Читать книгу Без края - Елена Хуторная - Страница 2

Серж не вошел в мир с ними, но Вэя не переживала за него – значит, вернется позже. А Шая снова была в кругу, и от этого входить в мир было еще более волнительно, чем обычно.

Еще в притяжении Вэя почувствовала Шаю – перепутать это ощущение нельзя было ни с чем. От него распускались огромные цветы, в которые вплетались солнце и море, порывы свежего ветра, вкус сладких лесных ягод. Это распускалась ее любовь ко всему окружающему, и это была ни с чем не сравнимая красота. Вэя чувствовала, что и другим душам передается этот душевный подъем.

В их мире было теплое, свежее лето. Природа была очень спокойной, умиротворенной и словно каждый клейкий листочек тополя, каждая травинка, каждая пушинка одуванчика были проникнуты осознанием того, что происходит что-то особенное.

Шамуи стоял у окна их просторного деревянного дома, глядя на зелень травы и леса вдали. Вэя подошла к нему сзади, обняла, прижалась всем телом, закрыла глаза, чувствуя, как сливаются их души в узнавании, в избавлении от долгой мучительной разлуки. Шамуи прижал ее руки к себе, потом повернулся к ней, вдыхал ее, вспоминал сладкую радость от близкого присутствия родной души.

– Быть твоей подругой это еще более мучительно, чем быть с тобой в разных мирах, – сказал он наконец.

Вэя сжала его крепко.

– Никогда больше, никогда, – смеясь отозвалась она, – на за что! И вообще пообещай мне, что мы больше не будем жить так долго, лучше как Серж – двадцать лет и готово!

– Обещаю, – сказал Шамуи.

Наклонился к ее губам, поцеловал долгим, самозабвенным поцелуем, до мурашек, до такого острого желания, что хотелось кричать и петь одновременно. Подхватил Вэю на руки и понес наверх, в спальню, на белые прохладные простыни под порывами легкого теплого ветра, залетающего в открытые окна.

В общем мире всегда что-то мешает – обиды, нерешенные проблемы, скрип кровати, то голова болит, то слишком жарко, чтобы заниматься сексом, то неподходящее время, то нет подходящего места. В поднебесье же близость это тоже своего рода медитация, более духовный акт, чем физический, хотя и телесные ощущения при этом такие, что можно было бы навсегда возненавидеть общий мир за то, во что в нем превращается самое трепетное действо на свете.

Людям, когда они любят друг друга, хочется слиться более того, чем позволяют их тела. Для душ же нет такой границы. Они действительно сливаются не только телами, но и на более тонком уровне, душами, вибрациями. Они словно исполняют партию на двоих – слаженную, гармоничную и очень красивую по звучанию, и эта их ни на что не похожая мелодия вдохновляет и еще более усиливает наслаждение от близости.

Однако, как и в общем мире, такое возможно не с каждым, а только если ты встретил свою резонансную душу. Кто-то, кажется, и не стремился к этому, как Серж, которому достаточно было его симуляции Асланы. Влаз и Кёльне никак не могли найти те две души, которые гармонично дополнили бы их двоих. А Флайя, похоже, вообще не искала любви, предпочитала оставаться свободной и, как и Серж, придерживалась убеждения, что для духовного роста нужно не поддерживать свои привязанности, а избавляться от них, ведь только в этом случае душа может попасть в верхний мир.

– Что там, в верхнем мире? – спрашивал иногда Шамуи, когда они сидели с Вэей и Сержем тихими летними вечерами на веранде.

– Ты же знаешь, что никто не знает, – отвечал Серж. – Но говорят, там должно быть лучше, чем здесь. Не надо постоянно ходить в общий мир, чтобы повышать вибрации, а значит, там гораздо меньше, а точнее вообще нет страданий, и ты всегда сохраняешь свою память. И еще говорят, что там ты начинаешь ощущать себя как нечто большее. То есть, с одной стороны, ты сохраняешь свое сознание, но при этом словно вбираешь тысячи других сознаний с опытом, знаниями, способностями творить и начинаешь чувствовать себя как что-то великое, могучее, способное на что угодно.

