Читать книгу Песочный трон - Елена Гуйда - Страница 2

Весна в этом году пришла поздно в Арнгвирию.

Уже миновали праздники весеннего солнцеворота, а землю поутру ещё схватывали заморозки. И всё же дни были достаточно тёплыми, чтобы пробудить заспанную природу. Едва пробивалась листва на деревьях, лопались почки, с треском разворачивая пышные цветы родгелии на ветвях. Ранние птицы наперебой выводили трели, и гудели пчёлы в соцветиях медового тауни. Скреблись ровным строем по каменным плитам жуки-рогоносцы. Искрились в солнечных лучах брызги, рассеянные в воздухе фонтаном. Жизнь шла своим чередом.

Некогда сиятельная герцогиня де Байе любила весну. Любила парк, разбитый подле замка Байе. Любила мощённые камнем дорожки и журчащие фонтаны. Любила песни, что выводили птицы, завезённые из Таливии ещё до переворота. Любила проводить здесь дни с сыном и вечера с мужем.

Раньше она многое любила. Она была весела и радовалась жизни и каждому дню, дарованному Великими.

Сейчас же…

Казалось, разрежь ей грудь и вырви сердце, оно окажется сухим и сморщенным, как прошлогодний плод тауни, забытый на ветке. Да и сама сиятельная герцогиня Эрвианна де Байе напоминала скорее тень самой себя.

Волосы, что по цвету своему ранее были подобны мёду, утратили блеск, а от левого виска тянулась тонкая седая прядь. В янтарных глазах потух огонь, что прежде согревал каждого, на кого она обращала свой взор. Герцогиня давно не посещала живительных источников, потому кожа её перестала отливать жемчужным перламутром. Она истончилась и стала молочно-белой с синими прожилками вен. Некогда алые, пухлые, губы выцвели, и их едва удавалось разглядеть на исхудавшем лице с запавшими щеками. И уж точно никто не мог вспомнить, когда касалась их улыбка.

Да и коснётся ли когда-то ещё? Не осталось у сиятельной герцогини Эрвианны де Байе причин для радости.

Даже сейчас, при возвращении мыслями в счастливое прошлое, её лицо оставалось каменной маской, словно вырезанной из мрамора дивными мастерами. И столь же холодной.

Всё, что она когда-то любила, у неё забрали. Мужа. Сына. Остался дом, в котором она и хозяйкой разве что считалась. У неё забрали честь и гордость. И порой она задавалась вопросом, зачем ей оставили жизнь? Вот с последним она бы и сама не прочь расстаться, если бы не Дэнни…

– Эрри, девочка моя, ты совсем продрогла, – воскликнула Нэнси, запыхавшись от быстрой ходьбы. – Ты совсем себя не жалеешь.

Эрвианна даже не оглянулась на её голос, продолжая невидяще глядеть на тонкие струи воды, которые взлетали вверх, словно пытались дотянуться до солнца, но, обессилев, с раздражающе весёлым плеском падали в резервуар.

– Эрри, – тихо позвала Нэнси, осторожно присаживаясь рядом с герцогиней, словно боялась, что Эрвианна вспорхнёт подобно пугливой птичке. – К тебе гости.

– Кто? – сухо и бесцветно спросила она.

Голос её можно было бы сравнить со звуком песка, пересыпающегося в колбах часов. Или треском сухого хвороста в кострище…

– Твоя матушка! – выдохнула та, не в силах скрывать волнение.

Вот уже два года немногим удавалось услышать голос некогда не умолкающей Эрвианны. Короткие фразы. Сухие, как и её голос. Такие же холодные, как и сама герцогиня. Два года со дня казни мужа и дня её свадьбы. Вечность – для неё. Сотканная из отчаянья и ненависти. Полыхающее пламя, выжигающее остатки всего человеческого в груди и оставляющее по себе Бескрайние пески.

– Ты не можешь снова спрятаться, Эрри, – не унималась Нэнси, раздражая и выводя из себя Эрвианну своей правотой. – Герцогиня Саменти не уедет ни с чем в этот раз!

– Где она? – как обычно коротко спросила Эрри.

– В твоих покоях, – затараторила нянюшка. – Уже более двух часов. Леди Валения прибыла на рассвете. Но все слуги сбились с ног, разыскивая тебя. Лорд сен Фольи в гневе… – Нэнси запнулась и бросила короткий взгляд на всё так же безучастно глядящую на фонтан хозяйку Байе. Но та даже не пошевелилась. Только судорога прошла по лицу, словно само имя этого человека причиняло ей невыносимую боль. – Герцогиня де Саменти, наверное, уже заждалась…

Эрри не стала слушать дальше трескотню бывшей нянюшки. Резко поднялась и, сделав несколько глубоких вдохов, захлебнувшись сладким ароматом медового тауни, направилась в сторону замка. Стоило отругать слуг за то, что впустили чужого человека в её покои. Возможно, раньше она б так и сделала, но теперь ей было абсолютно всё равно. Пусть.

Её покои – только зовутся таковыми. Иногда Эрвианне казалось, что даже мухи и мыши докладывают сен Фольи о каждом её шаге. Каждом вдохе. Это невыносимое чувство гнало её прочь из замка Байе в любую погоду. Куда угодно, только бы не в этих стенах.

И сейчас она на каждом шагу словно переступала через себя.

Слышно было, как стучат по каменным плитам двора каблуки старающейся не отставать и спотыкающейся на каждом шагу Нэнси. Но Эрри не замедляла шага. Не до того было. Она шла так, как если бы была на поле боя. Гордо вскинув голову и приготовившись ко всему. О! Её дом уже два года как стал полем боя. Между ней и её мужем, имя которого она даже произносить вслух не желала. Оно застревало в горле раскалённым железом…

Так же быстро и безмолвно она миновала парк, за ним дворик, не бросив и мимолетного взгляда на согнувшихся в поклонах слуг. Лишь перед входной дверью замешкалась, собираясь с силами, и только сделав несколько глубоких вдохов, всё с тем же мраморным лицом вошла в замок.

– Вас разыскивает Его Сиятельство… – начала молоденькая служанка, но и на неё Эрри не обратила внимания, и девушка тут же умолкла.

Его Сиятельство… сен Фольи имел на этот титул столько же прав, сколько корова на седло. Но и это мало заботило Эрри. Порой она тешила себя мыслями, что надетые не по размеру титул и власть однажды затянутся на шее графа удавкой…

Это были сладкие мечты, которым она предавалась, когда он приходил в её покои по ночам. И только это помогало вытерпеть те минуты соития, которые она обязана была отдавать ему как жена.

