Читать книгу Дьявольские близнецы - Елена Хисамова - Страница 2

Август восемьдесят шестого выдался жаркий и сухой. Последние несколько дней город изнывал от обрушившейся на него духоты и смога горевших на юго-востоке области торфяников. Ночи не приносили долгожданной прохлады. Небеса полыхали яркими зарницами. Но грозы вымещали свою неистовую ярость где-то далеко, а городу только и оставалось задыхаться в ожидании ливня.

Верочка, белокожая шатенка двадцати двух лет, хрупкая и изящная, как фарфоровая статуэтка, целый день промучилась с сильной головной болью. Этим утром она с трудом заставила себя подняться с чужой постели, наскоро принять душ и кое-как почистить зубы в чужой ванной. Маясь от недосыпания и похмелья, девушка протряслась через полгорода в душном вагоне метро и еле добрела до роддома, где вот уже второй год работала детской медсестрой. Хорошо, что роддом через несколько дней собирались закрыть на плановую мойку. Новых рожениц не брали, а родившие дамочки не доставляли особых хлопот. Их и осталось всего четверо. Детишки у всех были здоровенькие, сосали хорошо и по ночам не шибко орали.

Мерзкое состояние отпустило Верочку только к полуночи. А после крепкого чая с огромным куском слоёного торта «Наполеон», презентованного очередным новоявленным папашей, она почти взбодрилась и принялась мечтательно размышлять, что неплохо было бы повторить прошлую ночь. От накатившего возбуждения у Верочки приятно заныло внизу живота. Всё-таки правильно она сделала, что не послушалась вечно всего боявшуюся, закадычную ещё с детского садика подружку Маринку и уехала из бара с симпатичным мажором Стасиком к нему на квартиру.

Мальчик оказался – мечта. Сам упакованный. В квартире обстановка импортная и японская видео система с телевизором. Сначала всё прилично было, они прямо пионерское расстояние соблюдали. Сели кино смотреть, он кассету включил с фильмом ужаса. Очень страшный фильм, «Пятница, 13» называется. Верочка из себя дурочку целомудренную строила: его руку то с плеча, то с колена убирала. Потом картина так напугала девушку, что она сама ближе и ближе к Стасику жаться начала. Разве же по телевизору подобное увидишь? Одни съезды да пленумы показывают, или фильмы про войну и революцию. Верочка оглянуться не успела, как они уже голенькие под одним одеялом прижимались. Вот тут уж ей совсем не до кино стало. Стасик – затейник ещё тот! Такое с Верочкой вытворял и её заставлял с собой проделывать, что щёки девушки зарделись при воспоминании об этом. Ночью она думала, что раскованности ей добавили три коктейля, выпитых в баре перед поездкой на квартиру к Стасу и тягучий яичный ликёр, который она попробовала у него в гостях. Но теперь Верочке захотелось без допинга повторить всё, чему её научил новый возлюбленный.

Замечтавшуюся девушку вывел из приятных мыслей неожиданный в сонной тишине почти пустого отделения резкий звук. Словно пара мартовских кошек, ошалевших от гормонов, запущенных в кровь шаловливой весной, прокричала где-то рядом под открытым окном и смолкла. Вся истома, владевшая Верочкой, в мгновенье исчезла, и её сердце сжалось в ожидании, что непременно случится нечто дурное, ужасное. Девушка вспомнила, что сегодня как раз тринадцатое число, пятница, и в памяти всплыла фраза из посмотренного у Стаса фильма – ужастика: «Тринадцать – счастливое число? Я так не думаю».

В отделении было по-прежнему спокойно. Никто из немногочисленных мамаш не услышал истошного крика с улицы и не выскочил из палаты. Дети в детской тоже хранили молчание. Акушерка Алевтина час назад поднялась выше этажом в ординаторскую инфекционного отделения, поболтать с дежурившим там врачом. Хотя Верочка прекрасно знала, что две подружки не на сухую перемалывают косточки роддомовскому персоналу. Алевтина всегда возвращалась слегка неуверенной походкой и в оставшееся до пересмены время, как белка, хрустела жареными кофейными зёрнами, пыталась заглушить запашок перегара. Ни для кого из сослуживцев её пристрастие к медицинскому спирту, разведённому дистиллированной водичкой, давно не было тайной.

