Читать книгу Она, или Замуж на второй встрече - Елена Кемлер - Страница 5

Она рассказала о своём Бывшем Муже с мастеровыми руками, которыми он умел делать и строительные работы, и красивые ремешки для часов из фарфора, с которым разошлась 5 лет назад, а через год снова его приняла, спасая от тюрьмы, а вернее своих детей от пометки в биографии, что их отец сидел. Потом снова расстались.

Первый раз Она хотела с ним разойтись на третий месяц их семейной жизни: он приехал из трёхнедельной командировки – Она его так ждала – и исчез на весь день; вечером появился во дворе – тогда жили у Её родителей – и, шатаясь прошёл в огород; через 10 минут он вывалился из туалета и при этом даже не проснулся, только улёгся на грядке поудобнее. Как и всегда потом, его выручила Её Мама: «Какой развод, а что люди скажут?» Как Она потом себя ругала, что тогда послушала Мать и загубила 10 лет своей жизни!

Она окончила педагогическое училище по специальности русский язык, но администрация училища, зная Её организаторские способности, умение петь, рисовать, танцевать оставили её при местной школе пионерской вожатой. Было три здания школы в разных концах посёлка, из которых потом сделали две десятилетки, но тогда, когда пришла новая пионервожатая, ей приходилось буквально разрываться на три части. Она сочиняла и репетировала сценарии Дедов Морозов и Снегурочек; делала с ребятами из проволоки, обшивая её тканью торс лошади, к которому пришивалась попона – становясь под это сооружение, дети изображали лошадь, в санях которой ехала Снегурочка; сани тоже делали и раскрашивали сами. По пять ёлок в день, по 2 часа каждая, 5 дней подряд, а в перерыве, когда у всех был обед, она в гололёд и холод шла по деревенским улицам, стучалась в калитки и, боясь родить в чужом дворе, по возможности присаживалась, если люди впускали в дом, отвечая на вопросы. Её посылали на перепись населения, на перепись частного скота в посёлке. Стоять у елки она не умела, да и дети не были виноваты в том, что она 5 месяцев беременна, что на неё одну столько классов, что на неё взвалили эту перепись. Она плясала с каждой новой параллелью классов под «Мороз ледяной, дверь скрипучая…» так, что никто и не заподозрил, что она падает с ног от переутомления. Добравшись к 12 часам ночи с пересадками на автобусах домой, просто падала поперёк раскладушки на кухне и ставила отёкшие ноги в таз с водой, а в 9.00 уже начало следующей ёлки. Между этими часами она выслушивала увещевания Мужа о том, что она совсем не бережёт ребёнка и, что он пойдёт и всех там разнесёт… Она считала, что раз администрация школы Её от переписи не освободила, значит так должно быть – Она никогда за себя не просила.

Когда 8 марта накрыли праздничный учительский стол с вином в заварочных чайничках и вторым тостом директор школы пожелал пионерской вожатой хорошо отдохнуть, все обернулись на него: «Какой отдых среди учебного года?» После объяснения, что вожатая идёт в декретный отпуск, все обернулись на неё, а сидевший рядом пожилой учитель немецкого языка, которого она очень уважала, сказал:

«Рукавичку родить собралась что ли?» Её зелёный драповый костюмчик так надёжно скрывал её животик, что никто и не догадывался о её положении, а она стеснялась сама об этом сказать. Но слова: «Рукавичку родить собралась, что ли?» засели глубоко и до самых родов, держали её в страхе, что она родит «рукавичку». Как необдуманное слово может ранить, заставить переживать…?!