Эрри поморщилась, став похожей на демона, вырвавшегося из самой Преисподней, и девушка, вздрогнув, попятилась.

Никто не знал, чего ожидать от Её Сиятельства герцогини де Байе. А потому её боялись. Её замкнутости, отрешённости, её холодного взгляда и сухих, как Бескрайние пески, коротких, но жёстких слов. Её опасались слуги, рассказывая по вечерам сплетни о том, что герцогиня на самом деле не иначе как самая настоящая ведьма. Но говорили тихо, чтобы, не дай Великие, не услышал кто и не донёс ей. Ведь неизвестно, что она может сделать за неосторожно обронённые слова. И хоть магия по закону каралась смертью, обрекая притом на уничтожение ещё два поколения – и предков, и всех наследников – никто не осмелился своими домыслами делиться с законниками. А Эрвианна не считала нужным пресекать сплетни. Чем больше её боялись, тем меньше трогали.

Покои герцогини находились в левом крыле на втором этаже. Быстрая ходьба утомляла её отощавшее тело. Выбивала испарину на лбу, рвала грудь свистящей одышкой. Но она не показывала этого. Не хотела падать в глазах слуг ещё ниже.

Хотя куда уж? Её нынешний муж, взяв лишку, не стеснялся распускать руки на их глазах. Не стеснялся брать её тело просто за обеденным столом, пока они расставляли блюда. Он относился к ней отнюдь не как к жене или хотя бы благородной леди. Скорее как к одной из своих шлюх, что теперь грели его постель. Некоторые даже переехали в замок, поселились в мужском крыле с его позволения, чтобы быть рядом, когда того пожелает господин. А вот как раз последнее Эрри устраивало. Чем больше шлюх в его постели, тем меньше его в постели самой Эрри.

Если бы его не было вообще… Но это оставалось всего лишь сладкой мечтой. Точно такой же, как и снова обнять Дэнни. Её единственный смысл жизни. Причина, по которой она ещё не выпила слёзы квархи и не отправилась вслед за Роном. Причина, по которой ей нужно было оставаться среди живых…

Порой, когда реальность становилась и вовсе невыносимой, Эрвианна заставляла себя вспомнить:

…Темнота. Ненавистная темнота и узкие ступени, ведущие вниз, завернувшись спиралью, подобно огромной змее. И только дрожащий то ли от сквозняков, то ли от страха, цепляющийся за промасленную тряпку на факеле огонь впереди. Его дрожь передавалась тускло и неровно освещённым стенам.

Ступени, покрытые скользкой мокрой плесенью, то и дело норовили сбить с ног.

Иногда сквозь ритмичный звон железных блях, нашитых на кожаный доспех идущего впереди стражника, было слышно, как капает вода. Но этот звук был здесь настолько неуместен и нереален, что казался игрой сознания.

Запахи отхожего места, гниющего мяса, прелой соломы и затхлости выедали и без того слезящиеся глаза. Душили.

– Здесь! – остановился стражник возле одной из дубовых дверей и приладил факел на стену. – У вас не больше пяти минут.

Пять минут.

Так мало и в то же время – целая вечность. Звякнул монетами мешочек, стукнувшись о кожаную перчатку. И стражник, чуть поклонившись, скрылся в темноте коридоров.

Тьма скрывала герцога де Байе в чёрном чреве вонючей холодной камеры.

– Рон, – тихо позвала Эрвианна и вздрогнула, стоило тьме в камере вздохнуть, зашевелиться, зашуршать. – Рон, ты слышишь меня?

– Тебе не стоило приходить, Эрри, – всё же ответила густая тьма голосом Роневана.

– Я помогу тебе… – зашептала герцогиня Байе, вцепившись в решётку. – Я дам денег… Я смогу… Я знаю, кого просить…

– Нет! – прервал он её, не дав сказать больше и слова. – Это конец, Эрри.

Эрвианна хотела возразить, закричать, взвыть, но горло сжал спазм, и она разрыдалась, судорожно хватая воздух.

– Я не хочу так… Без тебя… Не смогу…

– Сможешь, моя хорошая. Я усомнился бы в ком угодно, но только не в тебе. Ты справишься. Поклянись, что справишься. Для меня и Дэнни. Поклянись, что выживешь и убережёшь нашего сына.

Холодный безразличный плеск воды…

Треск промасленной тряпки…

Всхлипы рыдающей Эрри…

Нескончаемо долгие секунды…

– Клянусь…

Шёпот, похожий на шелест, услышали только стены и проклятая капель, так не к месту поющая о весне…

* * *

Герцогиня резко остановилась, оперевшись о стену и переводя дыхание. Воспоминание причиняло боль. Словно снова и снова отрывали часть неё. И каждый раз это было не менее болезненно, чем тогда. Но именно она не позволяла сдаться. Не позволяла забыть.

Короткий коридор. Двадцать три шага, которые Сиятельная Эрвианна преодолела, не сбавляя шага, и, рывком открыв дверь, вошла в собственные покои.

Герцогиня Валения де Саменти ожидала её, листая какую-то книгу, которые хозяйка покоев во множестве расставляла по комнате, словно эти истории могли заполнить ту пустоту, что была в душе. Но зачастую она едва перелистывала десяток страниц и ставила книгу на место, не в силах сосредоточиться на смысле повествования.

Глядя на Валению, легко было представить, как могла бы выглядеть Эрри в более зрелом возрасте. Волосы, глаза, тонкий ровный нос, чуть пухлые губы и едва заметные морщинки в уголках глаз. Тонкий стан, не лишённый округлостей там, где им полагается быть. Вот какой бы могла быть Эрри. Могла бы. Та Эрри, что ещё два года назад была счастлива и беззаботна.

– Эрвианна, девочка моя, как я рада тебя видеть… – начала герцогиня де Саменти, хлопнув небольшим томиком о стол.

– Зачем ты здесь? – всё так же безучастно и сухо спросила Эрвианна, и все заготовленные матерью слова повисли в воздухе недосказанностью, а благодушие с Валении де Самети соскользнуло, как талливийский шелк с дорогой шлюхи, оставив по себе только нагие истинные чувства.

– Я тоже рада тебя видеть, – внешне не проявляя подобных эмоций, сказала мать, задумчиво следя за тем, как Эрри проходит по покоям и наливает себе красное вино в кубок. И, чуть кривя подкрашенные губы, добавила: – Прекрасное начало дня.