Тишина оглушала и наводила ещё больший страх на Верочку. Стараясь не скрипнуть стулом, она поднялась с поста и медленными шажками двинулась в сторону открытого окна. На улице было темно, словно мир залили чернилами. Сполохи далёких гроз, освещавших небеса, прекратились. Луну и звёзды скрыли тучи. В воздухе слегка веяло долгожданной влажной свежестью. Ветер ещё не поднялся, но природа замерла в ожидании приближавшейся бури.

Отделение, в котором работала Верочка, располагалось на первом этаже, и окна коридора выходили в небольшой неухоженный парк, густо заросший кустарником и травой. Дворник Акимыч, мужик ленивый и сильно пьющий, за растительностью не следил и заросли не облагораживал. Только дорожки метлой слегка обмахивал, а иногда и вовсе неделями на работе не появлялся.

Верочка облокотилась на подоконник и пристально всмотрелась в темноту. В зарослях явно ощущалось чьё-то присутствие, причём присутствие пугающее и опасное. Верочка хотела грозно спросить у невидимого чужака, что тому надо под окнами в столь поздний час?

«Кто здесь? Я сейчас в милицию позвоню?» – вместо этого срывающимся от испуга голоском пропищала девушка.

Некоторое время ничего не происходило, но затем в кустах кто-то тяжело завозился и с треском, от которого девушку пробрал озноб, и волоски на руках встали дыбом, полез сквозь заросли. Верочка слабо пискнула и прижала к губам ладонь, чтобы не закричать от ужаса. Из мрака на неё смотрели два светящихся красных глаза слившегося с тьмой существа. Они горели яростным огнём, ненавидевшим всё живое. Верочка, не отрываясь, против воли смотрела в эти дьявольские глаза. Словно между ней и монстром протянулись невидимые цепи, приковавшие их взгляды друг к другу. В голове у девушки не осталось ни единой мысли и воспоминания, только желание подчиниться, сделать всё, что прикажет ей неведомый повелитель. Потом, не прикладывая особых усилий, она подтянулась на руках, взобралась на подоконник и выпрыгнула на улицу. Некоторое время Верочка постояла на одном месте, продолжая неотрывно глядеть в ослепительно красные огоньки глаз. Вскоре девушка принялась кивать головой, будто соглашалась с тем, что ей телепатически внушал незримый в ночи собеседник. Внезапно поднялся сильный ветер, и небеса словно треснули напополам, расколотые кривым зигзагом молнии. В её ослепительной вспышке девушка, наконец, поняла, что перед ней никого нет, а на земле возле куста акации лежит небольшой свёрток. От следующего порыва ветра створка окна громко стукнула об угол проёма, наружное стекло разбилось и со звоном осыпалось вниз. Верочка вышла из морока, сковавшего её разум. Из свёртка понеслись негромкие мяукающие звуки.

«Котят что ли кто-то утопить сжалился и выбросил в парке?» – подумала она и с опаской двинулась к кульку.

Ещё одна вспышка молнии, словно бич стегнувшая небо световым кнутом, заставила девушку поторопиться. Она бросилась к свёртку и схватила его, мимолётно подумав, что содержимое слишком тяжело для котят. Первые крупные капли, наконец, упали с небес. Верочка подбежала к окну и с трудом влезла назад в помещение.

В детской она положила находку на пеленальный стол и застыла в глубокой задумчивости. Младенцы продолжали крепко спать в кюветах[1]. Вдруг свёрток начал шевелиться, всё сильнее и сильнее. Девушка решилась, подошла к столику, резко развернула скрутку и оторопела, увидев неожиданное содержимое. Перед ней лежали две новорожденные девочки. Крохи были грязные, в засохших бурых пятнах.

