Читать книгу Власть женщины сильней. I - Елена Ильинская - Страница 7

По решению курии после развода с герцогом де Мединасели Виктория должна была отправиться в монастырь. Перед отъездом Папа пригласил ее попрощаться.

В кабинет синьора вошла в черном платье, голову покрывала мантилья. Ни единого украшения на ней не было. Когда секретарь проводил Викторию через приемную, за их спинами шептали: «Испанец жесток… Тяжко ей будет в монастыре… Говорят, она застала его с любовницей в саду, устроила скандал и поплатилась за это. Что вы! Не просто скандал… Она пыталась избавиться от несчастной. А как вы думаете – она правда в тяжести? Что-то не похоже…»

Шагнув за порог студиоло, синьора де Бюсси преклонила колени. Повинуясь легкому взмаху руки Его Святейшества, секретарь вышел и закрыл двери. Только тогда Сикст позволил женщине подняться:

– Сожалею, что тебе, дитя мое, пришлось пережить столько неприятных часов. Но теперь все улажено. В Веллетри с тобой поедет женщина, которой ты можешь доверять. И помни – придет время, и я верну тебя в Рим.

Виктория молчала. Не дождавшись ответа, Перетти подошел ближе. Ему показалось, что с ней что-то не так – даже сквозь кисею вуали была заметна бледность.

– Что с тобой?

– Простите, я больна, – словно очнувшись, проговорила Виктория. – Мне нужен лекарь. Вчера мне прислали вино… Я немного выпила и вот результат… Я благодарна вам за все.

Она опустила голову, но, решившись, вдруг заговорила, глядя прямо в лицо Перетти:

– Я всегда обращалась к тебе на «вы», но сейчас…

Перетти обратил внимание на ее руки – они беспокойно терзали манжеты платья. Последняя фраза его встревожила, поэтому он поспешил воспользоваться паузой:

– Это, возможно, прощальный подарок герцога. Я пришлю к тебе лекаря. Но скорее всего ты просто устала, – голос Перетти стал холоден и сух.

Она вновь сникла, утратив надежду:

– Позвольте писать вам. Я знаю, понимаю все, но может быть… Простите, я конечно не заслужила… Прощайте, синьор Феличе Перетти.

Виктория закрыла лицо руками и пошла прочь.

Сикст молчал.

У порога она все же остановилась, тихо произнесла:

– Нет, – и, обернувшись, громко закончила, – до свидания, Ваше Святейшество.

***

Карета неторопливо двигалась по прямой дороге, уходящей за горизонт. Две женщины сидели в ней, мерно покачиваясь в такт движению. Одна из них с живым интересом наблюдала то вид за окошком, то свою спутницу. Другая – безучастно смотрела в пространство перед собой. Последняя встреча с Перетти многое показала Виктории. Она поняла – он использовал ее как инструмент, использовал ее любовь и преданность в своей политической игре. Порыв Юлии выяснить, какие мысли скрываются за напряженным молчанием синьоры де Бюсси, был остановлен прямым и твердым взглядом графини:

– Маркиза, – ее голос дрогнул, – не пытайтесь успокоить меня. Я знаю, что монастырь – это навсегда. Он сказал «когда придет время»… Это слишком неопределенно. Но я все равно люблю его. Глупо?

Она вдруг рассмеялась и закричала:

– Глупо! Любить – это глупо!

Когда маркиза уже начала беспокоиться, Виктория подавила истерику:

– Герцог Миланский любил меня, и я его тоже. Хотя нет, если бы я любила, наш Тео не умер бы. Сын…

Это последнее слово для обеих многое значило. Только у одной сын умер, а от другой отрекся.

– Юлия, я чувствую, он любит вас! А я – так, вещь, которая уже не нужна. Рано или поздно он избавится от меня.

Это признание заставило губы маркизы сжаться в тонкую линию.

– Замолчи! – Юлия оглянулась, словно боялась, что кто-то может их услышать.

– Виктория, успокойся, – строго сказала она. – Сейчас я ничем не могу помочь тебе. Перетти следит за нами. Малейшее подозрение, и мы окажемся вместе там, откуда точно никогда не выберемся.

Помолчав, маркиза взяла Викторию за руки, сжала их и уже мягче добавила:

– Никогда никому не верь, даже мне. Никогда никому не признавайся в своих чувствах.

Графиня лишь глубоко вздохнула в ответ и отняла руки. Через некоторое время, не повернув головы от окна, Виктория тихо спросила:

– Зачем?

– О чем ты? – не дождавшись продолжения, сказала Юлия.