Именно в эту минуту в покои ввалилась запыхавшаяся Нэнси, утирая пот со лба кружевным платком, и тут же согнулась в поклоне. Тем самым избавив Эрвианну от необходимости что-либо говорить или объяснять. По большому счёту, она и не должна была. Но демоновы приличия и родственные узы…

– Госпожа… – не понятно к кому обращаясь, выдохнула престарелая служанка, не смея поднять головы.

– Нэнси, дорогая, оставь нас, будь добра. Я бы хотела поговорить с дочерью наедине, – улыбаясь, сказала Валения, и та тут же, не разгибаясь, попятилась к выходу. – И проследи, чтобы у стен внезапно не выросли уши.

– Конечно, госпожа, – донеслось из-за закрывающейся двери.

В покоях повисла тишина и запах терпкого кильнского вина.

– Мне не предложишь? – спросила герцогиня де Саменти, не сводя задумчивого взгляда с дочери, словно искала ниточку, которая ещё могла их связывать спустя всё это время.

Эрри сделала знак рукой, предлагая ей самой себя обслужить, но Валения даже не пошевелилась. Всё так же не сводила глаз с дочери, что вместо восхищения теперь вызывала разве что жалость.

– Плохо выглядишь, – заключила наконец герцогиня де Саменти, поднимаясь и наливая себе вино из того же графина, что и дочь.

Эрвианна на её слова отреагировала едва заметным пожатием плеч.

– Зато ты, как я посмотрю, просто сияешь, – в её голосе можно было расслышать укор, который должен был бы смутить того, к кому она обращалась. Но Валения де Саменти слишком долго вращалась при дворе, чтобы её могли тронуть простые слова. И кому как не Эрри об этом знать. – Так зачем ты здесь?

– Соскучилась? – скорее предположила, чем ответила Валения.

– У меня не то настроение, мама.

Кто не знал герцогиню Саменти, тот поверил бы её словам и тому, что её поступки не имеют изнанки. Но если ты вдыхал отравленный воздух дворцовых интриг, то всегда ищешь подводные камни даже там, где их быть не может.

Валения медленно отпила красное кильнское и опустилась в то же кресло, в котором дожидалась прихода дочери.

– Присядь. Я хочу узнать, как ты провела эти два года.

– Мне нечего тебе рассказать. Думаю, всё, что тебя могло бы заинтересовать, и так известно при королевском дворе. В остальном – я не хочу тешить твоё праздное любопытство.

Валения задумчиво побарабанила ноготками по подлокотнику кресла и отставила кубок на маленький столик для книг.

На её красивое лицо набежала тень. Видимо, не так она представляла встречу с дочерью, которой не видела около двух лет. Да, Валения не часто приезжала в замок Байе, но даже в те несколько визитов Эрри не пожелала встречаться в ней. Порой доходило до абсурда. Её Сиятельству приходилось кормить блох и клопов на постоялом дворе в городке близ замка. И отговаривалась дочь тем, что очень больна и слишком слаба, чтобы принимать гостей. А её муж старался исчезнуть из дома на охоту или патрулирование территорий.

Возможно, Эрри была зла на мать из-за того, что все силы Валения бросила на то, чтобы сохранить жизнь и власть своему младшему отпрыску. Сыну, которому только благодаря тому, что он последний в роду Саменти мужчина, удалось сохранить жизнь. И еще – тому, что во время восстания он мог держать в руках только деревянный меч.

– Эрри, ты должна меня понять. Гилверу нужна была помощь. Герцогство Саменти принадлежит ему по праву наследования… – начала оправдываться мать, отведя глаза.

– Я всё понимаю, – оборвала её Эрвианна. – Ты просто обязана была сделать всё, чтобы он получил печать и кольцо герцога. И, как мне напели перелётные птицы, ты справилась с этим просто блестяще. С чем и хочу тебя поздравить. И всё же это никоим образом не объясняет столь неожиданного визита.

– Мне нужна твоя помощь, – не стала юлить Валения и, не дождавшись даже намёка на интерес дочери, продолжила. – Я предлагаю сделку, Эрри. Ты – поможешь мне в моих делах при дворе, а я – избавлю тебя от сен Фольи и помогу вернуть опеку над сыном.

В этот раз в глазах Эрвианны де Байе мелькнуло нечто похожее на интерес. Предложение было из тех, что несказанно желанны, но абсолютно недостижимы.

– Какого рода помощь от меня требуется? – спросила она, когда нервное тиканье настенных часов стало вконец невыносимым.

Валения улыбнулась. Едва заметно. Пусть это и была всего лишь первая и весьма сомнительная, но всё же победа. Дочь заинтересовало её предложение, а значит, остальное – дело времени.

– Я всё расскажу тебе после того, как ты меня накормишь. Иначе я могу свалиться от вина и усталости. Скажу только, что для осуществления моих планов мне нужна Многоликая. Надеюсь, ты понимаешь, о чём я?

Эрри понимала. Как и понимала, насколько опасна затея матери.

Многоликие – тайный орден предыдущего короля Арнгвирии. Столь малочисленный, что само существование его считалось досужей сплетней и являлось настолько тайным, что даже за сплетни о нём можно было попасть в казематы или в руки королевского палача. Мало кому было известно, что он собой представляет и каковы задания Ордена Многоликих. Но слушают и слышат даже тени, застывшие на холодной кладке стен…

Эрвианна была в числе тех, кто знал об Ордене не из досужих сплетен. Хоть и не всё, но многое. Уже покойный отец, сложивший голову в сражении под Валье, многое успел ей рассказать, едва в девочке проснулись зачатки дара Многоликой. Как и предупредил об опасности, которая грозила ей в королевстве, где магия была под запретом, и только король решал судьбу тех, кто ею обладал. Потому любые проявления магического дара скрывали столь же тщательно и рьяно, как позор обесчещенной невесты.

Эрри не стала исключением. Возможно, это и было причиной того, что её выдали замуж в столь раннем возрасте за герцога де Байе. Тогда ещё просто виконта.

Отец не мог позволить, чтобы любимая дочь стала одним из орудий в дворцовых интригах покойного Федерика Второго. Покойный король только на словах был блюстителем собственного закона. На деле Многоликие стали его ушами, глазами и руками, которые не страшно замарать кровью. А сам запрет магии – теми вожжами, с помощью которых он правил не только простым людом, но и своевольными магами, порой мнившими о себе больше, чем представляли на самом деле.

Дар Многоликих был в том, что они легко перенимали не только форму другого человека, но и его повадки, желания, стремления… Даже магические способности, если вдруг такие имелись. В некотором роде Многоликие на какое-то время становились тем человеком, подобие которого считывали. Единственное, что оставалось своего – память и мысли.

