Читать книгу Секлетея. Схватка - Елена Гордеева - Страница 9

Дорога в Москву заняла почти шестнадцать часов. Они выехали утром 30 декабря, еще затемно, но сильная загруженность ленинградки19 грузовым транспортом не позволяла Юхуру ехать быстро. Тимоти, заботливо закутанный в пуховый платок, почти всю дорогу проспал у Литы на коленях.

Уже с утра в московской квартире Красицких в Брюсовом переулке воцарилась гармония: кот бойко осваивал новую территорию, Эви занималась уборкой и подготовкой новогоднего стола, а Юхур крепко спал. Поэтому для посещения кладбища и могилы Максима20 оставалось только утро 31 декабря, и Лита решила, что для поездки они вызовут такси

Прибыв на место, мать и сын шли по заснеженному кладбищу по щиколотку в снегу, а когда положили на могилу красные гвоздики, у обоих полегчало на сердце. Лита решила не возвращаться сразу домой, чтобы не мешать Эви, а перекусить в ближайшем к дому ресторане, и выбрала «Националь».

Когда они вошли в зал, на улице уже стемнело. Народу было мало, и Лита без колебаний выбрала столик с видом на Исторический музей. «Это тот самый столик, – вздохнула она, окунаясь в воспоминания, – за которым я сидела чуть больше года назад, когда Игорь вихрем вновь ворвался в мою жизнь».

В глубине зала, у эркера, окна которого одновременно выходили и на Тверскую улицу, и на Охотный ряд, стоял длинный, накрытый яствами стол. Там шумно гуляла компания золотой молодежи и звучали тосты за проводы старого года. Молодые люди веселились, пили шампанское, закусывали лучшими ресторанными блюдами, и по всему было видно, что они не жалеют денег на удовольствия. Глядя на них, можно было предположить, что дружная компания поедет еще куда-то в эту новогоднюю ночь, чтобы праздновать до утра.

Официанты, которые еще оставались в предновогодний вечер в ресторане, предвкушали щедрые чаевые и обслуживали только гуляющую молодежь, а к столику Литы и Владимира никто не подходил. И тогда молодая женщина, желая привлечь внимание, как бы нечаянно сбросила со стола тяжелый мельхиоровый нож. На грохот прибежал официант, рассыпался в извинениях и стал принимать заказ. Подошел и метрдотель, извинился и ловко зажег большую новогоднюю свечу, украшавшую их столик. Лита увлеклась изучением меню и не заметила, как за их столик подсел мужчина. Когда она подняла глаза, перед ней предстал стильно одетый Игорь в дорожном костюме, ревниво рассматривающий Владимира.

– Какой сюрприз, – спокойно сказала Лита. – Я думала, что ты уже катаешься на лыжах.

– И для меня сюрприз увидеть тебя в Москве, ты же не собиралась!

– Да не собиралась, но сын захотел посетить могилу отца, ну и я решила поехать вместе с ним. Знакомься, это мой сын – Овчаров Владимир Максимович.

Игорь одобрительно посмотрел на Владимира и заулыбался. Его ревность испарилась, глаза заблестели, и он стал говорить немного обо всем, ни во что особенно не углубляясь. Эта его изысканность и утонченность всегда привлекали Литу, и даже сейчас она не смогла скрыть своей симпатии и восхищения им.

– Меня зовут Игорь Владимирович, и мы с вашей мамой – коллеги по работе.

«Просто отлично сказано, это так теперь называется», – подумала Секлетея и с нежностью посмотрела на сына. Она никогда не видела Игоря и Владимира так близко друг к другу. «А мой Владимир больше похож на Виталия и на моего отца. И хотя с первого взгляда у них с Игорем мало общего, сын перенял у него эту восхитительную способность красиво подать себя и достойно вести в разных ситуациях. Впрочем, у моего отца это качество тоже было», – размышляла Лита. Она вдруг почувствовала в себе какое-то новое чувство и ясно осознала, что сможет теперь без обжигающей боли принять союз Игоря с другой женщиной. Это вселило в Литу спокойствие и уверенность в себе, позволив остаться раскованной и свободной.

