Читать книгу Клятвы мертвых птиц - Елена Кондрацкая - Страница 10

С тех пор как Лель стал Журавлём, он испробовал все доступные средства, чтобы вернуть Миле человеческий облик. Шли годы, он терпел неудачу за неудачей, пробовал заклинания, зелья, ритуалы чародеев и ведьминские обряды, но ничего не помогало. Белава тоже пыталась помочь Лелю и тоже потерпела неудачу. Им была неизвестна природа проклятья, не был известен и тот, кто его наложил, а потому и подобрать ключик к его снятию никак не выходило.

– Поезжай по Царству, вдруг тебе улыбнётся удача, – однажды сказала Белава, наблюдая за попытками Леля напоить сопротивляющуюся лисицу очередным зельем. – Только с одним условием. Будешь на пути встречать страждущих, никому не отказывай в помощи – ты всё же Журавль. И вернёшься на службу тот час, как позову я или другой капитан.

На том и условились. Лель объездил всё Вольское Царство, искал чародеев, ведьм и ведьмаков, собирал сказки и легенды – хоть что-нибудь, что могло бы стать ему подсказкой. И на исходе третьего года странствий слухи привели Леля в спрятанное в глубине Инежских гор поселение. О нём нашептала старуха из деревеньки у подножия гор:

– Оттудава целитель к нам спускаца. Ингаром кличут. Оборотень он, из северных, сталбыть. Каждую тварь понимает, что тёлка, что псина, что пьяница мой – всем помогает. Может, и тебе поможет.

Поднимался в горы Лель без особой надежды. Мила весело скакала рядом, обнюхивая каждый встречный камень. В деревне не знали, где именно живёт Ингар, а ждать, пока он в очередной раз спустится к людям, Лель не хотел. Три дня блуждал он в поисках следов пребывания человека, пока не началась буря и он, неосторожно спускаясь по камням, не поскользнулся и не сломал ногу. Так бы Лель и сгинул там, раненый и обессиленный, если бы Ингар сам его не нашёл.

Ингар принёс его в странную деревушку, надёжно ограждённую от мира тремя горными вершинами. Сам он жил в маленькой хижине, где и выхаживал Леля, кормил и поил, не задавая вопросов и не прося ничего взамен. Мила тем временем подружилась с другими жителями и целыми днями играла в догонялки с местными ребятишками. И казалось, жизнь в этой деревне не отличалась от жизни в любой другой. Женщины и мужчины трудились дни напролёт, дети резвились, старики приглядывали за их играми. А к Ингару – огромному детине с седой бородой и добрыми синими глазами – приходили за советом, настоем от кашля или мазью для разбитой коленки.

В тот вечер Лель с Ингаром сидели на завалинке у хижины, пили травяной чай и наблюдали за игрой Милы с детьми. Солнце медленно опускалось в ложбинку между двумя горными вершинами.

– То, что на сестрёнке твоей проклятье, я понял сразу, как только её увидел, – сказал Ингар, выслушав историю Леля. – Расколдовать я её, к сожалению, не смогу. И, боюсь, никто не сможет. Но в моих силах, – он испытующе взглянул на гостя, – научить тебя с ней общаться. Проникать в её сознание и разговаривать.

– То есть? – переспросил Лель, но ужасная догадка скользкой змеёй шевельнулась в груди. – Я не совсем понимаю.

– Понимаешь, чародей, – беззлобно усмехнулся Ингар. – Думаю, понимаешь лучше других.

Лель сглотнул, и чашка в его пальцах задрожала, пришлось обхватить её обеими руками. Только определённые чародеи умеют проникать в сознание других существ. Только те, кто заключил договор…

– Ты… – начал было он, судорожно рассуждая, сумеет ли сбежать или попросить помощи.

– Все, – пожал плечами Ингар, окинув взглядом деревню, и сердце Леля пропустило удар.

