Читать книгу К демонам любовь! Десятая невеста - Елена Княжина - Страница 7

Ахнет

Как в тумане дарр Тэй добрел до спальни. Он бы охотно задержался у клетки и поглядел, как отмывают его покупку, но… Странное что-то творилось внутри. Под ребрами. Словно там хара когтями ковырялась, царапая плоть по живому.

Его пошатывало и, пресвятая нийяра, даже подташнивало. Ранение? Возраст? Или многовато переживаний?

Бездна… Да откуда у высшего демона переживания? Давай, Ахнет, топай, пока масаи не увидели твоей слабости…

Не всякий выживет после ритуального дзона, пропоровшего брюхо. Но он на то и потомок Верховного, чтобы быть крепче прочих. И его кровь – не вода!

Лидеру клана слабости не положены. Он лишь одну себе позволяет… И то – даже низшие демоницы с отпиленными рожками тайком шепчутся да у виска крутят. Он слышал. Мог бы наказать, но не стал.

Пускай. Все их пересуды – не для измены, а от заботы. У каждой масаи свое представление о том, что для господина хорошо.

Ахнет устроился в кресле, принимавшем его могучее тело ласково, как любимая женщина. Зажмурился и вспомнил, как глядела на него девчонка из клетки. Испуганно. Как на чудище.

Глаза припухшие, так, что и цвета не разберешь. Веки красные, словно плавники каэры. Щеки все в розовой сыпи. Волосы невнятного грязно-бурого оттенка. Такую к гостям с подносом неловко выпустить… Только к фурьям в загоны.

И кто из них чудище?

Оставалась надежда, что, когда с приобретения сдерут защитный слой грязи, под ним окажется что-то посимпатичнее.

Какие иномирские боги дернули ее купить? Пожалел, что по пути поломают? Что смердящий Гасан заморит ее до торгов? Ну не каждую полудохлую тварюшку надо спасать. Да еще ценой двух мешков сердцем!

Поначалу Ахнет было решил, что нашлась его потеряшка… Может же хара хоть раз повернуться к нему правильной стороной? Но потом присмотрелся. Нет, кажется, обманулся.

Лежа в Красной пустыне, бредя от жары и боли, он видел существо, подобное сиятельным. Чужим богам Веера. Словно сама Имира, эрренская богиня, похищенная и присвоенная Таурантосом, спустилась к нему с небес.

Белое золото волос, мягкий пух завитков на висках, нежные черты, славный румянец. Кожа светлая, как выпаренная из морей соль. А глазки дивно голубые. Чистые и желанные, как вода в пустыне.

Но в клетке сидела совсем другая девушка. Платье на ней было коричнево-серым, ни один волосок не блестел утренней звездой. И глаза – мокрые и красные.

Ни разу не сиятельная!

Из легенд рода он знал, что Имира была по-юношески прекрасна, златовласа и хороша каждой чертой. Нийяра Верховного, жестокой нитью Судьбы вплетенная в историю Керракта… Она так давно не появлялась на небосводе, что многие успели забыть – и имя, и легенду.

В Ахнете, наследнике верховной крови, где-то в глубине огненного сердца жила надежда. Что однажды он встретит свою нийяру – такую же прекрасную, чистую и светлую. Потому и тянул с отбором, с женитьбой…

Но вдруг в его жилах давно уж вода, и никакой истинной яры ему вовсе не положено? И никогда его вулкан не запылает в полную силу? Тогда, поплевав на горячие ладони, придется смириться, что единственной не существует. И заменить ее десятью. Пройти обычный брачный ритуал клановых лидеров…

Это должно укрепить Азо. Усилить жар. Дарр Тэй и так слишком долго испытывал терпение вулкана и не давал наследников.

Но десять невест! И у каждой шлейф из дрянной родни! Ахнет озадаченно почесал рог. Даже для него многовато. Высшие демоницы – не масаи, у ног сидеть не станут. А он, видит Верховный, не привык, чтобы ему не подчинялись.

– Господин… – Вбежав в покои, Заранта виновато опустила глазки.

– Ну что еще? – прокряхтел Ахнет, придерживая рукой мерзко ноющий бок.

Все-таки рана. Или старость. Что-то из двух.

