Читать книгу Горгульи Нотр-Дама - Елена Гордина - Страница 2

Париж. 1847 год

– Анни, ты слишком много просишь, – неодобрительно покачала головой мадам Катрин, – ты всего лишь помощница у месье Карла, а он чулочник самого королевского прокурора духовного суда, но и то ведет себя скромнее, – женщина поджала тонкие потрескавшиеся губы, – я понимаю, что ты здесь живешь практически с самого рождения и ему почти что дочь, но я не потерплю такого отношения к работе!

Анни стояла, опустив глаза в пол, ей очень хотелось возразить этой худой пожилой женщине, и она даже знала, что может ей ответить, но продолжала молчать. Когда вернется Карл, она ему все расскажет, ведь он ей почти как родной отец, но если сейчас начать перепираться с его женой, то все, вечернего разговора не состоится. Мадам Катрин его просто уведет в одну из «их» комнат, куда Анни вход строго воспрещен, и продержит там до самого утра. А Анни надо поговорить с Карлом сегодня, потому что завтра будет уже поздно.

– Так ты молчишь? – попыталась спровоцировать падчерицу мадам Катрин. – Явно тебе нечего мне возразить! Тогда будь добра, вернись в лавку и доделай свою работу, потому что месье Карлу будет неприятно, что ты позволяешь себе такое поведение.

– Да, мадам. – Анни наклонила голову и послушно вышла из комнаты.

Она быстро накинула плащ, потому что на улице накрапывал дождь, и выскочила на узкую мощеную улочку, едва не столкнувшись с извозчиком. До площади Сан-Мишель, где находилась лавка месье Карла, она дошла минут за пять, хорошо, что их квартирка располагалась совсем недалеко. В последнее время на улицах Парижа было неспокойно из-за волнений, связанных с обнищанием народа. Неумелое правление кардинала Бурбонского, запретившего какие-либо массовые увеселительные гулянья в связи с «нестабильным» положением, только усилило недовольство народа. Анни поежилась, и, хотя еще не стемнело, заворачивая в узкий переулок напротив чулочной Карла, она не заметила и налетела на нищего, сидящего прямо на мостовой.

– Господи Иисусе! – воскликнула Анни, сильно испугавшись. Нищий и правда выглядел страшно: черная от грязи одежда свисала на нем лохмотьями, рыжая борода была вся скатана, а на щеке красовалась огромная и кровоточащая язва. Девушка в ужасе от него отшатнулась.

– Подай мне, красавица! – неожиданно бодрым голосом произнес нищий. – Мне жить осталось совсем недолго, скрась мои последние мгновения, ягодка.

Анни отошла еще на два шага назад и остановилась, в кармане плаща она нащупала пару монет и осторожно, боясь дотронуться до черной руки нищего, протянула их.

– Возьмите! – прошептала она, стараясь не смотреть в лицо прокаженного.

– Ты щедра! – обрадовался мужчина, – за твою доброту, девушка, я могу рассказать тебе то, чего ты до сих пор не знаешь. Я вижу некоторые вещи, которые недоступны простым смертным, хочешь меня о чем-нибудь спросить, красавица?

Анни словно язык проглотила от накатившего на нее ужаса, она не могла вымолвить ни слова. Хотя на самом деле вопросов у нее было очень много: разрешит ей месье Карл выйти замуж за Жана? Стоит ли ей ответить на настойчивые ухаживания Жана и до брака лечь с ним в постель? Как долго продлится союз мадам Катрин и ее Карла, и если это надолго, то стоит ли ей ожидать хоть какое-то наследство после смерти месье?

– Кто мои родители? – Анни неожиданно услышала свой собственный голос и поразилась, ведь она хотела спросить совсем о других вещах, но, видимо, подсознанию лучше знать, что ее волнует больше всего.

– Твоя мать была простой белошвейкой, а вот отец… – Нищий смотрел ей прямо в глаза, и Анни находилась словно под гипнозом. – Не думаю, что ты хочешь знать то, что я тебе сейчас скажу, но раз ты была так добра ко мне и дала милостыню…

Нищий замолчал, Анни от ужаса не могла пошевелиться и продолжала стоять рядом с ним, в двух метрах от чулочной месье Карла, безумно желая только одного, чтобы этот черный мужчина замолчал навсегда. Но нищий тяжело вздохнул и продолжил:

– Тебя подбросили к чужим людям, когда ты была еще совсем малышкой, потому что твоя мать сошла с ума, когда узнала, кто такой твой отец.

– А кто мой отец? – едва разлепив губы, прошептала Анни. Она всю жизнь, сколько себя помнила, хотела узнать именно это. Кто ее настоящие родители? Почему они оставили ее на ступеньках чулочной месье Карла и его жены, теперь уже покойной мадам Марион, почти восемнадцать лет назад? Приемные родители ей сами обо всем рассказали, они и не скрывали, что она им не родная дочь, уж слишком она была на них не похожа. Они не скрывали, как она оказалась у них в семье, но ничего не могли рассказать, почему она там оказалась. Кто же знает, что подвигло ее родную мать бросить годовалую малютку на пороге чужого дома.

– Твой отец… – нищий нехорошо ухмыльнулся, – он… он кровей Бискорне, если тебе о чем-то говорит это имя.

– Я… я… – Анни огромным усилием воли смогла отвести взгляд от его уродливого лица, – я не знаю такого.

– Это и хорошо, малышка, – нищий улыбнулся, и Анни увидела его черные кривые зубы, – потому что Бискорне заключил сделку с самим дьяволом, и теперь все, в чьих жилах течет его кровь, будут обречены на страшную и скорую смерть.

– Господи! – Анни отшатнулась. Теперь она смогла пошевелиться и сразу же отвернулась от прокаженного. – Ты все врешь! – Она кинулась прочь, споткнулась и упала на одно колено. Волна боли захлестнула ее так сильно, что на какое-то мгновение гул в ушах заглушил последние слова нищего, уходящего из переулка.

– Ты обречена, девочка, мне очень жаль…

Анна сморщилась, но смогла встать на ноги. Хромая, она забежала в чулочную к месье Карлу и расплакалась там как ребенок. Ее буквально трясло от страха. Хорошо, что она так и не оглянулась назад, потому что нищий на мгновение остановился и посмотрел ей вслед холодным взглядом. И глаза у него стали белого, почти серебряного цвета и ярко светились среди кромешной темноты, опустившейся на вечерний Париж.

Россия. Наши дни

Полина облокотилась на подоконник, настроение было паршивое. Андрей опять задерживается на работе допоздна, и ей в который уже вечер приходится ужинать в одиночестве. За окном уже стояла кромешная тьма, как обычно и бывает в феврале месяце в этом городе. Конец зимы выдался очень мрачным, ветреным, погода менялась стремительно от нуля градусов до минус двадцати пяти за пару дней, и Полина совсем перестала выходить из дома. С одной стороны, работать фрилансером вроде бы и круто, можно спать сколько угодно и не бежать сломя голову на работу, а с другой стороны, вот в такие затяжные моменты плохой погоды есть шанс совершенно одичать, если неделями не высовывать нос из дома наружу. Андрей – это единственная нить, связывающая ее с реальностью. Не будет Андрея, она совсем разучится разговаривать с живыми людьми.

Вся жизнь Полины проходила в Интернете, именно там она вела онлайн-дневник от имени одной молодой мамочки четверых детей и учила замученных жизнью женщин обходиться без помощи нянек и родственников. Полина, конечно, понимала, что это обман и не очень хорошо выглядит со стороны, но ей платили неплохие деньги, и писала она весело и задорно, народу нравилось. Притом что они с Андреем были убежденными чайлдфри, получалось, чтобы писать правду, Полине необходимо родить самой хотя бы одного ребенка, а это в принципе было невозможным. Еще она параллельно училась работать в современных интернет-программах, которые помогают разрабатывать дизайн-проекты для обывателей среднего уровня, но пока делала это бесплатно.

Полина еще раз взглянула в окно, словно надеялась увидеть с десятого этажа, как ее муж паркует автомобиль возле дома, затем еще раз тяжело вздохнула и подошла к столу. Она задумчиво посмотрела на плиту. В сковороде котлеты, она приготовила их час назад, в кастрюльке картофельное пюре. Если Андрей опять приедет ночью, надо все ставить в холодильник. Полина замешкалась. Если сейчас поставить, а муж вдруг вернется, надо будет опять разогревать, а ей было откровенно неохота. Вообще все «женские» дела она выполняла с некой долей раздражения, но раз она работала дома, ей приходилось заниматься хозяйством. Конечно, у Андрея был свой строительный бизнес, и они практически ни в чем не нуждались (в разумных пределах), но домработницу он брать не хотел, потому что был мужчиной старого формата, старше Полины на 10 лет и в свои почти сорок привычки менять не собирался. Он был уверен, что жена должна создавать уют, поэтому Полина сидела дома, развлекалась написанием статей для многодетных мамочек, вела на эту тему блог, выставляя постановочные фото детишек, которые успешно находила во Всемирной паутине, и готовила к приходу мужа еду. Вот только муж стал все чаще и чаще ужинать вне дома. У Полины даже появилась виртуальная подруга, некая Моника, которую она никогда в глаза не видела, да что там, даже не слышала ее голоса, но общаться они общались. Такой друг по переписке, в скайпе, что-то вроде домашнего психоаналитика.

«Муж опять вовремя не пришел домой, – написала она Монике, – не знаю, что и делать».

Полина отошла от ноутбука и часа через два в очередной раз взглянула на сковороду с котлетами, а потом уже решилась нарушить обещание, клятвенно данное мужу, а именно НИКОГДА не звонить ему на сотовый, если он задерживается на работе, а только писать сообщения в ватсапе. Андрей не любил оправдываться, а делать это рядом с подчиненными (с его слов) было бы совсем недопустимо.

Полина еще раз тяжело вздохнула, снова подошла к окну и взяла телефон в руки. Дело все было в том, что Андрею она написала в ватсап три раза, но муж уже пару часов как не появлялся в сети. Он сейчас, скорее всего, очень занят, но… этот чертов ужин, как же не хочется разогревать его снова, тем более что Андрей постоянно ворчит, что он не любит пищу, подогретую в микроволновке… Полина решительно нажала на вызов и поднесла телефон к уху.

– Если начнет ворчать, скажу, что плохо себя чувствую и поэтому спрашиваю, когда он вернется. – Полина решила слукавить.

Андрей долго не отвечал на вызов, и уже когда от длинных гудков Полине стало скучно, он взял сотовый.

– Алло! – грубо ответил муж. Полине показалось, что он был немного пьяный или охрипший.

– У тебя что, горло болит? – Она не узнала голос родного мужа и не на шутку встревожилась. Если Андрей сейчас заболеет, то он останется лежать дома. И ей придется целыми днями обслуживать этого зануду, а после семи лет брака их отношения стали не самыми теплыми. Они скорее терпели друг друга, справедливо считая, что у них кризис в семейной жизни, да и коней на переправе менять уже было поздно.

– Это не Андрей, – ответил мужчина, – а вы кто?

Полина опешила, а потом ее сердце глухо сорвалось и упало куда-то вниз, в пятки, она просто поняла, что случилось что-то нехорошее, а возможно, и страшное.

– Где мой муж? – спросила она охрипшим от волнения голосом.

– Я следователь, а вы кто? – переспросил мужчина.