Когда, наконец, в ночь на Первое мае весь медицинский состав больницы и роддома сбежались в родильное помещение, где она уже четвёртые суки, приходя в сознание только от боли, рожала и, перешёптывались: «Роженица умирает» Она не думала о себе, а всё про ту же «рукавичку», которая никак не хотела с ней расстаться. Бежали в роддом и родители и муж роженицы, слышали перешёптывания и, полные страха кинулись к окну и всё время родов стояли под окном, волновались, а потом ночью 9 км. шли домой пешком. Толпа медработников не знала, как роженице помочь, тогда помогли прочитанные ранее книги – роженица попросила простынь и прошептала: «Я читала, что ребёнка можно выдавить простынёю» – так и выдавили по двое, на Ней повисали то одни, то другие люди в белых халатах и моментально разбежались отмечать в 12 часов ночи Первое мая, оставив Её лежать в луже крови, без покрывала. Роженица видела, как разматывали трижды обернувшуюся вокруг шейки её Сына пуповину, и Её трясло от страха за него, от холода, от обиды, что все её бросили, а главное, коль не показали ребёнка и не сказали его вес, значит и впрямь «рукавичка» родилась, что-то ненормально.

Ей было только 19 лет, она добросовестно относилась к своей работе, к людям, к детям и не могла и подумать, что можно просто, в спешке на 100 грамм спиртного в рабочее время в роддоме, забыть сказать, ещё 20 минут назад, умирающей роженице, что ребёнок здоров и бросить её мёрзнуть. Когда Её, наконец, перевели в палату, роженица очень просила медсестру сказать Ей о состоянии Сына, но видимо не всё ещё было допито и про неё опять забыли – так до утра в страхе что ребёнок ненормальный и Ей об этом боятся сказать. Она ни на минутку не уснула, проклиная себя за все елки, за то, что не послушала мужа, и не бросила эту работу, за то, что тащилась по холоду и гололёду, переписывая чужих свиней. Она всё искала причину, где же она угробила ребёнка, плакала, пока не пришла на смену знакомая и не сообщила что всё в порядке, чудесный мальчик. Она проспала целый день. В Её понятии так и осталось, что при родах должна быть толпа медработников и, когда она рожала через 5 лет здесь дочь, она спросила у акушерки, единственной, присутствующей в родильном помещении: «А где все?» Та удивлённо ответила вопросом на вопрос: «А кто Вам ещё нужен?»

Пришла Она в роддом в босоножках, а уходила в сапогах – за эти дни на цветущие сады выпал снег – муж не догадался взять такси и они добирались из роддома на перекладных автобусах, а когда сын заплакал, отец спросил: «Что Сынок, дать закурить?»

Через 56 дней, как было положено по закону, вожатая вышла на работу, а Её сына, то её брат, привязав резинку к коляске, швырял ногой от себя, сидя на пороге в ожидании пока коляска прилетит назад, то её отец, взяв отпуск, таскал по двору в хозяйственной сумке, раскачивая и посвистывая. Нужно было искать выход – Она уволилась с работы, а вышла через 9 месяцев, уже в другую школу, тоже далеко от дома.

Через пару месяцев они сняли в аренду дом, Муж привёз своих родителей из сибирской глубинки; сам мотался месяцами по командировкам, а Она работала в две смены и заочно училась, а старики смотрели днём за ребёнком. Все деньги отдавали старикам, а потом у них нужно было просить на нужды, отчитываясь зачем и для чего – привычка из дома, подчиняться Матери.

Дом строили усилиями всей Её родни. И, пока был жив его отец всё как-то вписывалось в рамки среднестатистических норм семейной жизни.

А потом началось… возвращаясь обычно ночью из командировки он вваливался в дом с компанией своих коллег, кутили до утра, потом он пару суток приходил в себя или исчезал и по несколько суток не появлялся вообще; плакала, бегала по ночам в школу позвонить в милицию, не нашли ли где погибшим; с соседом ночью объезжала тёмные углы города в поисках несчастного «убиенного» или, ожидая его, до утра писала конспекты к очередному экзамену в Университете (где Она училась заочно), прислушиваясь, реагируя на каждый шорох.

Спустя годы, Её Мать рассказала Ей, что одной такой ночью она нашла его в притоне, где пьяные и обкуренные голые бабы и мужики плясали свои дикие танцы, а тогда мать успокоила дочь тем, что знает, что у него всё в порядке, он приболел у друга и завтра придёт домой.