– Ваша новая масая…

– Я еще не решил, – оборвал дарр Тэй. – Масая она или…

Или что-то большее. Дерево, железо, медь или… золото?

Если уж по-честному, то золотые браслеты давно просились на ручки Заранты. Но она, как ни странно, не стремилась к новому званию. Ни одним намеком не выдала, что этого хочет. Да и сам Ахнет с трудом мог представить умненькую помощницу в необычной роли.

Но если наденет золото на безрогую… Ох, не понравится это его клану. Как и другим, с которыми он еще не сторговался на предмет породистых демониц.

Ситуация щекотливая. В другое время Ахнет плевал бы на пересуды, но сейчас его путь зависел от решения высших.

– Она напугана, мой господин. Не дает выкупать себя и… – помявшись, Заранта показала ему клубок мокрой голубой ткани. – Мы еле с нее стащили. Куда это теперь? Отстирать отстирали, но…

«Медная» размотала сверток, демонстрируя подранное платье во всей кошмарной красе. Из клубка на пол выпала синяя лента и какой-то кружевной лоскуток.

– Выдай ей тогос в цветах моего рода, – велел Ахнет, нагибаясь к синей ленточке. Жмурясь каэрой, выбравшейся на берег и учуявшей запах добычи.

Заковыристые буквы на карточке пытались что-то ему сообщить, но этот язык демон не знал. Так что забросил ленту в сундук с сокровищами, а прочее велел уничтожить.

Теперь он владеет ей.

Мысль отдавалась приятной слабостью, щекоткой разбегающейся по телу. Ахнет все для себя решил. И в смысле браслетов, и по поводу прочего…

– Она лечиться отказывается, – вздыхала Заранта за его плечом. – Бешеными нас обозвала. Дерется! Хоть и вяло, но…

Ну, с дикарками у Ахнета разговор короткий.

***

Маша

Эти… мерзавки… стянули с меня не только платье, но и белье! Опомниться не успела, как лишилась и бейджа переводчицы, и последних трусов.

А эти, с позволения сказать, «козы» (на язык просилось что-нибудь более бранное, но на ум не приходило) уже растопырили руки, собираясь вытащить меня из воды. Абсолютно голую и для кого-то тщательно отмытую.

Почувствовав после омовения прилив сил, я уперлась руками в стены купели и воинственно зарычала. Хотя, может быть, заскулила. Неважно. Все равно не помогло.

Похоже, я была не первой пленницей в их практике, не желавшей покидать купель. Мгновенно сориентировавшись, сверху мне на голову накинули широкую красную тряпку. Будто чехол для попугая, чтобы ночью не верещал! Пока я в ней билась, норовя утонуть, меня вытащили из лохани, пронесли несколько метров и отбросили на деревянный пол.

Тряпка сползла с глаз, и я увидела, что сижу враскоряку посреди крытой веранды. Обнаженная. Отмытая. Перепуганная. Между низким топчаном с подушками и столиком с закусками. А ткань, ставшая оружием в коварных женских руках, – всего лишь одна из штор.

Сама я, вероятно, шла на десерт.

У меня едва пар из ноздрей не валил – от обиды! И от жары. И еще потому, что в окружении красных тряпок я чувствовала себя быком на корриде. А эти, местные, окружали меня, покачивая рогами и пощелкивая крышечками на подозрительных круглых шкатулках.

Заранта, старшая, куда-то испарилась. И в ее отсутствие «обраслеченные» совсем отбились от рук.

– Ты чего дерешься? Это для кожи. Чтобы зажила, – обиженно сопела красноволосая, которой я случайно заехала мокрой пяткой еще в купели.

И так она на меня ошалело глядела, словно рабовладелец ни разу на нее руку не поднимал! А я, между тем, заметила, что у нее все плечи в ссадинах и на губе кровоподтек. Так что ни в жизни не поверю, что у «господина» такое же большое сердце, как его рога.

Приблизившись, девицы попытались содрать с меня тряпку и намазать кожу какой-то красной пудрой. В ответ я завыла сиреной, забилась под стол и, стащив сверху пустую серебряную тарелку, загородилась ей, как щитом.

– А такой тихой казалась, – сетовала та, что с витыми рожками. – Мы ее мыли, мыли, а она!..