– Зачем он отправил нас вместе?

Маркиза не успела ответить, когда Виктория вдруг посмотрела на нее – в тени карты ее глаза странно блестели:

– Рассказать вам о сыне? У нас с доном Хуаном не могло быть детей, и я много времени сама проводила с Бенвенуто.

Графиня пристально следила за выражением лица спутницы. От нее не укрылось то, как гневно шевельнулись крылья небольшого прямого носа, как плотно сжались губы Юлии.

– Не нужно, синьора де Бюсси. Все, что я хотела знать о своем сыне, я уже узнала.

Маркиза помолчала, глядя, как Виктория сжимает пальцы, беспокойно лежащих на коленях рук. Уголок губ предательски дрогнул, сдерживая холодную усмешку:

– Я не поблагодарила тебя за воспитание Бенвенуто и заботу о нем. И я не стану этого делать. Это был не мой выбор.

Под прямым взглядом Юлии де Ла Платьер графиня смутилась; она опустила взгляд, а после вновь отвернулась к окну.

Во время оставшегося пути женщины мало разговаривали, каждая была занята своими мыслями.

В монастырь они прибыли под вечер. Кельи, отведенные им, не отличались изяществом убранства, и Виктория заметила улыбку, искривившую губы Юлии:

– Сестра, эти покои так не похожи на те, в которых мы жили раньше. Впрочем, здесь тепло и светло. До вечера, маркиза.

После вечерней трапезы Юлия передала через приставленную к ней послушницу просьбу увидеть брата Иосифа. Монах не заставил себя ждать.

– Слушаю вас, синьора.

Лицо его было непроницаемо холодно, словно никогда до сего дня они не встречались, и не было сговора против Папы Сикста. Юлия приняла правила, безмолвно предложенные иезуитом.

– Святой отец, вы отвезете в Рим письмо.

Монах только усмехнулся в ответ на приказной тон женщины. Присев к столу, она быстро набросала: «Феличе, мы в Веллетри. Через месяц я вернусь в Рим, к тебе. Но что будет с Викторией? Прошу тебя, сжалься над ней. Я очень скучаю по тебе». Запечатав письмо, маркиза отдала его монаху. Брат Иосиф, не тратя время на слова, вышел из кельи и направился к себе. Там, сидя за столом у свечи, он бережно вскрыл послание. Конечно, у него были полномочия просматривать переписку маркизы и графини, но не переписку же Папы. Когда он закончил читать записку, на его губах задрожала усмешка. И брат Иосиф решил рискнуть – чуть-чуть, на грани подозрения, неаккуратно запечатал бумагу: ведь у него все-таки были полномочия. Пусть Перетти поймет, что его подручный в курсе всех этих «Феличе…», «к тебе…», «скучаю….», «сжалься…» А после он посмотрит, чем это обернется для нее.

***

Через месяц, за день до запланированного отъезда маркизы де Ла Платьер в Рим, в веллетрийский монастырь вернулся брат Иосиф. Он велел собрать пленниц в одной келье.

– Синьора де Бюсси, синьора де Ла Платьер, вас приказано перевести в Сьеррский монастырь. Собирайтесь, вы выезжаете прямо сейчас.

Виктория повернулась и без слов отправилась к себе: она почти ждала чего-то подобного. За прошедшие недели графиня о многом думала и, в конце концов, решила, что пока будет выгоднее смириться с тем, что ее судьба находится в чужих руках.

Юлия так же молча покинула келью монаха, но выходя, она обернулась и успела заметить странную полуулыбку, скривившую губы иезуита.

Через несколько дней за каретой с двумя синьорами закрылись тяжелые, обитые железом ворота Сьеррского монастыря. В отличие от веллетрийской обители, он был окружен толстыми каменными стенами и славился строжайшим уставом. Навстречу прибывшим вышел мужчина в хабите доминиканца. Виктория узнала в нем коадъютора6 Бенвенуто ди Менголли, кардинала Монтальто.

– Да благословит вас Бог, сестры. Добро пожаловать. Встретимся после вечерни. Сестра Аделия проводит вас.

Маркиза окликнула доминиканца:

– Отец мой, не откажите в любезности… Его Святейшество здесь?

– Что, простите?

– Святой Отец здесь? – в голосе Юлии послышалась угроза.

– Смирите гордыню, сестра! – приторно улыбнулся монах. – Пост и молитва помогут вам!

Маркиза отвернулась. Но взгляд ее ясно сказал доминиканцу, что от смирения синьора Юлия весьма далека.

Вечером маркиза тайком прошла в келью сестры.