Однажды сидя на диване, испуганно глядя в угол, он начал кричать: «Черти, вон они, четверо, не видишь что ли, вон, вон они на нас сейчас кинутся». Она смотрела в указанный им угол, ничего там не видела и, испугавшись, побежала звать соседа. Когда сосед прибежал, Её муж уже сидел расслабленный, опустошённый и успокоил соседа, что всё в порядке.

Она находила топорище за дверями их спальни в только недавно построенном доме, а однажды – под его подушкой. Она оправдывала его, думала, что у него есть какие-то враги, и он так пытается быть всегда готовым их семью защитить». Тогда Она была беременна дочерью, постоянные стрессы отражались на ребёнке, он метался, лишая Её сна. Этому ребёнку ещё ни то досталось в утробе матери: вместе они били щиты из дранки для стен дома; на него в 3-4 месяца мать ставила на живот ведро с глиной, которую только что вместе с братом замесила ногами в холодной воде с соломой и тащила ведро сначала с глиной, а потом с раствором с подоконника на козлы, на которых Её Мать мазала потолок; она лезла на эти козлы и тянулась наверх, затирая штукатурку на потолке; этот живот строгал доски пола, красил, белил, в Новогодние праздники плясал с учениками на ёлке, сдавал экзамены на зимней сессии, хоронил свёкра – и вообще уже никто не надеялся что ребёнок, пережив такое, ещё способен будет родиться. Было так страшно за себя, за сына и этого настрадавшегося в утробе, который видимо уже совсем не хотел терпеть.

В тот День с утра Она чувствовала, что время приближается, и не рискнула сама ехать автобусами за Сыном в садик, а попросила Мужа забрать ребёнка по дороге домой с работы. Их долго не было. Уже был случай, когда он забыл забрать ребёнка из детского сада, и Она поздним вечером искала Сына по городу, по домам воспитательниц, но в этот день Она Мужа предупредила, что может быть ещё нужно будет в роддом. Вечерело. Она волновалась всё больше. Наконец, появился ребёнок в сопровождении Её учениц, которые рассказали, что были в центре города (в 3 км от дома) и на дороге, возле сквера, увидели Её Сына, который метался на дороге, не зная, куда ему деваться – на месте, где его папа пил с дяденьками, уже никого не было. Наконец появился Муж и на её вопрос: «Где ребёнок?», испуганно глянул на неё и, видимо только сейчас вспомнил, что забыл ребёнка в сквере.

Боли становились нестерпимыми, и Она отправила Мужа в кинотеатр, в 150 метрах от дома, к ближайшему телефону вызвать машину скорой помощи. Его не было более часа, Она уже отвлекала себя, как могла от болей, укладывая Сына спать и разговаривая с ним. На Её вопрос: «Кого он хочет мальчика или девочку?“» – сын ответил: «Мальчика, но я знаю, ты купишь девочку». Рожать девочку поехали на машине, которую Муж пригнал от своего приятеля, жившего в 2 км от их дома. Уже приехав в район Родильного дома, он всё катал и катал Её по улицам – подвыпившему мужику хотелось похвастаться перед Ней, как он круто смотрится на такой машине и как лихо умеет ею управлять. Девочка уже никак не хотела ждать и рвалась наружу, а её мама, уже мокрая от предродовых вод, всё уговаривала её отца, наконец-то довести их в Роддом.

А когда дочь родилась, муж забыл их встретить из роддома, он уже «обмывал» Дочь. Забрала из родильного дома Её Мать на такси, привезла домой, где перед этим затопила печь – сварить покушать для снохи Свекровь не догадалась. Целой компанией Муж ввалился на ночь в дом, требуя, чтобы Она накрыла стол. На ребёнка взглянуть он тоже забыл и ночью, проводив пьяную компанию, и утром, уходя на работу. Ночью Она убирала со стола, кормила ребёнка, стирала пелёнки и рыдала, рыдала так что, казалось, тряслись стены, от обиды на него и, ругая себя за то что, заботясь о нём и Сыне, на 3-й день вместо 10-ого, пришла домой – он всего этого не слышал, спал крепко – алкоголь брал своё. К утру Она решила уйти к своей Матери с трёхдневной крохой и Сыном, но та Её не приняла, убеждая, что так часто бывает с мужиками, он одумается, исправится.