Все в этой деревне были чернокнижниками. Лель задышал тяжело и быстро, чувствуя, как ноги сделались ватными и словно чужими. Он смотрел на листья мяты в чашке и не видел ничего.

– Не бойся. Никто здесь не желает тебе зла, – добродушно сказал Ингар. – И если захочешь уйти, никто держать не станет. Только возьмём с тебя клятву молчать об этом месте. Мы лишь хотим жить свободно, молиться нашему богу и растить наших детей. Никто из нас – от ребёнка до старика – не совершал греха и не отнимал чужую свободу. И я сижу сейчас перед тобой с открытым сердцем и по доброй воле предлагаю помощь.

– И что же ты потребуешь от меня взамен? – дрогнувшим голосом спросил Лель.

Ингар улыбнулся и покачал головой:

– Чернобог не из тех богов, кто продаёт дары.

– Так не бывает. Особенно когда дело касается сделок с богами.

– Чернобог дарует свободу и хочет лишь того, чтобы эта свобода распространялась дальше. Чтобы все в итоге стали свободны.

Лель нахмурился. Слова Ингара шли вразрез со всем, что он слышал о чернокнижниках, со всем, чему его учили в Гвардии.

– Проникать в чужой разум – животного, нечисти, человека – и подчинять его себе, заставлять плясать под свою дудку. Это, по-твоему, свобода?

Лицо Ингара стало печальным, губы вытянулись в тонкую линию, спрятавшись за седыми усами.

– Понимаю, Лель, и сожалею о том, что не все из нас нашли достойное применение своему умению и использовали его как оружие. В истинном его виде дар служит тому, чтобы мы могли понимать друг друга, минуя языки, предрассудки и страхи. Чтобы мы наконец смогли жить в мире. Заглянув в разум другого человека, дикого зверя или даже волколака, ты не увидишь там желания зла, ты увидишь желание свободы, любви, безопасности, поймёшь его страх и, возможно, не поднимешь меча. И мир станет чуточку лучше.

– Всё это звучит очень хорошо, но что-то не верится.

– Если решишь принять дар Чернобога, тебе не понадобится вера. Ты всё увидишь сам.

Лель не знал, что в итоге взяло верх: его жажда знаний, слова Ингара, стремление помочь сестре, мирный уклад деревенской жизни или что-то ещё, но спустя несколько дней он решился. Если уж Чернобог ничего не просит взамен, то почему бы не принять его дар? Спустя столько лет он сможет наконец говорить с сестрой, а там – будь что будет. В конце концов, других средств он так и не сумел отыскать.

– Чернобог даровал мне свободу от вожака стаи, – говорил Ингар, когда они с Лелем шли от его хижины к большой трещине в горе. Жители деревни выглядывали из своих домов, зажигали свечи и один за другим присоединялись к ним на этом пути, желая проводить Леля на церемонию. – Я не хотел служить при дворе, не хотел сражаться и подчиняться. И мой договор с Чернобогом разрушил эти узы. Я много путешествовал, объездил весь Материк, пока не поселился здесь.

– Ты так легко поверил чужому богу? Слуги которого начали Великую Войну?

– В Северных Землях войны не было, так что и чернокнижников мы боялись не так сильно. Но тогда меня занимали лишь мысли о свободе, средства её достижения меня интересовали мало, но потом… потом я понял, что всё, что нам рассказывали о чернокнижниках, было ложью. Вся эта война была ложью. От самого начала и до сегодняшнего дня.

– Что ты…

– Скоро ты всё узнаешь.

В пещере горели сотни свечей, воск стекал прямо на камни, а с камней – на пол. Огонь освещал большое полукруглое пространство и большой чёрный гобелен на стене. На нём переплетались красные руны, но как Лель ни старался, не мог разобрать, что там написано. Перед гобеленом стояла старуха-чернокнижница по имени Видана, столетняя хранительница деревни. Облачённая в чёрный сарафан, сухая, седая, с живыми зелёными глазами. Она ничего не сказала, Лель вообще никогда не слышал, чтобы она говорила. Жестом Видана попросила Леля снять рубашку. Он оглянулся. Ингар сидел на полу и ободряюще улыбался, остальные жители деревни неспешно рассаживались рядом.

