Читать книгу Калейдоскоп смешинок - Елена Калашникова - Страница 3

Играют солнышка лучи,

звенят капели,

Зима пока ещё ворчит,

но еле-еле,

Весна улыбки дарит влёт,

не зная меры,

И всем смешинки раздаёт

рукою щедрой.

Степенный дворник у ворот,

наш дядя Вася,

Услышав старый анекдот,

полдня смеялся.

Брат хохотал сегодня так

на редкость звонко,

Что задрожал на кухне шкаф,

а в доме – окна.

В дневник «автограф» педагог

поставил Коле:

«Ваш сын смеялся весь урок

сегодня в школе!»

…И громче щебет птиц звучит,

в мотив сливаясь,

А я иду и без причины

улыбаюсь.

– Вы подождите на меня кричать —

Обед от Вас не убежит, поверьте.

Вопрос мой срочно надобно решать,

Вопрос всей жизни, а быть может – смерти.

Я вижу, что в глазах у Вас тоска,

И сок желудочный – по расписанью,

Но всё ж начну чуть-чуть издалека,

Фиксируйте, пожалуйста, вниманье.

Судьба моя почти что удалась —

Амур, я полагаю, был в ударе:

С работы возвращалась я как раз,

И вслед за мною шёл красивый парень.

Я тормознула. Он ускорил шаг.

Мой пульс достиг отметки аж за двести,

Потом я оглянулась впопыхах —

И никого! Исчез на ровном месте!

Короче, представитель жэ-ка-ха,

Скажу я Вам серьёзно и сердито:

«Вы лучше мне верните мужика!

Что ж люки-то в колодцах все открыты?!»

Зуб разболелся раз, я чуть не плачу,

Пошла к дантисту, как же тут иначе?

Табличку вижу около дверей,

И – ФИО одноклассника на ней.

Смекаю: повезло, так повезло —

Ведь это ж школьная любовь – Колёк Козлов!

Глядь в щель (мы ж любопытны от природы) —

О, боже! Как мужчин меняют годы…

Где стройный стан? Где вдохновенный лик?

Стоит у кресла над больным седой мужик,

Лицо помятое и всё в морщинах,

Неужто Николай – вон тот мужчина?

С сомненьем я сказала:

– Помнишь, Коля:

Десятый класс… Двенадцатая школа…

Тут он спросил, узнав меня едва ли:

– А Вы какой предмет преподавали?»

Распахните все окна, люди!

Распахните седца для общения!

(Даже если общенья не будет,

Хоть проветрите помещение.)

Была ль она всех прежних лучше? Не от сего, возможно, мира…

Но как-то втёрлась парню в душу (и в холостяцкую квартиру).

На высоченных лабутенах влетала в спальню:

«Здравствуй, милый!»,

А у него кровь стыла в венах: микробы ж с улицы тащила!

Она его любила страстно, условностям воскликнув: «Пофиг!»

…Он чашку утром нёс с опаской, боясь залить их ложе кофе.

Она ценила те мгновенья, печенье разломив в ладошке,

А он томился с сожаленьем: «Опять бельё всё будет в крошках!»

Он сравнивал её с картиной, но неизменно содрогался,

Когда случайно волос длинный вдруг на подушке оставался.

Без «коврика» калеча «мышку», она могла висеть в ютубе,

И в ванной (это было слишком!) не закрывала с пастой тюбик!

Последней каплею терпенья помада цвета вишни стала:

Мамзель в любовном исступленье «love you!» на зеркалах писала.

…В миг расставанья разрыдалась: «Неужто в чём я виновата?»

Он повздыхал (но, правда, малость) и взялся оттирать помаду.

Она в тоске погрязла жуткой, к весне воспрянув еле-еле…

А он твердил (отнюдь не в шутку): «Не ешьте, девушки, в постели!»

Был у нас сосед толковый,

Он ценил родное слово.

Говорят, подобно Далю

Уезжал в глухие дали,

Собирая обороты

Перлов-фраз простонародных.

Действовал филолог тонко —

Брал бутыль он с самогонкой,

Мужикам сей факт поведав

Для душевности беседы.