«Следователь», – Полина потеряла дар речи. Она оцепенела и была уверена, что ничего не хочет спрашивать дальше, потому что услышать что-то от «следователя» она сейчас была не готова. Да что же происходит-то, в конце-то концов?!

– Я его жена, – наконец она смогла произнести хотя бы эти три слова.

– Приезжайте немедленно, переулок Светлый, дом 3, подъезд 3, кабинет 18. И возьмите с собой паспорт, здесь пропускная система. Я буду вас ждать.

Полина закончила разговор и посмотрела на свои руки, они ходили ходуном. О том, чтобы ехать до следственного комитета за рулем своего автомобиля, не могло быть и речи. Полина прекрасно знала этот адрес, так как однажды уже была там, но тогда ее вместе с мужем вызывали по делу партнера Андрея как свидетелей, а сейчас?

– Следователь? – Полина металась по комнате, она была в спортивном костюме, поэтому накинула на себя пуховик, обула кроссовки и вызвала такси. «Андрея убили?» – первое, что пришло ей в голову, но потом она подумала, почему ее тогда не пригласили на опознание тела в морг. «Может, потому, что еще идет следствие, и тело необходимо для…» – дальше она размышлять не могла, стало плохо. Полина прошла на кухню и выпила стакан воды залпом. «А быть может, Андрея похитили и теперь…» – но и эта версия запнулась где-то на середине логической цепочки. Если похитили, то почему никто у нее не требует денег?

– Что происходит? – спросила Полина у себя самой и не нашла ответа.

Париж. 1847 год

– Дитя мое, что случилось? – К рыдающей Анни поспешила мадам Летиция – полная женщина, которая занималась непосредственно процессом продаж в чулочной у месье Карла. – Тебя кто-то обидел?

Летиция действительно очень хорошо относилась к падчерице своего хозяина и теперь поспешила подать рыдающей Анни стакан воды.

– Там, – Анни махнула рукой на улицу, – меня встретил очень страшный нищий, он говорил такие ужасные вещи. – Девушка снова разрыдалась.

– Но, милая, – мадам Летиция положила руки себе на живот, – да разве можно разговаривать с незнакомцами в наше-то смутное время? У меня есть родственник, у него друг работает начальником ночной стражи, так вот он рассказывает, что сейчас такие дела в городе творятся, – женщина покачала головой, – что надо держать ухо востро, а ты разговариваешь с незнакомцем, да еще и с нищим!

– Да, мадам. – Анни шмыгала носом. – Я сама виновата, что позволила этому человеку себя напугать, но я хотела сделать доброе дело и подала ему милостыню.

Мадам Летиция театрально вздохнула, как будто пыталась сказать юной девушке: «Ну кто же в наше время ценит добрые дела?» Неизвестно еще, сколько бы продолжался этот разговор, если бы в чулочной не открылась дверь, и месье Карл не ворвался внутрь своей лавки.

– О, дорогая! – воскликнул мужчина, застав Анни в слезах. – Что случилось? Кто тебя обидел?

Анни быстро вытерла слезы и подошла к отцу, так иногда она его про себя называла, а вслух только месье Карлом.

– Месье Карл, меня немного напугал нищий, которого я встретила возле чулочной, но уже все прошло. Летиция мне принесла воды и еще раз напомнила, что девушке в наши дни необходимо быть крайне осторожной на улицах Парижа.

– Да, это верно, – месье Карл задумчиво снял цилиндр и положил его на столик у входа, – в наши дни Париж стал походить на вертеп. Я сейчас проходил возле собора Нотр-Дам-де-Пари, там ведутся какие-то работы, с крыши снимают горгулий и химер, но сам люд, который работает… – месье Карл развел руки в стороны, – это крестьяне, которые мало смыслят в строительном ремесле, и к тому же они постоянно пьяны и очень агрессивны. Надо быть осторожной, Анни, Летиция права…

Анни с любовью посмотрела на отца, она буквально его боготворила, а порой ловила себя на мысли, что ревнует месье Карла к его новой жене Катрин. Быть может, именно поэтому у женщин не сложились отношения с первой минуты, потому что мадам Катрин это почувствовала?

Карл взял со стола стакан с недопитой водой, которую принесла Анни Летиция, и сделал два крупных глотка, его кадык ходил ходуном. Месье Карлу недавно исполнилось 47 лет, он был строен, даже скорее худощав и имел весьма выразительную внешность: гордый профиль и великолепную, почти полностью седую шевелюру, которую он по-щегольски зачесывал назад. Но даже несмотря на это, месье Карл был уже пожилым человеком, это чувствовалось и в его походке, и в его взглядах на современную жизнь. К примеру, он был категорически против брака Анни и Жана, который учился в Сорбонне на факультете католической теологии и был вполне приличным парнем. Его отец был настоятелем небольшого аббатства Жюмьеж на юге Франции, это то самое восхитительное место, где цветут роскошные лавандовые поля, и Анни искренне мечтала там побывать хотя бы однажды, например когда они поедут знакомиться с родителями Жана. Сама Анни сомневалась, является ли Жан любовью всей ее жизни, но она имела уже солидный возраст, 19 лет от роду, да и в браке всегда живется легче, к тому же родители Жана снимали ему крохотную, но уютную квартиру рядом с Сорбонной, а жить вместе с Карлом и его новой женой Катрин уже становилось совершенно невозможно.

– Месье Карл, – Анни легонько дотронулась до его руки, – позвольте я поговорю с вами наедине?

– Я буду на своем месте, – понимающе кивнула головой Летиция и вышла из комнаты.

– Так о чем пойдет речь, дитя мое? – Месье Карл нахмурился, он был проницательным человеком и уже догадывался, что его девочка сейчас начнет уговаривать его одобрить брак с этим несносным задирой Жаном. Юнец ему совершенно не нравился, он был противен Карлу и своей пышущей молодостью, и роскошным телом, которое облачал в модные одежды, и даже тем, как влюбленно он смотрел на его Анни. Карл гнал от себя эти мысли, он возненавидел Жана с первого взгляда не потому, что юноша был так уж плох, а потому, что он страшно ревновал свою Анни. Но такие мысли были греховными, а месье Карл был набожным католиком, поэтому он предпочитал думать иначе: он не дает разрешения на брак Анни и Жана только потому, что считает Жана плохой партией для своей дочери.

– Кем были мои родители? – совершенно неожиданно и для месье Карла, и даже для себя самой спросила Анни. Сегодня она шла в чулочную только с одной-единственной целью: вымолить у отца разрешение на брак, потому что завтра в Париже будут родители Жана, и он мог бы попросить их благословения, уже заручившись поддержкой Карла. Но после случайной (случайной ли?) встречи с нищим все изменилось, теперь Анни и думать не могла ни о чем другом, кроме его ужасных слов: «Твой отец заключил сделку с самим дьяволом, и теперь все, в чьих жилах течет его кровь, будут обречены».

– Что за вопрос, Анни? – Месье Карл выглядел сильно растерянным, он совершенно не был готов к такому повороту, к тому же они уже много раз обсуждали эту тему. Карл, конечно, кое-что знал о настоящих родителях Анни, так, сплетни соседей, но он не хотел, чтобы это «кое-что» знала его девочка.

– Я же уже говорил тебе, что покойная Марион, земля ей будет пухом, однажды вышла на крыльцо вот этой самой чулочной и увидела тебя, сидевшую в корзинке из-под белья. Ты была неплохо одета для подкидыша, но никаких записок в корзинке не было.

Анни смотрела на отца очень внимательно и по тому, как она застала его врасплох этим вопросом, и по тому, как он стал отвечать, поняла: месье Карл что-то скрывает, и он категорически не желает об этом с ней говорить.

– Так ты утверждаешь, – Анни перевела дух, от неожиданного дурного предчувствия у нее бешено застучало сердце, – что меня оставили прямо на ступеньках в чулочную. Но где же? – Она сделала шаг в сторону двери. – Ступеньки у нас очень узкие, ребенок в корзинке не сможет на них удержаться, я бы обязательно упала.

– Ну, не на ступеньках, – месье Карл был сбит с толку ее вопросами, – чуть дальше, на мощеной мостовой.

– Слева от входа или справа? – не унималась Анни.

– Справа, – месье Карл посмотрел на Анни со все возрастающей тревогой, – да что с тобой, милая? К чему такие глупые вопросы?

– Значит, справа, – Анни машинально поправила роскошные белокурые волосы, уложенные в незамысловатую прическу, – это совпадение, месье Карл, но именно там сегодня я встретила нищего, который мне кое-что сказал.

– Что он тебе сказал? – Месье Карл побледнел, он не мог скрыть свое волнение и, чтобы Анни не заметила его дрожащие руки, полез в карман своего плаща, достал папиросу и закурил. Он так некстати вспомнил, что почти сразу после того, как его прекрасная Марион нашла чудную девочку в корзинке для белья перед чулочной, он встретил на улице нищего, который так напугал его своим безумным взглядом. Даже сейчас, спустя восемнадцать лет, Карл хорошо помнил тот поздний вечер, когда он спешил домой к молодой жене и младенцу, которого его любимая жена уговорила оставить в семье, он так торопился, что едва не сбил с ног странного мужчину. Судя по непотребному запаху и рваной одежде, это был обычный нищий, которыми буквально кишел Париж в те годы.

– Посторонись, любезный! – месье Карл брезгливо отодвинулся от смердящего прохожего. – Я спешу домой.

Карл уже почти обогнал его, как услышал за своей спиной странный скрежет, который лишь очень отдаленно напоминал смех живого существа. Карл помнил, как тогда ужас пополз по его спине, как он обернулся и увидел, что нищий смеется, мужчина вытянул вперед одну руку, рваная одежда свисала с него лохмотьями, а он продолжал смеяться и что-то протягивал перепуганному Карлу.

– Теперь это твое! – нищий, слава богу, перестал издавать эти скребущие звуки и сделал шаг навстречу остолбеневшему Карлу, – теперь это твое, – повторил прохожий и протянул ему детский башмачок, очень похожий на те, в которые была обута найденная ими девочка.

Карл в ужасе отшатнулся, в панике он никак не мог вспомнить, в обоих ли башмачках был найденный Марион младенец, и если одного не хватало, то значит ли это, что девочка – дочь этого ужасного нищего? Или он просто украл у кого-то малютку?

– Поди прочь, – пробормотал Карл, пятясь почти так же, как сегодня Анни, к чулочной.

Нищий снова рассмеялся своим жутким смехом и швырнул башмачок на грязную мостовую:

– Как будет угодно, месье! Теперь это все твое! – произнес прокаженный, а когда Карл бросил на него взгляд, полный ужаса, ему показалось, что у нищего, как у кошки в темноте, светятся глаза, правда, в отличие от кошачьих, они сияли жутким серебряным цветом.

Карл повернулся и бросился бежать, он спрятался в своей лавке и закрыл двери на все замки. Он никому и никогда не рассказывал об этой встрече и сам сумел убедить себя в том, что это была всего лишь игра его воображения, так как в тот момент он был сбит с толку и находился под впечатлением от появления в его доме крохотного подкидыша.

– Что он тебе сказал? – повторил свой вопрос месье Карл, докуривая папиросу.

– Он сказал, – Анни замялась, она никак не могла справиться с волнением, но затем набрала в грудь побольше воздуха и решилась, – он мне сказал, что мой отец проклят дьяволом и я проклята…

– Какая чушь, – пробормотал пораженный до глубины души месье Карл, – это все чушь, сейчас полно сумасшедших, Париж буквально наводнили крысы и умалишенные.