Выдохнув и приготовившись к худшему – например, к тому, что его убьют или лишат души, – Лель выпрямился и стянул одежду. Видана сняла с пояса кинжал – Лель отступил на шаг. Старуха осмотрела лезвие, смазала его чем-то, что пахло полынью, и уколола свой большой палец. Тёплой кровью она начертила на груди Леля руну Чернобога, подняла руки, сложив ладони чашей, и закрыла глаза. К ней подскочила девушка с глиняной кружкой, полной травяного отвара. Видана наклонила ладони, и капли её крови упали в кружку.

– Пей и ничего не бойся, – шепнула девушка, вручила Лелю отвар и юркнула обратно в толпу.

Не позволяя себе засомневаться, Лель залпом осушил кружку, и… ничего не произошло.

– Что… – начал было он, но Видана открыла левый глаз и цыкнула, приказывая ему замолчать. Лель подчинился, старуха снова закрыла глаза.

Они простояли в тишине ещё с минуту, а потом Видана коснулась руны на его груди.

Лель куда-то провалился, оказавшись в полной темноте. А потом он услышал десятки голосов, многие из которых знал – это были голоса жителей деревни. Только говорили вот они бессвязно, отрывочно, то появляясь, то исчезая. Длилось это несколько мгновений и стихло так же резко, как и началось. А потом Лель начал видеть.

Маленькая комната, каменный мешок, темница. Видана сидела на полу, молодая, красивая и напуганная, в изорванном сарафане. Раскинув руки, она закрывала собой нескольких женщин.

– Вы отворили Навь, утопили в крови всё Вольское Царство и надеетесь на помилование? – Над ними высился Белогор. Позади, в тени, прислонившись к решётке и скрестив руки на груди, стоял Драган. Их обоих Лель узнал безошибочно.

– Мы не отворяли Нави! – плакала Видана. – Мы никому не причиняли вреда! Прошу, отпустите нас!

– Вы подчинили себе волколаков и натравили их на деревню! – Белогор ударил воздух кулаком, и на женщин посыпались искры.

– Всё было не так! – Видана закрылась руками. – Мы хотели помочь. Волколаки были напуганы и голодны, они ничего не понимали, мы пытались увести их от людей!

– Как вы это делаете? – Драган выступил из тени. В отличие от Белогора, он говорил спокойно и сухо.

– Что? – сжалась Видана.

– Как вы научились управлять тварями?

– Это дар нашего бога. Мы не подчиняем волю других – это против правил, но в этой ситуации… это было необходимо, мы пытались спасти людей. Прошу, поверьте мне! Мы никому не желаем зла! Никто из нас не мог открыть Навь, нам это ни к чему, мы…

– Другие говорили так же. Я просил твоего бога, – перебил Драган. – Но ничего не вышло.

– Я… я не знаю почему, – всхлипнула Видана. – Прошу, пощадите, мы ни в чём не виноваты.

– Не понимаю, как они это сделали, – всплеснул руками Белогор, поворачиваясь к Драгану. – Они все как один слабые и убогие – бездарные ведьмы и немощные ведьмаки. Чтобы открыть Навь, не хватило бы и сотни таких, как они. И все твердят одно и то же.

– Мы этого не… – замотала головой Видана.

– Заткнись! – гаркнул Белогор и потёр пальцами переносицу. – Я ничего не понимаю. Не могли же они все сговориться!

Драган молчал, задумчиво поглаживая бороду и хмуро глядя в темноту за спинами пленниц. Золотые украшения в бороде едва слышно позвякивали.

– Чего ты молчишь? – раздражённо бросил Белогор, смерив его взглядом. – Отворение – не их рук дело. Ты тоже это понимаешь?