Это было время, когда после родов давалось лишь 56 дней отпуска, Её Мать ещё работала, Свекровь, смотрела за внуком пока Свёкор был живой; внучку смотреть отказалась и, именно на время сессии, уехала отдыхать в Сибирь. С двухмесячным ребёнком на руках, сетками пелёнок и книжками добиралась Она на 5 автобусах на экзамены. В автобусах сквозняки от открытых окон – Она прикрывает своим телом ребёнка; на улице пекло солнце нещадно, а она кормила и пеленала Дочь на автобусных остановках. Однажды, когда Она с ребёнком через 9 часов возвращалась и сетки, ставшие ещё тяжелее от мокрых пелёнок и дополнительных книг, оттянули руки; голодная, Она с огромными усилиями дошла до переулка, где жила Мать – там нужно было забрать Сына. Сил больше не было и она, чтобы не уронить дитя, присела на корточки так, чтобы тяжёлые сетки могли встать на землю, и от бессилия разревелась да, оказалось, настолько громко, что во дворе у матери плачь, услышала Двоюродная Сестра, прилетевшая ночью, и они с бабушкой прибежали навстречу.

Нужно было выходить на работу – ребёнка девать некуда, Её Мама работала – у бабушки, к которой дитя носили на день, она кричала так, что начинали кричать двое других детей, и бабушка со словами: «Я согласна сама вам платить, только не носите ко мне это дитя» – отказалась. Дошло до того что однажды Муж, подняв пятилетнего Сына в 4 часа утра, взял его с собой на работу и уложил досыпать на заднее сидение автобуса, водителем которого он тогда работал. Она взяла пятимесячную Дочь в школу и вела с ней уроки, пряча ребёнка в классе. Работать было невозможно – всё внимание детей было на ребёнка, который, как бы понимая ситуацию, не издал за смену ни одного громкого звука. До руководства школы это конечно дошло и, такое преподавание запретили. Сын к вечеру был смертельно бледен – его укачивало в транспорте.

Вечером Муж зашёл к своей матери, которая жила у них во дворе во времянке с верёвкой в руках и сказал: «Если ты не будешь смотреть детей, я повешусь!» – детей бабушка потом смотрела, вот именно смотрела, и только. Оставалась нетронутой приготовленная матерью пища, а кожа сына покрывалась иголками, дыбом вставших волос, от количества съеденного малинового варенья. Ещё бабушка готовый корм в обед давала курам и поросёнку, забирая за это половину снесённых яиц, половину зарезанных курей и половину свиньи – мясо варила и ела, а бульон выливала, чтобы не утруждать себя работой – одной и так хватало. И это не было отношением к снохе, потому что когда, убежав от мужа тирана, её дочь жила с детьми у матери, была та же история, дочь, уходя на работу, надеялась, что мать детям сварит, но она ошибалась. Однажды Она слышала их диалог. Дочь: «Мама, почему дети опять голодные, ты опять их не кормила?» «Кормила, мы пили чай.» «У тебя всегда одно и то же – чай, чай!» «Неправда, вчера был кофе». Когда муж, от которого она сбежала, приехал за семьёй, мать не поддалась на уговоры уйти на ночь из той комнаты, где они будут спать, так и лежала четыре ночи у их изголовья. Дочь предпочла уехать с мужем тираном, ему она могла хотя бы дать сдачу.

