Читать книгу Хорошие. Плохие. Нормальные - Елена Колина - Страница 8

Цитата дня:

– Это Ася ее нашла, – отвечал Гагин. – Ну-ка, Ася, – продолжал он, – распоряжайся. Вели все сюда подать. Мы станем ужинать на воздухе. Тут музыка слышнее. Заметили ли вы, – прибавил он, обратясь ко мне, – вблизи иной вальс никуда не годится – пошлые, грубые звуки, – а в отдаленье, чудо! так и шевелит в вас все романтические струны.

«Ася»

Всё же неловко. Лежим вдвоем на узком диване, я в пижаме, Маратик в моем розовом халате, ничего друг о друге не знаем. Не то чтобы разврат, беспорядочная половая жизнь и распущенность, но и не то чтобы совсем не распущенность.

Тихо, чтобы не разбудить Маратика, встала, побрела к чемодану. С закрытыми глазами вытащила книгу. Открыла, где пришлось, ткнула пальцем в строчку, нашла цитату дня.

Теперь, когда у меня есть книги, это опять станет моим ритуалом, как было всегда, и дома, и у СН: проснуться, взять книгу, открыть на любой странице, ткнуть пальцем в строчку – найти цитату. Из цитаты может получиться день. Цитата может указать путь, как поступить, но может и не указать. Иногда смысл цитаты дня понятен сразу, иногда надо подумать. Иногда смысл остается скрытым, но он есть. Бывает, что, как ни крути, не к чему пристегнуть цитату. А иногда – и это самое интересное! – смысл цитаты обнаруживается только на следующий день.

Вернулась на диван к Маратику, стала думать, к чему это – «ужинать на воздухе», «романтические струны»…

…Проснувшись, Маратик повернулся ко мне: неловко, надо проявить к хозяйке дома сексуальный интерес. Вчера ночью мы пели и заснули, как дети, нам даже не пришло в голову, что мы разного пола.

Но мы разного пола. Принято считать, что два молодых разнополых человека, оставшись наедине, должны броситься друг к другу и заниматься любовью, как сумасшедшие кролики.

Маратик вежливо протянул ко мне руку, я отвела его руку и сказала:

– Прости, но у меня есть особенности… я асексуал.

– Асексуал? – оживился Маратик. – Ты вообще против секса или против секса со мной? Может быть, ты лесби?

– Я не против секса в принципе. И я не лесби. Я асексуал, это другое. Асексуалы не чувствуют влечения ни к кому.

– Даже ко мне? – недоверчиво хмыкнул Маратик.

– Для асексуалов секс возможен в виде подарка партнеру, и то после долгой работы над собой. Асексуала нужно предупреждать о возможном сексе за два дня… а о спонтанном сексе не менее чем за пять дней.

– Предупреждать о спонтанном сексе за пять дней в письменном виде. Понял. А если не предупредить, что тогда?

– Тогда у асексуала будет психологическая травма. Некоторые асексуалы могут даже впасть в ступор.

– Да?.. Интересно. …Тогда я тоже должен кое в чем признаться. Ты асексуал, а у меня целибат. В отличие от тебя, я чувствую сексуальное влечение… к тебе и ко всем… но у меня целибат, воздержание от секса по религиозным или иным соображениям. Я воздерживаюсь от секса с тобой по религиозным или иным соображениям.

Все эти шуточки означают, что ни ему, ни мне не нужен секс, и мы свободны. Свободны от необходимости заниматься сексом.

Мы немного поспорили, кому идти за продуктами, и я сбегала в магазин во дворе напротив, принесла хлеб, молоко, яйца. Маратик крутился у плиты в моем розовом халате.