– Хорошо, – пробормотала Анни, – я пойду к Летиции, ей надо помочь, мадам Катрин была сегодня недовольна моей работой.

– Да, да, – рассеянно пробормотал месье Карл, – иди, детка.

Когда Анни ушла в другую комнату, Карл подошел к двери и приоткрыл ее. Даже несмотря на дождь и темноту ночи, в тусклом свете фонаря он сумел разглядеть крохотный детский ботиночек, валяющийся на мостовой.

– Господи Иисусе! – пробормотал Карл, громко захлопывая двери. Тогда, восемнадцать лет назад, он вот так же, но, правда, уже на следующее утро после встречи, искал брошенный нищим башмачок на мостовой и не нашел его…

– Зато я нашел его сейчас, – пробормотал месье Карл, в ужасе сжав виски. Он, взрослый и бесстрашный мужчина, который видел многое, сейчас был напуган как безусый мальчишка. Марион тогда сказала, что на подкидыше был всего лишь один башмачок и что этот прокаженный случайно нашел на мостовой второй, но Карл и тогда чувствовал, что все не так просто, а сейчас понял это. У них с Марион не получилось родить своих детей, и Анни стала их единственной дочерью, а потом его любимая жена и вовсе умерла. И все это как-то связано с появлением в их доме Анни и с этим жутким бродягой, который уже дважды появлялся в его жизни. Или он просто придумал себе черт-те что, не имеющее ничего общего с реальностью?

Россия. Наши дни

В следственном комитете Полине достаточно долго задавали идиотские вопросы и почти ничего не рассказывали про Андрея, и лишь когда она сорвалась на безобразную истерику, следователь Иван Васильевич Романов стал с ней более откровенным.

– Вашего мужа нашли на стройке его рабочие, они пришли на объект после ужина, увидели, что его машина припаркована у коттеджа, и зашли внутрь. Как утверждает бригада, они все были вместе в столовой, а потом так же, всем составом, вернулись на объект. В одной из недостроенных комнат они обнаружили Андрея Викторовича без сознания и вызвали бригаду «Скорой помощи». Врачи определили, что у вашего мужа черепно-мозговая травма. Сейчас он находится в Первой городской больнице в реанимации.

Как бы Полина ни была напугана и расстроена, она сообразила, что, раз этим делом занимается сам следственный комитет, значит, есть подозреваемые в нападении на Андрея, и это не несчастный случай из разряда «оступился и упал». Ну хотя бы муж пока живой, и его никто не похищал.

– На моего мужа было совершено нападение? – спросила Полина, из последних сил стараясь держать себя в руках.

– Да. – Иван Романов как-то замялся. Следователь не понравился Полине с первого взгляда: мужчина около сорока лет, лысенький, с пузиком, неприятно свисающим на брюки, с черненькими бегающими глазками, он казался каким-то скользким типом.

– На голове у вашего супруга мы обнаружили следы от удара тяжелым предметом, поэтому нападение было совершено точно. Но вот каким предметом его ударили и кто это сделал, мы пока не знаем. Поэтому я вас и спрашивал, есть ли у вашего мужа враги и кого вы могли бы назвать в качестве подозреваемого. Может, он вам рассказывал о неприятностях на работе? Может, какие-то финансовые проблемы? Деньги в долг брали или давали?

Полина отрицательно покачала головой:

– У нас все было как всегда, ничего такого Андрей мне не рассказывал, да он и не особенно болтливый.

– Жаль, – Иван Романов действительно расстроился, и это было видно невооруженным взглядом, – ну тогда это будет долгое дело, его рабочие тоже говорят, что все шло как обычно. Короче, надолго это. – Следователь махнул рукой. – Ну, идите домой, чего уж сейчас…

– Как домой? – Полина едва сдержалась, чтобы не огреть этого пузатика стулом. – И это все? А как же мой муж?

– Ваш муж в реанимации, – раздраженно ответил Иван, – подозреваемых у нас нет, его не ограбили, все было при нем, и дорогущий сотовый, и портмоне, полное денег. Поэтому зацепок пока тоже нет, не ясны и мотивы преступления, езжайте в Первую городскую больницу, только вас к нему все равно не пустят.

Полина молча встала и пошла к двери, потом все-таки повернулась и посмотрела на следователя:

– А вообще, есть хотя бы шанс, что найдут виновного?

Иван ухмыльнулся:

– А как же.

Полина вышла в коридор и закрыла за собой двери. Она направилась к выходу, состояние шока стало понемногу отпускать, а на его место пришла паника.

– Что делать? – Полина выскочила из следственного комитета и начала метаться по вечерней улице. Она никак не могла решить, куда ей в первую очередь надо поехать: домой, чтобы переодеться, поесть и выпить успокоительного, или сразу в больницу к мужу, чтобы поговорить с врачами. Полина, немного поколебавшись, все-таки решила сразу ехать к Андрею, она вызвала такси и теперь замерзала на улице, тонкие брюки от спортивного костюма продувались насквозь.

В больнице Полина первым делом кинулась в приемный покой, но время уже было позднее, и с ней там даже не стали разговаривать. Когда она спросила про Андрея, дежурный врач куда-то при ней позвонила и сухо ответила, что состояние стабильно тяжелое и без изменений.

– Идите домой. – Дежурный врач смотрела сквозь Полину, в ее голосе сочувствия было ноль целых ноль десятых. – Если он умрет, вам позвонят, если не умрет, завтра сами позвоните и узнаете о его состоянии. Пока ваш муж находится в реанимации, вам к нему заходить запрещено.

– Но… – попыталась возразить Полина и поняла, что это бесполезно, никому она здесь ночью не нужна, и никто с ней сюсюкаться не собирается. Это только в «Докторе Хаусе», Полина любила этот сериал, испуганным родственникам приносили воду, успокоительные капли и добрые дяденьки и тетеньки врачи сидели с ними, пытаясь привести их в чувство. В реальной жизни всем на всех начихать.

Полина втянула голову в плечи и, стараясь заглушить «дружелюбные» слова дежурного врача «если он умрет, мы вам позвоним», поехала домой. Этот вечер ей казался бесконечным, вроде бы совсем недавно она стояла возле плиты и переживала, что придется снова разогревать котлеты мужу, и вот уже и следователь, и реанимация, и еще неизвестно, что ее ждет впереди.

Она вернулась домой, скинула одежду и сразу же пошла в душ. Сделала воду практически невыносимо горячей, но ее все равно продолжало трясти от холода.

«А на что я буду жить? – подумала Полина, пытаясь согреться под струями горячей воды. – Я даже не знаю, есть ли у нас какие-то накопления или нет. Я не знаю ПИН-код от карточки мужа, я…»

– Я вообще живу очень безответственно, – произнесла Полина вслух и вышла из душа, закутавшись в большой махровый халат. В комнате она села в кресло и задумалась: а ведь действительно, случись что с Андреем, ее зарплаты фрилансера хватит только на коммунальные услуги и два килограмма картошки в месяц. Общих накопительных счетов у них не было, квартира принадлежит Андрею, умри он сейчас, она останется на улице без гроша в кармане. У Андрея была жива мать, с которой Полина не общалась, и еще две сестры, а это значит, что квартира мужа отойдет им.

Полина закрыла лицо руками. Ну как, как можно было быть такой глупой? Ей почему-то и в голову не приходило, что с Андреем могло что-то случиться, он же молодой и здоровый мужчина и вот такое…

Она дотянулась до дивана, стоявшего рядом, и взяла с него плед, в который закуталась и задремала в кресле. Проснулась она оттого, что надрывно звонил ее сотовый телефон.

– Полина Васильева? – Чужой, холодный голос. – Это вам звонят из Первой городской больницы. Ваш муж…

Париж. 1847 год

Анни закончила свою работу. Месье Карл ее дождался и предложил идти домой вместе, чему она была несказанно рада. Перспектива еще одной встречи с этим полоумным бродягой ее очень пугала. Когда они вышли из чулочной, дождь уже прекратился, и Париж погрузился в кромешную тьму, едва разбавленную светом тусклых фонарей. Анни шла рука об руку с месье Карлом и то и дело оглядывалась, ей казалось, что она слышит за собой шаги прокаженного.

Когда они проходили мимо того самого места, где до сих пор еще лежал детский башмачок, месье Карл сделал вид, что его не заметил, и только лишь ускорил шаг, увлекая за собой Анни.

– Месье Карл, – Анни не могла ни о чем другом и думать, они шли по площади Сан-Мишель и уже почти подошли к дому, когда она наконец решилась спросить еще раз, – мне кажется этот нищий что-то знает про меня, у него были такие глаза, – девушка запнулась, – я…

Услышав про глаза бродяги, месье Карл непроизвольно вздрогнул, и Анни это заметила.

– Вам нездоровится? – Она остановилась и заглянула ему в глаза. – Вы дрожите.

Карл посмотрел на свою девочку, он всегда считал ее своей дочкой. Сколько раз, когда она была еще совсем маленькой, играя, она засыпала у него на руках. А вот сейчас перед ним стоит красивая девушка с белокурыми волосами, и, что странно, он понял, что Анни не его родная дочь, только когда появился Жан. Словно этот прощелыга-студент пробудил его ото сна, в котором он благополучно пребывал восемнадцать лет. Вот и сейчас, чем дольше он смотрел на встревоженную Анни, тем сильнее ему хотелось ее поцеловать.

«Что за дурные мысли», – обругал себя Карл, а вслух поспешил успокоить Анни:

– Все хорошо, моя дорогая, просто я немного замерз, сегодня сыро. Так что ты там говорила про его глаза?

Они не спеша пошли дальше, но вместо того, чтобы повернуть домой, пошли по набережной Турнель.

– Смотри! – Месье Карл решил хоть ненадолго сменить тему. – Скоро собор будет выглядеть вполне себе прилично.

Они остановились напротив собора Нотр-Дам-де-Пари. В последние годы, благодаря произведению великого Гюго, интерес к храму снова возродился. Сейчас строительными лесами был украшен весь фасад собора, а на его крышу устанавливали фигуры устрашающих химер и горгулий. Внутри же храм почти не изменился, Карл часто захаживал туда, чтобы очистить свою душу от греховных побуждений.

Но Анни даже не посмотрела в сторону величественного храма, она была полностью погружена в свои мысли и выглядела очень расстроенной.

– Месье Карл, – снова начала Анни, – мне кажется, простите, если я вас оскорблю своими подозрениями, что вы знаете несколько больше, чем мне говорите про нищего. Вы что-то скрываете от меня? Вы знаете, кто мой настоящий отец?

У Карла от напряжения жутко разболелась голова, он едва не заскрипел зубами, так невыносимо больно отозвались слова Анни в его сердце и душе. Что он мог сказать этой девушке? Что, кроме той неприятной встречи с нищим восемнадцать лет назад, он больше ничего не может сказать. Что кто она такая и откуда появилась, так никто и не знает, но подруга его покойной Марион, мадемуазель Кати, как-то случайно обмолвилась, что мать Анни, после того как подбросила девочку к ним, покончила с собой. Прыгнула с моста в Сену, и ее тело так и не нашли. А быть может, это была и не мать Анни, а совсем другая женщина, кто теперь разберет, в любом случае эта тема для Карла была крайне неприятна, и он не хотел ее обсуждать.

– Я ничего не знаю, Анни, – ответил Карл несколько грубее, чем собирался, – все это бред, я тебе уже говорил, забудь, нам пора домой.