– Да, но говорят еще, что вместе с этим у тебя совершенно пропадает желание создавать что-то, – возражал Шамуи. – Зачем, если ты и так знаешь, что все можешь.

– Да, говорят такое, – соглашался Серж. – Именно поэтому, по слухам, некоторые старые души совсем не хотят подниматься выше и предпочитают оставаться в поднебесье. Так можно продолжать жить, чувствовать, творить.

– А кто-то, наоборот, утверждает, что там нет ничего, потому души и не хотят туда.

Серж смеялся, услышав такое.

– Прямо как в земной жизни, – говорил он. – Кто-то верит в рай, а кто-то говорит, что после жизни нет ничего, пустота. А в итоге кто во что верит, тот то и получает. Так что, может, нам просто стоит придумать что-то свое?

Эти разговоры никогда не заканчивались ничем определенным, но и никогда не кончались. Только одно было ясно – в общем мире они уже во все наигрались, более того, эти игры уже порядком наскучили и приносили все меньше удовлетворения и потому все чаще возникали мысли, что надо двигаться дальше. Может, только их страсть друг к другу мешает им подниматься выше? – приходила мысль Вэе и Шамуи одна на двоих. И все-таки даже несмотря на существование такой возможности, они не хотели отказываться друг от друга.

– Такое облегчение всегда, когда возвращаешься, – сказал Шамуи, когда они с Вэей лежали в постели уже просто обнявшись, но по-прежнему не отпуская друг друга ни на секунду. – Словно просыпаешься после плохого сна. Снова вспоминаешь все, понимаешь, что все было не зря, что есть что-то до начала и после конца, что есть ты сам и ты гораздо больше, чем одна человеческая жизнь.

Вэя положила голову на плечо Шамуи, руку ему на грудь, было так тепло и спокойно. Ее тоже беспокоили мысли о том, что в поднебесье они хотя и находятся больше и дольше, чем в общем мире, но все равно они не знают, что будет дальше и будет ли. Просто сейчас совсем не хотелось об этом думать. Когда Шамуи был рядом, все было хорошо, и можно было просто слушать его голос, его дыхание, биение его сердца.

– Ты заметила, что в общем мире нам становится все сложнее? – продолжил Шамуи. – Мы сами не хотим там быть, и он тоже словно выталкивает нас.

– Придется стать кем-то знаменитым, чтобы остаться в поднебесье на века, – сказала Вэя. – Или настрадаться так, чтобы хватило на многие столетия. Или и то и другое одновременно. Видишь, как у Сержа это получается? Он в этот раз просто превзошел сам себя.

– О да, смертельно больной мальчик-скрипач – виртуозно созданный образ. В этом Серж мастер, надо отдать ему должное.

Шамуи все-таки выскользнул из рук Вэи и поднялся с постели. Ей так жаль было его отпускать от себя, не насытилась еще его присутствием, им самим.

– Я вернусь, – пообещал Шамуи, как будто услышав ее мысли, – я и сам уже скучаю по тебе, но надо поесть.

И как только он умудряется слышать ее мысли, ведь Нев лишает души этой способности в их мире.

– Просто я всегда с тобой, – сказал Шамуи и улыбнулся, надевая мягкие домашние брюки.

– И как тут вообще можно хотеть есть, – сказала Вэя, – мы же в поднебесье, а не в общем мире.

– Кажется, я еще не отошел от привычек земной жизни.

Вэя любовалась Шамуи. Высокий, широкоплечий, узкие бедра, длинные ноги. Высокий лоб, благородные черты лица, темно-русые волосы волной уложены назад. Брови светлые, и их почти не видно, отчего в лице Шамуи видится что-то мистическое, неуловимое, непонятое, словно он немного не из мира людей. Его красота не романтическая, не броская, ее замечаешь, только когда начинаешь вглядываться, познавать.

