Читать книгу Мёртвое море памяти - Елена Кузьмичёва - Страница 18

Первый город, который я посетил, был слишком велик для меня. Я приехал туда в солнечный день и до ночи шатался по улицам, которые не переставали быть многолюдными и шумными. Это был город в стиле барокко, город фонтанов и цветов. Отказываясь внимать ноябрю, в клумбах всё ещё распускались новые бутоны, добродушные люди ходили в футболках, смеющиеся дети плескались в фонтанах, словно стояла середина знойного лета. Я был чужд такому беззаботному веселью, но легкое дыхание этого города всё же овевало меня. Я прожил в нём несколько теплых дней, но так и не ощутил этой легкой радости, которую город, казалось, хотел внушить.

Однажды утром я уселся на желтую лавочку, которая так не походила на ту, что стояла в моем дворе, и задумался о своей жизни с холодностью и равнодушием постороннего человека. Разделяя её на «там» и «здесь», я решил, что моё «здесь» осталось далеко позади. Ту жизнь я принять не смог, и мне осталось лишь начать её снова. Где-то там.

Там я ходил по улице и не видел ничего, что бы напоминало мне о моей жизни. Не было знакомых лавочек, набережных, двориков, где мы с Анной проводили вместе долгие летние дни. Не было там дома Аллы, где я провел ночь, в которой смешались слова, дым и близость. Не было ничего. Ничто не напоминало мне о том мире, где я жил.

Новый город открывал новый мир, я думал, это рай, но сразу вышло наоборот. Пустота убивала меня день за днем. Именно пустота, потому что там, где вымер мой мир, была пустота. И там, где не было и не могло быть моего мира, как, например, здесь, тоже была пустота. Ад был там, где я жил раньше. Но быть вдали от своей жизни значило с периферии адского пекла сползти в самый эпицентр. Я привык к своему аду и всё-таки любил его, насколько позволяло мне моё сердце. В этом лучшем из возможных миров границы ада расширялись прямо пропорционально движению стрелок, танцующих на циферблате городских часов. Я раньше говорил всем при встрече «улыбнитесь». Теперь я хотел бы говорить «никогда не улыбайтесь». Только говорить теперь некому. Я никого не встречал, и никто не встречал меня. Потому что теперь я вальяжно сидел на желтой лавочке неподалеку от чужой набережной, в нескольких сотнях километров от своей жизни.

В моём городе остался асфальт, изученный вплоть до самой незаметной трещинки, исхоженные вдоль и поперек уютные улочки. Девушка, без которой я когда-то не мог представить своей жизни. Анна. Девушка, без которой я прожил всю свою жизнь. Алла. Работа, которую я, кажется, когда-то любил. Стопка писем, которые я, кажется, когда-то писал.

Ну что ж, добро пожаловать. Я силился улыбнуться, но не мог. Никогда не улыбайтесь. Я в десятый раз огляделся вокруг. Этот город был приятен для глаз, но не более того. Я раньше говорил всем «улыбнитесь». А теперь я предпочитаю молчать. Я закрыл глаза. Я представил себя там, в один из тёплых весенних дней, на желтой лавочке и на ветру, и с улыбкой в глазах рядом. Я поймал себя на том, что в своём воображении увидел улыбку в тёмно-зелёных глазах с серебристыми прожилками.

Поддавшись беззаботности этого города, который и поздней осенью веселился, как на летнем курорте, я подумал, что без труда найду здесь похожие глаза, после чего немедленно покинул злополучную лавочку и пошел в неизвестном для себя направлении. «Никогда не улыбайтесь» – подумал я и улыбнулся. Границы ада продолжали расширяться.