– Слушай меня внимательно, Виктория. Происходит что-то странное. Будь готова ко всему. Возможно, нам придется бежать, – она прислушалась. – Сюда идут. Будем спокойны.

Изумленное внимание на лице Виктории сменилось безразличием, когда она, вслед за Юлией, обернулась к двери. Без стука в келью вошел коадъютор. Заметив синьору де Ла Платьер, он укоризненно покачал головой:

– На будущее, уважаемая маркиза, учтите, что в этой обители не приветствуется общение сестер наедине. Итак, я уверен, у вас есть некоторые вопросы. Готов на них ответить, если, разумеется, они входят в мою компетенцию.

Графиня была спокойна и молчалива. В голове была одна, смешившая ее, мысль: «Мы уже монахини или еще нет?»

Юлия решила взять инициативу в свои руки:

– У меня… У нас несколько вопросов: где Папа, по чьему приказу мы здесь, как долго мы будем здесь? И, наконец, в этом месте принято ужинать?

– Сестра, бес попутал твои мысли. Святейший Отец в Риме, все свершается по велению Божьему. А по поводу трапезы – я же велел тебе сменить пищу телесную на пищу духовную, сиречь молитву.

Видя, как Юлия наливается гневом, коадъютор повысил голос:

– Сестра Аделия, проводи сестру, – это слово он выделил особо, – Юлию, она хочет помолиться в одиночестве!

Теперь он понимал, что собрат-иезуит не зря предупреждал его о строптивой грешнице.

Когда за маркизой закрылась дверь, Виктория подняла взгляд на монаха и спросила:

– Святой отец, можно мне пойти в часовню?

– Устами нашей сестры говорит дьявол, но мы спасем ее душу. А вы можете идти в церковь. Молитесь, сестра, и Господь услышит вас.

– Спасибо, святой отец, – женщина склонила голову, но сама подумала: «Не учи монахиню молиться».

Коадъютор был почти спокоен – от Виктории нечего ждать неожиданностей. Но вот с маркизой, похоже, хлопот не оберешься.

Через неделю в монастыре начались приготовления. Было заметно, что кого-то ждут. К обедне приехал тот, ради кого поднялась суета – в Сьеррский монастырь святой Девы Марии прибыл кардинал Менголли. Монсеньор был слишком молод, и сидеть на одном месте ему было тяжко, поэтому в своей обители его высокопреосвященство бывал лишь наездами. Когда юноша вышел из кареты, графиня, сидевшая в это время у окна своей кельи, от неожиданности выронила молитвенник из рук.

– Боже милостивый! Он здесь?! – Виктория задумалась. – Прекрасно. Перетти двинул очередную фигуру.

Виктория хотела уже вернуться к чтению, но шум за окном вновь привлек ее внимание. По двору в сопровождении монахинь проходила маркиза. Кардинал Монтальто обернулся посмотреть, кого ведут. Этого было достаточно, чтобы Юлия узнала сына. Монсеньор тот час отвернулся, увидев женщину с растрепанными волосами, в мятом грязном платье – Юлия еще в первый день отказалась переодеваться в одеяние послушницы и до сих пор стойко сопротивлялась этому требованию сестер и доминиканца. Маркиза не закричала, у нее перехватило дыхание. Тихо выдохнув: «Неужели снова», она опустилась на землю в обмороке. Шум, поднявшийся вокруг упавшей Юлии, и привлек внимание Виктории. Она вышла во двор. В отличие от постоянно выказывавшей неповиновение маркизы, графиня выглядела хорошо. Невозмутимо оглядев представшую картину, Виктория поинтересовалась:

– Что произошло?

Юлия уже пришла в себя, ей помогали подняться. Тут сеньоры услышали голос коадъютора:

– Ваше высокопреосвященство, в монастыре новые послушницы, они ожидают вас, чтобы принять постриг.

Мальчик внимательно оглядел женщин. Ему было неудобно рядом с ними: одна воспитывала его в раннем детстве и даже нравилась, с другой их свели очень неприятные обстоятельства. Но он нашел в себе силы проговорить:

– Мир вам, – и сразу обратился к коадъютору, – брат мой, проводите меня.

Еще бледная после обморока маркиза беспомощно посмотрела вслед Бенвенуто, потом повернулась к Виктории:

– Что здесь происходит? Ты понимаешь? Нас собираются постричь?!

– Ты только сейчас это поняла?! – резко ответила графиня. Виктория развернулась и направилась к себе. А Юлию отвели туда, куда собирались – в карцер, место уединенной молитвы и поста.