– Точно тварь хаоса замаскированная, – покивала болтушка с синими пеньками. – Чуть отвернись – сожрет!

Пока я возмущенно шипела на них из-под стола, девицы решали, кому за мной лезть. Вздохнув, Тира опять взяла огонь на себя.

– Только сунься. Рога обломаю, некрасивой станешь, – прошептала я, угрожающе помахав тарелкой.

Хотя у меня едва хватало сил держать ее на весу. Да и в глазах предательски темнело. Вот и моя привычная слабость подоспела.

Обладательница козлиных рожек самоотверженно ринулась под стол, и я поджала голые пятки под себя. Как чуяла, что она меня за щиколотки решит вытаскивать!

Обломать я ей, естественно, ничего не успела. Поди под этим столом развернись.

– Оставьте, – громыхнуло сверху. – Что тут происходит?

Служанка замерла в полуприседе.

– Мы хотели нанести «пыльцу первой ночи», – виновато объяснилась Тира.

Какой еще, к демонам, ночи?!

– А она не дается, господин, – поддакнула девица с зелеными завитушками. – Хочет в синяках ходить. Но мы же знаем, что синяками вас не порадовать. Вы только сильнее расстроитесь.

– Не нужно. Идите. Я сам нанесу, оставьте шкатулку, – велел рогатый. – Мне она не посмеет противиться.

Да еще как посмеет!

С моего места я видела его ровно до пояса. Взгляд упирался в кожаные брюки, топорщившиеся как-то уж совсем неестественно. Будто содержимое тоже было накладным.

– Правда, хара? – Перед моим носом материализовалось огромное черноглазое лицо: рогатый изволил заглянуть под стол.

Я нервно мотнула головой: никаких «да». Если я кому и дамся в руки, то только квалифицированному психиатру. Я вполне созрела. У меня и визитка есть.

– Как скажете, господин, – прошуршали все трое и испарились, словно мираж в дыму. Может, они и были галлюцинацией.

– Ну что… вылезешь или сам достану? – ухмыльнулся гад, с легкостью приподнимая стол одной лапой.

В другом его кулаке была зажата круглая шкатулка-пудреница. Размером с коробочку из-под теней. Он ее и открыть-то не сможет, не поломав.

О боги! Надо было позволить девушкам. Или самой измазаться. Как представлю вот эти огромные пальцы на своей коже…

– Можно я тут останусь? – взмолилась я, отчаянно тараща глаза на хозяина невозможных бугров. Они тут у всех накладные или как?

– «Тут оставаться» надо было раньше, Рия, – вздохнул он, ехидно искривляя губы. – Я же говорил не отходить! Ну и в кого ты такая непослушная?

Нервно щелкая ресницами, я покрепче прижала к себе мокрую красную штору и получше вгляделась в рабовладельца. Говорил? Не отходить?

Погоди-и-ите…

– Нашлась, потеряшка. Но лучше бы не сбегала, – ворчал он. – Как видишь, судьбоносная тропа все равно привела тебя ко мне. Если бы рядом осталась, тебя бы не измучили черноторговцы, не напугали монстры хаоса, а я не потерял бы два мешка керракского золота.

Я возмущенно взвыла. Потому что, во-первых, больше всего меня сейчас пугал монстр, вооруженный шкатулкой с алой пудрой. А во-вторых… я его наконец узнала!

Да это же он! Мой «Момо»! Просто косички расплел, перья вынул и смыл боевой раскрас…

И еще прут из живота достал.

Все-таки накладной был? У-у-у! Гад. Гад!

Нет, серьезно… Я ж поверила в его маскарад. Платьем своим бинтовала, ощупывала, осматривала. Думала, раненого человека бросила посреди песков – за что мне кармический ответ прилетел почти сразу. И хлестко наподдал по самым чувствительным местам.

А этот… он… Да если бы рана была настоящая, он бы сейчас под капельницами лежал!

– Меня зовут Ахнет, – представился «раненый», лукаво жмурясь.

– Ах…

Нет, это невозможно. Оно все настоящее? Не приклеенное?

Мужик безуспешно пытался разглядеть меня в тени приподнятого стола и выставленной щитом тарелки. Я с таким же интересом таращилась на него.

– И где? – обвиняюще указала пальцем на голый живот, отмеченный татуировками.