Дальше было как по нотам:

Душу изливал народу,

И затем (не сказка – быль!)

Вдребезги колол бутыль.

Что ж потом? Внимал охотно

Он «эпитетам» народным,

Восклицая всякий миг:

– Как могуч родной язык!

(из монолога серьёзного мужчины)

– Я не люблю шутливых дам,

Язык их остр, скажу не первый:

Их в наказанье дали нам,

Чтоб мужикам трепали нервы.

От них бегу не чуя ног,

Уж лучше с белой и пушистой.

Не приведи, ребята, бог

Влюбиться часом в юмористку!

Когда с хмельною головой

Я буду захворать настроен,

Она подколет: «Что, живой?

Вставай, стране нужны герои!»

Не даст от шуток продохнуть,

И на одре моём на смертном

С улыбкой скажет: «В добрый путь!»

С неё ведь станется, наверно.

Я с несерьёзными порвал,

И горьким опытом научен,

Изрёк: «Ваш юмор я… видал!»

Вот только… отчего так скучно?

Мадам, просыпайтесь,

В Сети́ Вы, как в сéти,

Зачем в интернете

Страдания эти?

Cчитали, что счастья

Кораблик был близок?

Он «лайки» не ставил?

Занёс в чёрный список?

Ну что Вы глядите

Варёною рыбой?

Одно лишь поймите:

Ему не нужны Вы.

Мадам, слишком поздно

Размазывать слёзы,

Всерьёз в виртуале

Полюбишь едва ли…

Живите, дерзайте,

Любовь осязайте.

А чувствам чтоб – вольно,

А мыслям чтоб – тесно,

Проблем не ищите

На энное место.

Почувствуйте радость!

Гоните усталость,

В реале общайтесь…

Мадам, просыпайтесь!

– Прочитав твою, Даша, страницу,

Я подумал: – Во, блин, что творится!

«Жизнь окончена… Чувства прокисли…»

Кто внушил эти подлые мысли?

Летом в городе сущая му́ка,

Заблажила, видать, ты со скуки.

Приезжай со слезой своей женской,

Я утешу, пусть я – деревенский.

Мы знакомы с тобою заочно,

Ты на фотке мне нравишься очень.

Мне приятен твой вид странноватый,

Особливо, когда я поддатый.

Я стихам твоим, Даш, удивился,

Я в душе где-то даже влюбился!

Не смущайся, что слог мой корявый,

В остальном я вполне «кучерявый»!

С женихом если вышла непруха —

Протяну я надёжную руку.

Приезжай, не ищи виноватых,

Станешь кровь с молоком у меня ты.

Полюблю, как сестру и подругу,

К молотилке приставлю и к плугу,

И в трудах на полях, да на ферме

Блажь из мозга уйдёт постепенно.

Не сердись на слова графомана,

Жаль мне: «кли́нит» тебя постоянно.

Устаканится всё, Даша, верь мне —

Не последний поэт я в деревне.

В мыслях я от тебя недалече,

Обещай мне душевную встречу!

Я искала идеал,

Перерыла виртуал,

Наконец – удача близко!

Правда, приложил он список,

Где вниманьем удостоил

Целый перечень достоинств:

Чтоб была простой, невинной,

Честной, умной, креативной,

Очень скромной, не ленивой,

Не чрезмерно чтоб болтливой,

И плясала чтоб, и пела,

По стрельбе разряд имела,

Чтоб мигренью не болела,

И не слишком много ела,

Чтоб была рыбалке рада,

Чтоб в постели, как торнадо.

Получился список целый,

Состоящий из разделов

Про манеры, про диету,

Экономию бюджета,

И в последнем, про грехи:

«Не писала чтоб стихи!»

Я больше не верю тебе,

Хоть было прекрасно вначале,

В словах я не чуяла бед,

И речь, словно речка, журчала.

Сулил ты потоки тепла,

Мне грезилась с солнышком встреча,

И в сердце весна расцвела,

О, как женский пол наш доверчив!

Но снова в душе неуют,

Опять раскрываю я зонтик,

И тучи по небу снуют,

И молнии – у горизонта.

Всё! Веры тебе больше нет!

