Читать книгу Письменный стол на краю пропасти. Стихи и басни - Елена Глушко - Страница 4

Безжизненные

мелочные люди,

преследующие

свои копейки…

(Объемы неважны,

и миллионы по сути это все равно

копейки.)

Как воспитать

своих детей ЖИВЫМИ,

чтобы для них

открыты были

звуки,

и запахи, и

краски,

и объятия…

И чтобы в кошельке,

а не в душе

копейки

они носили?

Одна ипостась за другой

листаются календарем.

Какие мы все-таки? Бой

мы выиграем или умрем?

Помеха мы или оплот?

В разгаре уже Судный День.

Весомее нефть или мед?

У.е. или жизни детей?

Ирония в том, что и здесь мы

семью сочиняем, как стих.

МИР строим, как дом – глину месим.

Иначе его не спасти.

Дети, которые будут летать.

Мальчики с крыльями,

мальчики-летчики.

Зренье отличное, физ-ра на «пять»,

а вот с английским пока что не очень.

С летным характером цель – это план.

План выполняется проще простого.

Радиосвязь на английском в туман!

Летный характер – земная основа.

Не хочу о вас слышать

и с вами спорить.

Фашисты и есть фашисты.

Ваше место в игноре,

но уж очень проворен

ваш босс

рогатый нечистый.

Растворитесь в бензине,

уплывите на льдине.

Харакири тоже идея.

Заползайте обратно

и сидите бесплатно

до пришествия.

Ну? Быстрее!

Не по рангу,

не по вкусу,

не по делу.

Не могу ни спорить

ни противоречить.

И пока я вам еще не надоела, просто слушайте, учитесь моей речи.

Убеждать и

привлекать,

кружить на ручках

не хочу и больше все-таки

не стану.

Вы круты, но вы взлетите еще круче. Только выучитесь без самообмана.

Вернули праздник.

Поздравим мальчиков!

Коллег, родных

и прохожих даже.

Они надежные.

Но чем моложе,

тем нам тревожнее —

дитя на страже.

Вернули праздник.

Он был в подполье.

А кто не празднует,

тот иностранец,

но нашим станет,

если есть желание

взять роль опасную,

мужское звание.

Поэмы, навеянные экземами.

Совесть моя и радость – в ГУЛАГе.

Над этими очень страшными стенами

распяты МОЕЙ родины флаги.

Простите меня, нас простите, милые,

что вам перепало за всех громадное.

Простите. Вы там, а мы с кислыми минами

то суши, то тирамису проглатываем.

Теперь Гуантáнамо. Можем сетовать

и только. Да, там же

не наши граждане.

Врагов народа находят заново.

Врагов человечества —

кто ближе к скважине.

Бессильно мусолить

сквозь слезы данные,

статистику чертову, хоть беги.

Когда головами уже и странами

назначат править МОЗГИ?

Казалось, откуда бы взяться фашистам?

Ведь их перебили. Но нет, маршируют.

С трибуны на нашего Бога речисто

сама Толерантность ссылается всуе.

Они маршируют. Уже на подходе.

Поет Толерантность о мире, о детях,

о равных правах, о тотальной свободе,

которой не будет у нас на том свете.

Все ближе и ближе. Прицелы точнее.

Она улыбается белой улыбкой.

Считает, что люди любуются ею.

Обратный отсчет. Все спокойно. И зыбко.

Свобода слова…

Разве это

свобода обижать другого,

других, другое

без ответа?

Да нет.

Да? Нет!

Мы все в сети.

Жужжим, влипаем

в какое-то жж.

«Опасно жить!» —

предупреждают

ребята в неглиже.

«Опасно жить и не ховаться,

догонят же всегда!»

Тут все элементарно,

Ватсон.

Не надо нападать.

Подался в политику Волк

(он в спорте достиг потолка).

«Здесь имидж важнее всего,» —

сказали ему два жука.

«О, Волк! Вы брутальны, как бог!

Весь дикий такой – красота!

Для имиджа прежде всего