Читать книгу Антикварная история - Елена Дорош - Страница 4

Первый рабочий день в антикварном магазине начался с «поверки личного состава». Проводил мероприятие директор – Лев Моисеевич Суслин, фигура, по мнению Маши, невозможно привлекательная и донельзя харизматичная. Основной достопримечательностью этого человека были голова и уши. Вернее, левое ухо, отличавшееся от собрата гораздо большим размером и исключительной оттопыренностью. Причину столь разительной разницы ей объяснила продавец Наташа. Оказывается, Лев Моисеевич лет тридцать безнадежно глух на правое ухо. Левым пользуется на всю катушку, посему активное ухо и приобрело такой вид. Что касается головы, то она, напротив, была слишком маленькой для взрослого человека, к тому же ее размеры существенно уменьшала обширная лысина. Впрочем, это не мешало голове отлично соображать и быть абсолютно уверенной в своей исключительной привлекательности. Войдя в магазин, Лев Моисеевич первым делом отправлялся к зеркалу и проводил перед ним не менее пяти минут. И только потом, видимо убедившись в своей неотразимости, отправлялся на рабочее место.

Маша влюбилась в директора с первого взгляда. И пусть Лев Моисеевич был на редкость вздорным старикашкой, пусть обожал не просто орать на сотрудников, но еще и топал при этом ногами, пусть за малюсенькое пятно на витрине драл продавцов, как сидоровых коз, пусть никому ни разу в жизни не повысил зарплату, она решила, что будет обожать его до конца своих дней. Почему-то ей казалось: если бы у нее был жив дедушка, то она бы хотела, чтобы он был копией Льва Моисеевича. Остальные сотрудники, включая тех, что работали в двух других магазинах, вряд ли разделяли ее мнение – и, возможно, были правы, ведь хороших начальников не бывает. Но каждый раз, когда директор появлялся в поле ее зрения, Маша испытывала прилив умиления. Какой же он все-таки мимимишный! Страшненький, смешной, но такой очаровательный!

Особенно ее подкупила реакция директора на ее знаменитую фамилию. Обычно люди, особенно мужчины, на ее фамилии пиарились как интеллектуалы и знатоки русской классической литературы. Основных текста было два. Одни говорили:

– Заречная? Случайно, не Нина? Ах, как жаль! Были бы тезкой чеховской героини! Обожаю «Чайку»!

Второй звучал с точностью до наоборот:

– Заречная? Надеюсь, не Нина? Терпеть не могу эту вымороченную героиню вместе с пьесой!

Лев Моисеевич, услышав ее фамилию, тут же заявил:

– Отличная фамилия! Винтажная! Прекрасно подходит для антикварного салона!

Маша улыбнулась. Ну до чего хорош!

Поверка была частью обряда посвящения нового сотрудника в ряды антикварных рабов, вернее, рабов антиквариата, как называл их директор.

Машу познакомили с остальными работниками и вслух зачитали ее должностную инструкцию. Видимо, для того чтобы предупредить будущие нарушения и отрезать пути к отступлению.

В магазине на Большой Морской работало семь человек. В зале постоянно находились трое продавцов – Маша с Наташей и Костик. Уборщица приходила после закрытия, бухгалтер и директор сидели по кабинетам, но существовал еще один персонаж – «протиральщица». Звали ее Изольда Христофоровна, и занималась она исключительно протиранием всевозможных поверхностей – витрин, мебели и предметов, выставленных на продажу. Появлялась она в зале каждые два часа, и совершенно неважно, заходил ли кто-нибудь в салон. Методично перемещаясь между витринами, Изольда Христофоровна протирала стекла, обмахивала специальной метелочкой антикварные предметы, потом окидывала территорию орлиным взором и молча удалялась до следующего своего дефиле. Лев Моисеевич относился к «протиральщице» с трепетом, постоянно повторяя, видимо в назидание остальным, что такой чистоплотной дамы он еще не встречал.

Был, правда, еще сотрудник вневедомственной охраны. Его стол располагался в небольшом холле между двух стеклянных, во всю стену, дверей. У каждой были установлены специальные тепловые завесы, поэтому в холле всегда тепло. Сквозь прозрачные стекла отлично видны и улица, и торговый зал. Охранника тоже все видели, и это ужасно ему мешало. Словно в аквариуме, блин! Приходилось целый день пялиться в монитор, а можно было размяться, поприседать или выйти покурить на крыльцо, поиграть в телефоне, в конце концов. Впрочем, в телефон смотреть все же удавалось. Не дурак.

Маше было жаль бедолагу, а Костик наблюдал за страдающим от безделья человеком с удовольствием. В перерыве, уминая принесенный хозяйственной Наташей пирог, он смешно изображал муки прикованного к столбу Прометея. Наташа смеялась, прикрывая рот ладошкой. Костик ей нравился.