– Мы здесь провожаем старый год, – прервал ее мысли Игорь, – у нас самолет до Женевы в восемь вечера. А встречать Новый год мы будем уже в Альпах по швейцарскому времени или через два часа после москвичей.

Молодая симпатичная девушка подошла к их столу и фамильярно положила Игорю руки на плечи. Он нехотя обернулся на нее, немного поморщился, но быстро взял себя в руки.

Лита нахмурила брови; её лицо, мягко освещенное свечой, приняло немного мрачное выражение. «Какая молодая и красивая девушка, и по одежде видно, что из обеспеченной семьи, ни в чем не знает отказа», – оценила её она.

– Инга, пожалуйста, иди к ребятам за стол, я скоро приду.

– Но, Игорь, нам скоро ехать в аэропорт, и самолет ждать не будет, – обиженно надув пухлые губки проговорила девушка.

Официант, наконец, принес им закуски, и, ничего не евший с утра, Владимир жадно принялся поглощать содержимое тарелки.

– Я так рада за тебя, – вдруг сказала Лита. – Желаю вам весело встретить Новый год по швейцарскому времени. А мы хотели здесь в «Национале» перекусить после кладбища, да вот только сегодня на удивление все очень медленно происходит.

Игорь понял ее намек и тепло попрощался. «Какая она странная, я никак не могу ее просчитать, – подумал он. – Любая другая устроила бы мне скандал, а она вежливо и даже приветливо улыбается. Ведет себя как неродная». Боковым зрением Лита увидела, что компания засобиралась и что девушка, проходя мимо их столика, нарочито крепко прижималась к Игорю, а ему это не очень нравилось.

Закончив обедать, они вышли на улицу: там шел крупный пушистый снег, было тепло и безветренно. Лита предложила Владимиру пройтись до Храма Христа Спасителя и поставить свечи за упокой отца. Сын с удовольствием принял ее предложение, потому что еще не был в этом знаменитом недавно воссозданном Храме.

Они шли молча, Владимир любовался заснеженной Москвой, а у Литы в голове теснились ревнивые мысли. «Да, все в этом мире заканчивается! Какое-то время он действительно любил меня, а сейчас едет на каникулы с другой. Может быть, я слишком многим жертвовала или была слишком требовательна – не знаю! Что же, я готова страдать, но не хочу быть обманутой. Сегодня в ресторане он дал мне понять, что для него оставаться верным тягостно. Мне нельзя связывать себя узами с этим мужчиной и знать, что скоро они неизбежно оборвутся».

Она не заметила, как дошла до Храма. От грустных мыслей её отвлек Владимир:

– Мама, ты всю дорогу молчала. Ты скучаешь по папе?

– Да, Володя, мне его недостает. Пойдем, поставим свечи на канун.

Домой они возвращались по Гоголевскому и Никитскому бульварам. Прохожих в этот час уже было немного, а машины ходили редко. Лита полной грудью вдыхала прохладный воздух и крепко держалась за Владимира, потому что на посыпанной песком дороге местами проглядывал лёд. «Вот мои надежда и опора: это сын, который ведет меня под руку, и ребенок, который живет во мне. И никого больше не нужно».

Дома их встретили взволнованная Эви и требовательно мяукающий Тимоти.

– Лита, боже мой. Я уже стала волноваться. Почему вы так долго? Даже котенок успел соскучиться – уже целый час мяукает!

– У нас все в порядке, мы были на кладбище и возложили цветы на могилу. Там полно снега и все замерзло, но видно, что служители приводили ее недавно в порядок. Потом мы решили немного перекусить в «Национале», сходили в храм и поставили поминальные свечи за Максима.

– Так вы сытые?! А я всего наготовила к Новому году!

– О, никакие мы не сытые. Мы уже успели немного проголодаться, так как в ресторане нам дали чуть перекусить: они уже закрывались на новогоднюю ночь.

