Читать книгу Золотая ослица - Елена Черникова - Страница 2

– Когда ты была маленькой девочкой… – сказал он.

– Я никогда не была маленькой девочкой, – уточнила она.

– Вот именно. Кстати, если еще раз захочется перебить меня, пожалуйста, не стесняйтесь. Это нормально, когда люди делают такие вещи.

– Тогда скажите сначала, что бы вы сказали именно мне, если б оказались просто транспортным приставалой.

– «В вас что-то есть». – Он улыбнулся. – Но вы не катаетесь на общественном транспорте.

– И все? Всего-навсего?

– Да. Именно вам – именно я – именно это. Но я не пристаю к женщинам в транспорте. А вы уже намекнули, что вас должны везде и всюду узнавать. Возможно, вы общеизвестны. Со мной вам повезло втройне: вы в полной физической безопасности, я не могу вас узнать по причинам, о которых я уже упоминал, и я безразличен к общеизвестному. Хотя, конечно, – и давайте с этим закончим, – вы очень красивая женщина. Но вы несчастливы, а этого я не люблю. – Он покачал головой. – Продолжим?

Ли вспомнила, что дома в холодильнике мерзнет и ждет ее непочатый джин.

– Когда ты была формально маленькой девочкой, когда ты еще не пила джин, не курила, не занималась любовью…

– Я никогда не занимаюсь любовью, – еще раз поправила его Ли.

– Ну да, правильно, человек, профессионально говорящий и пишущий по-русски, не может пользоваться этим цинично-застенчивым словосочетанием ни вслух, ни мысленно. Извини.

– С удовольствием.

– …тогда тебе повседневно и мучительно, как ты помнишь, требовался мужчина. В детском саду, в каждом классе школы. В любой обстановке, днем, ночью, зимой, весной – мужчина был единственно понятной тебе в полном объеме профессией. Не загадкой, как для всех девочек, не пугалом, как для дочерей мам-одиночек, не рыцарем, не хозяином-добытчиком, даже не мужем, – Профессией. Ты репетировала гаммы и фуги, тренировала непослушные пальцы, ты пыталась танцевать, сочинять, зубрила неподатливые точные науки, – все получалось более или менее, но во всех этих занятиях было начало и конец, было непознанное и даже непознаваемое, были чужие знания, за освоение которых можно было получить похвальные баллы, – и лишь одна наука была всегда известна тебе так, как религия – отцам-основателям ее… Ты всегда была взрослой женщиной.

– Ты слишком серьезен.

– Тогда – в далекие времена подступа к теме – и ты была очень серьезна. Рыжий очкарик Вовочка в детском саду заставил тебя страдать – и чем! Помнишь?

– Ничего себе яснослышание! Мы так и пойдем по всему списку? – Ли уже сообразила, какого попутчика послала ей судьба, но еще не согласилась с подарком.

– Так и пойдем, но не по всему, только по главным. Хотя в вашем случае разделение на главных и второстепенных неуместно и лукаво. Я прав?

– Очень. – Ли захотелось потрогать попутчика, например, погладить по голове. Она едва заметно пошевельнулась в стенах шубы, но он с усмешкой предупредил:

– Я давно привык мыть голову каждый день. Можно не проверять.

– Прошу прощения: рефлекс. Однажды у меня брал интервью очень юный журналистик, волновался, старался задавать «хорошие вопросы» и вдруг с-разбегу-с-размаху и говорит: что вас больше всего привлекает в мужчинах и что больше всего отталкивает. Я ему на одном дыхании, не рассусоливая, сообщаю: по первому вопросу – хорошо выбритые подмышки, по второму вопросу – небритые подмышки. Бедное дитя покраснело, позеленело, а разговаривали мы одновременно и под диктофон, и на карандаш, он покосился на микрофон, быстро и честно записал ответ мой и на бумажку тоже, поблагодарил за сотрудничество и испарился навсегда.

– Это, сударыня, садизм, конечно, но я вас понимаю. Кстати, мы ушли от темы. Продолжим?

Монотонный голос, чуть со скрипом. Чуть-чуть неприятно. Худощав. Лица не видно. Шаловливое чувство покинуло Ли.

– Да. Но по-другому. Вы будете помалкивать, – предложила она, – пока все будет по-вашему. Комментируйте тогда, когда я уплыву куда-нибудь в сторону, дам петуха, одним словом. Мне давно уже не хочется выговориться, потому что всегда наступает торжественный момент – собеседник начинает примерять любой сюжет на себя. Как оно там с точки зрения личной безопасности…

– И вы разлюбили мужчин? – участливо спросил попутчик, перелистывая страницу.

– Разлюбила профессию? Так, скорее всего, не бывает. Но что вы знаете об этом!.. – в ее тоне проскользнула театральная горечь.

Незнакомец рассмеялся.

– А вы уже все забыли. Неужели начнем с начала? – с укором – игривым укором – спросил он.

– Ах, да, сеанс ясновидения.

– Ах, нет: яснослышания.

– Продолжайте, сударь. Вы остановились на рыжем Вовочке.

– Но сударыня… Вы же решили сами это сделать.

– Я не проеду свою остановку?

– Ну что вы. Никогда.