На должность продавца-консультанта в антикварный магазин ее порекомендовала бывшая однокурсница, соседом которой по лестничной площадке являлся Лев Моисеевич Суслин. Сам он тоже был наемным работником, но хозяин магазина, которого никто из сотрудников в глаза не видел, доверял подбор персонала именно ему. За много лет Лев Моисеевич ни разу не ошибся, так как у него в этом деле имелся свой секрет.

Секрет заключался в том, что каждый претендент на место должен был пройти личное собеседование у супруги Льва Моисеевича – Бины Рафаэльевны.

Сперва Маша решила, что из всех потенциальных сотрудниц женского пола жена директора выбирает наиболее безопасных для супружеского ложа. Так сказать, не вводящих в искушение. Но оказалось, что Бина Рафаэльевна подходила к отбору на полном серьезе и вполне научно. Однако это Маша поняла не сразу.

Квартира Суслиных представляла собой мини-филиал антикварного магазина или даже музея. Маша вошла и на миг зажмурилась от обилия золота, серебра, картин в тяжелых позолоченных рамах и мраморных статуэток на шкафах, полках, тумбочках и комодах из красного дерева. Отвернувшись, она скинула куртешку, пристроила ее на какую-то скамейку, пригладила волосы и только тогда обернулась к вышедшей ей навстречу хозяйке дома. На антиквариат она больше не смотрела. Нечего пялиться на чужое добро. Не за этим пришла.

Бина Рафаэльевна, имея в анамнезе чистокровное семитское происхождение, всю жизнь прожила в России, хлебнула в этой замечательной стране немало лиха и являла собой поразительную смесь настоящей русской бабы с истинно еврейской тетушкой.

Лев Моисеевич называл ее в зависимости от ситуации Картиной Рафаэля или Мудростью Вселенной, потому что имя Бина в переводе с какого-то из еврейских языков означало «мудрость».

Внешне Бина Рафаэльевна ни одно из бессмертных творений Рафаэля не напоминала даже отдаленно. Крупная голова на короткой шее упиралась в могучие борцовские плечи, ниже располагалась не менее значительная грудь, все остальные части тела были гораздо миниатюрнее и прятались под необъятными темными одеждами.

Пока Маша рассматривала Бину Рафаэльевну, супруга директора не скрываясь разглядывала посетительницу. Постояв так с полминуты, хозяйка подняла бровь и выкинула в сторону полную руку.

– Добрый день. Прошу.

Они прошли в гостиную, где хозяйка сразу указала на кресло у окна. Маша, не глядя по сторонам, села. Бина Рафаэльевна устроилась напротив, причем так, чтобы ее лицо оставалось в тени, тогда как собеседница была видна как на ладони. Смысл маневра Маша разгадала в одно мгновение, поэтому нахмурилась и стала смотреть в окно. В конце концов, даже отличное место не стоит того, чтобы позволять делать из себя экспонат Кунсткамеры.

– Лев Моисеевич сказал, что вы окончили весьма приличный вуз, – начала Бина Рафаэльевна.

– Достаточно приличный, – согласилась Маша.

– Ваша специальность называется «архивариус»? – продолжила Бина Рафаэльевна.

– Правильнее сказать «архивист», хотя официально я – специалист по экспертной оценке и реставрации архивных и антикварных документов, – поправила Маша.

– Звучит круто! – воскликнула Бина Рафаэльевна.

– И гордо! – подтвердила Маша.

И тут Бина Рафаэльевна выдала:

– Ну и на хрена с таким образованием ты потащилась в продавщицы?

– Да чтобы было с чем этот хрен кушать, – любезно ответила Маша и посмотрела Бине Рафаэльевне прямо в глаза.

На этом допрос закончился, причем самым неожиданным образом. Бина Рафаэльевна закинула голову и расхохоталась. Ее басовитый смех отозвался звоном каких-то стеклянных вазочек на каминной полочке. Одновременно забили большие напольные часы, где-то что-то застучало и в гостиную быстрым шагом вошел хозяин.

– Картина моя, что тебя так рассмешило? – спросил Лев Моисеевич, стрельнув глазами в Машу.

Бина Рафаэльевна утерла слезы и, тыкнув в претендентку пальцем, изрекла:

– Бери ее, Суслик! Бери, не ошибешься! Ибо некорыстна и к юмору чувствительна.

Лев Моисеевич поморгал коричневыми глазками. Наверное, ему было неловко перед Машей за столь откровенное освидетельствование. А может, просто не ожидал, что оно закончится так быстро?

В магазин ее взяли, а Бина Рафаэльевна в тот же день неожиданно пригласила на день рождения Льва Моисеевича, который обещал случиться через месяц.

Последнее Машу несколько смутило. А это нормально – позвать продавщицу на день рождения директора?