моды. Лица у всех суровые и непреклонные, и с едва уловимым налетом причастности к общему делу, которое бывает у людей, давно и плотно состоящих в клубах по интересам. Я, например, как-то на спор в компании узнавал представителей военных структур и близких к ним профессий, врачей и педагогов, и ошибся лишь один раз. Наверное, и у нас постепенно появляется эдакий налет профессиональной деформации, вот только у этих чувствуется жесткость что ли, даже жестокость.

– В бандах дисциплина и иерархия похлеще, чем в военной части с самой дедовской дедовщиной, – глубокомысленно изрек я в пространство, припомнив прочитанные по работе давным-давно статьи о психологическом портрете человека, состоящего в преступной группировке. Пространство никак не отреагировало, чего я, признаться, и не ждал. Тайвин дернулся, но промолчал – видимо, хотел предупредить, чтобы я не нарывался.

В двери показался знакомый силуэт – там стоял, не к ночи будь помянут, Алан собственной персоной в глухом деловом костюме с воротником-стойкой на восточный манер. Помнится, после того, как я изгнал «Апостол» с Шестого, но Алану дал шанс, синдикат на меня здорово обиделся. Видимо, как и сам Алан.

– Ба, какие лица! – обрадованно воскликнул я. – Извините, мы не при параде.

– Я чувствую, – вместо приветствия поморщился человек-невозмутимость. – Хорошо посидели?

– Просто отлично, – обтекаемо ответил я и поинтересовался: – Чем обязаны?

– Приглашаю вас на прогулку в одно крайне любопытное место, – Алан заложил руки за спину, принял устойчивую позу и, никуда не торопясь, начал рассказывать. – После того, как вы имели неосторожность пресечь деятельность синдиката «Апостол» в колонии Шестого мира…

Я бесцеремонно его прервал.

– Алан, говорите прямо. Я вышвырнул ваших боссов с Шестого не потому, что мне вожжа под хвост попала или я обиделся на попытку подкупа и убийства моих коллег, а потому, что были нарушены правила колонии, кодекс первопроходцев и межпланетарный свод законов, причем довольно грубо и весьма по-хамски. Вы должны понимать: успешное существование колонии – результат их соблюдения больше, чем наполовину. Не получились планы – так понастройте новых, желательно подальше от Шестого.

– Обязательно. И они получатся, если вы не будете у нас под ногами мешаться, – с толикой раздражения ответил Алан.

– А, так вот почему вы меня с кресла спихнуть захотели! – просветлел я. – А я-то все голову ломал, кому оно надо и зачем. Почему же с первого раза сразу не стали убивать или подставлять?

– Изначально я влияние фактора вашего присутствия не учел до конца. И когда понял, что вы из себя представляете, сразу предложил вас или устранить, или сменить вам место работы принудительно. А с захватом лагеря на экваторе и попыткой манипуляции вашим сознанием не мои идеи. Я в бредовых планах с неграмотной реализацией не был замечен, и предпочитаю в оных не участвовать, – отрезал промышленник немного громче, чем обычно.

– Только если их сверху не спустят? – хитро прищурился я. – А над этим верхом, похоже, еще верха есть, и у них для вашего ментата с экзотическими идеями кредит доверия и средств побольше, чем у вас. Я прав?

Алан не ответил, но я нутром чуял, что угадал, и попытался посочувствовать.

– Я понимаю, вы просто исполнитель, и, поверьте, совершенно не хотел, чтобы из-за моего решения у вас были проблемы. И я предлагал вам альтернативу, а вы с нами вот так… И что же я, по-вашему, из себя представляю? – с любопытством прицепился я к апостольцу.

Алан наклонился ко мне и изучающим взглядом прошелся по мне снизу доверху, в завершение инспекции посмотрев мне в глаза – и мне стало немного жутковато от черной бездны, что притаилась за его зрачками. А он резюмировал:

– Огромную головную боль. Моя бы воля – я бы в принципе на Шестой никому не посоветовал лезть. Дороже выйдет. А если бы я и хотел по вашей рекомендации отойти от дел, – в его нечитаемых темно-карих глазах я уловил легкую тень несбыточной мечты, которая тотчас же улетучилась, – я вряд ли бы смог. Уж вы-то должны понимать.

– Понимаю. Короче. Седьмой, да? Закрытый мир, новые ресурсы, новые существа, новые вещества… вам будет где развернуться. И законов тут пока нет. Что вы от меня хотите? От него – понятно. – Я кивнул на ученого, не отрывая, впрочем, взгляда от Алана. На лице у нашего похитителя не дрогнула ни одна мимическая мышца.