– Но тогда, может быть, чаю?

– Я выпью немного воды, – Лита посмотрела на часы. – Новый год не скоро, еще целых пять часов. Мы с Владимиром сейчас посмотрим документы, которые остались от Максима в его кабинете, а потом я бы хотела немного поспать.

Лита жестом пригласила удивленного сына в кабинет. В верхнем ящике стола лежала папка, в которую она много лет назад положила нотариальное согласие Максима на использование замороженной спермы.

– Я хочу показать тебе один документ, – Лита взяла паузу, немного перевела дыхание и инстинктивно коснулась рукой горящей от волнения щеки. – Вот он, посмотри.

Она протянула сыну желтый бланк с мелким текстом, скрепленный большой синей печатью, и стала ждать, пока он прочтет. Владимир положил листок на письменный стол и удивленно взглянул на женщину.

– Мама, я прочел, но ничего не понял.

– Это нотариальное согласие твоего отца на заморозку спермы и согласие на её использование. Немногим больше двух месяцев назад я сделала небольшую операцию, и теперь я жду ребенка. У тебя будет брат или сестра.

– Ну, мама, ты меня удивила. Неужели такое возможно? Я не знал, что мой папа замораживал сперму.

– Это было еще до путча, в 1991 году. Мы тогда очень хотели ребенка, но я никак не могла забеременеть. Мы обследовались, и врач нам посоветовал заморозить сперму. А потом настал этот тяжелый 1993 год, и папа погиб. – Лита с трудом сдержала набежавшие слёзы.

Владимир с интересом посмотрел на мать и вдруг заметил, что она изменилась: её лицо округлилось, и сквозь светлую пудру проглядывали пигментные пятна. Но фигура была на удивление стройной, она даже немного похудела.

– Примерно год назад я решила попробовать сделать подсадку. И все получилось, так что у меня беременность примерно девять или десять недель. И какое же это счастье, Володенька!

Лита просияла, её серые глаза излучали свет.

– В моей жизни появился новый смысл – это очень важно, когда тебе исполняется сорок лет.

–– Это прекрасные новости, мама. – Владимир обнял и поцеловал её. – Вот поэтому ты себя плохо чувствуешь. Тебе нужно больше есть и отдыхать. А Эви знает?

– Нет, об этом еще никто не знает. Я тебе сказала первому, а ей скажу после твоего отъезда.

Владимир бережно взял мать под руку и проводил е в спальню.

– Поспи немного, я пойду позвоню Барбаре.

Лита сквозь сон услышала обрывистую немецкую речь сына и вспомнила, как они с Максимом принимали в московской квартире Ханс-Юргена Себастиана – молодого аспиранта Дрезденского университете. «Боже мой, почти двадцать лет прошло. Мы с Максимом были молоды, а Владимир – совсем маленький». Она задремала и в своем коротком и ярком сне перенеслась в Советскую Москву, в 1983 год. Анна Александровна хлопотала на кухне, они с Максимом, взявшись за руки, сидели на диване в гостиной, а маленький Владимир возился подле них с детским деревянным конструктором. Их почетный гость – будущий профессор Дрезденского университета Ханс-Юрген Себастиан – играл с котом Барсиком в кабинете и, грассируя, приговаривал на ломаном русском: «Барсик, лубимы Барсик». Лита услышала звуки ноктюрна до минор Шопена21, который так любила исполнять на их домашнем фортепиано Анна Александровна. Волна счастливых воспоминаний накатила на нее, и в своем прекрасном сне она решительно отбросила все сегодняшние неприятности.

Её разбудил голос Эви, которая настойчиво повторяла: «Вставай, дорогая, уже скоро двенадцать часов. Ты так проспишь весь праздник». Когда наступил Новый год, она твердо решила никому и никогда не говорить о настоящем отце своего будущего ребенка. «Пусть об этом знает только Моисей Яковлевич, – заключила она. – Так будет лучше для всех».