– Хорошо, – покорно согласилась Анни, но Карл видел, что девушка не успокоилась и продолжала думать о своем.

Дома их уже ждала обеспокоенная мадам Катрин, она встретила их у самой двери.

– Месье Карл! – воскликнула она с радостью, и Анни сморщилась. Она видела, как мачеха искренне обрадовалась, увидев, что ее муж вернулся домой живой и невредимый. Девушку это сильно задело, она ощутила укол ревности и быстро ушла к себе в комнату.

– Месье Карл! – снова воскликнула мадам Катрин. – Я волновалась и уже трижды подогревала вам ужин. Где вы были?

– Не сейчас, Катрин, отстань. – Карл быстро ушел в одну из «их» комнат и закрыл за собой двери.

Анни слышала, что мачеха еще немного возмущалась для приличия, а потом ушла на кухню и загремела там посудой.

Мадам Катрин была всем известной сплетницей. Это благодаря ей Анни узнала, что Софи, дочь начальника ночной стражи, ждет ребенка от бедного писаря, и при этом они даже не были обвенчаны. Она рассказала Анни, что начальник дома слепых в Париже имеет еще одно доходное место, а именно он владеет одним из многочисленных борделей на улице красных фонарей. Мадам Катрин знала все и обо всех, и Анни подумала, неужели она не пыталась что-нибудь выведать о падчерице своего мужа? Да быть такого не может!

Поэтому Анни собралась с духом и пошла на кухню к мачехе, чтобы помочь ей с ужином и заодно выяснить все о своих родителях. Вдруг эта сплетница что-то да и накопала?

Мадам Катрин в это время готовила рисовый суп, к нему прилагался хороший кусок сала, который она всегда покупала у своего родственника, который держал небольшой скотный двор прямо на окраине Парижа. Женщина, видимо, была сильно обижена поведением месье Карла, потому что вымещала свою злость на копченом сале, яростно кромсая его огромным кухонным ножом.

– Позвольте мне помочь вам. – Анни осторожно сделала шаг в сторону мачехи и остановилась, ей пришло в голову, что женщина сейчас отложит сало и бросится на нее.

– Чем же? – Мадам Катрин подняла на нее бледное лицо. Она и раньше-то никогда не отличалась особой красотой: слишком худая, даже высохшая для своих 45 лет, невзрачные волосы всегда убраны в мышиный хвостик, серое лицо, но сейчас еще и огромные черные круги залегли у нее под глазами.

– Вы заболели? – ахнула Анни. Видимо, они с месье Карлом были настолько поглощены своими мыслями, что не заметили состояние женщины, когда вернулись домой.

– Мне действительно что-то нездоровится, – мачеха машинально потерла лоб рукой, – довари за меня суп, а я пойду к месье Карлу и прилягу.

Анни осталась одна на кухне, немного разочарованная оттого, что ей ничего не удалось разузнать о своих родителях, и сильно обеспокоенная состоянием здоровья мадам Катрин. Еще не хватало, чтобы мачеха заболела. Тогда на ее лечение уйдут все последние деньги, которых и так у них в семье осталось не так много. Чулочная приносила стабильный, но небольшой доход. Но даже больше, чем мысль о возможных предстоящих финансовых тратах, Анни пугал шанс заразиться от мадам Катрин, уж больно нехорошо та сейчас выглядела. Девушка доварила суп, а затем пошла в комнату писать месье Карлу прощальную записку. Она только что приняла решение его ослушаться и намеревалась завтра же отправиться с Жаном и его родителями к ним в аббатство в качестве его законной невесты. Анни понимала, что сейчас уехать из Парижа на юг Франции в Жюмьеж было бы самым правильным решением, подальше от этого странного нищего, ставшего причиной ее волнений, да и подальше от самого месье Карла; Анни чувствовала, что между ними происходит что-то нехорошее, что ее и пугало, и тянуло к нему одновременно, но это необходимо было прекратить. А сейчас еще и болезнь Катрин. Анни меньше всего на свете хотела бы ухаживать за мачехой, если та все-таки сляжет.

Девушка встала посередине своей комнаты и огляделась: она прожила здесь целых восемнадцать, можно сказать, счастливых лет, пока не умерла мадам Марион. Но сейчас, с появлением в доме мадам Катрин… Анни до сих пор не могла понять, чем месье Карла так привлекла эта женщина, бездетная вдова, что он на ней даже женился. Так вот, сейчас Анни тоже жилось неплохо, но атмосфера в доме все время была какая-то напряженная, казалось, что в воздухе постоянно витает какая-то недосказанность или скрытая враждебность. И вот сегодня вечером все сложилось: Анни поняла, что ее время в семье месье Карла истекло и ей пора жить своей жизнью. Конечно, она его никогда не бросит, и он всегда может рассчитывать на законный кусок хлеба и стакан воды из ее рук, но сейчас она уходит.

Анни решила вернуться сюда не раньше чем через пару месяцев, уже став законной женой Жана, и посмотреть, как смирится с этим месье Карл и успокоится ли мадам Катрин, а пока пришло время собирать вещи. В небольшой сундук Анни наскоро покидала всю свою немногочисленную одежду: войлочную шляпку, несколько платьев и пару туфель. Когда решение было принято окончательно, Анни поняла, что не может и не хочет оставаться здесь до утра, она взяла сундук в руки, накинула капюшон плаща и вышла на ночную улицу.

Девушка быстрым шагом отправилась на площадь Сан-Мишель, ночью там можно было найти извозчика, да и вообще она редко когда бывала безлюдной. Цыганские выступления, ряженые скоморохи, уличные торговцы и проститутки толпились на ней круглосуточно, а Анни меньше всего хотела сейчас оставаться одна, ей было страшно от принятого решения и очень больно расставаться с месье Карлом, но по-другому она не могла поступить. Уже наняв извозчика и сев в карету, Анни вспомнила, что так разволновалась дома, что забыла написать прощальную записку месье Карлу, а пропасть просто так, ничего не объясняя, она сочла невозможным и бесчеловечным.

– Езжайте на Кожевенную улицу, это совсем рядом, чуть левее за площадью, – попросила Анни извозчика. До чулочной месье Карла было недалеко, но идти самой по ночному городу, да к тому же обремененной сундуком, ей показалось невозможным.

Через пять минут они были уже на месте.

– Подожди меня здесь, – попросила она извозчика и протянула ему пару монет, – я еще дам столько же, если ты меня дождешься. Я ненадолго.

Извозчик, грубый, пожилой крестьянин с обветренным, даже уродливым, но спокойным лицом, в ответ лишь ей кивнул: хорошо.

Анни вместе с сундуком вошла внутрь чулочной, у нее был свой ключ, зажгла свет и села за большой дубовый стол в прихожей, ей предстояла тяжелая задача: надо было быстро собраться с мыслями и написать месье Карлу прощальное письмо.

«Дорогой Карл…» – начала Анни и тотчас смяла письмо и выбросила. «Дорогой» – это было невозможно, потому что письмо первыми могли найти и Летиция, и мадам Катрин. «Месье Карл…» – Анни пыталась сосредоточиться, но мало того что она волновалась, так еще и какой-то посторонний шум привлек ее внимание: на улице шла какая-то возня, затем негромкий вскрик и топот лошадиных копыт. Анни бросилась к окну: так и есть, извозчик по какой-то неведомой ей причине решил ее больше не дожидаться и уехал прочь, девушка сильно расстроилась, она уже хотела выскочить из чулочной и кинуться за ним следом, как увидела, что к окну подошел какой-то мужчина и, не стесняясь, смотрит прямо на нее. От ужаса у Анни едва не остановилось сердце, она громко вскрикнула и попятилась, ночным незнакомцем оказался все тот же странный нищий с безумными глазами серебряного цвета. А сейчас бродяга смотрел прямо на нее и улыбался.

– О, господи Иисусе! – закричала Анни и бросилась бежать внутрь чулочной, там она закрылась в комнате с тюками ткани и затаилась. Сначала в доме была тишина, а потом Анни услышала, как входная дверь открылась и тяжелой поступью кто-то направился в глубь дома.

Россия. Наши дни

Полина замерла, звонок был из больницы.

– Полина Васильева? – проговорил безразличный холодный голос. – Ваш муж умер полчаса назад, приезжайте на оформление документов.

– Хорошо. – Она еще не отошла от тяжелого сна и никак не могла сообразить: это ей приснилось, что Андрей умер, или ей только что это сообщили по телефону. Она хотела переспросить, но разговор с ней уже прекратили, шли длинные гудки, а на сотовом высветилось «скрытый номер».

Полина, совершенно очумевшая от происходящего, вызвала такси, кое-как снова оделась и уже в который раз за эту безумно длинную ночь поехала в больницу. По дороге она задремала, видимо, организм таким образом защищал ее от стресса, она не думала о том, умер Андрей или нет и как ей жить дальше. Это был просто тяжелый и липкий сон, который хотя бы на время вырывал из реальности.

Она снова зашла в приемный покой, когда большие электронные часы в больнице уже показывали пять минут пятого.

– Васильева Полина, – она подошла к дежурному врачу, – мне только что звонили, сказали, что надо приехать.

– Ааааа, – на посту уже была другая заспанная женщина пожилого возраста, она недружелюбно посмотрела на Полину, – это я вам звонила, но номер перепутала, а потом дозвониться не смогла. Вы зачем телефон выключили?

– Я? – Полина находилась словно под наркозом, и смысл слов до нее доходил очень тяжело. – Какой телефон? Вы о чем?

– О том, что я тебе неверно сказала. – Тетка перешла на «ты». – Это не твой муж умер, а другой, просто фамилии у вас похожи. Твой Васильев, а помер Васнецов, понятно? Вот я и перепутала, а потом разобралась и давай тебе звонить, а у тебя телефон недоступен. Ну что вы за люди такие? – горячилась пожилая докторша. – Когда надо, ну никогда не дозвониться.

– Так Андрей жив? – Полину качнуло в сторону, она огляделась в поисках стула, но ничего не нашла, приемный покой был совершенно лишен любой мебели, разве что две каталки, которые сиротливо стояли в самом углу, да злющая тетка-дежурная, восседавшая как языческий божок за старым обшарпанным столом.

– Ну я же тебе сказала, что жив! – Ее возмущению не было предела. – Если бы ты телефон не отключила, то и ехать сюда тебе было незачем! Ну что за люди!

Полина полезла в сумку, пошарила по карманам пуховика, сотового не было, она его или оставила дома, или вообще выронила черт знает где.

– Пустите меня к мужу! – На Полину напала такая злость, что и словами не передать. Эта курица просто перепутала, она позвонила на чужой номер и спокойно сказала жене, что ее муж умер, и теперь даже не чувствует себя виноватой. Полина уже приготовилась к тому, что тетка начнет вопить «не положено» или что-то в этом духе, и уже была готова к боям без правил, но врач, видимо чувствующая за собой «косяк», неохотно, но все-таки согласилась.

– Он в третьей палате на втором этаже, – пробормотала она, – только надень бахилы и белый халат, у нас тут бродить в чем попало не положено.

– В третьей палате? – До Полины очень медленно дошел смысл ее слов. – Он же был в реанимации?

– Очнулся он, часа два назад, его перевели в общую палату, в третью, говорю же, – возмутилась тетка. – Спит, наверное, так ты его не буди, он пока в палате один. Просто посмотри и возвращайся, у нас посещение вообще запрещено, так как ввели карантин из-за гриппа.

Полина быстро переоделась и поднялась на второй этаж, в третьей палате Андрей действительно был один, и он не спал.