– Ты хочешь яичницу или омлет? …Оргазм – это хорошо, но почему я должен считать эти несколько минут главными в своей жизни? С точки зрения общества, если у меня нет секса, я неполноценный. Общество вынуждает меня иметь секс, чтобы я не чувствовал себя неудачником. А я ничего не делаю из-под палки, это мой принцип, – рассуждал Маратик, взбивая вилкой яйца. – И еще я против любви. Любовь вовсе не самое прекрасное, а самое страшное, что есть в мире, любовь делает другого человека объектом: ты мой любимый человек, хочу тебя трахнуть. Любить – это значит делать зло другому, отнять у него свободу. Разве мы хорошие люди, когда любим? Мы хотим заполучить любимого человека, владеть им единолично, чтобы он был только наш, хотим съесть его, сожрать. Да еще стремимся сделать объект любви лучше, более съедобным, вкусным для себя… Ну как омлет, ничего?.. Единственная прекрасная связь между людьми – это дружба: я выбрал тебя, ты выбрала меня…

И тут раздался стук, против обыкновения не в окно, а в дверь.

За дверью стояла женщина с карликовым пуделем, у женщины на голове бантик, и у пуделя на голове бантик.

– Я ваша соседка. Скажите, пожалуйста, у вас Манн есть? Очень нужно.

– Томас Манн есть, в десяти томах, коричневый, – сказала я, вытирая слезы. – Почему вы спрашиваете?

– У меня есть друг. Это вы понимаете? – агрессивно сказала женщина, и пудель тявкнул.

Я кивнула.

– Долго никого не было, три месяца, и вот появился… понимаете?

Я кивнула. Три месяца для нее долго?

– А сейчас самоизоляция, и он пришел ко мне. Что мы с ним будем делать? Нужно же о чем-то разговаривать, а не только… понимаете?

Я кивнула. Сегодня особенный день: сегодня все говорят, что секс не главное.

– Он увлекается Манном, мне нужно, чтобы нам было о чем говорить, понимаете? «Буквоед» закрыт, сегодня всё закрыли, магазины, рестораны, всё. Улица пустая, всё вымерло. Где мне взять Манна? А у вас, соседи сказали, – книги.

Наконец-то я поняла. Конечно, я могу отдать ей Томаса Манна.

– Вы прочитайте «Будденброки», это классический роман о семье, вам будет интересно. А вот «Иосиф и его братья» – довольно сложное произведение… Погодите, а может быть, ваш друг читает Генриха Манна? «Молодые годы короля Генриха IV» или «Зрелые годы…»? Генрих Манн тоже есть, светло-серый, в восьми томах. Очень интересно, про королей, не оторветесь…

– Я подсмотрю, какой Манн, и зайду. Вы молодец, ничего не работает, а вы открыты…

Что она имела в виду? Что все боятся вируса и не открывают двери, а я открыла, или что я открыта к людям и готова отдать ей любого Манна, которого она пожелает?

Я услышала звук разбивающейся тарелки.

– Кто приходил? – по-хозяйски спросил Маратик, собирая осколки.

Уронил гренки на пол! Наврал, что он официант? Хотя я своими глазами видела его в «Фартуке» в переднике и с подносом.

– За каким-нибудь Манном… Томасом или Генрихом.

Мы посмотрели новости: в городе объявлен режим самоизоляции. Все закрыто. «Фартук» закрыт, Маратику не нужно на работу.

Маратик улыбнулся:

– Отличный режим: никто не работает, все едят. Мне нравится.

Неужели он не чувствует, как это страшно: улица Рубинштейна пустая, как будто война, комендантский час… В пьесе «Мой бедный Марат»: блокада, темень, бомбежки, страх, девочка Лика одна в полуразрушенной квартире на Фонтанке.

– Как в пьесе «Мой бедный Марат»: блокада, темень, бомбежки, страх, девочка Лика одна в полуразрушенной квартире на Фонтанке, к ней приходит Марат, и дальше они уже вместе… Это совсем рядом было, может, в соседнем доме, – сказал Маратик.

Если бы в окно постучали, я бы выглянула, а там – обезьяны или пришельцы, я бы меньше удивилась. Маратик дословно повторил то, что я произнесла про себя. Он что, читает мои мысли?