Среди навороченных рисунков имелся припухший шрамик. А должна быть дырка от арматурины! В то, что здоровенный великан зажил за одну ночь, я поверить не могла.

А во что могла? В коз рогатых, кипятком плюющихся? В вулкан, чья гарь разъедала глаза?

– Ах, это… Твои нежные пальчики сотворили чудо, – с серьезным видом издевался мужик, препарируя взглядом краешек красной шторы на моем колене. – Вылезай. Намажемся пыльцой, примерим браслеты… Я осторожно. Обещаю.

– Позовите Заранту. Пожалуйста. Я буду послушной, – всхлипнула я, косясь на мозолистые лапищи. Обещает он!

Одна его рука придерживала парой пальцев тяжелый стол, вторая методично превращала в пыль крошечную шкатулку. Меня он «осторожно» разве что в пюре перетрет!

– Ну уж нет, хара. Послушной надо было раньше быть, – коварно прохрипел рогатый. – А теперь будем тебя наказывать. Ла-а-асково. Самую капельку.

Под его требовательным взглядом я положила тарелочный щит на пол. Прижимая ткань к груди, осторожно выползла на свет и отступила от рабовладельца на три шага.

Сопротивляться смысла нет: на ватных ногах далеко не убегу, а при желании он меня одной лапой как муху прихлопнет…

– Расслабься, Рия. Страшно не будет, – пообещал он, приближаясь. – Это пыль моего сердца. Она лечит.

Ахнет измазал палец в красной пудре и мягко вдавил в мою щеку, изъеденную сыпью. Тронул прокушенную губу, погладил расцарапанный висок. Опустился к голому плечу, нанес пыль на роскошный синяк…

Пудра никак на теле не ощущалась. Чего нельзя было сказать о горячих мужских пальцах! Казалось, от них остаются ожоги, хоть мы и стояли в тени.

– Где болит? – вкрадчиво поинтересовался варвар.

Мы одновременно посмотрели вниз. Основное поле деятельности находилось под мокрой шторой, облеплявшей меня на манер платья… Там, под ней – ноги в красных полосах, живот в ссадинах, изодранные колени. На запястьях следы от веревок, локти отбиты о коряги…

Он правда собирается это все намазать? Я со стыда сгорю быстрее, чем от местного климата.

– Терпи, – велел он, когда тело начало колотить в новом приступе паники.

– Пожалуйста… я сама…

– Нет.

– Я быстро. Вы дайте мне шкатулку и отвернитесь… Прошу!

Он медленно покрутил головой, приклеенной к крепкой, жилистой шее. Тем же клеем, что и рога.

Губы мои жалобно искривились. Нижняя оттопырилась, и я почувствовала, как в рот заливается соленая влага. Я уже реву, да? Вот так сразу?

После смерти родителей двух капель выдавить из себя не могла… Как отрубилось все. А в этом странном месте только и делаю, что сырость развожу да поскуливаю.

Но ведь есть из-за чего?

– Не реви. Твой господин не любит, когда мокро, – проворчал Ахнет и, пораскинув рогами, уточнил: – На щеках.

Видимо, в остальное время в их пустыне влага – все-таки ценность. Вот и не стоит тратить ее понапрасну, Маша!

Хотела поинтересоваться, как часто «господин» говорит о себе в третьем лице, и порекомендовать хорошего психиатра (у меня визиточка есть)… Но не осмелилась. Без того дурно.

– Мне нехорошо, – призналась, когда он навис над моим носом, закрыв широкими плечами красную звезду и приличный кусок потолка.

В глазах и впрямь стремительно темнело. Точно рогатый закрыл от меня голым торсом вообще весь белый свет.

Шершавые пальцы накрепко привязывали меня к реальности. Прикосновения не приносили боли, но были… убийственно ощутимыми. Оно – вот это все – настоящее! И бугры, и пустыни, и рога, и вулканы…

– Голодна?

Я неуверенно кивнула. После панической атаки и нервного срыва толком не разберешь, отчего живот крутит. Но, возможно, пара булочек с корицей и стакан газировки улучшат мое самочувствие.