– Того же, что вы делаете всегда – исследовать новый мир. Мне стоило, кстати, больших трудов убедить своих, как вы выразились, боссов, в вашей полезности. Неужели вам неинтересно?

Мне, разумеется, было более чем интересно, и я намеревался получить от организованной преступности как можно больше, раз подвернулся такой случай.

– Интересно. Но работать за еду я не привык.

– Вот так просто? – делано поразился Алан. – Надо было не ваших людей подкупать, а вас?

– Нет, конечно, – я улыбнулся краешком рта. – Вы прекрасно знаете, куда бы я вас послал с таким предложением. Собственно, я и послал. Но вы связали меня по рукам и ногам в буквальном, – я демонстративно пошевелил пальцами, – и фигуральном смысле. Запасного шаттла, увы, в кармане не ношу, деваться мне некуда, а вместо бессмысленного упорства и голодовки я предпочту работать. Все равно рано или поздно это делать.

– Вы меня приятно удивляете, Честер. Что вам потребуется?

***

Переговоры с Аланом затянулись, а Тайвин, подхвативший мою инициативу, мне показалось, вытянул из него вообще всю душу, сварливо по триста раз уточняя названия и параметры нужной ему аппаратуры.

– Фотонный микроскоп тебе зачем? – спросил я, когда нас под конвоем завели в большое помещение и оставили одних. Посреди огромной, отлично освещенной полупустой комнаты с серыми стенами стояли столы, видимо, под аппаратуру, стойка с голопроекторами для меня, в глубине виднелись несколько дверей, к которым я и направился. За первой дверью обнаружились две койки с полками над ними и одной тумбочкой посередине, над ней нависал небольшой ночник. Негусто. Я засунул нос и в тумбочку – там несколькими стопками лежали обезличенные серые футболки и нижнее белье. Позаботились, и на том спасибо.

Тайвин остался стоять и оглядываться посередине выделенной нам скаковой площади. Услышав мой вопрос, он ответил:

– Не «фотонный микроскоп», а двухфотонный электронный лазерный микроскоп Денка в квантовой модификации Колмогорова.

– Ну ты и зануда иногда, – отметил я, заглядывая за вторую дверь, там расположился скромный душ и санузел. – Так зачем?

– Поиграться хотел, обеспечивают-то нас хорошо, но государственному финансированию такие игрушки не по карману. Особенно если они по факту практически низачем не нужны. – невозмутимо пожал плечами штатный гений. – Я же не попросил микроплазменную горелку, пару килограммов алмазов и лом титаново-палладиевого сплава.

– А если бы попросил?

– Вряд ли мне бы их привезли, – с некоторой ноткой сожаления отметил Тайвин. – Учитывая, что я еще набрал, я бы умную броню спаять смог, и мы б с тобой, считай, по красной дорожке с фанфарами отсюда вышли.

– А без горелки и алмазов не получится?

– Не получится. Если фотонный микроскоп я еще могу протащить, то более очевидные компоненты антигуманного характера и неспециалисту понятны. В общем, собрать на коленке игломет или ядерный реактор не выйдет, и не мечтай.

– Вот блин, а так хотелось, – буркнул я, продолжая осматриваться. – Вот знаешь, что мне не нравится?

– И что же?

– Наш сборный отчет по Седьмому ушел в «Авангард» и Санникову, и после нас быстренько умыкнули, и месяца не прошло. До Земли информация бы неделю шла, да еще время скоординироваться, до Седьмого долететь… Но постройки тут хоть и свежие, но чтоб за неделю-две… Маловероятно, скорее, месяц, не меньше, как раз, когда мы вернулись. Получается, у них там крот, у наших военных, не на Земле, как я думал, – констатировал я.

– Почему не в научных кругах? – спросил Тайвин.

– У ученых очень вряд ли, они ребята в большинстве с пунктиком на науке и себе. Они такую авантюрную свинью подложить вряд ли способны, а тут точно работа командная и криминальная, – уверенно сказал я. – А с «Апостолом» мне все понятно. Зачем синдикату теперь один рудник с оксидом лютеция, если потенциально есть полная планета наркоты, а то вдруг и пара сотен таких рудников найдется, да без охраны. Не хватало только того, кто эту наркоту достанет без особых людских потерь, и кто ее побыстрее изучит и синтезирует в лабораторных условиях. Зато теперь от Шестого они отстанут – и хорошо, ребятам попроще без меня будет.

– А почему ты так быстро согласился? – с недоверием спросил ученый.