Загулы и исчезновения мужа продолжались, исчезали присланные его сестрой из Германии покрывала и другие более-менее ценные вещи. Однажды в Новогоднюю ночь они с соседом умудрились на мотороллере в снег поехать «по делам», приехал он разбитый и Она, вызвав скорую, отправила его в больницу, а сама с детьми, подарками и костюмом Деда Мороза поплелась в слезах к родителям, где их ждали гости. Всем сказала, что его срочно вызвали на работу, а сама, когда слёзы не держались внутри, выскакивала на улицу, рыдала и снова возвращалась, улыбаясь. Утром побежала в больницу – врачи не брались его лечить, и пришлось привлечь Влиятельную Подругу.

Как-то милиция искала, почему то, в их доме тех, кто угнал машину комбикорма, потом украденные двигатели.

Двигатели «брали» среди бела дня и Муж, для отвода глаз, взял с собой Сына. Ребёнок, конечно, под большим секретом, с мамой поделился интересными впечатлениями. Тогда, именно это, стало последней каплей. Сына Она ему не даст повести по его пути за собой. Она не ругалась и не обсуждала с мужем этот случай, а наутро перед работой оставила ему на столе заявление о разводе; спокойно попросила прочесть и, когда она вернётся с работы, сказать своё мнение по поводу высказанных в заявлении претензий. Он был со всем согласен, исчез из дома и не появлялся.

На суд его долго искали. Её брат привёз его на мотоцикле. У двери квартиры, той женщины, в 45 км от дома, где он подселился, брат нашёл его, выброшенные ею вещи, а его самого в компании на берегу речки. На длинных ногах Её Мужа болтались короткие, явно чужие, дешевые рабочие штаны в полоску. Он был заросший и немытый. Судья велел ему от Неё отодвинуться подальше. Когда ему предоставили слово, он сказал: «У меня самая лучшая в мире жена, сделайте, пожалуйста, как она захочет». Она захотела развод немедленно и их развели, не давая положенного по закону срока на раздумье.

Тогда, вместо того, чтобы подать на раздел имущества и по закону разделить его на четверых, отдав ему только его одну четвёртую часть, она заняла деньги, отдала ему половину стоимости дома. Он пропил деньги с дружками тут же у неё на глазах, в этой времянке у своей матери. Такси стояло целыми днями у дома, на случай что компании не хватит выпивки или захочется прошвырнуться навеселе.

Через несколько дней после его исчезновения к Ней в дом приходил работник милиции – интересовался, не видела ли Она мужа в прошлом месяце в солдатском. По городу была масса случаев кражи кур, в том числе у Её Матери и, пострадавшие приметили солдатские формы на ворах, а солдаты из части в те вечера не отлучались. Она отрицала, сказав, что он эти вечера был дома, но тогда Ей стало ясно, почему однажды он забежал в дом поздно вечером на 5 минут за документами и был при этом в солдатской форме. Она его опять прикрыла – всё по тем же причинам.

Мать Мужа после их развода никак не хотела от Неё уходить и жила ещё несколько месяцев во времянке, при этом у них сохранялись вполне нормальные отношения, Она успокаивала Свекровь, когда он долго не появлялся, заботилась о ней. Свекровь заболела, лежала в кровати, а сноха напекла пирожков и принесла горячие и всё настаивала, чтобы Свекровь поела, но та отнекивалась. Пирожки остыли, и сноха побежала к себе а, возвращаясь со свежими горячими пирожками, застала Свекровь у кухонного стола с бутылкой вина и рюмкой в руках и это при перебинтованной от боли голове. Оказалась, та просто ждала пока сноха уйдёт, чтобы перед пирожками выпить рюмочку, другую – что же Она могла ждать другого от сына этой женщины? Но так не могло оставаться всегда, и однажды Она ей в шутку сказала: «Мама, а если я 5 раз выйду замуж, мне что свекровей в этой времянке коллекционировать?» Свекровь вроде шутку поняла, но видимо в душе обиделась и ещё через месяц, когда сын пригнал машину за её вещами, уходя, попрощавшись со всеми соседями, к Ней и внукам, которые стояли и ждали на крыльце с ней проститься, даже не подошла и на Её слова: «Мам, а мы…?» не отреагировала – было очень больно, но это не помешало Ей, потом по ночам после работы штукатурить чужой дом, чтобы купить свекрови тёплую одежду. Это была их единственная размолвка и последний раз бабушка «видела» Её и внуков.