Общенье с тобой несерьёзно —

Опять ты соврал, «ГидроМет…»,

Давая погоды прогнозы!

(от мужского лица)

Влеко́м Эротом в любовных рейдах,

Я верил твёрдо в ученье Фрейда :

Инстинкты ру́лят – без разговоров!

В боях амурных побед был ворох!

Я брал преграды, как штурмом – Зимний,

Но тут засаду устроил Зигмунд.

Скоропостижно и в одночасье

Меня сразила флейтистка Ася.

Ей часто снился концерт для флейты,

И я влюбился, забыв про Фрейда.

То вдруг грустил день, то улыбался,

Я подойти к ней порой боялся.

Я восхищался глазами, чёлкой.

А «Фрейд» смеялся: – Ничё так тёлка…

Я как-то встретил её с цветами,

Но «Зигмунд» третьим встал между нами.

Он проигно́рил духи-цветочки

И длань пристроил на «пятой точке».

С влюблённым видом шепнул я: – Ася…

Но «Фрейд» вдруг выдал: – Слышь, не ломайся!

…Её два брата возникли грозно,

Один был «Кантом», другой – «Спинозой».

Хожу с фингалом теперь под глазом.

Любовь пропала… Всё Фрейд – зараза!

Наш повседневный диалог —

Я: – Что-то рифма захромала…

Она: – Купить бы оверлок,

И обметать всё для начала…

– Опять в галоп пустился ямб,

А там уже анапест манит…

– Мне б подкопить чуток копья́ —

Такую блузку я сварганю!

Печалюсь: «В творчестве простой,

Без Музы на душе ненастье».

Она: «Да тут совет простой:

Строчи! И всё! И будет счастье!»

…Подружка у меня – швея,

Ей незнакомы заморочки,

Которыми терзаюсь я,

А именно: «Ни дня без строчки!»

(в загранкомандировке)

Сегодня утром рано

Я встретила Ивана,

Начальника охраны,

У входа на этаж.

Сказал сурово Ваня:

– Минуточку вниманья!

Вас приглашаю в зданье

Пройти на инструктаж.

Поймите, друг сердешный,

Коль мы в краю нездешнем,

Рискованны надежды

На комплиментов шквал.

Купите платье, Ася,

Чтоб шею и запястья,

И все иные части

Наряд Ваш прикрывал.

Народец местный бодрый,

Одни не суйтесь в город,

«Джигиты» шибко скоры,

Потом ищи-свищи…

В торговых ихних точках

Не зависайте очень —

Не стоят безопасности

Все тряпки и харчи.

Не пойте громко в ду́ше:

У стен бывают уши,

Хоть рад Ваш голос слушать

И даже подпевать,

Но так скажу по дружбе:

Вы всё же здесь на службе

(и пробурчал натужно

про «бога… душу… мать…»)

Потом добавил Ваня,

Покашляв как-то странно,

Что личную охрану

Организует мне.

Под оком неустанным

На кухне или в ванной

Неуязвима буду

«Изрядно» и «вполне».

А ноченькой туманной

Приснился сон мне странный:

Под Ваниной охраной

Готовлю я урок…

Хоть сторож по соседству,

Но, видимо, на сердце

Придётся ставить дверцу

И кодовый замо́к…

Я сижу с тоской недетской —

В доме Ваня, «по-соседски»,

Шёл и, как бы невзначай,

Завернул ко мне на чай.

Важно позарез Ванюше

Приоткрыть соседке душу:

Про семью, неравный брак,

И «какой в стране бардак».

Намекнуть хочу Ивану,

Что вставать мне завтра рано,

Говорю про недосып

И взираю на часы.

Но сосед, смотрю, в ударе,

Он про космос всё гутарит,

У меня же мысль земная:

Надо выпроводить Ваню.

Как бы, выражаясь проще,

Сделать мне намёк потоньше,

Чтоб унять «словесный дар»?

Вот, смотрю на календарь…

Без мужчин в хозяйстве горе:

Кто б мне полку пришпандорил?

Попросить соседа Ваню —

Стать объектом приставаний…

Ладно, можно без Ивана,

Обустрою лично ванну,

Удивлю своих девчат.

Ё-моё! Там в дверь стучат!