Читать книгу Букварь здоровья для тех, кому за… Все лучшие мировые методики в одной книге - Елена Корсакова - Страница 6

Когда мне пошел 17-й год, произошел перелом в войне. Наши войска начали наступление, немцы стали отступать. Во дворе нашего дома стояла русская печка. Мама в ней всегда пекла хлеб. Она меня в эту печку засунула, прикрыла штакетником и говорит: «Сиди там, не кашляй, не чихай, сиди, как мышка». Мама опасалась, что немцы на сей раз меня могли угнать в Германию. При отступлении они уже второй раз гнали за границу молодежь. Они без молодежи не уходили.

Мальчиков почти не было: они же все воевали на фронте. Поэтому, в основном, были девочки. И поэтому мама меня прятала. Когда же немцы, наконец, отступили, и пришла Красная Армия, нас освободили, я и вылезла из печки. Как сейчас помню – вылезаю из печки вся выпачканная черной сажей.

* * *

Красная Армия пришла в Одессу рано, часа в четыре утра, только стало рассветать. Такое счастье было, вы себе не представляете! Мы и плакали, мы и песни пели, и танцевали. Ведь много девочек тогда пряталось от гитлеровцев. Мы были такие счастливые: «Неужели кончится война теперь?!» Но еще далеко было до конца. Дважды еще то наши отступали, то немцы наступали. Но, в конце концов, война закончилась.

А после войны мы узнали, что брат жив! Он воевал на фронте в танковой части. Так он нам рассказывал: «Я пришел в танковый полк. Подошел к одному капитану и сказал: «Я отстал от своих родителей, не смог их найти. Когда шла бомбежка, и я успел попасть на мост и с вашим последним танком перейти на другой берег. Теперь здесь никого нет, мои родители где-то на той стороне, я потерялся и не знаю теперь, куда мне идти и что мне делать. И вообще, я хочу воевать». Вот так он заявил. Они, конечно, посмеялись, сказали: «Ну что, голодный, наверное, давай накормим». Он вспоминал: «Я помню, ел из котелка гречневую кашу с мясом, она была такая вкусная».

Так они его приголубили. Нашли ему обмундирование. Виктор поначалу у них долго был просто на побегушках, прислуживал. Его гоняли то туда, то сюда: «Это принеси, это унеси». Так он среди военных мотался.

А однажды к ним «на проверку» приехал «комбат» – так они его называли, хотя он командовал дивизией. Заметил Виктора и спрашивает: «А это кто у вас тут болтается? Что за паренек?» Ему объяснили: «Мальчишка отстал от родителей, они эвакуировались, потерялся, но прямо на глазах у нас «вырос». Мы не знаем, как он сюда попал. Куда же его теперь? Мы его тут приодели, он нам помогает, все делает, но без конца просится на фронт. Он парень хороший».

«Ну, ладно, когда буду уезжать, я его заберу с собой и отведу в военкомат, – согласился «комбат». – Они его определят поучиться. Ему же еще надо, наверное, позаниматься с полгода, прежде чем идти на фронт воевать».

И, действительно, когда «комбат» уезжал, он забрал Виктора и сдал в военкомат. А из военкомата его отправили в Казань. А в Казани – в танковое училище, где он и проучился полгода до тех пор, пока ему не исполнилось 18 лет. Он хвастался: «Я так старался! У меня были одни пятерки».

* * *

По окончании училища, перед отправкой на фронт, ему и его однокурсникам выдали специальное фронтовое обмундирование. Вместо сапог – ботинки. Для ботинок – хлопчатобумажные обмотки. Выдали рубашку, галифе, куртку, пилотку и каску. За его хорошую учебу ему сразу присвоили звание сержанта.

У них была целая рота. Он говорит: «Человек нас было около ста». Выпускники были не из их одного училища, а из нескольких. И они как-то одновременно закончили учебу по сокращенной программе, быстро-быстро, потому что люди были нужны на фронт. «Там нас всех собрали, и получилась точно сотня. Выдали нам танки. Оказалось, по три человека в танк. И на фронт мы пошли! В это время как раз началось наступление советских войск. И как пошли! Без остановок. И быстро оказались в Белоруссии, потом – в Польше». Так брат до Берлина дошел.

Брат рассказывал, что у Гитлера в Берлине были запасные военные части для защиты города. И немцы в целях защиты затопили метро. Открыли шлюзы и пустили воду в метро тогда, когда внутри находились их же граждане – немцы: дети, старики, военные. Все утонули.

«А мы в это время, – рассказывал Виктор, – на своих танках по улице перли. И так до самого Рейхстага дошли».

* * *

Вспоминал, как пехота должна была водрузить наше советское Знамя на крыше Рейхстага, а с балконов домов по ним стреляли немцы. Наши военные, войдя в город, врывались в дома в поисках нацистов. Парадные двери были закрыты, и нашим солдатам их приходилось ломать, чтоб попасть в дома и ликвидировать засевших там стрелков.

– А мы, танкисты, – рассказывал Виктор, – окружили весь Рейхстаг, выставили свои пушки, и как только увидим, что кто-то с балкона целится по нашим, туда и стреляем.

В общем, танкисты, в том числе и Виктор, охраняли Рейхстаг, чтобы пехотинцы смогли поднять наверх Знамя.

* * *

…После войны я просилась у матери поехать учиться. Но тогда никого не пускали учиться, потому что некому было работать. Была разруха после войны, все нужно было строить заново, возрождать сельское хозяйство.

Меня назначили звеньевой. В бригаде – 20 девчонок по 17 лет. Мы сеяли кукурузу, картошку сажали, свеклу, потом сахарную свеклу. В 6 утра подъезжала «трехтонка», мы туда залезали, и держались друг за друга. Так стоя и ехали в поле. И еще песни пели: «Ревет и стонет Днепр широкий», «Распрягайте, хлопцы, кони»…

В поле перед нами – участок шириной с километр. Встаем в шесть рядов, тяпку – в руки, и на прополку. Убираем сорняки от кукурузы. Жара невыносимая – 35–40 градусов. Мы все в платочках. Нагнешься – пот льет. Прополка длилась 8–10 часов. Когда уже солнце было на закате, приезжала наша машина, и нас забирала.