Вместо ответа Драган дёрнул плечом, словно отмахиваясь от вопроса. Белогор принялся мерить шагами темницу. Воздух вокруг него сгустился и потяжелел, откликаясь на растущее раздражение.

– Такое мог провернуть только могущественный чародей, – рассуждал Белогор вслух. – И скорее всего не один. Даже я не уверен, что справился бы с подобной задачей…

– Давай выйдем, – тихо сказал Драган, но Белогор не обратил на него внимания.

– Это чары высшего порядка. Нужны формулы, уравнения, глубокие познания в теории Сфер, а не стишки деревенских ведьм. Не понимаю, почему вы с Истой и Рэмом вообще решили, что это могут сделать чернокнижники… – Белогор резко остановился, глядя прямо перед собой. – Почему вы…

Плечи Белогора дрогнули, и он медленно поднял глаза на Драгана:

– Вы…

Драган ответил долгим недовольным взглядом. На его лице не читалось ни сожаления, ни страха, только раздражение.

– Придётся сделать так, чтобы все поверили в то, что это дело рук чернокнижников, Белогор, – процедил он. – Из кожи вон вылезти, но убедить всех, иначе нам несдобровать.

– Что ты…

– Не делай вид, что тебя лишь теперь осенило, – скрипнул зубами Драган. – Ты всё понял ещё в ту ночь, просто боялся себе признаться. Формулы-то твои.

На мучительно долгое мгновение в темнице повисла тишина. А потом Белогор сорвался с места, схватил Драгана за грудки и прижал к решётке.

– Что ты натворил?! – взревел он.

Драган даже не изменился в лице.

– Это была случайность, ясно? – невозмутимо ответил он. – Мы решили проверить твою теорию о воплощении душ, но ты наделал ошибок в расчётах. Мы сразу же свернули опыт, но вся эта гадость успела просочиться сюда.

– Это потому что формулы ещё не были готовы! – Белогор отшвырнул Драгана в угол темницы, тот рухнул на пол, но тут же грациозно поднялся и принялся отряхивать расшитое золотом одеяние. Белогор схватился за голову: – Боги! Формулы должны были позволить общаться с мёртвыми, а не отворять Навь! Что вы наделали?!

– Уже не важно, что мы наделали, важно, как мы будем это исправлять. Если люди узнают правду, нас уничтожат. Всех, Белогор, включая тебя. А кроме нас, некому остановить этот кошмар. Только мы можем перебить всю нечисть и уменьшить последствия… этой оплошности.

– Оплошности?! Ты называешь это оплошностью?! – крикнул Белогор. – Я не намерен играть в твои игры! Слышишь? И не буду скрывать правду!

Он взмахнул рукой, и решётка распахнулась.

– Убирайтесь! – рявкнул он Видане и её подругам, испуганно притихшим на полу. – Убирайтесь, пока я не убил вас на месте! Живо!

Лель рухнул на колени, едва дыша. Сердце колотилось как сумасшедшее, а перед глазами всё ещё стояло перекошенное лицо Белогора. Не может быть. Этого просто не может быть! Это всё колдовство! Морок! Ложь! Это не может быть правдой! Видана присела перед ним на корточки, печально улыбнулась и снова коснулась его груди. Вместо кровавого знака там теперь была золотая татуировка.

– Прими этот знак на твоей груди. Золото, дарованное тебе богом, знаменующее вашу неразрывную связь и его благословение, – сказала Видана, мягко улыбаясь. Голос у неё оказался мелодичный, глубокий и ласковый. – Прими и новое имя своё и храни его в сердце. Нарекаю тебя Баженом. Добро пожаловать в семью.

К Лелю подошла Мила и уткнулась мокрым носом в ладонь. Видана, не отрывая одной руки от Леля, положила другую на голову лисицы.

«Братик?» – прозвучал в голове у Леля родной голос.

Он задрожал всем телом, сжался в комок и заплакал.