В его движениях обманчивая леность и спокойствие. Кажется, ничто в мире не может ни смутить его, ни обескуражить, ни напугать. Больше всех воплощений Шамуи Вэя любила именно это, и пусть он немного изменился со временем, но все равно ей казалось, что оно полнее всего отражает его суть. Радовало и то, что Шамуи тоже любил этот образ больше всех остальных, хотя и по другим, как ему казалось, причинам – потому что в том воплощении он обрел свою мудрость, свое спокойствие и после него раскрыл свою способность создавать новое в мирах.

Вэя выглядела как обычно – хрупкая длинноногая шатенка среднего роста, красивая, с зелеными глазами и без особых примет. Она казалась себе обычной, хотя и понимала, что, пожалуй, недооценивает себя, и ее внешность скорее свидетельствует о недостатке воображения, чем страдает от нехватки привлекательности. Но Шамуи любил ее именно такой, и ее повторяющаяся во многих воплощениях внешность всегда вызывала в нем чувство узнавания с первых же секунд знакомства, поэтому Вэя не стремилась быть более оригинальной и необычной.

Единственное, что было не совсем обычно в ее внешности – она выглядела очень молодо, лет на семнадцать, как на той фотографии с Шаей на море. Шамуи по человеческим меркам можно было дать лет тридцать пять. К счастью, в поднебесье, где возраст не имел никакого практического значения, они могли позволить себе выглядеть как угодно.

Вэя завернулась в простыню и отправилась за Шамуи. В этом мире в их доме был всегда чистый пол, и Вэя шла по нему, с удовольствием ступая босыми ногами.

Все окна были без рам, просто пустые проемы, и легкий ветер гулял по комнатам и коридорам, разнося запахи лета. Легкие шторы вздымались и опадали, шелестели листвой высокие тополя. Вечерело.

– О, сегодня у нас будет ночь, – Шамуи сверкнул глазами на Вэю. – Это очень романтично.

Вэя подошла к нему и снова обняла сзади, пока он нарезал ветчину, хлеб и помидоры.

– Как приятно есть и не мучиться сомнениями, зная, что твоя ветчина – это просто вкус, созданный твоим воображением, – сказал Шамуи и собрал первый бутерброд.

– Ты будешь? – спросил он Вэю.

Вэя уже собиралась отвергнуть саму идею еды в такой момент, но Шамуи опередил ее:

– О, постой-ка, я знаю, от чего ты не сможешь отказаться!

И не успела Вэя на это ответить, как на столе появилась круглая белая миска с супом, а рядом на тарелочке поджаристые круглые булочки с чесноком и зеленью.

– Это тот самый суп? – воскликнула Вэя, устремляясь к ней, чтобы наклониться и понюхать.

– Тот самый, – отозвался Шамуи, делая следующий бутерброд.

– Грибной сливочный протертый?

– Ага.

– Ой, горяченький еще, какая прелесть! Спасибо!

Вэя обхватила Шамуи за шею и хотела поцеловать. Простыня соскользнула на пол, Шамуи, воспользовавшись моментом, подхватил Вэю, посадил на стол. Они снова обвились вокруг друг друга, Вэя оплела его руками и ногами, чувствуя кожей его обнаженный торс, и Шамуи прижимал ее к себе крепко, горячо, и они снова забыли на какое-то время о еде…

– Как думаешь, это может надоесть когда-нибудь? – спросила Вэя, когда они лежали на полу, и легкий ветер овевал их почти обнаженные тела.

– Думаю, нет, – ответил Шамуи.

– Почему?

– Мы столько веков уже вместе, не надоело же. Более того, наверняка есть такие миры, где нам будет еще лучше, чем здесь.

– Правда?

Вэя поднялась облокотившись на локоть и посмотрела на Шамуи. Уже стемнело, но она отчетливо видела его лицо, неяркие блики в карих глазах. Он притянул ее к себе одной рукой, поцеловал долгим поцелуем. Столько в этом было нежности и страсти одновременно.

– Правда.