Девушка ужаснулась: «Ой, они же все в крови! Господи, и пуповины не перевязаны. Путь для инфекции открыт!»

В Верочке моментально проснулась медсестра, и она заметалась по комнате, обрабатывая несчастных малюток, как положено новорожденным. Через час девочки чистенькие, запеленатые и накормленные молочной смесью лежали в кюветах, как другие четверо младенцев. Только крохи не спали. Верочке казалось, что малышки постоянно наблюдают за ней, за каждым её движением. Ощущение было осязаемо тягостным и неприятным, и девушка почувствовала необъяснимое раздражение.

Она со злобой повернулась к подкидышам.

«Ну!? Что уставились?» – в сердцах бросила девушка, с вызовом глядя на младенцев, и устыдилась собственной грубости.

Совершенно не вовремя в детскую ввалилась Алевтина, про которую напуганная ночной находкой Верочка абсолютно забыла. Акушерка, обрадовавшись отсутствию тужащихся и визжащих от боли рожениц, на сей раз явно перестаралась с горячительными напитками. Она раскраснелась так, что Верочка мимолётно испугалась, как бы Алевтину не хватил удар. При виде неизвестно откуда взявшихся младенцев, акушерка вытаращила остекленевшие глаза, потом перевела взгляд на лицо девушки и, пытаясь сфокусировать зрение, возопила:

– Верка, мать твою! Ты откуда их взяла?

– На улице подобрала. Прямо под окно подбросили, – скупо сообщила Верочка и поморщилась от ядрёного запаха перегара, сдобренного луковыми фитонцидами, исходившего от Алевтины.

– Ё-моё! Подкидыши! Видала, кто принёс? Что молчишь, как чурка бессловесная?

Девушка отвернулась, притворившись, что не слышит воплей акушерки, и начала складывать инструменты для стерилизации.

– Ох, Царица небесная! Ну, ты и дурында! Что же делать? Ведь милицию вызывать полагается…

– Ну, и вызывайте! – окрысилась на неё Верочка. – Что я, по-вашему, под проливным дождём должна была малюток оставить?

Пьяную Алевтину здорово напугала перспектива предстать перед милицейским нарядом подшофе. Она готова была обвинить медсестру во всех смертных грехах.

– Как не вовремя! А я-то, я-то что скажу? Уволят теперь к едрене-фене! Ты чем вообще думала? Головой, или каким другим местом?

– Я своё дело сделала. Девочки обработаны, а вы теперь и решайте, как поступить.

– Девочки, говоришь? – немного успокоилась акушерка. – Дай-ка глянуть?

Она приблизилась к кюветам с детьми и расплылась в пьяненькой улыбочке.

– Красавицы мои! Лапулечки! Модельками будете! – принялась сюсюкать над подкидышами Алевтина. – А мамку вашу, сучку подзаборную, пусть дяди-милиционеры ищут. Всех, всех накажем, да, мои золотые? Нагуляют, от кого попало, а растить и воспитывать – государство! Верка, что молчишь, язык откусила что ли? Небось, тоже с кем попало путаешься? Совсем девки нынче стыд потеряли! К первому встречному в постель прыгаете и ноги раздвигаете!

Вере вдруг стало так тошно и противно, что она мгновенно возненавидела себя. Ей опять вспомнилась прошлая ночь. Но на этот раз без приятного возбуждения, а с осознанием невероятной гадливости. Она почувствовала себя настолько грязной и испорченной, что её даже замутило от отвращения к своему телу, губам, рукам. Не обращая внимания на окрики Алевтины, Верочка вышла из детской, тихо прикрыла дверь и быстро прошла в сестринскую. Там, не отдавая отчёта своим действиям, девушка вынула из бикса[2] два скальпеля. Она полюбовалась на холодный блеск нержавеющей стали и со всей силы воткнула их в глаза.