– Не можешь предотвратить пакость – возглавь. А если серьезно, выбор был, Тай? Либо я пытаюсь выиграть время, а заодно и узнаю мир, и пробую «Апостолу» палки в колеса повставлять по возможности, либо подвергаю опасности тебя и себя. Я-то ладно. Но штатными гениями разбрасываться…

Тайвин только губы поджал, он тоже расклад понял отлично. И ему происходящее точно так же не нравилось, как и мне.

– И еще. Я не вижу тут ни одной камеры наблюдения. Я все обсмотрел, даже скрытых не нашел. Странно это, не находишь?

Тайвин хмыкнул.

– Тебе виднее, ты у нас оперативник. Может, прослушка какая есть, ты б конструктивных идей вслух не подавал. Но вообще да, странно.

– Кто б говорил, – отозвался я в глубокой задумчивости и замолчал.

Не хотелось мне Тайвину говорить о том, что он прав, и за видимой лихостью моего решения кроется нешуточная моральная задница, которую я потом буду в себе порядком времени разгребать.

Через пару дней плевания в потолок криминальные элементы соизволили обеспечить нас материалами для работы. Мне привезли несколько петабайт записей, сделанных, по-видимому, просто с ограждения жилого комплекса, или что тут у них. Мы поверхности Седьмого так и не увидели – посадочный модуль приземлился сразу к «кишке» прохода к внутренним помещениям. Тайвину сгрузили кучу ящиков с его драгоценной аппаратурой и пару коробок с какими-то пробирками. Эти он, радостно фыркнув, принялся разбирать в первую очередь.

Более или менее приведя выделенное нам для работы место в относительный порядок, мы оказались в неудобной неопределенности – вынужденная изоляция от мира давала о себе знать постепенным повышением раздражительности и желания активничать, а поскольку мы не понимали, следят за нами или нет, чувство тревоги все усиливалось, приводя к досадным перепалкам на пустом месте. И если я, просмотрев пару часов голограмм, начинал делать заметки и ходить из угла в угол, то Тайвин молча и сосредоточенно работал, и я прекрасно чувствовал, как мы начинаем друг друга бесить разными привычками и организацией работы. В конце концов на утро четвертого дня я не выдержал. Звякнула вроде бы случайно задетая пробирка, разлетаясь мелким крошевом о бетонный пол.

– Зачем ты мне результат опыта испортил, гамадрил кошкоглазый?

Я неопределенно пожал плечами. Ну разбил тару, да, криворук я с утра.

– Внимания твоего хочу. Надо что-то делать.

– И что? – Тайвин уныло смотрел на осколки пробирки и медленно испаряющуюся едким дымом лужицу белесой жидкости.

– Как это что, странные ты вопросы задаешь, – ядовито ответил я. – Что обычно делают люди, оказавшись в подобной ситуации? Сбежать, конечно.

Тайвин еще более уныло посмотрел на меня.

– А если нас сейчас подслушивают?

– Да на здоровье! – широким жестом великодушно разрешил я. – Сколько угодно! Тай, ну ежу понятно, что мы не будем сидеть на заднице ровно. И наши «работодатели», – я изобразил пальцами кавычки, – прекрасно об этом знают. Вопрос не в том, будем мы пытаться сбегать или нет, а когда и как.

Я подмигнул ученому, и тот с ленивой заинтересованностью протянул:

– А я-то думал хотя бы здесь спокойно поработать.

Вот язва какая!

– А ты хотя бы на минуту прекрати думать, идет?

Тайвин злобно на меня покосился. Запрети, мол, козе капусту, рискни здоровьем.

Я подавил вспышку раздражения, и терпеливо пояснил:

– Здесь творится что-то крайне необычное. Я пока не могу толком тебе объяснить, но все шансы у нас есть. И я настоятельно рекомендую тебе действительно прекратить внутренний диалог, и попробовать посмотреть и послушать.

– Как с девочкой?

Я сделал вопросительный домик бровями. Тайвин пояснил:

– Мы с Романом смотрели запись с регистратора. Я не понимаю, как вообще ты смог увидеть ее в траве. Там даже сенсодатчики при переориентации на нужный цвет почти ничего не дают.

– Наверное… – растерялся я. – Ты же не будешь мне сейчас дифирамбы петь, правда? Не время и не место.

Тайвин ехидно улыбнулся.

– Не дождешься. Одного раза в пятилетку достаточно. Так, ладно, это потом, – штатный гений блеснул острым взглядом из-под очков. – Как обсуждать будем?