Оставив нас с мокрой шторой дрожать посреди веранды, Ахнет отошел к столу с закусками. Достал из ножен тонкий кинжал, отрезал от куска запеченного мяса небольшой ломтик и прямо на острие поднес к моему рту.

Я изумленно заморгала. Меня еще мама отучила с ножа есть: опасно.

Впрочем, бесить рогатого гиганта куда опаснее…

– Ешь, хара. Этот саер не отравлен, – по-своему объяснив мое напряжение, пробасил Ахнет.

Ах, был еще и такой вариант…

Мясо исторгало пряный аромат, ноздри сводило голодом. Целые сутки крошки во рту не держала! Не справившись с искушением, я оторвала руку от груди и попыталась двумя пальцами подцепить ломтик.

– Нет, Рия. Ты будешь есть только из моих рук, – сообщил Ахнет и отвел нож назад. – Иначе накажу. Ты не первое мое приобретение… С безрогими дикарками я обращаться умею.

Да сам он дикарь. Рогатый!

Они действительно считают, что это красиво?

Так вот: ни черта. Это страшно до мурашек на пятках!

– Опять в клетку посадите? – уныло поинтересовалась я.

– Твою предшественницу сажал…

Мой нервный всхлип оказался громче, чем рассчитывала. Чудесно я угодила из одного плена в другой! И никакой благодарности за мое сочувствие его ранам.

А я-то искренне переживала за Момо-как-то-тама, пока он, обморочный и уязвимый, валялся на красном песке. С рогами, посаженными на жидкие гвозди, и татуированными буграми из папье-маше… Вчера все казалась дурацкой нереальностью, и у меня оставались силы волноваться за других.

Теперь я думала только о себе. О своем выживании в мире красных вулканов и рогатых тиранов, желающих обраслетить все, что попало в лапы.

– Нет, хара. Тебя не посажу. Никаких клеток, никогда, – вдруг пообещал он, кинув быстрый взгляд на мои запястья. Некрасивые кровоподтеки от веревок заживут не скоро. – Однако, если тебе не дороги руки, я могу на время их у тебя забрать… На всех моих браслетах есть специальные отверстия для цепочек. Стягиваешь вот тут и…

Он ухватил непослушную руку, пока не обраслеченную, жаждущую снять кусок мяса с клинка. Завел за мою спину. Присмотрелся ко второй, прижимавшей штору к груди. А под тряпкой-то я совсем без всего… Нет-нет, эти пальцы мне очень нужны!

Я послушно открыла рот и позволила покормить себя, как зверюшку в зоопарке. Чудом не порезалась.

Маньяк.

Но заботливый…

Но маньяк!

– Умница, – похвалил Ахнет и отпустил руку на свободу. Я сразу нашла ей работу и крепче прижала штору. – Сядь. Так потихоньку и научишься.

– Ч-чему?

Я опустилась на низкий топчан и настороженно замерла. С подозрением смотрела, как он отпиливает новый кусочек мяса, окунает в размолотые пряные травы и щедро смачивает его в красном соусе.

– Слушаться своего господина, – ухмыльнулся рогатый, всовывая мне в рот очередную порцию.

Теплый ветер гонял по веранде мелкий песок. Зачерпывал в пригоршни и бросал в лицо, заставляя едкую пыль оседать на губах и ресницах, как горячий пепел.

Даже мясо тут было с привкусом гари, словно этот кусок коптили прямо на вулкане. А красный соус был остр и жгуч, как сама лава.

– Азо сегодня в славном расположении духа, – прохрипел рогатый, послав задумчивый взгляд пыхтящему красному жерлу. А потом зачем-то постучал себя по голой груди. – Чувствует, что я встретил тебя. Слышишь, как жарко дышит, как возбужденно сопит? Ему, как и мне, не терпится познать новую масаю.

Я с тревогой поглядела на красную гору, дымившую на всю округу. Как именно вулкан по имени Азо рассчитывает меня познать? Уж не жертвы ли они приносят, закидывая безрогих прямо в алое жерло?

С варваров станется!

Наигравшись в заботливого кормильца, Ахнет отбросил кинжал и навис надо мной. Ткнул двумя пальцами в плечо. Легонько, но я ахнула и вся целиком завалилась на диванчик.

– Надо нанести «пыльцу», – жмурясь сытым котом, напомнил «господин». – Потом подберем тебе браслеты, хара. К ночи раны заживут, и ничто не будет тебя отвлекать.