Но!

Маги при королевском дворе были столь же необходимы, сколь опасны.

Эрри прекрасно понимала, чем может обернуться затея матери. В лучшем случае её ждала смерть. Как и Валению. И Дэнни… И даже Гилвера. С другой стороны… Сын. Её сокровище. Единственный смысл её жизни. Она готова была совершить невозможное, чтобы её единственный ребёнок был в безопасности!

– Нэнси, – негромко позвала Эрри, и в дверь тут же вошла бывшая нянюшка.

Не стоило даже сомневаться, что ни одно слово, произнесённое в стенах покоев герцогини, не миновало её ушей. Как и в том, что даже самый искусный палач не вырвет их из престарелой служанки.

– Да, госпожа, – согнулась она в поклоне.

– Прикажи накрыть завтрак на двоих на верхней террасе. И приготовить покои для герцогини де Саменти.

Валения едва заметно улыбнулась.

– Мы с тобой, моя радость, снова станем самыми влиятельными людьми при дворе…

– Меня интересует только мой сын, – обозначила собственную цель Эрри. – Не более, но и не менее.

– Это пока, дорогая.

* * *

Спустя каких-то десять минут завтрак был накрыт и обе герцогини поднимались по винтовой лестнице на верхнюю террасу.

Вид с неё открывался просто изумительный. Казалось, будто стоишь на краю мира. Под ногами раскрывало свой зев ущелье. А дальше бескрайние поля и луга, в эту пору ещё зелёные с вкраплениями синих и алых цветов парэси. Чёрные точки диких ворей, которые, не боясь человека, паслись на лугах. Хотя это человеку стоило их бояться. Их шкура была столь толстой, что пробить её не могла ни одна сталь. А сила столь велика, что взрослый мужчина казался немощью подле них. Тёмно-зелёная полоска леса, словно шёлковая лента на талии высокородной леди, отделяла синее небо от зеленеющей земли.

Эрри подошла к самому краю, замерла, вцепившись в кованые перила и задумчиво глядя куда-то на горизонт. Это место когда-то ассоциировалось для неё с уютом и покоем. Особенно летние вечера, когда над головой чернел купол ночного неба с вкраплениями точек ярких, приковывающих взгляд, звёзд. Или зимние дни, когда вьюги одевали землю в девственно-белый наряд.

Но за последние два года она поднималась сюда едва несколько раз. Да и то отнюдь не для того, чтобы насладиться красотами. Верхняя терраса находилась в том крыле замка, что нависал над обрывом. Или Бездной, как говорили слуги. И мысли, что посещали голову Эрри, когда она выходила на террасу, были отнюдь не о красоте и отдыхе. Порой она думала о том, что Бездна настолько глубока, что её тело вряд ли смогут отыскать, если решиться и свести счёты со своим жалким существованием. Потому со временем она перестала приходить сюда.

– Символично, – сказала герцогиня де Саменти, прохаживаясь вдоль высоких перил и заглядывая вниз. – Завтрак над пропастью.

– Над Бездной, – поправила её Эрри, присаживаясь за небольшой круглый столик. – Ты, кажется, была голодна?

Ей не терпелось узнать, что задумала мать. Но никто, даже Валения, не смогли бы прочесть это нетерпение на лице Эрвианны.

Мать улыбнулась.

– Твоя забота и внимание выше всяких похвал, – то ли поддела, то ли похвалила Валения дочку.

– У меня есть достойный пример, мама, – ответила тем же Эрри.

Герцогиня привычно сделала вид, что не поняла, о чём речь, и присела за стол.

Аппетиту матери Эрри могла только завидовать. Валения довольно быстро для аристократки разделалась с лёгким салатом и хрустящими пирожками с начинкой из мяса и сушёных плодов тауни. И теперь смаковала сладкую булочку, запивая её ароматным горьким кайвэ.

Эрвианна же едва коснулась еды и то и дело прикладывалась к вину, которое слуги всегда ставили на стол для герцогини де Байе.

– Мне не нравится твоё пристрастие к выпивке, – заметила мать. – Оно не слишком хорошо сказывается на внешности и уже тем более на рассудке.

– И мне многое не нравится. Я же не озвучиваю этого, – пожала плечами Эрвианна. – Как обстоят дела при дворе? Надеюсь, ничего не изменилось? Интриги и заговоры нынче снова в моде?

Валения отставила чашку на блюдце и, промокнув губы салфеткой, поморщилась.

– Милая, не стоит упоминать политику всуе! Как любит говорить наш король: «Даже швея и пряха нынче знают, как лучше управлять государством, и мечтают свергнуть законного правителя».

– О! Всё настолько серьёзно? Помнится, Вистер всегда был весьма уверенным в себе человеком. Неужели место у руля государства стало для него столь жёстким.

– Ты и представить себе не можешь, насколько. Но… Тс-с-с! Иначе твоя очаровательная головка недолго пробудет на плечах. Нынче даже досужая сплетня или глупая шутка могут стать причиной для свидания с палачом.

– Ты меня заинтриговала! – хмыкнула Эрри. – Сразу захотелось сделать что-то такое…

– Не стоит. Тем более учитывая, что не сегодня-завтра ты снова окажешься при дворе.

– Правда?! С чего бы? Не помню, чтобы я изъявляла подобное желание…

– Всему своё время, милая моя девочка. Для начала мы приведём тебя в порядок. Когда ты в последний раз посещала Живительные источники?

– Не помню, – честно ответила Эрри, поставив кубок на столик. – До сего дня я не видела в этом необходимости.

Валения театрально закатила глаза. Надо же так пренебрегать собой.

– Мы сегодня же исправим это.

– Правда? С чего это ты взялась исправлять то, что я так старательно убивала целых два года? Может, всё же лучше спросить, нужно ли мне это? – напомнила Эрвианна.

– Послушай, Эрри, если ты хочешь вернуть сына и в нужное время вручить ему кольцо и печать, то сделаешь всё, как я скажу.

Эрри рассмеялась. Её смех был похож на хруст снега под ногами в морозный день.

– Мама-мама. Ты неисправима. Стоило сразу сообразить, что единственное, что тебя интересует – это власть. К тому же, подобные слова я уже два года слышу от нынешнего мужа… – поморщилась Эрвианна. – Придумай что-то пооригинальней, чтобы мне стало и правда интересно.

– Он так плохо с тобой обращается? – и Эрри показалось, что Валения искренне жалеет её.