– Ты как? – Полина сразу увидела, что муж полусидел в подушках на кровати. – Тебе стало лучше? – Она осторожно вошла внутрь, совершенно ничего не чувствуя – ни радости, ни волнения, ничего, видимо, психика поставила на «холостой пробег», спасаясь от перегрева.

– Нормально, – Андрей был еще мрачнее, чем обычно, – только очень башка трещит.

– Голова болит? – переспросила Полина. Она присела на пустую койку, которая стояла рядом с Андреем, и нервно сжала руки. – Кто тебя ударил, помнишь?

– Нет, не помню, – мрачно ответил муж, – я вообще ничего не помню с того момента, как вошел на объект, до того, как очнулся уже в больнице.

– А как ты думаешь, – осторожно спросила Полина, – кто бы это мог быть?

– Я понятия не имею. – Андрей был сильно раздражен. – Что ты ко мне привязалась? И вообще, что ты здесь делаешь? Шла бы ты домой!

Полина обиженно поджала губы, сначала она хотела сказать, что приехала за документами о его смерти, но потом передумала. Какой смысл с ним перепираться и что-то ему объяснять? Не хочет ее видеть, и слава богу, она так измучилась за эти кошмарные сутки, что единственное, о чем могла думать, так это о спокойном и здоровом сне.

– Я, пожалуй, пойду. – Полина встала и подошла к двери. – У вас в больнице карантин, так что привезти домашнюю еду не получится и навестить тебя мне не разрешат.

– Я позвоню, если будут новости. – Андрей выглядел так, словно столкнулся лицом к лицу с самим дьяволом, и в каком бы состоянии Полина сейчас ни была, она не могла не заметить, что муж страшно расстроен.

«Может, он так переживает, потому что едва не умер?» – подумала она, но вслух вопросы задавать не стала.

– Хорошо, до встречи, – буркнула Полина и с облегчением закрыла за собой двери в больничную палату. Затем она вернулась домой и проспала почти сутки. Андрея выписали уже через неделю, отек после удара спал, и кроме испорченных нервов, это происшествие на его здоровье никак не отразилось, но зато в его поведении произошли глобальные перемены.

Как Полина и опасалась, Андрей засел дома «болеть», и теперь она должна быть при нем на побегушках 24 часа в стуки. На свою работу она временно забила, потому что просто не могла сосредоточиться, так как постоянно выполняла какие-то поручения «смертельно больного» мужа: налей чай, принеси бутерброды, сделай потише и так далее.

Андрей пару раз выходил из дома, его вызывали в следственный комитет, но раз он выжил, да еще и обошлось без вреда для здоровья, а подозреваемых как не было, так и нет, то уголовное дело плавно перешло в разряд никогда не раскрываемых, и Андрею об этом так прямо и сказали.

– Они мне намекнули, – кипятился Андрей дома, – что если я предложу им деньги, то дело, может быть, возобновят!

– Что, так прямо и сказали? – усомнилась Полина, зная привычку мужа все приукрашивать.

– Ну не так, конечно! – Андрей подошел к кухонному шкафу и достал бутылку коньяка. – Но намекнули. Что я, идиот, по-твоему, чтобы не понять их намеки?

Полина уже не слушала, что он там говорит, ее взгляд был целиком и полностью прикован к бутылке. Она с ужасом подумала, что если Андрей снова начнет пить, как пять лет назад, когда он мог уйти в запой на неделю, ей придется с ним развестись. И снова она подумала о том, какая была дура, что не скопила себе денег на черный день.

– Ты что, собираешься пить в двенадцать часов дня? – осторожно спросила она у мужа. – Ты не ходишь на работу, потому что у тебя болит голова, ну ладно, но если ты снова начнешь пить, неужели ты думаешь, что голове станет легче?

Андрей даже не посмотрел в ее сторону, он спокойно открыл бутылку, налил полный стакан коньяка и, не закусывая, выпил. Полина стояла рядом с ним как оплеванная, затем повернулась, ушла к себе в комнату и, чтобы хоть как-то отвлечься от тяжелых мыслей, решила написать в свой блог. Деньги ей совсем не помешают, при нынешнем-то ее положении.

«Каждое утро у меня начинается с того, что я отвожу старшего ребенка в школу, среднюю любимый муж отвозит в детский сад, а близнецы остаются дома с няней. И это единственные два часа в день, когда меня нет рядом с моими крошками! Меня часто спрашивают мамочки, как мне все удается? И я отвечаю, главное – это правильно выбрать папу для своих малышек и позитивно ко всему относиться», – написала Полина и задумалась. У нее-то в жизни все не так, верно?

В соседней комнате послышался грохот, Полина на цыпочках подошла к двери и приоткрыла ее: Андрей уже допил всю бутылку коньяка без закуски и теперь, пытаясь включить телевизор, уронил пульт на пол.

«Он ушел в запой», – с ужасом осознала Полина. Последний раз подобное было пять лет назад, когда она буквально сбежала от него и сняла себе квартиру. Надо было еще тогда не верить его словам и не возвращаться, но Полина смалодушничала: ей лень было выходить на работу и обеспечивать себя, гораздо проще было сделать вид, что поверила клятвам мужа, что он бросит пить, и вернуться домой. Хотя Андрей действительно держался пять лет, и никакие стрессы не могли повлиять на его решение завязать со спиртным. Но вот теперь все снова.

Полина вернулась за свой ноутбук и еще раз перечитала свой пост, а затем отправила его. Наивные, глупые овуляшки, которые думают не головой, а передним местом, как они могут читать ее блог да еще и верить всей той чуши, что там написана? А ведь и читали, и верили…

Полина легла на диван и закрыла глаза, в соседней комнате пьяный Андрей включил телевизор на полную громкость. «Ну и что мне теперь делать?» – Полина подумала, что всем было бы гораздо лучше, если бы Андрей не пришел в сознание, а спокойно и мирно умер. Она поразилась собственным мыслям и прогнала их прочь. Но все-таки что ей теперь делать?

Полина знала, что будет дальше: запой, потеря бизнеса, долги и наркологическая клиника, все как в прошлый раз, но неужели Андрей снова хочет пройти весь этот ад?

Она подкралась к двери, Андрей спал, телевизор продолжал надрываться, тогда она выключила звук и посмотрела на спящего мужа с ненавистью.

– Лучше бы тебя убили, – пробормотала она и вернулась в свою комнату. Ей надо было решить, как жить дальше, в полном отчаянии она села за ноутбук и написала Монике:

«Привет. Давно не общались, у меня проблемы».

«Что случилось?»

«Помнишь, я тогда писала тебе, что муж снова задерживается?»

«Помню. А что тогда случилось? Ты пропала так надолго, я уже начала переживать».

«Просто много всего навалилось. Мужа тогда ударили по голове на стройке, но все обошлось. А вот теперь он запил. Он однажды уже уходил в запой, и я знаю, чем все это кончится. Что мне делать?»

«Разводись, что сказать. Или терпи».

«Я его ненавижу! Лучше бы его убили, и тогда бы я осталась вдовой с деньгами!»

«Что ты говоришь? С ума сошла?»

«Я вот сижу и думаю написать от его имени завещание и споить его до смерти. Иначе все его матери и сестрам достанется, квартира-то его».

«Я не знаю, что тебе и сказать. Все-таки муж, неужели ты его совсем не любишь?»

«Лучше бы он умер».

«Не говори так, потом стыдно станет».

«Пока».

«Пока».

Полина пошла в туалет и мельком взглянула на мужа, в какой-то момент ей показалось, что он держал в руках свой телефон, да и вообще он уже проснулся и вроде даже как немного протрезвел. Андрей бросил на нее испуганный взгляд, а затем снова закрыл глаза и захрапел еще пуще прежнего.

– Поганый алкаш! – пробормотала Полина, едва сдерживаясь, чтобы не подойти к Андрею и не дать ему хорошего тумака.

Париж. 1847 год

Анни перестала дышать, ужас сковал ее полностью, она спряталась за тюк серой ткани и замерла: по чулочной кто-то ходил, она слышала тяжелые шаги, глухое дыхание и шум от передвигаемой мебели. Словно что-то (или кого-то?) искали.

Наконец шаги стихли, девушка прислушалась, она не слышала, как открылась входная дверь, значит, нежданный гость все еще в чулочной и чего-то ждет. Прошли долгие несколько минут полной тишины, которые показались Анни вечностью, ее сердце стучало так громко, что, казалось, было слышно даже в соседней комнате. А потом кто-то тихо подергал дверь в кладовке, где Анни пряталась за тюками. Девушка от ужаса закрыла рот руками, чтобы не закричать, понятно, что она где-то здесь, и если этот кто-то (неужели тот самый бродяга?) хочет ее найти, то он ее найдет. Словно в подтверждение ее слов дверь снова дернули, затем еще и еще раз, вся чулочная уже ходила ходуном, а Анни не знала, что делать дальше, потому что в комнате не было окон, а значит, она попала в ловушку.

Еще один сильный удар – и дверь не выдержала, выбитый замок упал на пол, а дверь распахнулась так легко, словно она была сделана из картона. Кто-то зашел в кладовку, Анни слышала его шаги, но не видела, она буквально вжалась в стену и перестала дышать. Было тихо, так тихо, что у Анни грохотом в ушах отзывалось биение сердца, а страшный незнакомец не двигался с места. Анни убрала руки от лица, медленно выглянула из-за тюка и тотчас встретилась взглядом с тем самым нищим, который так напугал ее возле окна.

– Что вам надо? – взвизгнула Анни и попыталась его оттолкнуть. Она упиралась руками в его вонючую одежду на груди, но он даже не сдвинулся с места. Бродяга смотрел на нее своими холодным, мертвецким взглядом, и только отвратительная язва на его лице начала кровоточить, капли крови вперемешку с гноем медленно сползали по щеке мужчины.

– Что вам от меня надо? – Анни от страха уже покидали последние силы, когда нищий сильным ударом отбросил ее на пол и в мгновение ока оказался на ней верхом. Девушка почувствовала его зловонное дыхание, так, наверное, пахнут сотни трупов под раскаленным солнцем. От невыносимой вони у нее защипало в глазах и перехватило дыхание. Она еще пыталась его оттолкнуть, но оказалось, что бродяга, с виду такой щуплый, обладал недюжинной силой. Одной рукой он держал ее руки, ногами придавил намертво к полу ее тело, а второй рукой полез под юбку и засунул палец во влагалище.

От омерзения Анни едва не потеряла сознание, она поняла, что последует дальше и приготовилась к самому жуткому развитию событий, но неожиданно бродяга отпустил ее руки, слез с нее и медленно вышел из кладовки. Девушка продолжала лежать на полу с поднятой юбкой, она помертвела от страха и плохо соображала. Наконец, когда способность мыслить к ней вернулась, Анни одернула подол и бросилась к двери. Как раз в этот момент бродяга вышел из чулочной, она слышала, как заскрипела под ним половица у выхода.

Девушка выскочила в комнату, подбежала к входной двери и закрыла ее на засов и только потом заметила, что окно было разбито, так нищий попал внутрь в прошлый раз, значит, он может вернуться и сейчас. Ей нельзя было находиться здесь больше ни минуты, Анни кинулась к столу, на котором была ее недописанная записка.

«Я уезжаю. Меня не ищите. Вернусь. Анни». Придумывать долгие истории и объяснения у нее не было ни сил, ни времени. Затем она схватила сундук, который так и остался стоять нетронутым у двери, и вылетела наружу.

