Читать книгу Обыкновенные девчонки (сборник) - Елена Ильина - Страница 4

За этот урок веселая девочка, которую все в классе называли «Снегирьком», еще больше понравилась Наташе Олениной. Ей нравилось, что Катя такая простая и не стеснительная, что она быстро говорит и громко смеется, что волосы у нее светлые-светлые и вьются на лбу колечками, а лоб совсем темный от загара. Нравилось даже то, что у Кати – крупные, широкие зубы и между передними, очень белыми – маленькая щелочка.

Наташа все время сидела, слегка повернув голову к Кате, и на лице у нее, словно в зеркале, отражалось все, что пробегало по Катиному лицу. Стоило Кате нахмуриться, улыбнуться или прикусить губу, как Наташа, сама того не замечая, делала то же самое: хмурилась, улыбалась, закусывала губу…

К концу урока она даже научилась немножко щуриться по-катиному и накручивать на палец кончик косы.

Когда прозвенел звонок, Катя вскочила с места и выбежала в коридор. Наташа бросилась за ней вдогонку, словно ее потянули за невидимую ниточку. Но в коридор уж высыпало столько девочек из разных классов, что Наташа потеряла Катю из виду.

А тем временем Людмила Федоровна успела что-то сказать про Наташу двум другим своим ученицам – Насте Егоровой и Вале Ёлкиной, и вот уже им обеим захотелось подружиться с новенькой. Они подбежали к Наташе, заговорили с ней наперебой, и, когда Наташа спросила, где Катя Снегирева, обе девочки вызвались немедленно найти ее и привести.

Но отыскать Катю в эту перемену так и не удалось. Спрятавшись за старой партой в конце коридора, Катя и Аня вели серьезный разговор.

– Хороша дружба на всю жизнь! – говорила Аня, не глядя на Катю. – Не то что до десятого, а и до четвертого не дотянула. Стоило этой новой явиться к нам в класс, как меня будто и на свете не стало.

– Ты это о ком? – спросила Катя строго. – О Наташе?

– А то о ком же? Об этой… второгоднице…

– Как тебе не стыдно! – сказала Катя. – Ты разве не знаешь, что она осталась на второй год потому, что болела? Это и со мной может случиться и с тобой… Приятно бы тебе было, если б тебя ни за что ни про что стали называть второгодницей?

Аня пожала плечами и ничего не ответила. Катя решила, что ее молчание означает согласие. Она доверчиво дотронулась до Аниной руки и сказала значительно:

– И потом, понимаешь, жалко: у нее никого нет, одна мама.

Но Аня отдернула руку и как-то криво усмехнулась.

– А у меня две мамы, что ли? – буркнула она.

Катя так и вспыхнула:

– Да ну тебя, Аня! С такой, как ты, не только всю жизнь – ни одного дня дружить нельзя!

– Ах, вот как! – проворчала Аня и отвернулась. – Ну и не дружи!

В глазах у нее стояли слезы.

Катя хотела рассердиться на нее, но не смогла.

– Погоди, – сказала она, – ты зря обижаешься… Я тебе сейчас все объясню…

Но как раз в эту минуту с другого конца коридора донесся звонок.

Катя и Аня вошли в класс последними, поодиночке. Стоя в дверях, Людмила Федоровна пристально посмотрела на обеих девочек.

– Что это с вами? – спросила она. – Неужели поссорились?

– У меня просто голова болит, – сказала Аня чуть слышно.

Девочки расселись по местам, и урок начался. Людмила Федоровна стала спрашивать, у всех ли есть учебники.

– У меня две «Неживые природы», – сказала Валя Ёлкина, сидевшая на первой парте.

– Два учебника «Неживая природа», – поправила се учительница.

– Ну да, две книжки. И папа купил, и бабушка. Можно, я одну дам Насте Егоровой?

– Конечно, – ответила Людмила Федоровна.