Но отвечать не стала, снова взяв в руки кубок. Жалость не то чувство, которое она хотела бы вызывать в окружающих. Хотя… А, собственно, что ещё она могла вызывать?

Нужно было бы ответить. Соврать. Но сложно было придумать хоть сколько-нибудь достойную ложь, в которую Валения могла бы поверить. Больно внушительный опыт у матери по части лжи. Не Эрвианне с ней соревноваться в лицемерии.

Благо не пришлось.

Согнувшиеся в поклоне слуги недвусмысленно дали понять, насколько лёгок на помине граф сен Фольи. Дверь на террасу тут же открылась, и в проёме появился он. Чудовище, что превратило жизнь герцогини де Байе в сплошной кошмар. Граф Тевор сен Фольи.

Ему было едва за тридцать. И многие женщины считали его весьма привлекательным мужчиной. Как и все арнгвирийцы, он отличался высоким ростом и могучим телосложением. А так же типичным чёрным цветом волос и тёмно-карим – глаз. К тому же граф был учтив, слащав, как тягучий медовый сироп, а его манеры – идеальны, и он легко мог поддержать любую ничего не значащую светскую беседу. Возможно, не знай Эрри, что собой представлял Тевор, то тоже бы отметила его мужественную красоту и манеры. Но ей он представлялся в несколько ином свете.

В тот проклятый Великими день, который по недоразумению назвали свадебным торжеством, она ещё не представляла, чем обернётся этот союз. По правде сказать, Эрри тогда вообще мало что соображала. Казалось, всё, что с ней тогда происходило, было лишь неудачной постановкой бродячего театра. Платье, гости, пир, здравицы, что произносились в честь новобрачных молодожёнов. Громыхающая музыка и акробаты…

…В зале для приёмов – шум… Разноголосые выкрики и веселье… Вспышки выплюнутого циркачом огня… Звон монет, брошенных знатью под ноги артистам…

Задорные песни, смысл которых невозможно уловить… И громыхающая музыка…

Всё это остаётся позади. Скрывается в освещённых ярко, как днём, коридорах королевского дворца. Отпускает…

Боль сжимает виски. В груди тяжёлый, почти неподъёмный груз осознания всего того, что случилось. Совсем недавно. Ещё до того, как солнце коснулось горизонта… а судьба уже снова сделала резкий поворот.

Эрвианна тяжело опустилась на широкое ложе. Запах свежих цветов и терпких плодов. Вина…

Тошнота подступила к горлу. И пришлось сделать несколько глубоких вдохов.

Она сможет. Справится. Она поклялась.

Это не должно быть непосильно…

Дверь открылась резко, словно от порыва беснующегося штормового ветра. Казалось, миг – и она слетит с петель.

Её… муж… теперь уже муж… вошёл в покои и, хлопнув дверью, застыл в шаге от кровати, с отвращением глядя на Эрри.

С одной стороны, и понятно, что большой любви он не мог к ней испытывать. Ещё вчера они были из разных лагерей. Ещё вчера её муж и отец сражались против, возможно, брата или отца сен Фольи. Так что тёплых чувств они не могли вызывать друг в друге.

И всё же отныне им жить вместе. Изображать счастливую семейную пару перед королевской четой, которая, несомненно, будет следить за каждым их шагом. Не лучше ли попытаться договориться сразу?

Потому…

– Тевор… – хрипло начала Эрри. – Я понимаю…

Договорить ей не удалось.

Он навалился на неё всем телом, прижав к кровати так, что Эрвианна не могла ни шевелиться, ни дышать. Тяжелый кислый запах перегара осел неотвратимостью предстоящего на её губах. И его лицо… маска древнего огненного демона, на которой то и дело гнев сменялся брезгливостью, ненавистью, злостью и… желанием…

Холодный ужас пополам с отчаяньем пополз от щиколоток вверх по ногам, повторяя путь её шёлковых юбок, холодных, как змеиная кожа.

Крик о помощи застрял в горле, задушил малейшую надежду. Никто не придёт. И следует смириться с этим.

Нескончаемо долгие минуты…

Потолок, качающийся в такт его движениям.

Боль, с которой отмирало что-то важное в сердце Эрри. И пустота, которую уже ничто и никогда не сможет заполнить…

Хотелось рассыпаться пылью и раствориться в круговороте вечности, перестать существовать, сгореть, чтобы не видеть то ничтожество, что отныне будет смотреть на неё из зеркал.

– Я всё равно от тебя избавлюсь. Не питай надежд. От тебя и твоего ублюдка, – его дыхание обжигает гневом обнажённое плечо.

Волна ненависти поднялась оттуда, где несколько минут назад в агонии билась надежда.

О, нет! Это она избавится от него. Отныне её стержнем станет жажда мести…

* * *

Нужно было время и трезвый рассудок, чтобы уяснить, как невыгодно для сен Фольи было жениться на высокородной и сказочно богатой вдове изменника. И, естественно, быть удалённым от королевского двора, дабы она не портила настроение королевской чете своим присутствием. Особенно злило графа то, что по закону он не имел даже мизерных прав наследовать её деньги и титул. В случае смерти Эрри всё состояние Байе перешло бы Дэнни как единственному наследнику Роневана де Байе. А если и единственный наследник скоропостижно скончается, тогда судьбу герцогства стал бы решать король. И, учитывая, сколь обнищала после переворота казна – отнюдь не в пользу графа сен Фольи.

Но и для него имелась лазейка. Чтобы богатства Байе мог подгрести под себя Тевор, Эрри должна была родить ему наследника. В таком случае за Дэнни наследовал бы младший брат, а Тевор как опекун смог бы распоряжаться состоянием на своё усмотрение.

Мог бы…

Но Эрвианна ни за что не стала бы подвергать своего сына подобной опасности. Потому Нэнси каждый вечер приносила ей отвар из девяти трав, что не давал ребёнку зародиться в её чреве, неизменно сетуя на то, что так герцогиня убьёт в себе саму способность рожать детей, в душе понимая, что все эти слова лишь пустое сотрясание воздуха.

И только несколько месяцев назад удалось найти более-менее приемлемый выход. Именно Нэнси подкупила одну из шлюх сен Фольи. Таким образом, отвар, сводящий на нет всю мужскую силу, стал неизменным составляющим его любимого вина.

Казалось бы, можно было вздохнуть с облегчением. Но Тевор, будучи не в состоянии исполнять супружеский долг, срывал злость на Эрвианне иначе. Одно радовало, по лицу никогда не бил, опасаясь неожиданного визита гостей. Однако Эрри стала замечать, что даже продажные женщины, слоняющиеся по замку, поглядывают на неё с жалостью. А потому спешила надеть маску холодного безразличия. Увы, это приходилось делать столь часто, что она и сама не могла бы вспомнить, когда маска стала её настоящим лицом.