Стояло раннее утро, Париж просыпался. Дождь наконец-то закончился, и теперь воздух отдавал той удивительной свежестью, которая еще не была нарушена дневными запахами большого города. Анни неслась по мостовой, не чувствуя земли под ногами, она хотела как можно быстрее оказаться в квартирке у Жана, а потом и вовсе уехать отсюда как можно дальше.

Россия. Наши дни

У Андрея ночью началась рвота, Полина слышала, как муж вывернул все содержимое своего желудка прямо на пол в гостиной. Она слышала, как он стонет, но не сделала и шагу, чтобы ему помочь. Все это – и рвоту, и горячечный бред – они уже проходили пять лет назад, и вернуться в тот ад снова Полина была не готова. Она сидела, прислонившись спиной к двери на полу своей комнаты, и думала, как ей поступить дальше. Можно было дождаться, пока Андрей успокоится и уснет, а потом забрать из квартиры все ценные вещи и деньги, собрать свои пожитки и снять себе жилье. Потом подать на развод и… Вот здесь-то на Полину и накатывала такая тоска, что и словами не передать. Ей уже немало лет, да к тому же она не умеет и, главное, не хочет работать, а жить на что-то надо. К тому же у нее были определенные проблемы со здоровьем, что тоже далеко не каждому мужчине придется по вкусу. Конечно, можно было встать и уйти, но как жить дальше и, главное, на что? Второй план был совершенно чудовищным: составить от имени Андрея завещание на себя, затем заставить обманом пьяного Андрея его подписать, а потом просто напоить его до смерти. Таким образом у Полины останется и квартира мужа, и его бизнес… Второй вариант ей нравился гораздо больше, но она не знала, способна ли на такой чудовищный поступок.

В это время за спиной Полины творился полный беспредел. Судя по звукам, из Андрея уже вышло все содержимое желудка, и если она сейчас выйдет из своей комнаты, то наткнется на вонь и смрад. И ей придется все это убирать за пьяным идиотом, валяющимся в луже из собственной блевотины. Ее буквально затрясло от ненависти. Нет, не о такой жизни она мечтала, когда выходила замуж за Андрея, и не такой жизни она достойна.

– Я составлю завещание, подпишу его, а потом избавлюсь от этого ублюдка.

Полина выполнила задуманное, и уже через два дня абсолютно пьяный Андрей подписал, не глядя и не соображая, завещание, согласно которому оставлял квартиру и все деньги на счетах своей супруге, то есть Полине.

«Я должна бороться за себя!» – оправдывала свой поступок Полина, к этому времени идея споить мужа до смерти уже не казалась ей правильной. Но если Андрей будет пить каждый день, то он и сам скоро умрет, а ей необходима защита, и завещание эту защиту ей обеспечивало.

С такими мыслями она и легла спать. Ночью она проснулась от тихого шипящего звука, словно рядом ползали змеи или где-то протекал газ. Полина открыла глаза, посмотрела на часы, было три часа ночи. Затем приподнялась на локте и прислушалась: шипение доносилось откуда-то снизу, словно на полу под ее кроватью образовался змеиный клубок. Полина осторожно спустила ноги, а затем и сама встала с постели, нагнулась и в ужасе отпрянула назад. Из-под кровати на нее смотрела совершенно чудовищная морда, смесь человека и какого-то жуткого животного, Полина закричала и… проснулась.

Она лежала в своей постели, совершенно мокрая от холодного пота, этот ужасный сон, который был так похож на явь, смертельно ее напугал. Полина посмотрела на часы, шесть утра, еще совсем немного – и начнет светать. Она осторожно, все еще находясь под властью ночного кошмара, опустила ноги на пол, а затем встала и сама. Она вышла из комнаты, Андрей спал на полу, вся комната была в его рвотных массах и безумно воняла.

– Ненавижу тебя, – прошептала Полина спящему мужа и прошла мимо него в ванную, где, чтобы отогнать остатки ужасного сна, умылась холодной водой. Когда она возвращалась назад в свою комнату, Андрей громко застонал.

– Не трогай меня, прошу, умоляю, – закричал он во сне, и Полина вздрогнула. – Ее мужу тоже снился кошмар.

– Андрей. – Полина осторожно перешагивала через лужи блевотины. – Андрей, – она присела около него на корточки и брезгливо потрясла за плечо, – проснись, тебе снится плохой сон.

Мужчина вздрогнул и открыл глаза, он смотрел прямо на Полину, но, кажется, не узнавал ее.

– Андрей? – Она взяла его за руку. – Тебе приснился кошмар.

– О господи! – мужчина вернулся в реальность, – ты не представляешь, какой ужасный сон я видел, о господи.

Андрей попытался подняться на ноги, когда увидел, что весь пол загажен.

– Это что, я? – Он брезгливо сморщился, в ответ Полина лишь кивнула головой.

– Какой стыд! – Андрей опустил глаза. – Это все из-за моей травмы и из-за… – Он осекся и испуганно взглянул на Полину. У нее сложилось впечатление, что муж боится сказать что-то лишнее.

Он с трудом поднялся на ноги и ушел в ванную, Полина слышала, как муж включил воду в душе. Чтобы не дышать зловонием, она вернулась в свою комнату и легла на кровать, пытаясь уснуть.

– Полина! – Андрей осторожно дотронулся до ее плеча. Она открыла глаза, муж сидел рядом на кровати. – Я обещаю тебе, что больше никогда не буду пить, до конца жизни, клянусь. После того что сегодня увидел во сне, спиртное мне и в рот не полезет, я уверяю тебя.

Полина вымученно улыбнулась, она не верила ни единому слову Андрея, ведь как известно, бывших наркоманов и алкоголиков не бывает. Но спорить с мужем или что-то ему доказывать она не хотела, потому что не видела в этом никакого смысла. Она в ответ просто кивнула головой, про себя подумав, что совсем скоро Андрей уйдет в очередной запой. Но, как покажут будущие события, она оказалась не права, Андрей Васильев больше никогда не притронется к спиртному, до конца жизни, как он и обещал. Правда, жить ему оставалось чуть меньше двух месяцев, но в тот момент Полина этого, конечно, не знала.

Париж. 1847 год

Анни добралась до квартирки Жана без приключений и буквально ворвалась к нему в дом. Она запыхалась, черные круги залегли под глазами, волосы была растрепаны.

– Да что с тобой, любимая? – Жан впервые видел невесту в таком виде. – За тобой не иначе как сам дьявол гнался?

Анни вздрогнула. «Не иначе дьявол», – подумала она, с содроганием вспоминая, ЧТО с ней сделал нищий в кладовке. Но он не стал ее насиловать. И почему он этого не сделал, Анни никак не могла понять. Быть может, его просто испугали звуки с улицы и он побоялся городских стрелков, которые могут вздернуть его на площади Сан-Мишель? Виселица там до сих пор стояла рядом с гильотиной, как напоминание простому люду о том, что жизнь может закончиться в одно мгновение, если преступить закон. А закон был очень суров к насильникам, за такое действие полагалось повесить преступника, потому что по Парижу бродят сотни доступных женщин, сделавших секс своим ремеслом, и нельзя кидаться на добропорядочных жителей города.

– Я… я… – Анни наконец-то выпустила сундук с вещами из рук и упала словно подкошенная на кровать Жана. – Я все рассказала о нас месье Карлу.

– И он тебя выгнал? – побледнел Жан. Он был добропорядочный сын и не смог бы на ней жениться, не получив благословения ее родителей.

– Нет, он дал добро, – солгала Анни, – но вот мадам Катрин, – она решила все свалить на мачеху, – она устроила грандиозный скандал, поэтому я быстро собрала первые попавшиеся вещи и сбежала к тебе.

– Это хорошая новость. – Жан улыбнулся. – Я нагрею тебе воды, помойся, скоро приедут мои родители, я не хочу, чтобы ты предстала перед ними в таком виде. И да, надо спрятать твой сундук, они не должны знать, что ты ко мне переехала.

Анни в ответ лишь кивнула головой, она до сих пор находилась под впечатлением от всего произошедшего с ней. Она чудом избежала изнасилования или смерти, а может, и еще чего похуже. «Надо пойти в церковь», – Анни решила отблагодарить Бога и сегодня же сходить в Нотр-Дам-де-Пари на вечернюю службу. После нескольких лет разрухи храм совсем недавно вновь стали ремонтировать, да и службы теперь проводились в положенное время.

– Я приготовил тебе воду. – Жан принес в комнату стул и кастрюлю с горячей водой, он также дал Анни таз и большое полотенце. – Ты должна помыться.

Жан все приготовил, а сам отошел и лег на постель, наблюдая за тем, как Анни раздевается. Анни понимала, что Жан должен как порядочный мужчина сейчас отвернуться или вообще выйти из комнаты и дать ей возможность привести себя в порядок одной. Они только целовались, и дальше этого их отношения пока не продвинулись, но теперь она вроде как его невеста… да и деваться Анни больше было некуда. Это обстоятельство и стало решающим. Анни вздохнула и начала раздеваться, Жан не сводил с нее напряженных глаз.

Анни сняла кофту, затем блузку, затем юбку и подъюбник, бросила чулки и подвязки на пол и осталась в одних панталонах, потом сняла и их тоже. Она стояла перед Жаном совершенно обнаженная, и он не отрывал от нее похотливого взгляда. Анни взяла в руки мыло и намылилась. Она сначала провела пеной по одной груди, затем по второй и прыснула на себя водой из таза. Жан не выдержал, он вскочил с постели и подошел к Анни сзади, обнял ее и принялся ласкать руками ее соски. Анни чувствовала, что еще мгновение – и она потеряет девственность, но терпела, потому что решила покончить с ней прямо здесь и сейчас. Когда Жан уже спустил брюки и немного наклонил ее вперед, окно разбилось с оглушительным звоном, и в комнату влетел огромный черный ворон. Анни и Жан в ужасе отскочили друг от друга, девушка в панике опрокинула таз, и теперь всюду была вода. Анни закричала и, закрывшись рубашкой Жана, которую она схватила со стула, прижалась к стене. Тем временем ворон продолжал кружить по комнате, он был ранен, кровь капала на стены и пол, птица издавала жуткие звуки и билась обо все, что попадалось ей на дороге. Жан был страшно напуган, он спрятался за шкаф и оттуда наблюдал за бесчинствами птицы. Наконец ворон выдохся и упал замертво ему под ноги.

– О господи Иисусе, – взмолился Жан, – что это было? – Он обратился к Анни, которая наспех натягивала на себя одежду.

– Я не знаю, – бледными губами прошептала она. Новые события вытеснили ужас встречи с бродягой, теперь она не могла отвести глаз от погибшего ворона.

– Давай приберем здесь все побыстрее. – Жан накинул на себя рубашку, которой только что прикрывалась Анни. – Родители должны приехать скоро, я не хочу, чтобы они застали весь этот бардак.

Они принялись убирать комнату, Жан даже спустился вниз за стекольщиком, который вставил новое окно, Анни в это время готовила на крошечный кухне обед для родителей своего жениха. Трупик ворона они убрали из квартиры в первую очередь, но Анни каждую минуту с ужасом нет-нет да и осматривалась по сторонам. Она не могла понять, что напугало ее больше: ужасная встреча с бродягой и то, что он с ней сделал в кладовке, или это происшествие с влетевшим в квартиру вороном. Летиция, та самая, которая работает у месье Карла в чулочной, как-то раз говорила ей, что птица, залетевшая в окно, к покойнику, и теперь Анни никак не могла отделаться от этой мысли. В квартирке Жана они были вдвоем, значит ли это, что в ближайшее время кто-то из них должен умереть?