Еще одна рука потянулась вверх:

– А у меня два английских языка – старый и новый.

– Два учебника английского языка, – опять поправила Людмила Федоровна.

Пока учительница проверяла учебники, две девочки занимались совсем другим делом. Это были Аня и Катя. Они вели между собой переписку, так как на перемене не успели сказать друг другу все до конца.

«Ты воображаешь, – писала Аня на клочке бумаги, прикрывая его рукой, – что я очень добиваюсь твоей дружбы. А я сама не хочу водиться с тобой, если ты будешь водиться с твоей второ…»

Последнее, не дописанное до конца слово было зачеркнуто, а вместо него сверху нацарапано: «Наташкой!!!»

Оттого, что строчки шли вкривь и вкось и чуть ли не в каждом слове была одна, а то и две ошибки («воображашь», «добеваюсь», «водица» – вместо «водиться»), письмо показалось Кате еще обиднее и неприятнее.

«Ничего я не воображаю, – приписала Катя под Аниными каракулями. – Это все глу…»

Она не успела дописать последнее слово.

– Снегирева! – строго сказала Людмила Федоровна. – О чем я сейчас говорила?

Катя опустила голову:

– Простите, Людмила Федоровна, я не слышала. Мы думали про другое.

– Кто это «мы»? Ну, а ты, Аня, слышала, о чем я говорила?

– И я тоже думала про другое…

Людмила Федоровна подошла к Ане и Кате.

– Так вот, чтобы вы не думали на уроке про другое, – сказала она, – я вас рассажу. Лебедева, возьми свои книжки и пересядь к Стелле Кузьминской. А ты, Наташа Оленина, перейди на место Лебедевой.

Наташа так и просияла от радости. Собрав книжки, она пересела назад, на Анино место.

Аня, оглянувшись, посмотрела на нее и Катю с таким отчаянием, словно теперь Наташа разлучила ее с Катей навеки – добилась-таки своего! Когда в классе стало тихо, Людмила Федоровна сказала:

– Девочки! Я хотела бы, чтобы вы меня слушали внимательно. Говорить громко мне трудно. Врачи запретили. У нас в классе должна быть полная тишина.

Девочки с тревожным любопытством посмотрели на Людмилу Федоровну. И как это они раньше не заметили, что ее глуховатый голос звучит сегодня особенно глухо и хрипло?

Все сразу притихли.

– А теперь, – сказала учительница, легонько покашливая, – давайте работать. Лена Ипполитова, открой книгу и прочитай нам стихотворение «Утро на берегу озера».

Худенькая девочка в очках встала и начала читать по книге еле-еле слышно:

– «Утро на берегу озера». Стихотворение Никитина…

– Постой, Ипполитова, – прервала ее Людмила Федоровна улыбнувшись. – Почему ты говоришь шепотом?

И она обратилась ко всему классу:

– Девочки! Вы не поняли меня. Это мне нельзя говорить громко, а не вам. Шуметь не нужно, а читать и отвечать урок вы должны полным голосом, чтобы всем было слышно. Понятно?

Девочки только головами кивнули.

Лена стала читать стихотворение немножко громче, но все-таки вполголоса:

В классе было так тихо, и утро за окном стояло такое ясное, что Кате показалось, будто и в самом деле повеяло теплым ветерком. Она посмотрела на бледно-голубое небо в окне, и ей вспомнилось недавнее лето, пронизанный солнцем лес, малиновка, словно спрашивающая: «вить-вить?» – и крутая гора, заросшая высокой пахучей травой. Бывало, взберутся ребята на гору, один рассказывает сказки, а другие греются на солнце и провожают глазами высокие летние облака. Вспомнилось Кате и тихое озеро, как будто впросонках поглаживающее песок…

читала Лена, и всем казалось, что они и в самом деле видят лебедей, медленно плывущих по озеру.