– А как в детстве. Придумаем свой язык, жутко секретный, и никому не понятный! – меня так и подмывало показать ученому язык в качестве наглядного пособия, но титаническим усилием воли я сдержался. Подурачимся потом, когда (и если) выберемся. – Но если тебе приспичило поработать, то пожалуйста…

Тайвин тяжело вздохнул и по-отечески пригладил мне вихор на макушке.

– Честер, двадцать семь годиков, все еще верит в сказки про сумасшедших ученых.

– А что, я неправ? – похлопал ресницами я.

– Чез… – укоризненно протянул друг. – Перестань. Я понимаю, что ты не в своей тарелке, оттого и сыплются из тебя плохие шуточки, как из драного мешка. Но мне тоже не по себе.

– Когда ты успел психологом заделаться? – мне стало неловко, но остановиться я смог не сразу. Я действительно ощущал себя максимально неуютно. В конце концов, похищали меня впервые, и не сказать, чтобы мне это понравилось. – Ладно, молчу, молчу.

Остаток дня мы провели каждый за своим занятием. Тайвин молча химичил, изредка хитро на меня поглядывая, я, вооружившись наушниками и блокнотом для заметок, просматривал записи с камер наблюдения, любезно мне предоставленные. И все больше хмурился – поведение наших тюремщиков не оставляло сомнений в нетрезвости рассудка.

Я, например, сразу установил бы круглосуточное наблюдение по периметру жилой зоны, попробовал сделать несколько вылазок и поставить, я не знаю, замаксированные гололовушки, если дроны по каким-то причинам не срабатывают или местное зверье их залюбливает до печального конца. И за нами я бы организовал круглосуточный мониторинг с прослушкой и биодатчиками. Мало ли чем мы заняты, что мы могли притащить с собой, и уж тем более таким типчикам как мы с Тайвином, я б вообще не шибко доверял.

Но то, что я видел и слышал, намекало недвусмысленно и весьма жирно на вопиющую безалаберность. Если за нами установлено видеонаблюдение – я и то сильно удивлюсь. Интересно, почему? Я нутром чуял вмешательство третьей стороны, и не мог представить себе, кто, как и зачем мог бы повлиять на криминальные элементы, обычно пекущиеся о своей безопасности аки травоядные за свою бесценную шкуру.

Когда отрубили свет, я залез на свою койку, распаковал термоспальник и приглашающе откинул его край. Тайвин понимающе хмыкнул, и нырнул в импровизированную палатку. Подождав, пока глаза привыкнут к полутьме, подсвеченной оставленным нам от щедрот фонариком, не говоря ни слова, я начертил первую от балды придуманную закорючку и напротив нее подписал букву.

Через полчаса молчаливого интенсивного мозгового штурма по придумыванию очередной фитюлины, призванной обозначать следующий алфавитный знак, я не выдержал.

– Слушай, а давай сказку напишем. – Тайвин странно посмотрел на меня, так, что я аж переспросил. – Что? Ну, сказку, сначала одну букву заменим, потом две, потом три, потом все. Чтоб закрепить. – я пытался как мог без подробностей объяснить свою идею на случай, если прослушка все-таки ведется.

– Я просто все ждал, когда тебя прорвет. Ты же органически не способен на молчание. Жалко, тут не с кем поспорить или организовать тотализатор. Я бы пару ставочек сделал.

– Да ты азартен! – изумился я. – Никогда бы не подумал.

– Да, – с видимым довольством в голосе констатировал ученый. – Я, как видишь, не совсем еще погряз в науке. А еще я люблю текилу, оливки и хамон.

– Про текилу я в курсе. Гурма-а-ан. Вот так работаешь с человеком, работаешь, а потом выясняется, что он хамон ест. Ужас же!

– Почему? – искренне удивился Тайвин.

– Оно же пахнет!

– Да. Это благородный аромат сыровяленой говядины.

– Фу! Это как кинзу потреблять.

– Сам ты фу. Не понимаешь ничего, как есть гамадрил. А что за кинза?

– Трава такая вонючая. Типа петрушки или укропа, только жрать это невозможно.

– Никогда не пробовал.

Поняв, что на конструктив наши мозги более не способны, мы вылезли из-под спальника, и разговор плавно перекинулся на приправы, плесневые сыры, перетек в обсуждение литературы, музыки и визгейма. Через пару часов мы с сожалением расползлись по кроватям, предварительно уничтожив следы наших экзерсисов с тайнописью. И за прошедшее время нас никто не потревожил! Ни одна живая охранничья душа. Засыпал я с полной уверенностью в своей интуиции и странной природе Седьмого.