Тягостные размышления Анни были прерваны, когда в квартирку Жана постучали его родители. Как и обещали, они приехали чуть раньше обеда. Жан тоже выглядел подавленным, история с вороном не оставила его равнодушным, но парень постарался взять себя в руки.

– О, мама! – Он прижал к себе полную женщину лет пятидесяти. – Отец! – Жан пожал руку мужчине в черной одежде священника. Анни, конечно, знала, что отец жениха был настоятелем небольшого аббатства Жюмьеж на юге Франции, но само появление святого отца в квартире, где до этого явно происходила какая-то чертовщина, показалось Анни пророческим.

– Это моя невеста, Анни. – Жан представил ее родителям, а она опустила глаза в пол, уж больно пристально ее разглядывала матушка жениха.

– Надеюсь, вы не живете во грехе? – Мать Жана демонстративно одернула покрывало, которым была накрыта постель ее сына.

– Нет, мадам, что вы, – испуганно прошептала Анни, не поднимая глаз.

– Это очень хорошо, потому что распутницу в своей семье я не потерплю, – высказался отец Жана – неприятный толстый священник с потным лбом и большими навыкате глазами. Анни показалось, что он родился на свет, чтобы поучать людей и карать за грехи отлучением от церкви, настолько непримиримым ко всем земным слабостям он выглядел.

– Ее приемный отец, месье Карл, дал согласие на наш брак, – поспешил Жан расставить все точки над «i».

– Это хорошо, – матушка Жана села на кровать, так как другой мебели в квартире сына не было: только стол и три стула на кухне. – Я думаю, через пару месяцев, когда мы уладим свои дела, сыграем свадьбу.

– А сейчас мы бы с удовольствием пообедали, мы с дороги и порядком устали, – добавил отец Жана, снимая с себя рясу. Под ней оказался самый обычный костюм горожанина.

Анни пригласила их к столу, а так как стула было всего три, она осталась стоять на ногах, прислуживая своему жениху и его родителям.

Пока все семейство Гренгуар поглощало пищу, приготовленную Анни, она, тайком за ними наблюдая, еще раз усомнилась в правильности принятого ею решения выйти замуж за Жана. Но, с другой стороны, ее жизнь сейчас стала совершенно невозможна в доме месье Карла, а в чулочную она теперь не могла вернуться и под страхом смертной казни. Настолько она была напугана нищим, который явно ее поджидает в закоулках.

– Нам надо по делам. – Отец Жана похлопал себя по отвратительно огромному животу. – Я обещал его декану, – он кивнул в сторону сына, – привезти козьего мяса. Внизу у дома стоит повозка, в ней полно козлятины из моего аббатства, и я не хочу, чтобы оно пропало. Поэтому, жена и сын, нам надо поторопиться.

Так как Анни никто не пригласил последовать с ними, она беспомощно взглянула на Жана – куда ей идти?

– Ты, дорогая, оставайся пока здесь. – Жан правильно понял ее взгляд. – Как только мы с родителями все утрясем, вернемся назад.

– Но, мой милый! – приторно сладким голосом пропела матушка Жана, – вернемся мы уже поздно, и разве Анни не надо быть дома к сумеркам?

– Да, да… конечно, да… – пролепетал Жан.

Анни была неприятно удивлена таким поведением жениха. Он прекрасно знал, что ей просто некуда идти, мало того, ей даже негде переночевать. Неужели он, боясь осуждения родителей, выбросит ее на улицу и оставит ночевать под мостом?

– До завтра, дорогая, – матушка Жана лицемерно улыбнулась, – завтра мы рано утром уезжаем, я думаю, ты захочешь прийти нас проводить.

– Да, мадам. – Анни почтительно склонила голову. Она хотела дождаться, пока Жан и родители уйдут, а потом уже подумать, что ей делать дальше. К тому же ее сундук с вещами до сих пор был задвинут под кровать Жана.

– Так чего же ты медлишь? – матушка Жана недовольно сдвинула брови. – Мы же уже попрощались? Нам надо остаться семьей и обсудить свои маленькие тайны, надеюсь, ты нас за это простишь. – И она засмеялась таким резким смехом, что у Анни зазвенело в ушах.

– До свидания! – Анни схватила свой плащ, который бросила в коридоре на полку, и выбежала из квартиры Жана. Она шла по Парижу и совершенно не понимала, куда ей следовать дальше. Конечно, она всегда могла вернуться домой и стойко вынести осуждающий взгляд месье Карла и проклятия мадам Катрин, но на улицу, как Жан, они ее бы точно не выгнали. О том, чтобы пойти в чулочную, не могло быть и речи.

Так рассуждая, незаметно для себя самой она попала на Складскую улицу, напротив Сенной пристани. Этот район славился свободными нравами, проститутки здесь круглосуточно предлагали свое тело портовым рабочим и морякам, оказавшимся на некоторое время на суше. Анни так некстати вспомнила, что они с Жаном едва не переспали, когда к ним в комнату ворвался ворон, и покраснела. Она ускорила шаг, чтобы как можно быстрее миновать этот район. Но чуть поодаль она заметила толпу горожан, которые окружили кого-то плотным кольцом, посмеивались и даже выкрикивали проклятия, но все это с доброй, даже мягкой интонацией. Любопытство взяло вверх, и Анни подошла к людям вплотную. Она услышала звуки гитары и женское пение, похоже, это цыганка зарабатывала себе на жизнь.

Протиснувшись сквозь плотное кольцо, Анни увидела, что действительно цыганка сидела прямо на мостовой, раскинув свои огромные цветастые юбки вокруг наподобие цветка. А возле нее танцевала маленькая девочка, вот именно ее незамысловатые движения и вызвали такое умиление у почтенных горожан и прочей менее благородной публики.

Девочка, которой было не больше трех лет, весело танцевала под песню матери. Она неуклюже вскидывала ручки к серому парижскому небу и весело смеялась, радуясь чему-то, что знают только дети. Затем она остановилась, выступление было закончено, ее мать отложила гитару в сторону, встала и принялась собирать милостыню с мостовой, монеты кидали ей прямо под ноги. Анни бы с радостью дала им пару су, но у нее самой не было ни крыши над головой, ни дома, она даже не знала, где будет ночевать, именно поэтому она опустила глаза и уже собралась пойти прочь, как услышала обращенное к ней приветствие.

– Красавица, – позвала ее цыганка, – хочешь, я тебе погадаю?

Анни обрадовалась и испугалась одновременно. Как любая женщина, она хотела узнать, встретит ли свою любовь и кто будет ее мужем (Анни все больше склонялась к тому, чтобы порвать отношения с Жаном). А с другой стороны, она просто боялась услышать плохие известия, например, что она умрет от чахотки или что навсегда останется одна, без мужа и детей.

Пока девушка медлила с ответом, цыганка взяла ее руку и повернула ладонью к себе. Чем дольше она всматривалась в линии на ладони Анни, тем мрачнее становилась. Толпа, прежде уже расходившаяся по своим делам, остановилась и с интересом стала следить за развитием событий. Зевакам хотелось узнать, какую судьбу предречет эта цыганка красавице-блондинке с бледным лицом и испуганными глазами.

– Пока ты остаешься девственницей, ты будешь жива. – Цыганка отбросила ее руку от себя, словно прокаженную. – Но как только ты познаешь мужчину, тебя ждет неминуемая смерть.

Анни покачнулась и под улюлюканье толпы бросилась бежать прочь, в спину ей доносились глумливые предложения от мужчин, которые стояли рядом и услышали от цыганки, что она до сих пор девственница. Анни бежала по знакомым улицам, уже совершенно не соображая куда. Предсказания цыганки стали последней каплей, которая переполнила чашу ее здравого рассудка. Уже совершенно запыхавшись, Анни остановилась, она согнулась пополам и постаралась унять боль в боку, возникшую от быстрого бега. Когда дышать уже стало легче и гул в ушах прекратился, Анни выпрямилась и увидела, что стоит недалеко от собственного дома, видимо, ноги сами принесли ее сюда.

– Моя судьба решена! – пробормотала Анни и, низко нагнув голову, словно она шла против ветра, направилась домой. Она открыла двери своим ключом и огляделась. В квартире было тихо и пусто, возможно, месье Карл был в чулочной, а мадам Катрин отправилась на рынок за продуктами. Она зашла к себе в комнату. Почти за сутки с момента ее так называемого побега здесь ничего не изменилось, разве что не хватало сундука с ее вещами. Анни села на кровать. Она думала о том, что ей предстоит в ближайшее время давать много объяснений: месье Карлу, мадам Катрин и, возможно, даже Летиции, ведь именно у нее в чулочной она оставила выбитое окно, перевернутые тюфяки и сломанную дверь в чулан.

– Ты вернулась? – Месье Карл возник в дверях так неожиданно, что Анни подскочила.

– Я? Я?

Он застал ее врасплох.

– Я утром искал тебя, хотел попросить сходить к врачу, но ты, видимо, ушла в чулочную с самого утра, и я так тебя и не нашел.

Анни медленно сообразила, что, значит, месье Карл до сих пор еще не был в чулочной, а следовательно, он не знает, что она не ночевала дома. Да и о побеге, судя по всему, не догадывается. Но тогда почему в такое время торчит дома, хотя уже должен быть на работе? И здесь Анни вспомнила, что Карл упомянул о враче.

– Вы заболели? – Она тревожно всматривалась в его лицо. – Я могу сходить за врачом прямо сейчас.

– Нет. – Месье Карл так и продолжал стоять в дверях. – Это не я, а Катрин. Она умерла где-то с полчаса назад. Так что врач уже не нужен.

– Что? – Анни не поверила своим ушам. Да, вчера ее мачеха выглядела не лучшим образом, но разве можно умереть так быстро? И что это за болезнь такая, от которой нет спасения уже через сутки.

Анни бросилась вон из комнаты, чтобы посмотреть на мадам Катрин своими глазами. Она не могла поверить, что такое произошло.

– Не ходи туда, – месье Карл остановил ее, схватив за руку. – У Катрин была лихорадка, она сгорела от высокой температуры, и я думаю, это заразно. Тебе придется пока пожить в чулочной, чтобы не повторить судьбу своей мачехи. Я пока займусь ее похоронами и буду здесь ровно две недели, если за это время я не заболею, значит, я безопасен.

– А если заболеете? – У Анни пылали щеки.

– Значит, о тебе позаботится Летиция, у тебя есть чулочная, есть этот дом, правда, его надо будет очистить, вызвав священника. Ты не пропадешь. А теперь иди отсюда.

– Но, Карл… – Она впервые обратилась к нему по имени, без уважительного «месье».

– Иди, Анни! – твердо сказал мужчина и буквально силой вытолкал ее на улицу.

Россия. Наши дни

Полина стояла с чашечкой кофе в руках и смотрела в окно. На улице было тепло, светило яркое солнце, и воздух буквально благоухал весной. В начале апреля уже начали проглядываться первые листочки, Полина всегда замечала такие ключевые моменты в переходе природы от одного времени года в другое.

– Полина, там заказчик тебя ждет! – окликнула ее коллега. – Что ему сказать?

