Читать книгу Скажи мне, кто твой друг, и другие рассказы - Елена Григорьева - Страница 4

Мы с Вовкой сидели на речке. Тихо было, как перед грозой. Над лесом повисла большая серая туча и почти совсем загородила солнце.

— Слушай, — спросил я Вовку, — а как художник картину рисует? Откуда он ее берет? Из головы?

— «Рисует!» — передразнил меня Вовка. — Рисуют дети вроде тебя. А художники пишут. Кто по памяти, а кто с натуры… Смотрит на речку или вот хоть на тебя и пишет.

— Пишут-то ручкой, а он ведь кисточкой, — не унимался я. — Значит, рисует.

— А я тебе говорю: пишут! — разозлился Вовка. — Нам на экскурсии говорили, что картины — пишут! А старые мастера предпочитали маслом писать.

Вовка ушел. А я стал думать: почему «маслом»? И каким: сливочным или подсолнечным? «Наверное, сливочным. Все-таки его видно, оно желтое и выпуклое».

«Хотя, — рассуждал я дальше, — сливочное — оно ведь твердое, его растапливать надо. Значит, подсолнечным — оно жидкое, в банке. Макаешь в него кисточку и пишешь… Правда, оно бесцветное… Но если добавить томатный соус или кетчуп… настоящие краски получатся!»

А потом я подумал: «Почему они вообще-то маслом писали? Ну, чем-то съедобным? И меня вдруг как осенило: масло-то съесть можно! К примеру, не понравилась картина или никто ее покупать не хочет. Старые мастера, они ведь, наверное, на одну пенсию жили, как моя бабушка. А с нее не очень-то разживешься!»

Я представил, как старые мастера едят сливочное масло с картины, и мне стало как-то не по себе. Моя бабушка почему-то считает, что без масла я умру или у меня живот со спиной слипнется. Каждое утро она намазывает мне его на хлеб и дает с собой в школу, а масло это за хлеб вылезает и все пачкает. Если честно, так я его просто ненавижу! Не то что кабачковую икру, которую нам в столовке дают. Я ее намазываю на хлеб и ем, ем…

Нет, я бы на месте старых мастеров писал картины кабачковой икрой! И я представил, как стою перед картиной: в левой руке у меня — блюдце с икрой, в правой — кисточка. А вокруг — старые мастера: «Смотрите-ка, — говорят, — он пишет кабачковой икрой! А мы-то, дураки, всю жизнь маслом писали! Все перепачкались!»

И бросают свои банки с маслом, бегут в школьную столовую, выстраиваются в очередь и просят: «Дайте нам кабачковой икры, да побольше!»

… И вдруг кто-то закричал: «Дождь начинается! Бежим!» И я побежал. И пока бежал, думал: «Дождь-то всю мою икру смоет! Нет, больно это хлопотно — художником быть. Лучше я писателем буду. Или композитором. Музыку-то никто не смоет!»