Через год, однажды Ей в школу позвонила Влиятельная Подруга и сообщила, что Её бывший арестован и сидит в ожидании решения суда за воровство. Она помчалась спасать его от тюрьмы, а вернее своих детей от пометки в биографии, что их отец сидел. Начальник милиции, знакомый Влиятельной Подруги, работавшей в органах городского управления, рассказывал, как вытащили Её Бывшего Мужа из притона, где голые обкуренные с распущенными волосами женщины и обросшие мужики вели свои безумные оргии. Полковник милиции призывал Её одуматься, не делать глупость, но ей не хотелось в такое верить. По своей наивности и чистоте душевной она, взрослая женщина не знала о существовании таких притонов и не поверила ещё и потому что этот здоровяк, начальник милиции уж так слащаво её рассматривал. С помощью подруги и, подписав документ, что Она перенимает Его долги за воровство, Она забрала его домой, отправив прежде собрать справки о здоровье, в баню и парикмахерскую. Не веря случившемуся спасению, когда они шли из милиции, Её Бывший или теперь снова настоящий Муж подпрыгивал, подкидывая кепку, и кричал во весь голос: «Люди, посмотрите, Она святая».

В ту ночь спать не ложились, она прилегла одетая на диван, не представляя себе, как Она сможет быть к нему ближе, а он, от неожиданно свалившегося счастья, брал Её на руки, носил по дому и осыпал комплиментами. Это была ночь 24 марта 1978 – вдруг задвигалась мебель и зазвенели стёкла – землетрясение было коротким и, Её муж сказал: «Видишь, это земля торжествует твоё благородство!».

Всё так продолжалось очень недолго, все большие обещанные, где-то имеющиеся его денежные запасы оказались сказками – срочно нужно было отдать долги, сделанные им в результате воровства на прежней работе и какой-то там коровы – это было условием его освобождения, а Она за него письменно поручилась и теперь, спрос был с Неё. Стояли холодные осенние вечера – нужны были деньги, чтобы купить, его матери зимнюю одежду – её всё, что Она покупала свекрови и шубу и пальто и кардиган, экономя на себе, (себе пальто перелицевала) он продал и прогулял, объявив всем, что мать умерла, отправив мать после развода к её дочери в Сибирь. У Неё денег не было, это время без него Она работала в 2 смены, а летом, подрабатывая побелкой у своих коллег, отдавала долги, деньги, за половину дома, которые он так легко и за такое короткое время спустил с дружками.

Искали возможность заработать быстро, и он нанялся штукатурить частный дом, но приходил оттуда, когда пьяный, а когда вроде бы и не пьяный, но какой-то не в себе. Однажды поехала за лекарством для заболевшей Дочери – аптека была недалеко от места его работы и Она решила повидать Мужа. Точного адреса Она не знала и в поисках оказалась в большом дворе какого-то предприятия, примыкающего к огороду того самого дома. До Неё донеслась такая отборная брань, какой она в жизни не слышала – Её Муж никогда при ней не матерился и не позволял другим. Но один из голосов был Ей очень знаком, прячась, она заглянула за забор и увидела своего Мужа в компании базарного барыги – на стуле стояли опустошённые бутылки водки. Заметив Её, он, кажется, вмиг пришёл в себя, перелез через забор, догнал Её и начал оправдываться. Потерять эту его работу Она не могла себе позволить, и пошла с ним к хозяйке дома. Та не хотела поверить, что эта миловидная, кукольно одетая молодая женщина его жена и призналась, что вообще считала его таким же базарным барыгой, как и его напарник. От Её идеи сесть к нему на заднее сидение мотороллера, чтобы ехать домой, хозяйка дома пришла в ужас, а Она, мотыляясь за его спиной то между деревьями (он прятался пьяный от милиции), то по извилинам, которые он выписывал, то въезжая на дорогу, то вылетая на её склон, думала: «Может здесь уже кончатся мои мучения». На другой день после двух смен, она поехала вместе с ним к этому дому. До поздней ночи они вместе штукатурили при свете фонарей, а потом он спал, а Она готовилась к урокам, варила семье на день вперёд, стирала, гладила… Пару часов сна и всё сначала…