До той ночи еще бы дожить… А потом и пережить. И кстати, зачем мы так торопимся меня отмыть и избавить от ран?

Загорелая лапища сдвигала край шторы все выше и выше по колену. Слабость, порожденная голодом, жарой и страхом, наполнила мои мышцы киселем. Я едва смогла приподняться на локтях и вяло возразить.

– Нет, – помотала головой, жалобно корчась. – Нет, пожалуйста!

– Забудь это слово, хара, если не хочешь со мной поссориться, – проворчал Ахнет, продолжая сматывать мокрую ткань кулаком.

Горячий ветер забирался под штору и присыпал песком все, что еще «пыльцой» не обмазано. Один миг – и туда же всунется загорелая пятерня.

Кошмар. Какой-то кошмар… Меня трогал совершенно незнакомый мужчина. Там, где я и знакомому бы не позволила!

Последний, кто меня так касался, был Пашка. И это было давно. Так давно, что я уже позабыла, как ощущаются на бедрах горячие мужские руки.

Губы затряслись, тошнота усилилась, и перед глазами растеклась ночь. Секунду назад над красной пустыней ярко светило солнце… Как вдруг все исчезло: и потолок, и багровая звезда, и бугры из папье-маше.

– Рия? – озадаченно прохрипели из темноты.

– Мне… мне… нехорошо…

***

Очнулась я в светлой комнате, закрытой от улицы плотными белыми шторами. Для выхода в коридор тут даже имелась дверь.

Посреди чьей-то спальни стоял персональный купальный чан, вмонтированный в каменный пол. Его бортик доходил Заранте до пояса.

Черноглазая прислужница, позвякивая медными браслетами, делала вид, что в комнате никого нет. Пританцовывая, она старательно расправляла по креслу отрез сухой бордовой ткани. Широкий, длинный, в какой можно замотаться раз пять.

Поморгав, я обнаружила себя в чужой постели. На подушках. Абсолютно голой и ничем, даже шторкой, не прикрытой!

Тоненько взвизгнув, я подтянула к себе светлое покрывало, сплетенное «косичками» из мягких веревок.

– Очнулась? Хвала Имире Плененной, – выдохнула Заранта и подбежала ко мне с кувшином чистой воды. Прислонила керамический краешек к губам и взглядом велела пить, пока я снова не отключилась.

Спорить не стала: вода оказалась чудесно прохладной, живительной, прозрачной. Она смывала пыль с языка, забирала привкус гари. Даже дышать легче стало.

Я пила минут пять, жадно, без перерывов, зажав глину зубами и присосавшись к краешку. Рабыня не торопила, держала кувшин легко и привычно. И мне вдруг подумалось, что красивые браслетики на ней неспроста. Может, и Заранта вот так по жаре в клетке моталась? А потом – сетка, крюк, торги?

Кошмар. Нет, нет, это какой-то очень поганый мир!

Запястья мои были щедро измазаны красным порошком. Быстро заглянув под покрывало, я с прискорбием отметила: воспользовавшись обмороком, они завершили грязное дело.

– К-кто? – прошептала я, воображая, как грубые пальцы рабовладельца бесстыдно разгуливают по моей коже. Трогая самое запретное, личное!

– Господин доверил мне, – улыбнулась Заранта. – К ночи твое тело перестанет испытывать муки и будет способно познать счастье принадлежности.

– Какое-какое счастье? – переспросила я, оглядываясь вокруг. Прочесала спутанные влажные волосы. – А где… мм… Ахнет?

Взгляд горестно рухнул на огромное кресло в углу, не для человеческих женщин сделанное. Потом на сундук у окна, на полки, заваленные железками, сильно напоминающими наручники и прочие игрушки в стиле садо-мазо…

В этой комнате жил кто-то другой. Большой и рогатый. Это он перенес меня сюда с жаркой веранды и уложил на постель.

– Господин сейчас занят другими гостями, – чинно произнесла Заранта и коротко поклонилась, отступая к двери. Нет-нет, не оставляй меня тут одну, пожалуйста! – Ужин для новой масаи велено подать сюда. Он не желает тебя никому показывать, пока сам не испробует.