– Как же я рад вас видеть, сиятельная герцогиня де Саменти, – расплылся в абсолютно фальшивой улыбке сен Фольи.

Мать ответила ему столь же неискренней улыбкой.

– Я тоже безмерно рада, граф, – протянула она руку, которую Тевор тут же облобызал. – Просто вопиющее упущение, что за это время нам так и не удалось узнать друг друга получше. Очень жаль, что вы с моей дорогой девочкой так редко появляетесь при дворе, – наигранно вздохнула она.

Шпилька достигла цели, задев самое больное – самолюбие. Эрри наградили таким взглядом, что другой кто уже подавился бы вином. Но за два года она познала гораздо худшее, чем полыхающие взгляды, и подобное впечатлить её не могло. Как и утаиться от Валении.

– Моей супруге нужно было время, чтобы оправиться от потрясения и свыкнуться со своим новым положением. Слишком тяжёлым ударом для неё стали перемены, – без тени улыбки сказал Риквел и тут же, словно спохватившись обратился к жене. – Кстати, Эрри, я искал тебя всё утро. Где ты пропадала? – едва удерживая дружелюбную маску, спросил Риквел.

– Правда? – привычно бесцветно спросила Эрри. – Мне ничего не передавали, – не моргнув и глазом, соврала она.

– Тебе письмо от… Дэнни, – сказал он гораздо холоднее, чем требовалось. Да и заминка перед именем мальчика, обозначила больше, чем он бы того хотел. Особенно для Валении, привыкшей всё улавливать налету.

Но Эрвианне было уже абсолютно всё равно.

Письмо от Дэнни. Её мальчика. Единственного, что ещё держало на этом свете и того, ради кого она терпела всё и готова была стерпеть гораздо больше. На уже привычно каменном лице впервые за долгое время проступили эмоции. Радость, надежда, страх. Они сменяли друг друга столь быстро, что даже Валения не смогла бы сказать, что именно сейчас чувствовала её дочь. Хоть как мать прекрасно её понимала. Не так давно ей пришлось самой бороться за жизнь сына.

– Милая, прочтёшь его в своих покоях, пока мы с твоим супругом посплетничаем здесь, – сказала она дочери, едва в чуть дрожащих руках Эрри появился смятый и, естественно, распечатанный конверт.

– Да, мама, – ответила ей благодарной улыбкой Эрвианна. – Я подожду тебя там.

На миг даже голос её изменился. Пропала скрипучая сухость, а ей на смену вернулась мелодичная нежность, которой некогда восхищались придворные короля Федерика Второго и сам покойный король.

Но это был всего лишь миг. Короткий момент слабости. И вот уже снова на террасе замка Байе стояла мраморная статуя с ничего не выражающим лицом. И герцогиня де Саменти невольно сравнила её с изваяниями Великих в Святых Храмах.

Короткий кивок мужу и матери, и Эрри едва не бегом зашагала в покои, минуя лестницу и ставшие неимоверно длинными коридоры. Привычно не обращая внимания на сгибавшихся слуг и жавшихся к стенам служанок. В груди закручивалась тугая пружина тоски и тревоги за Дэнни. И только развернув послание, она сможет увериться, что это всего лишь её личные страхи. Или наоборот.

В комнатах убирались горничные. Они тут же склонили головы, оставив работу.

– Все вон! – не повышая голоса, сказала Эрри, и девушки незамедлительно выскочили из покоев, словно там разверзся зев Бездны.

Но только когда на двери щёлкнул засов, а шторы были плотно задёрнуты и зажжена свеча, Эрри позволила себе немного расслабиться.

Она разложила на столике конверт и бережно расправила смятую бумагу. После снова взяла в руки и поднесла к лицу, вдыхая запах.

Бумага, чернила, запах конского и мужского пота. А ещё вонь притираний сен Фольи. И ни одной нотки, что могла бы принадлежать Дэнни. На её лице мелькнуло разочарование. И тут же исчезло.

Эрвианна извлекла письмо и стала вчитываться в строки.

Послание мало чем отличалось от многих предыдущих. Округлые буквы… Неровные строчки… Размазанные чернила… И короткое «Твой Дэнни» под перечислением всех «Всё хорошо!» Так же сухо, как и многие другие. Так же пусто, как Бескрайние пески.

Эрри разложила на столике лист и разровняла ладонями. Подошла к полочке со множеством книг и достала из тайничка в одной из них небольшой пузырёк из синего прозрачного стекла. В нём, словно снег под лучами солнца, чуть искрился серебряный песок. Этот песок был очень редким и баснословно дорогим. И Эрри, не зная, удастся ли ещё раздобыть его втайне от мужа, берегла его только для таких вот случаев.

С тихим глухим хлопком открылась крышка, и песок тонкой струйкой выскользнул на бумагу, искрясь и переливаясь, как россыпь драгоценностей.

Несколько мгновений ничего не происходило. А затем он ожил. Зашевелился… Зашуршал, растекаясь по листу… Стал обретать объём и форму… Расти… И вот уже за столом сидит малыш Дэнни и скребёт по бумаге заточенным пером. Хотя вряд ли его теперь можно было называть малышом.

Это тогда, два года назад, когда пятилетнего наследника Байе увозили неизвестно куда, он действительно был ребенком. Теперь же ему было семь. А сосредоточенное серьёзное лицо добавляло ещё пару лет.

Как же он был похож на отца… Словно Великие слепили его, в точности повторяя черты Роневана. Те же глаза – тёмно-синие, почти чёрные. Те же упрямо поджатые губы. И эта прядь тёмных волос, упавшая на лицо…

Эрри даже, едва не забывшись, хотела коснуться их и поправить непослушную прядь. Но вовремя спохватилась и убрала руки, сложив их в замок перед собой. Она неотрывно смотрела, как сын выводит буквы. Как от усердия прикусывает губу. Как покусывает край пера, раздумывая над следующим предложением. И даже не сразу поняла, что лицо её мокро от слез, а тело сотрясают беззвучные рыдания. Как же она скучает! Как невыносимо тоскует по нему…

Она ловила и запоминала каждое его движение. Страшась, что следующее письмо получит не скоро.

Вдруг Дэнниел застыл, словно прислушивался к словам человека, который находился рядом с ним в тот момент. И через некоторое время кивнул. Со стола рядом с бумагой взял маленький мешочек с песком и, рассеяв его по листу, дописал в конце письма несколько строк.

