Читать книгу Ангел, вышитый крестиком (сборник) - Елена Колядина - Страница 2

– Зачем тебе это старье? – Егор бросил связанный скотчем ковер в багажник и отер ладони, словно пришлось держать что-то грязное. – Мало у нас дерьма в доме!

Настя виновато молчала. Да, чужие вещи – в коробках и «россыпью», громоздились в прихожей. И на лоджии тоже. И даже – слава богу, любимый об этом не знал – под их кроватью.

– Склад какой-то! Вшивый рынок! – злился Егор, повалив в потемках очередную набитую сумку или пластиковый мешок.

– А старухами-то воняет! – скривился он, когда, закрыв багажник, они с Настей сели в машину.

Действительно, в салоне явственно запахло корвалолом и чем-то чистеньким, но бедным: смиренным прозрачным тленом, «смертным» – платочком, чулками со штанишками и платьем, приготовленными на собственные похороны.

Настя снова виновато-просяще поглядела на Егора.

Ковер – единственная вещь, которую она взяла из бабушкиной комнаты. Но разве объяснишь кому-нибудь, почему?

– У тебя паранойя, – сказал бы Егор, попытайся она рассказать всю эту историю… – Лечиться пора.

«Может, и пора», – вздохнула Настя.

– Этот ковер мы с твоим дедом из Молдавии привезли, – бабушка протянула исхудавшую, в синяках от капельниц руку и дотронулась до темных, местами поредевших нитей. – После свадьбы поехали в Кишинев и там с рук на толкучке купили.

Она заулыбалась, даже хихикнула, и смущенно поглядела на Настю.

– И на этом ковре вы занимались сексом, – засмеялась Настя.

– Ох, бессовестная! – довольно лицемерно воскликнула бабушка. – Разве можно незамужней девушке так говорить? Мы раньше и слова-то такого не знали. И ничем на этом ковре не занимались, потому что он висел на стене. Должна была родиться твоя мама, а в нашем бараке так дуло, что по утрам под порогом половик примерзал к полу, – она неожиданно замолчала, а потом твердо сказала: – Когда я умру… Молчи! А я умру скоро. Выбрось из комнаты весь этот хлам. Возьми только ковер. Обязательно возьми! Когда будут мучить сомнения, а обратиться не к кому, и не с кем посоветоваться – с твоим-то Егором поделиться сокровенным невозможно, я знаю – просто посмотри на этот ковер. И ничему не удивляйся!

Настя хотела повесить ковер на стене над диваном, но Егор сказал, что не собирается смотреть телевизор, вдыхая аромат старушечьей богадельни.

– Как на кладбище! Хоть бы в химчистку сдала! – с досадой бросил любимый.

– Хорошо, – согласилась Настя и положила ковер на старинный венский стул в кухне. Готовила ужин и поглядывала на узор, хоть и угловато, схематично, но изображавший деревья и цветы.

«Бабушка, тебе хорошо сейчас? Ты встретилась с дедом?» – мысленно спросила у ковра Настя. И вдруг птица на ветке орешника встряхнула клювом, словно собралась издать веселую трель, а цветок мальвы явственно стал больше и ярче! Настя вздрогнула и уронила в сковороду металлическую лопатку, которой переворачивала кусочки рыбы в кляре.

– Ну чего, скоро там? – перекрывая шум телевизора, крикнул из комнаты Егор. – Сдохнешь, пока твоего ужина дождешься! Надо было пиццу заказать, давно бы уже привезли.

– Да-да, пять минут, – невпопад отозвалась Настя, подхватила лопатку, судорожно включила вытяжку, обернулась к ковру и шепотом спросила: – Егор хоть немного меня любит?

Виноградная лоза на ковре медленно поникла, а с розы посыпались лепестки.

В субботу Настя заказала такси и повезла ковер в химчистку. На сайте химчистки было сказано, что старый ковер осмотрит специалист, аж кандидат искусствоведения, и даст советы по реставрации.

– Максим Васильевич! – позвала приемщица, когда Настя спросила про искусствоведа.

К стойке вышел мужчина лет тридцати в очках, джинсах, вязаном джемпере и улыбнулся Кате.

– У меня тут волшебный ковер, – вдруг весело сказала Настя. – 50-х годов прошлого века. Взгляните, пожалуйста.

– С удовольствием, – Максим Васильевич внимательно поглядел на изнанку, затем развернул полотнище. – Нет, это гораздо более старое изделие. В двадцатом веке молдавские узоры приобрели черты упадка, краски были ядовито-анилиновыми, фон – черный. А у вас, видите, дерево опирается на корень, но веток нет, листья и цветы растут прямо из ствола, а цвета – теплые, мягкие. По технике ткачества молдавские ковры относятся к гладким, безворсовым. Неплохой экземпляр. Не музейный, конечно, но замечательный.

– А вы в музее работаете?

– Да, заведую отделом ковров и гобеленов в государственном музее декоративно-прикладного искусства, а по выходным дежурю в химчистке – иногда приносят редкие изделия, даже антикварные, тогда уговариваю хозяев передать или продать их на хранение в нашу коллекцию.

– Какая интересная у вас профессия!

– Пока не жалею. А вы чем занимаетесь?

– Я – человек финансово неуспешный, незаметный, – со вздохом сказала Настя. – Работаю в благотворительной организации: принимаю вещи, которые мы потом через наш склад передаем нуждающимся. Иногда вещи приносят мне домой. Человек, с которым мы вместе живем, просто бесится – недавно не пустил женщину, которая привезла детскую кроватку, а это такая востребованная вещь у одиноких мамочек! У нас на лоджии сейчас две детские ванночки, трехколесный велосипед, мешок постельного белья и коробка обуви.

– А могу я у нас в музее бросить клич на сбор вещей?

– Было бы здорово. Только вещи нужны почти новые, чистые, приоритет – детским кроваткам, коляскам и одежде для мужчин. Туфли на шпильке и вечерние платья, к сожалению, не нужны – не востребованы у многодетных и социально незащищенных.

– Все понял. Оформляем ваш замечательный ковер в чистку? – Максим Васильевич с улыбкой начал складывать полотнище.

– Да, – сказала Настя. – Ой, подождите, секундочку.

Она поглядела на узор и быстро прошептала: «Это он, моя половинка?».

Затрепетали листья орешника, роза стала белоснежной, а птица на ветке залилась радостной трелью.

На улице Настя взглянула на все еще сжатую в руке квитанцию и засмеялась. ФИО заказчика, адрес, телефон. Изделие: ковер-самолет, двухместный. Степень загрязнения: чище чистого. Дефекты: нет. Особые отметки: есть два билета на выставку французских гобеленов. Идем?