Девочки одна за другой читали стихи. Потом Людмила Федоровна задала к следующему разу переписать это стихотворение. И нетерпеливый звонок снова ворвался в класс. Он трезвонил вовсю, не думая о том, что шуметь в этом классе нельзя.

– Не забудьте принести завтра все, что вы собрали за лето для школьного музея, – сказала громко Людмила Федоровна, и девочки испуганно переглянулись.

– Ой, что вы это, Людмила Федоровна! – сказала с упреком Настенька Егорова. – Ведь вам врачи запретили…

Людмила Федоровна засмеялась, кивнула девочкам головой и прикрыла ладонью рот.

В этот день уроков больше не было.

Катя медленно собирала книжки, изредка незаметно поглядывая на Аню. Словно почувствовав ее взгляд, Аня обернулась, бросила на Катину парту скомканную бумажку и убежала. Катя развернула записку и прочла:

«Принеси завтра мой «Белеет парус одинокий». Твоя бывшая подруга А. Лебедева».

Слово «принеси» было написано через три «и». Вместо «белеет» – «белет». И даже в фамилии «Лебедева» была пропущена одна буква – «Лебдева».

«Что это с ней? Совсем разучилась писать за лето, – подумала Катя. – Или, может быть, это у нее от волненья? Наверно, от волненья. Есть из-за чего волноваться!»

Катя, хмурясь, положила записку в карман и вместе с Наташей вышла из класса.

– Где ты живешь? – спросила Наташа, когда они спустились вниз по лестнице.

Катя не сразу ответила. На душе у нее было неспокойно. Она сердилась на Аню и еще больше на себя – за то, что сердится.

«Вот глупая Анька! – думала Катя. – И зачем она со мной поссорилась? Так славно было бы сегодня пойти вместе домой! А еще хотели по русскому письменному вместе заниматься».

Ласковый сентябрьский ветер пахнул Кате в лицо, потрепал и взъерошил волосы, и ей стало как будто немного веселей.

– Знаешь что? – сказала она. – Давай обгонять всех прохожих и считать, сколько народу мы обгоним. Ладно?

– Ладно! – с удовольствием согласилась Наташа. – Но старушки пусть не считаются. Они очень медленно ходят.

– Хорошо. Пусть не считаются.

Они обогнали семерых взрослых (не считая двух старушек) и четырех школьниц. Одного мальчишку и одного лейтенанта им так и не удалось обогнать.

– Ну, вот мы и пришли, – сказала наконец Катя. – Видишь – вон там, на третьем этаже, четыре окна? Где ящики с цветами. Это – наши окна. Только цветов осталось мало. Я сегодня почти все отнесла в школу.

Катины окна смотрели на бульвар, желтый от осенней листвы, и поблескивали на солнце. Дом тоже был светло-желтый, с ящиками на карнизах. Из ящиков еще выглядывали кое-где реденькие лиловые и красные цветочки. Девочки постояли у подъезда.

– Ну, до свиданья, – сказала Наташа нерешительно.

– Погоди!

Катя на минуту задумалась. Если бы они возвращались из школы с Аней, Аня непременно зашла бы к ней, и они бы, наверно, целый час проболтали о том, что и как было сегодня в школе и что будет завтра и послезавтра… Ах, Анька!.. И чего она обиделась?

Катя невольно прищурилась и покачала головой.

– Ты что это? – спросила Наташа.

– Нет, я так, ничего, – чуть смутясь, ответила Катя. – Давай зайдем к нам. Теперь ведь еще совсем рано…

– Ой, что ты! – сказала Наташа испуганно, словно боясь, как бы Кате не удалось ее уговорить.

– Ну, на одну минутку! – настаивала Катя. – Твоя мама, наверно, и не знает, что у нас было только два урока, – она не будет беспокоиться.

– Да она на работе.

– Ну, тем лучше, – сказала Катя. – А у нас дома сейчас одна только бабушка. Идем, не бойся!

Наташа подумала немножко и согласилась.