Полина оторвалась от окна:

– Скажи ему, я сейчас. – Она допила кофе и поставила кружку на стол. В комнате для персонала, где она сейчас наслаждалась напитком, была кофеварка, микроволновка, холодильник, стол и несколько стульев, в общем, все, что могло бы понадобиться команде из восьми дизайнеров. Как оказалось, у Полины было врожденное чувство стиля, а отличное владение компьютером и легкое освоение любых программ пошло ей только на пользу, ее приняли на работу легко и сразу же. И хотя она все еще находилась на испытательном сроке, чувствовала себя уже гораздо увереннее, чем в то время, когда работал один муж и она от него полностью зависела. Полина все время ждала, что Андрей снова сорвется в очередной запой, но муж был трезв как стеклышко, правда, находился он в подавленном состоянии, и они почти перестали разговаривать. По случайным обрывкам телефонных разговоров, которые она краем уха слышала в их квартире, в строительном бизнесе Андрея все шло довольно неплохо, поэтому депрессия мужа была явно не связана с работой.

При других обстоятельствах Полина могла бы заподозрить мужа в измене, в появлении любовницы на стороне, но Андрей был импотентом, и даже семь лет назад, когда они только познакомились, секс его уже не интересовал. Как, впрочем, не занимала эта сторона жизни и саму Полину, она была убежденной асексуалкой и искренне не понимала, почему люди придают такое значение сексу в их жизни. И несмотря на то что ей уже было тридцать лет, Полина до сих пор была девственницей, хотя, конечно, никому об этом не говорила. Не то чтобы она этого как-то стеснялась или комплексовала, просто не хотела спорить с обывателями, которые любую проблему списывают на отсутствие секса. Плохое настроение? – Тебя что, никто не трахает? Плохо выглядишь? – Тебя, что, давно не трахали? Хорошо выглядишь и хорошее настроение? – Значит, любовник у тебя хороший. Заболела? – Надо тебе грелку во все тело. Полина понимала, что не все проблемы решаются возвратно-поступательными движениями, но кроме нее, похоже, так никто не думал. Хорошо, что она была замужем. Никому и в голову не могло прийти, что она не спит со своим мужем. Аминь.

Клиентом, который ее дожидался, оказался довольно неприятный мужчина неопределенного возраста. Он был худой, сутулый, бледное лицо и небольшой, но заметный шрам в виде копеечной монетки на щеке, да еще такая неприятная рыжая бородка. Когда Петр нервничал, шрам наливался красным цветом и еще более усугублял ситуацию с его внешними данными. Но Петр был очень богат, конечно, женат и с детьми (по его словам), и вот теперь он приобрел очередной загородный домик и обратился за помощью в подборе интерьера в агентство дизайна, где сейчас и работала Полина.

Почему из всех дизайнеров Петр выбрал именно ее, оставалось загадкой для всех, и для нее самой в первую очередь. У Полины даже не было портфолио, потому что она только приступила к работе и еще не имела законченных объектов, но в процессе обсуждения они сошлись на единых предпочтениях и взглядах на интерьер загородного домика в стиле Прованс.

– Полина, вам необходимо слетать в Париж, там у меня есть хороший приятель, он покажет вам свой дом, это примерно то, что я хочу. – Петр расположился в кресле клиента напротив Полины.

– Мне слетать? – удивилась Полина. – Но почему вы сами туда не полетите? Или можно выслать фото по ватсапу, коллега сам…

– Погодите, – поморщился Петр, – я же не предлагаю вам лететь за ваши деньги. Я все оплачу, вы прилетите туда на три дня, встретитесь с моим приятелем, посмотрите его дом, я его по фото уже сто раз видел. Вот только вы не должны скопировать дизайн, вы должны, отталкиваясь от него, предложить мне что-то уникальное, чтобы такого больше ни у кого не было. И я отвечу вам на ваш бестактный вопрос: я не могу слетать сам в Париж, потому что я невыездной.

– Простите, – пробормотала Полина, кровь бросилась ей в лицо, она покраснела, – я ничего такого не хотела.

– Только не спрашивайте, почему я невыездной! – неприятно рассмеялся Петр. – А то мне придется ответить, а потом вас убить.

Полине было не до смеха, но она выдавила из себя улыбку. Чего этот странный Петр к ней привязался? Ее первый настоящий клиент оказался с такими закидонами, но и отказаться от него она не могла, все-таки находилась на испытательном сроке.

– Итак, думаю, где-то в середине апреля вам надо будет слетать в Париж, там вас встретит мой приятель, ну и далее вы все сами понимаете.

– Хорошо. – Полина даже немного повеселела. Чего она так испугалась? Побывает в Париже, это же мечта каждой девочки, сходит в Лувр и побывает в Нотр-Дам-де-Пари, покатается на катере по Сене, побродит по Версальскому парку и покормит уток. Это ж так здорово. – Хорошо, я согласна.

– Вот и отлично. – Петр выдавил из себя подобие улыбки и протянул ей прозрачную папку, полную каких-то чертежей и фотографий. – Это план строительства моего коттеджа, пока только на бумаге, но фундамент уже заложен. На сам домик, на его строительство уйдет месяца четыре, максимум пять. Я думаю, к этому времени мы с вами уже должны определиться с эскизами, и я закажу отделочные материалы через вашу фирму.

«Через вашу фирму» – это значит, что Полина должна принести большой доход своей дизайн-студии и что ее испытательный срок должен быть успешным. Полина приняла решение стараться.

– Да, конечно, все будет как вы хотите. – Она искренне улыбнулась.

– Это хорошо, – ответил Петр и посмотрел на нее своими бесцветными, холодными глазами. Когда он вот так смотрел, у нее мурашки бежали по коже. Полина это списала на излишнюю женскую эмоциональность.

– Ты улетаешь в Париж? – За ужином Андрей был шокирован этим известием. Он еще не смирился с тем, что Полина решила выйти на работу, так еще и это.

– Я запрещаю тебе, – тихо произнес мужчина, когда они сидели за столом.

– Что? – Полина не поверила своим ушам. – Как ты мне можешь запретить? Я не твой ребенок и не твоя служанка, ты сдурел, что ли?

– Если ты решишь полететь в Париж, – Андрей с грохотом отодвинул стул и вышел из-за стола, – я подам на развод, и ты останешься ни с чем. У тебя здесь нет ничего твоего! Я выкину тебя на улицу ровно в том, в чем тебя подобрал.

У Полины пылали щеки, «выкинул», «подобрал», «здесь ничего твоего нет» – уже только из-за этого можно было сказать Андрею «прощай», и она это обязательно сделает.

– Хорошо. – Полина старалась держать себя в руках. – Подавай на развод, и будем делить имущество, каждую ложку, вилку и тарелку.

– Ты пойдешь на это? – Андрей опешил, похоже, он всего лишь блефовал. – Тебе проще со мной развестись после стольких лет брака, чем отказаться от этой дурацкой поездки?

– Да, – Полина кивнула, – считай, что именно так.

Она ушла в комнату и закрыла за собой дверь на засов. Они за все выходные больше не перемолвились ни словом, а в понедельник Андрей сам подал на развод.

Париж. 1847 год

Когда Анни вернулась в чулочную, Летиция уже почти ликвидировала все последствия вчерашнего кошмара: окно было застеклено, с пола убраны осколки стекла, дверь в чулочную отремонтирована, а сама Летиция встретила ее в прихожей.

– Что здесь вчера было? Вы целы? Я волновалась за вас! – Летиция достала из кармана ее записку. – Что это было? Вы так пошутили? Куда вы хотели сбежать?

Анни прервала этот поток вопросов:

– Мадам Катрин умерла сегодня утром, месье Карл сейчас занимается похоронами, а потом останется в нашем доме на карантине примерно на две недели. Я это время поживу здесь.

Летиция буквально потеряла дар речи:

– Как? Но как же?

Анни молча пожала плечами, она была вымотана до невозможности и прошла мимо остолбеневшей женщины в кабинет месье Карла. У него там стоял небольшой диванчик, вот именно на нем и собиралась поспать Анни. Проходя мимо кладовки, она невольно остановилась и толкнула дверь: в комнате все так же царил беспорядок, валялись тюки с тканями – видимо, здесь Летиция еще прибрать не успела. Анни уже хотела идти дальше, когда заметила, что на полу что-то сверкнуло. Девушка подошла и присела на корточки. Это был ключ, судя по всему, изготовленный из чистого серебра, он был довольно странной формы, а на его основании было написано «АМАГКН».

Анни положила ключ в карман юбки, справедливо посчитав, что ключ из чистого серебра – это очень хорошие деньги, и ей они могут пригодиться. Ну а вопросом, откуда этот ключ взялся на полу в кладовке, она себя не мучила, было и так понятно, он выпал из лохмотьев бродяги, когда она с ним боролась на полу. А сам нищий, видимо, украл серебряный ключ у какого-то знатного вельможи.

Анни вышла из кладовки и плотно закрыла за собой двери, потом прошла в кабинет месье Карла и моментально уснула.

– Мадемуазель Анни. – Летиция пыталась ее разбудить. – К вам пришли! Мадемуазель Анни!

Девушка села на диване и протерла глаза, спросонья ей было трудно сообразить, кто и зачем к ней пришел. Она не могла понять даже, какое время суток сейчас.

– Кому я нужна, Летиция? – спросила Анни, встав с дивана.

– Месье Жан ждет вас в прихожей. – Летиция, увидев, что Анни проснулась, вышла из комнаты.

Анни машинально поправила волосы, одернула смятую юбку и вышла к Жану.

– Что тебя сюда привело? – спросила она холодно бывшего жениха. Его поведение начисто отбило у Анни любые к нему симпатии.

– Сейчас раннее утро. – Парень был удивлен таким ледяным приемом. – Мои родители ждут тебя, ты обещала с ними попрощаться перед их отъездом.

Анни горько ухмыльнулась:

– Я думаю, что я никуда не пойду. Да, и еще, Жан, – она смотрела прямо в глаза юноши, – у нас с тобой все кончено. Мы больше не встречаемся, и, конечно, я не выйду за тебя замуж. Ты принес мой сундук с вещами?

Теперь парень смотрел на нее с нескрываемой обидой и злостью, он хотел, явно хотел что-то спросить, но потом гордость взяла вверх, и Жан молча вышел из чулочной.

Анни пожала плечами и вернулась в кабинет отца. Она знала, что Летиция закроет входную дверь.

Дни тянулись очень медленно, время словно остановилось. Анни никуда не выходила из чулочной, потому что до сих пор опасалась, что бродяга ходит где-то рядом и выслеживает ее. Нищий мог вернуться и по другой причине. Ведь он обронил ключ в кладовке, а это очень дорогая вещица, выполненная из чистого серебра, и, скорее всего, просто так он бросать ее не намерен.

Вестей от месье Карла так и не было, Анни попросила Летицию сходить к их дому. Работница вернулась очень расстроенная. Она сказала, что мадам Катрин уже похоронили, а месье Карл тоже заболел и теперь лежит дома, закрывшись от всего света.

– Видимо, такой внезапный уход супруги его окончательно добил, – добрая Летиция роняла слезы в чулочной, – он не хочет воспользоваться связями, а ведь если бы он послал гонца к королевскому прокурору духовного суда, его могли бы вылечить. Говорят, сейчас появилось какое-то новое лекарство, которое прекрасно снимает жар.

– А где можно найти королевского прокурора? – Анни решила обратиться за помощью сама, она не могла потерять месье Карла. После того как ее отношения с Жаном были разрушены окончательно, Карл оставался единственным родным человеком для нее.