Комната наполнилась неярким теплым светом. Суп остался таким же горячим, несмотря на то, что Шамуи и Вэя надолго отвлеклись от еды, бутерброды такими же свежими, так что поели с удовольствием.

Шамуи домывал посуду – да брось ты это, уговаривала Вэя, тут можно этого не делать, но это же приятно, возражал Шамуи, заниматься такой необременительной рутиной, – когда на пороге их дома возник гость, а точнее гостья. Мягкий теплый свет, заливавший комнату, стал поярче.

– Аслана? – удивленно сказала Вэя.

Серж вернулся? Почему они не почувствовали этого?

Аслана была его творением, поэтому не могла существовать в мире, в котором его не было.

И тут Шамуи понял, в чем дело.

– Нев, это ты?

– Я, – ответила Аслана.

В создаваемых мирах души могли принимать какое угодно обличье. Чаще они использовали полюбившиеся образы, хотя по настроению могли менять свой облик. Однако души всегда можно было узнать по некоему ощущению, которое они вызывали и которое всегда оставалось одинаковым, вне зависимости от того, как выглядели их тела. Все равно что пользователь в общем мире меняет разные аватарки, но при этом его ник остается одним и тем же, и по нему его всегда можно узнать.

Только сейчас Вэя обратила внимание, что Аслана вызывает то же чувство, что и Нев – ощущение отсутствия, как некое смутное, размытое пятно, на котором невозможно сфокусироваться. Но вот что интересно – Аслана и раньше чувствовалась так же. Вэя не придавала этому значения, было не особо интересно вдаваться в оттенки ощущений, которые вызывала воображаемая подружка Сержа. Но если в Аслане было это и раньше, значит, она и тогда была не просто плодом воображения? А Серж знал об этом? И что будет, если он не знал, но узнает, что Нев изображал его подружку?

Вэя ощутила порыв заглянуть в сознание Нева, чтобы найти ответы на свои вопросы, и чуть ли не впервые пожалела, что он лишал ее этой возможности.

– Я расскажу, – сказала Аслана, словно отвечая на ее мысли. – За этим и пришла.

– Так ты все-таки Аслана или Нев? – спросила Вея.

– Тебя интересует, мужчина я или женщина?

Вэя пожала плечами. В их мире это было не так важно, не имело принципиального значения, просто хотелось разобраться в ситуации.

– Чаю? – спросил Шамуи, чтобы разрядить обстановку.

Не дожидаясь ответа, он направился к кухонному столу. Тут же на нем появился и включился чайник, уютно зашумев при нагревании, Шамуи застучал блюдцами и чашками, зашуршал разрываемой упаковкой чая. На столе перед Вэей и Асланой появились разноцветные подсвечники, и в них вспыхнули сами собой, зажглись свечи, добавляя уюта мягкому электрическому свету и теплому, медовому оттенку дерева, из которого был сделан дом и почти все в нем.

Когда Шамуи поставил перед ними чашки с чаем и сам тоже сел за стол, в дом с веранды, лениво переваливаясь с лапы на лапу, зашла тигрица Мока и развалилась на полу в кухонной зоне, где они сидели за столом. Быстрее бы возвращался Серж, подумала Вэя, с тигренком было бы еще лучше.

Как будто услышав ее мысли, Шамуи незаметно повел рукой, и на мягкое сидение углового дивана, на котором сидела Вэя, вскочил кот. Потоптался рядом с ней, устраиваясь, и привалился к ее ноге, задремал.

Вэя провела рукой по его гладкой шелковой макушке и спинке, посмотрела на Шамуи. Он улыбнулся.

– Если появилась Мока, значит, ты заскучала по кошкам.

И правда, не обязательно обладать способностью читать мысли, чтобы угадывать друг друга.

Теперь они оба обратились к Аслане.

– Так что же у вас произошло? – спросил Шамуи.

– Вы мало знаете обо мне, Серж ведь не рассказывал, я просила его об этом. Вообще это долгая история…

– Мы совершенно никуда не спешим, – уверил ее Шамуи.