Эрри поднялась с места и встала за его спиной, чтобы лучше рассмотреть написанное и скрытое от чужих глаз.

«Мама, береги себя. До меня доходят слухи, но я не хотел бы верить в их подлинность. Говорят, что ты больна. И возможно, очень серьёзно».

На этих словах Эрвианна отчётливо скрипнула зубами, но тут же вернулась к чтению.

«Но, повторюсь, я не хочу верить в то, что могу лишиться единственного родного человека. Мне повезло с наставником. Он обучает меня бою на мечах и верховой езде. И я обещаю, что сделаю всё, чтобы больше никто не причинил тебе зла. К тому же у меня появился друг, который обещает помочь нам. Наберись терпения и будь сильной. С любовью, Дэнни».

Дописав эти слова, мальчик рассеял на бумаге новую порцию песка, и последние строки исчезли.

Как и само видение осыпалось горкой песка… Только Эрри продолжала стоять, не в силах сдвинуться с места, и смотрела на лист с корявыми строчками, написанными детским почерком.

Не было сомнений, что дописанные слова написаны сыном по чужой воле. Пусть ему семь и он достаточно взрослый, чтобы писать самостоятельно. Но сами слова… Не хотелось даже думать о том, что они могли поселиться в голове её ребенка. К тому же песок… Откуда у Дэнни песок для тайной переписки? Кто этот друг, что сулил ему помощь? И каковы его цели? И что ему известно…

Столько вопросов, доводящих до отчаянья отсутствием ответов. Лишающих разума, сковывающих паническим страхом. До дрожи в руках. До горечи во рту. До паники. До безумия…

И только когда в дверь постучали, Эрвианна отмерла и, ссыпав с листа потускневший песок в камин, открыла, впуская в покои мать.

– Та ещё мразь этот твой муж. Теперь я понимаю, почему ты стала такой, – посетовала Валения, нервно вышагивая по комнате. – Но ничего… Не я буду Сиятельной герцогиней де Саменти, если к концу года мы не избавим тебя он него.

– Мама, скажи, ты была у Дэнни? – сдавленно спросила Эрвианна, едва справляясь с дрожью в голосе.

Валения резко остановилась. Краски слетели с её лица, а в глазах отчётливо проявилось беспокойство.

– Что с ним? – сдавленно спросила она.

Эрри какое-то время смотрела на мать, силясь понять, правдивы ли её чувства. Или же это очередная искусная игра. Но решила, что в этот раз Валения и правда беспокоилась за внука.

Лязгнул дверной засов. И очередная порция песка высыпалась на лист. И снова маленький Дэнни выводил буквы за столом в покоях герцогини де Байе. Но в этот раз мать и дочь следили за малейшими изменениями мимики, незначительными, казалось бы, заминками. В этот раз Эрри не просто наблюдала за сыном, а старалась понять, кем мог быть тот, кто продиктовал мальчику скрытые строки.

– Шарам… – выругалась Валения, помянув жителя Преисподней, когда песок снова осыпался горкой на лист бумаги.

– Есть предположения, кто бы это мог быть? – дрожащим от напряжения голосом спросила Эрри.

– Ни малейшего. Точнее столько, что можно сказать – ни одного, – задумчиво глядя на лист, ответила мать. – Одно могу сказать, это точно не Тевор.

– С чего такая уверенность?

Валения, наконец, посмотрела на дочь. И то, что она увидела, ей не понравилось.

– Возьми себя в руки сейчас же, – жёстко приказала она. – Ты выбрала не то время, чтобы раскисать и поддаваться панике.

Эрри сделала несколько глубоких вдохов и кивнула, давая понять, что готова слушать.

Герцогиня де Саменти вздохнула и укоризненно покачала головой.

– Твой муж привык действовать, полагаясь исключительно на силу, – сказала она. – Его легко вывести из себя, и тогда он не контролирует ни себя, ни ход событий. Да и к сему это сен Фольи? Он бы не стал скрывать своё присутствие, если бы просто хотел тебя в очередной раз запугать. Скорее наоборот. А этот человек скрыл свою личность. Он не прикасался к бумаге, да и к Дэнни тоже, дабы не оставить следов. Но обозначил своё присутствие.

– И что теперь? – спросила Эрри, уже взяв себя в руки и обретя способность хоть сколько-то трезво мыслить.

– Ничего, – и, предупреждая возмущение дочери, пояснила: – Судя по его посланию, он не желает зла ни тебе, ни Дэнни. Скорее предлагает помощь. Но это меня настораживает даже больше, чем угрозы. Что придётся отдать за эту помощь? В нашем мире ничего не дают бесплатно. Мы не знаем, кто он и каковы его цели. И всё же могу заложить свою жизнь, что это кто-то из придворных. А ещё меня пугает его осведомлённость. Я два года пыталась узнать, куда твой муженек спрятал Дэнни. И безрезультатно. К тому же, уверена, в твоем доме есть человек, что шпионит за тобой. А может, и не один. Он знал о том, что у тебя есть пески памяти… Кстати, откуда?

– Контрабанда из Таливии. – нехотя ответила Эрвианна.

Валения хмыкнула и улыбнулась.

– Ты не так безнадежна, как я думала.

– Если я не люблю эти твои игры, то это ещё не значит, что не могу в них играть. Хоть с радостью бы этого не делала.

– Увы, моя девочка, мы не можем отказаться от них. Уже сам факт нашего рождения подразумевал, что рано или поздно мы будем вовлечены во дворцовые интриги. Но только нам выбирать, на каких ролях.

– Ты так рассуждаешь, словно тебе плевать на всё, кроме своих дворцовых многоходовок! – вспылила Эрри. – На меня, на Дэнни, не удивлюсь, если на Гилвера и отца тебе тоже было наплевать.

Лицо Валении исказилось от гнева.

– Ты глупа, если так думаешь! – прошипела она сквозь зубы – быстро и зло, словно вспыхнула давно тлеющая щепка, упавшая на раскалённые угли. – Для меня никогда не было ничего важнее вас. И именно для вас я делала… всё.

– Похоже, не всё.