Долги отдали, посылку матери отослали, и началось… он, как и прежде пил, снова начал исчезать а, если и был дома и что-то делал, то в каком-то отрешенном состоянии – пол после его покраски оставался кругами или разводами, стены в краске, хотя он умел всё делать аккуратно.

На работу он не устраивался, а однажды решил сделать новый забор, и он умел это делать. Дело вроде как-то помаленьку продвигалось, только Она никак не могла понять ни его взгляд, ни его состояния, что-то в этом было не то, запаха алкоголя вроде бы и не было, а что-то ни то… Однажды они после Её работы собрались поехать к тёте в деревню и Она, чтобы потом не терять время на переодевание сразу в школу оделась понаряднее: Ею, как и всё, сшитое лёгкое чёрное, расклешённое книзу платье, с рукавом фонарик, переходящий в узкий, длинный, украшенное длинным почти до пояса белым, с блеском, воротником, приколотым синей крупной брошью. Издалека она увидела у своего дома машину и решила, что муж нанял для поездки фургон. Ближе она разглядела что это «Скорая помощь» и в неё грузят Её мужа. Работая дрелью, он упал и, стукнувшись головой о бордюр, потерял сознание. Она быстро запрыгнула к нему в Скорую, пыталась его успокоить – Её пугал его отрешённый взгляд. В коридорах поликлиники уже никого не было, приём вёл лишь дежурный врач, но Её в кабинет не пустили. Минуты через 3 из кабинета врача вышла медсестра и, не сдерживаясь от возмущения, просто в никуда сказала: «Вот даёт наркоман, ему зашивают без наркоза разбитую голову, а он хоть бы хны, даже не чувствует». Она переспросила медсестру: «Какой наркоман, туда зашёл только мой муж?» Медсестра, окинув Её взглядом сверху вниз, удивлённо сказала: «Этого не может быть!» и посоветовала бежать от него и чем раньше и дальше, тем лучше. Так Она узнала, что живёт с наркоманом. Пока врач зашивал Мужу голову, у неё одна за другой, пробежали картины их жизни, и стало ясно, что наркоманом он был ещё до их, так скажем, первого развода.

Операция без наркоза закончилась, он вышел, а она ещё в надежде на чудо, заглянула вглубь кабинета врача – чуда не произошло, там никого больше не было. Она решила теперь, зная истинные причины его поведения, ещё за него побороться. Напрасно – не помогали никакие Её усилия его спасти, ни уговоры, ни увещевания. Она изо всех сил скрывала его пьяного и обкуренного от детей. Он сам ей говорил: «И что ты со мной возишься, видишь без толку».

Однажды Она поняла, что больше не может вытираться одним с ним полотенцем, а близость с ним для неё равна насилию на улице. В тот вечер он, как это часто бывало, нарядился во всё светло голубое и ушёл, а когда вернулся, накинулся на Неё со скалкой в руках: «Я видел тебя (она ходила проводить Двоюродную Сестру) со стороны, ты ещё красивая! Что ходишь мужиков завлекаешь!?» Такого ещё не было, прежде он никогда не поднимал на Неё руку. Она попыталась ему объяснить и уладить конфликт, по крайней мере на сегодня – в доме спали гости. Но в спальне Она не выдержала, вырвалась и убежала из-под него, накинув плащ. Она стояла на крыльце, а он, пробегая мимо, замахнулся на Неё и с криком, что «Другой для…… нужен, убью».