Он так и сидел за столом с голым торсом. Приятно было не обращать внимания на обычные человеческие условности, правила этикета. Приятно не переживать из-за ревности. Вэя одергивала себя, чтобы не смотреть на Шамуи слишком долго. Шамуи ступней нашел под столом босую ногу Вэи, погладил, и она откликнулась на это прикосновение.

– Я слышала, что вы хотите подниматься выше, – сказала Аслана. – И, может быть, я могу помочь.

А ведь точно, подумала Вэя, ведь Нев на ее памяти вообще ни разу не ходил в общий мир. Может, он знает что-то, чего не знают они?

– И мне нужна ваша помощь, – добавила Аслана, – хочу, чтобы вы помогли мне стать Асланой. Не так, – поспешила уточнить она, увидев вопрос на лицах Шамуи и Вэи, – а по-настоящему.

Она помолчала.

Только сейчас Вэя впервые почувствовала ее, будто размытое пятно начало становиться более отчетливым. А в следующее мгновение Аслана и правда словно маску сняла, и на Вэю обрушилось новое ощущение души, которая предстала перед ними – такой, какой она была на самом деле.

Словно над полем, поросшим ковылем, стелется ветер, пасмурное небо, силуэты серых гор на горизонте. Посреди поля фигура человека. И вдруг издалека начинает нарастать грохот, пока не становится ясно, что это топот тысячи копыт. Через поле несется галопом табун гнедых лошадей – сильных, красивых, холеных. Они несутся прямо на человека, и гнедой смерч поглощает его, скрывает, уничтожает, невозможно выдержать его напор и мощь.

Но проходит время, и табун начинает удаляться, грохот стихает. И оказывается, что человек по-прежнему стоит посреди поля, целый и невредимый. У человека белокурая голова, тонкие длинные пальцы. Гнедая сила никогда не тронет его – обойдет, сбережет, защитит.

– Ты любишь его? – спросила Вэя Аслану.

– Да, – сказала она.

– Когда это началось? И почему Серж не знает?

Вэя заметила, что Аслана стала выглядеть по-другому.

– Это была маска Влаза? – спросила Вэя.

Аслана подтвердила.

Влаз мог, грубо говоря, скрывать ник, то есть делать душу неузнаваемой. Этим Нев и пользовался, чтобы Серж не мог узнать его в Аслане. И хотя Нев и сам умел маскироваться, не зря он создавал такое впечатление при контакте и назывался Невидимкой, но при близком общении, конечно, Серж заподозрил бы неладное.

И все-таки Вэя так и не могла понять, зачем Неву все это понадобилось. Они с Шамуи снова приготовились слушать Аслану, но пришлось прерваться.

– Серж идет, – сказала Аслана. – Я впущу его, позже поговорим.

Когда Шамуи был в мире, Нев мог быть привратником, то есть он принимал в круг души, и при этом остальным не приходилось выходить из мира. Нев чувствовал, когда кто-то начинал к ним стучаться, и вбирал их в мир.

Серж пришел не один. С ним в дом вошла молодая душа, которую они создали вместе с Шамуи в последнем воплощении.

– Знакомьтесь, это Эная, – сказал Серж, представляя ее Вэе и Шамуи.

Неву пришлось уйти. А Эная оказалась высокой и рыжеволосой, немного нескладной, неловкой, как будто ей не совсем удобно было в ее теле. Хотя вполне возможно, что так оно и было, потому что, как оказалось, молодая душа зародилась в скрипке, той самой, которую Серж практически не выпускал из рук в своем последнем воплощении. Она была с ним на всех концертах, на всех репетициях, а подарила ему ее когда-то Шая, специально заказывала эту скрипку у лучших мастеров и лично ездила забирать ее в Германию. Так что в эту скрипку вложили душу так много людей, начиная от мастеров, которые ее создали, и заканчивая Сержем и его слушателями, которые боготворили его и его музыкальный инструмент, и неудивительно, что в итоге эта энергия набрала силу и в ней зародилось сознание.