– Возможно. Но со смертью твоего отца многое стало сложнее. Я не справляюсь. И прекрасно это осознаю. Меня считают интриганкой, способной добиться любых поставленных целей. И мало кто знает, что на самом деле за моей спиной всегда стоял твой отец. Наш успех, влияние, положение… это всё было его заслугой. Ты ведь даже не подозревала, правда? Считая его подкаблучником и просто орудием в моих руках. На деле же орудиями были мы. Все мы, включая твоего покойного мужа. И даже блестящий успех, с которым ты меня поздравляла, всего лишь результат запущенного им плана, – Валения отвернулась, пряча набежавшие на глаза слёзы. – Я любила его. Восхищалась им. И всегда старалась быть достойной твоего отца. И даже верила, что так оно и есть. Но теперь понимаю, как самонадеянна была.

Эрвианна молчала. Слова матери, письмо Дэнни… всё это пошатнуло её хрупкое равновесие. Смешало чувства. Спутало мысли…

– Я не справилась, Эрри. И в результате ты и Дэнни оказались в таком положении, – тихо сказала Валения. – Но у меня ещё есть время всё исправить. Не волнуйся, милая.

Эрри, сама не понимая, зачем, осторожно коснулась её плеча…

– Я сделаю всё, что будет в моих силах, чтобы тебе… нам помочь, – приняла она решение.

Но на этот раз Валения не радовалась победе. Она лишь криво улыбнулась. Прорвавшиеся эмоции, которые она тщательно скрывала столько лет, что уже и не думала, будто способна их выражать – это роскошь, которая не доступна даже королям. А уж для таких, как она, и вовсе смертельны.

– Мы справимся вместе, моя Эрри. Я обещаю.

* * *

Лунный свет скользил по парку близ замка Байе. Придавал жутковатое величие двухсотлетним деревьям. Вырывал неясные пугающие тени. Исписывал мощёные дорожки светлыми письменами. Рассыпал жемчуг в круглом фонтане.

Он и заметил первым закутанную в серый плащ фигуру, что как тать выскользнула из чёрного ходы, прошла через хозяйственный двор, шикнула на буркнувшего пса и миновала коровник. Она шла быстро, боясь быть замеченной. Время от времени оглядывалась по сторонам, страшась случайных свидетелей. И только впорхнув, подобно серой птице, в конюшню, она остановилась столь резко, что качнулись полы длинного плаща. Тусклый свет масляного светильника обнял фигуру, силясь заглянуть под широкий капюшон, узнать, кто под ним, но даже ему не удалось раскрыть эту тайну. Может, одна из служанок. Может, горничная. Может, одна из тех, кто грели постель сен Фольи. Она могла быть кем угодно. Кем-то, на кого не обращают внимания. О присутствии таких как она вспоминают только тогда, когда что-то понадобится господам. И всё же она не стала откидывать капюшон, что прятал лицо чуть не до самого подбородка. Сделала несколько шагов внутрь помещения.

– Кверт, – тихо позвала она.

Голос её был тонок, мягок и мелодичен, он чудесно лёг бы на ноты древней грустной баллады о несчастной любви.

Всхрапнула испуганно лошадь. Хлопнула дверь за спиной. Дрогнул огонь в светильнике, склонился и тут же выровнялся, словно устыдился собственной слабости.

Девушка переступила с ноги на ногу, то ли нервничая, то ли злясь.

– Не стоит меня пугать. Это может не понравиться человеку, который меня послал сюда.

– И откуда он узнает об этом, если с тобой вдруг что-то случится? – насмешливо спросил за её спиной голос, охрипший от таливийского табака.

Девушка резко повернулась к двери. Она казалась жуткой, словно демон, только вырвавшийся с самого дна Преисподней. Не хватало только горящих подземным пламенем глаз, глядящих на старого солдата из глубины капюшона.

Но старика Кверта не так легко было пронять. Он видел смерть слишком часто, чтобы перестать её бояться, но настолько близко, чтобы ценить жизнь.

– У каждой стены есть глаза и уши, – сказала она. – И мы можем только надеяться, что они смотрят и слушают не для недруга, – эти слова диссонировали с её тонким красивым голоском настолько, что сложно было воспринимать их серьёзно. И всё же Кверт уже усвоил, как обманчиво может быть производимое ею впечатление. – Конюх?

– Спит беспробудным сном. Бедняга не знал, что таливийское пойло столь коварно. Особенно если в него случайно попал настой берилисы.

– Как надолго?

– До обеда.

Девушка хмыкнула.

– Приведёшь его в чувство, когда я уйду. Никто не должен заподозрить неладное.

Кверт поморщился, но кивнул.

– Теперь о деле… Слушаю, – сказала девушка, присаживаясь на тюк сена.

Старый вояка не стал тянуть и выложил всё, как привык делать за годы военной службы – коротко и по существу.

– Народ начинает роптать. В Байе, да и во многих других герцогствах, нищета и голод. Зерна не хватает даже на посевы, а домашний скот выкошен мором. Люди умирают и винят в этом…

– Власть, – закончила она и улыбнулась. – Прекрасно. Я передам твои слова. И продолжай в том же духе. Люди должны не просто роптать, а быть готовыми к решительным действиям. И ещё… стоит напомнить народу, что на трон Арнгвирии есть законный претендент, – и, вытащив из кармана мешочек, протянула Кверту. – Этого должно хватить надолго. Слезы Луйвы, чистые и огранёные. Если через два месяца я не смогу с тобой встретится, ещё часть получишь от другого человека.

Кверт развязал завязки на мешке и высыпал на ладонь несколько камней размером с ноготь. Они были поистине прекрасны. Глубокого голубого цвета с едва заметным светом внутри. За этот мешочек можно было купить титул герцога и земли… и жить безбедно ещё трём, а то и четырём поколениям после его смерти.

– Что мне мешает сбежать с этим сокровищем? – трескуче спросил вояка.

Девушка пожала плечами.

– Никто не запретит тебе попробовать, Кверт. Но едва твою голову посетит эта глупая мысль, как все, кто тебе хоть немного дорог – встретятся с Великими лицом к лицу.

– И я должен в это поверить?

– Верить или нет – решать тебе. Но на твоём месте я не стала бы проверять, – сказала она.

Кверт нахмурился. Влезая в это дело, поначалу он и подумать не мог, что подработка обернётся таким серьёзным делом. Теперь же… сложно представить, какие цели преследовал тот, кто стоял за девушкой с голосом морской наяды и вечно спрятанным лицом. И для чего разжигать ненависть в сердцах простолюдинов. Но он не привык задавать вопросы. Его учили слепо исполнять приказы. И в этот раз он не стал делать исключения.

– Через два месяца здесь же, – сказал он, когда она проскользнула мимо и уже открыла жалобно скрипнувшую дверь.

– Не волнуйся, Кверт. Я всегда держу слово.

* * *