Пока он рылся в столе, стоящем летом во дворе, она всё стояла на крыльце с мыслями, что может это последний раз и всё кончится, наконец, когда он найдёт нож. Ножа он не нашёл – сын днём делал рогатки соседним мальчишкам и не положил его на место и это Её спасло. Муж пробежал мимо Неё, схватил что-то по пути в угольнике и скрылся в огороде за угол дома. Вскоре оттуда раздались хрипы, очень напоминавшие хрипы свиньи, когда её режут.

Она всё стояла на крыльце в оранжевом плаще на почти голое тело, думая как быть дальше и не решаясь вернуться в дом, в котором спали дети и гости – брат Её матери с женой и маленьким сыном. Странные звуки заставили Её разбудить родственника, рассказать ему ситуацию, он при этом – ей показалось вечность – возился в своём чемодане в поисках фонарика. Когда они с дядей зашли за дом, им представилась следующая картина: в косяке низкой двери маленького, когда-то курятника, который Она разукрасила под детский домик для игр, в полусидящем состоянии и верёвкой на шее он поначалу, видимо, хрипел, притворяясь, но алкоголь брал своё и теперь он уже настолько расслабился, что петля затягивалась на шее не на шутку. Дядя пнул его и убедился что он спит, взглянув на Неё, спросил: «Может так и оставим, мы ничего не видели?» Она ответила тоже вопросом: «А как мы с этим будем дальше жить?» и пошла за ножом, она знала, где сын его частенько забывал. Дядя срезал верёвку, плюнул и со словами: «Скажи ей спасибо, скотина, ушёл в дом».

Муж, придя в себя, потребовал, чтобы Она принесла 2 подушки и легла с ним во времянке на раскладушку, что она и сделала – было стыдно перед дядей и, оберегала своих детей, кто его знает, что он может вытворить ночью в доме, где они все спали. На её счастье он быстро уснул, а она лежала рядом возле человека, который ещё полчаса назад хотел зарезать Её ножом, тряслась от страха и, анализируя свою жизнь, твёрдо решила – ни одного дня больше, ни одного дня!

Когда он вечером вернулся с работы, его вещи, упакованные в чемодан, стояли у порога. Он ещё несколько дней появлялся в домике, где он пытался повеситься и где у него стоял ящик с вином, которое быстро уменьшалось. Она его боялась, и первые дни у Неё жила её Двоюродная Сестра, приехавшая в гости из большого сибирского города и они крепко закрывались на ночь, подпирая дверь мебелью. Двоюродная Сестра вообще не могла понять, как Она могла за него выйти замуж и что вообще в таком захолустном городе делает такая женщина.

Однажды днём муж зашёл в дом трезвый, встал на колени перед диваном, на котором Она, готовясь к урокам, читала книгу и стал просить прощение и уговаривать оставить его и он готов при этом разрешить ей даже водить мужчин и он будет их при этом обслуживать. Она слышала его просьбы о прощении сотни раз, он свои обещания не сдерживал, но настолько… она уже было задумалась, опять стало его жалко и она пообещала подумать, но вошёл Сын, который, видимо, подслушивал их разговор и твердо сказал: «Мама, если ты его ещё раз простишь, я уйду жить к бабушке». Это решило всё. Она однажды случайно слышала как отец угрожал Сыну: «Гадёныш, я тебя убью, если ты ещё раз матери скажешь где я спрятал бутылку». Сомнений не осталось.

Если после первого развода, она в лёгком летящем розовом платьице и нарядными детьми провожала на вокзале его лощённого, одетого в белые брюки и голубую рубаху с чемоданом аккуратно уложенных, наглаженных Ею вещей и он, по пояс, высунувшись в окно автобуса что-то им кричал, так что все думали, что расстаются влюблённые, то во второй раз он уходил из домика один и никто не вышел его проводить. На столе Она потом нашла его письмо к детям, где он заверял их, что у них самая лучшая в мире мать и они должны её любить и слушаться (Она хранила это письмо 40 лет).