– Ты здесь одна? Страшно, когда стреляют? Дом разрушенный… – процитировал Маратик и пояснил: – Я два раза видел спектакль «Мой бедный Марат», один раз в ТЮЗе, другой в Комиссаржевке. …Возьмешь к себе бедного Маратика? Можно я самоизолируюсь у тебя? Если тебя смущает, что ты ничего обо мне не знаешь, то ведь и я ничего о тебе не знаю.

Я иногда обращаю внимание на маленьких детей, как они знакомятся на пляже или в песочнице: скажут, как зовут и сколько лет, и начинают играть. Мы с Маратиком быстро, как дети в песочнице, рассказали о себе. Я – 23 года, окончила английское отделение филфака Герцена, учусь в магистратуре, переводчик с английского и финского, финский учила в финской школе на Большой Конюшенной. Маратик – 25 лет, официант в «Фартуке», у Маратика однокомнатная квартира в Купчине, где, кроме Маратика, живут его жена, ребенок и друг жены, Маратик спит с ребенком на кухне.

Я честно рассказала, а Маратик соврал! Нет у него никакой кухни в Купчине, жены, друга жены и ребенка.

– Я не врал, а придумал образ. …Вот тебе несколько вариантов на выбор: я сломлен несчастной любовью, за мной гонятся кредиторы, я совершил преступление и скрываюсь от правосудия… Выбирай, какого меня ты хочешь. …Ладно, я скажу правду: в принципе у меня все прекрасно, но в данном случае кое-что может сложиться не так прекрасно или даже плохо. Я тут нечаянно много проиграл в покер, и теперь они требуют вернуть долг… Но я все понял, я изменился. Прежний Маратик не мог выбраться из порочного круга, прежний Маратик во многих аспектах застрял в детских комплексах. А теперь я… изменился.

Ага, понятно. Игрок. О «прежнем Маратике» говорит как о постороннем человеке. У него требуют долг, могут прийти за ним сюда, этого мне только не хватало. На всякий случай я показала лицом, что не хочу ничего знать о его карточных долгах.

– Мы подходим друг другу: тебе страшно, мне тоже страшно, – убеждал Маратик. – У нас с тобой уникальные отношения: я тебя люблю без сексуального подтекста, я полюбил тебя за то, что ты громко поешь, я люблю тебя, твою сущность.

Маратик сказал «я тебя люблю», и я заплакала. Вчера плакала первый раз в жизни, сегодня второй, как будто мне понравилось плакать. Просто все разом на меня обрушилось: я думала, что с СН начну другую жизнь, потом подумала, что без СН начну другую жизнь, но какая она, моя другая жизнь? Не спать, бояться, что мы все умрем. Здесь мне страшно, вернуться к СН я не могу, вернуться к отцу не могу, некуда человеку пойти…

Я плакала, Маратик скорчил смешную рожу и не стал расспрашивать, что да как.

– Ладно, я пойду, пока не лишили свободы передвижения. Как у нас с туалетной бумагой? Британские ученые открыли, что смертельный вирус не опасен, если есть рулонов пять в запасе. …Пять рулонов есть? Отлично, мы полностью контролируем ситуацию. Сиди тут, никуда не выходи, охраняй туалетную бумагу. Прилечу сегодня ровно в семь, но не раньше пятницы.

Мягко объяснила Маратику: он читает мои мысли, знает пьесу «Мой бедный Марат» и цитирует Карлсона, но прилететь ко мне на самоизоляцию – плохая идея. Невозможно по многим причинам: мы чужие люди, я ненавижу бардак, у меня один диван. И даже если он прилетит с диваном, все равно – нет. Но я буду рада как-нибудь увидеться.

Может быть, мы с ним когда-нибудь случайно увидимся, но скорее, нет.

…Больше всего на свете хочу, чтобы мама сказала мне, что всё будет хорошо. Или отец. Лучше бы они оба сказали, что все будет хорошо. Когда я ушла из дома к СН, отец впервые со дня развода позвонил маме. Думал, что она его поддержит, но мама возразила: «Каждому нужно когда-то начинать взрослую жизнь».

Мама не говорила мне, что взрослая жизнь – это одиночество и текущий кран.