Читать книгу Блудница - Елена Касаткина - Страница 7

Темнеет. Сырой песок побережья холодит. Он уходит туда: в далёкое, монотонное, без очертаний. Туда, где ундины, дельфины, кораллы и клады потопленных кораблей. А на берегу прибрежное кафе с барной стойкой из вкусно пахнущего дерева, где столики и стулья различны по форме, цвету и стилю, как и склонившиеся над ними торшеры. Чувство такое, что стихийно собрались люди, притащили каждый, кто что мог, чтобы вести беседы, потягивая из бокалов некрепкий алкоголь, и смотреть туда, где ундины, дельфины, кораллы и клады…

Они идут по самой кромке, их босые ноги утопают в песке. Он берёт её за руку. Притягивает.

– Пойдём.

Вдалеке слышится стрекот цикад. Они удаляются от суеты, оставляя позади шум прибоя и вскрики чаек. Стенания птиц будят порочные намерения. Просыпаются подстрекаемые гормонами сумбурные мысли и желания, и недетский уже организм не способен оказывать им сопротивление.

В крохотной палатке пахнет отсыревшим брезентом и семечками. Он включает фонарик и кладёт его на расстеленный спальник рядом с собой. Они сидят напротив, поджав под себя ноги, касаясь другу друга коленками.

– Для меня нет ничего красивей моря, заката и обнажённого женского тела.

Он хватает края её футболки и стягивает вместе с лифчиком. Плоская грудь с торчащими вверх пимпочками сосков такая маленькая, что ладонью не захватить. В полумраке палатки, освещённой уставившимся в брезент потолка лучом фонарика, можно различить два белых треугольника не задетой загаром кожи. Парень проводит большим пальцем по её шее и ниже до солнечного сплетения, очерчивает треугольник и прижимает руку к груди. Твёрдый сосок упирается в середину ладони. Несколько секунд парень растирает сосок, потом резко впивается в него губами и прикусывает. Лёлька вскрикивает от сладкой боли, откидывается телом назад. Парень стремительно стягивает с себя футболку, расстёгивает джинсы и валится на Лёльку. Его руки шарят у неё под юбкой. Нащупав резинку трусов, нервно стягивает их. Горячее облако вырывается из него и зависает, смешиваясь с таким же горячим Лёлькиным. Резкая боль сменяется незабываемым ощущением земной плотской радости, приключившейся с тобой однажды.

***

Из лагеря Лёлька вернулась загорелая и загадочная. Изменения в ней я заметила сразу. Она как будто стала старше. Изменилась даже её речь. Теперь она разговаривала со мной немного устало и как бы с высока.

Мы идём по вечернему городу, по аллее, засаженной экзотически краснолистными деревьями. Лёлька срывает бордовые, похожие на уменьшенную копию слив, плоды, пробует их на вкус и выплёвывает кислятину себе под ноги.

– Как его хоть звали? – интересуюсь я, ошарашенная рассказом подруги.

– Фиг знает. – Лёлька равнодушно пожимает плечами.

Пасмурное небо начинает кряхтеть.

– Тебе понравилось?

Мой вопрос сливается с громовым раскатом.

– Ща жахнет! – кричит Лёлька, стараясь перекричать небесную канонаду.

– Тебе понравилось? – кричу я, и мои слова падают, как тропический дождь на огромные экзотические листья. Первые капли редки. Шлёп, шлёп. Потом чаще. Лёлька молчит, как будто не слышит. Вдруг резко разворачивается и бежит к открытым дверям булочной. Я следом.

Из магазина вкусно пахнет свежеиспечёнными рогаликами. Вспоминая вкус этих рогаликов, смазанных плавленым сыром «Янтарь» из белой пластиковой коробочки, я сглатываю волну слюны даже сейчас.

Мы прячемся в предбаннике магазина, Лёлька прижимается носом к стеклянному окошку двери.

– Почему ты не спросила его имя?

– А нафига?

– Ну как… Это же твой первый мужчина.