Читать книгу Дни одиночества - Elena Ferrante - Страница 6

Я почувствовала, как внутри у меня растет чувство страха. Забота о двух детях, их ежедневные потребности и груз ответственности доводили меня до исступления. Я боялась, что больше не смогу как следует заботиться о них и, в минуты слабости или рассеянности, что‐нибудь упущу. Не то чтобы Марио мне особо помогал – он всегда пропадал на службе. Но его присутствие, а точнее отсутствие, которое при необходимости могло перерасти в присутствие, меня успокаивало. Однако сейчас, когда он просто исчез – я не знала, ни где он, ни какой у него номер телефона, притом что его старый номер, по которому я постоянно названивала, не отвечал, а на работе его коллеги-сообщники говорили мне, что он то ли болен, то ли взял отгул, то ли откомандирован за границу, – я чувствовала себя боксером, который забыл, как держать удар, и теперь беззащитно кружит по рингу на трясущихся ногах.

Я жила в страхе, как бы не забыть забрать Иларию из школы, а когда посылала Джанни за покупками в ближайший магазинчик, то не находила себе места от тревоги: вдруг с ним что‐нибудь приключится?.. Или, еще того хуже, боялась, что забуду о его существовании и не проверю, вернулся ли он домой.

В общем, я находилась в неуравновешенном состоянии, которое тщетно пыталась побороть с помощью самоконтроля. Все мои мысли были только о Марио: я перебирала в уме наше прошлое, меня одолевали фантазии о нем и его избраннице, я упорно старалась понять, в чем моя ошибка; с другой стороны – я отчаянно пыталась уследить за домашними делами: нужно посолить пасту, нужно не посолить пасту дважды, нужно проверить, не испортились ли продукты, нужно выключить газ.

Однажды ночью я услышала в доме шум, будто от шелестящего по полу от сквозняка листа бумаги. Перепуганный пес зашелся от лая. Хотя среди предков Отто и были волки, смелостью он не отличался.

Поднявшись, я заглянула под кровать и остальную мебель. И вдруг увидела, как нечто темное, извиваясь, выскочило из клубка пыли под ночным столиком и шмыгнуло, провожаемое собачьим лаем, из моей комнаты в детскую.

Я метнулась туда, включила свет, выволокла сонных детей из кроватей и захлопнула за нами дверь. Мой вид их напугал, поэтому я нашла в себе силы успокоиться. Я попросила Джанни принести швабру, и усердный мальчик быстро вернулся не только со шваброй, но и с совком. Илария же стала истерить:

– Я хочу к папе! Позвони папе!

Тогда я со злостью отчеканила:

– Ваш отец бросил нас. Он ушел к другой женщине – мы ему больше не нужны.

Я осторожно открыла дверь детской, хотя до ужаса боялась всех пресмыкающихся, отпихнула Отто, который хотел пробраться следом, и затворила за собой дверь.

Вот с этого и нужно начинать, сказала я себе. Долой телячьи нежности – теперь ты одна. Схватив швабру, я прошлась ею под кроватями Джанни и Иларии, а затем и под шкафом. Желто-зеленая ящерица, бог знает как забравшаяся на пятый этаж, быстро прошуршала вдоль стены, стараясь найти дырку, чтобы там укрыться. Я загнала ее в угол и раздавила, навалившись всем телом на черенок швабры, а потом с отвращением вынесла эту гадину на совке из комнаты и сказала:

– Все в порядке. Мы справились и без вашего отца.

На что Илария упрямо буркнула:

– Папа не убил бы ящерицу, а взял бы за хвост и выпустил в парке.

Джанни покачал головой, подошел поближе, осмотрел трупик, прижался ко мне и сказал:

– В следующий раз я сам ее прикончу.

Услыхав это слово – “прикончу”, – я поняла, до чего же ему плохо. Мои дети, а я знала их как никто другой, переживали объявленную мной новость – их отец ушел, предпочтя им и мне какую‐то незнакомку.

Они не задали ни единого вопроса, не проронили больше ни слова. Напуганные тем, что к нам в дом из парка могут пробраться невесть какие другие твари, дети снова легли. Заснули они с трудом, а утром я увидела их совершенно изменившимися, будто они поняли, что на всем белом свете не осталось ни единого надежного места. Впрочем, я думала так же.