Читать книгу Всем любимым посвящаю - Елена Лесная-Лыжина - Страница 37

Тростинкой василькового шурша,

Ушла пора цветения весны,

И лето тихими шагами

В воде бутоны лилий разбросало.

Вновь в тихие часы раздумий полуночных

Скамейки в парке зажигают свечи,

Мои молитвы говорят о настоящем,

Слова воркуют о любви к тебе,

Ведь запахи манящие пьянят не зря,

А к прошлому летающих качелей

Заводят ливнями разлуку на капели,

Шурша на заводях опавшею листвой.

Про компас верности на маяках

Слагаются легенды в книгах,

А мы не можем, как всегда,

Сложить три слова в этом сквере,

Где на песках забвений древностей

Друг для друга нежностью поя,

Слагаются бессонные десятилетия.

Весенняя пора цветенья лепестков

Раскрыла соты для безмерности

В томленье. И, как обычно, из оков

Победных звонков вечной грешности,

Несбывшихся желаний и знамений,

Мой звездочет нарисовал Вселенной путь,

Орфей разбил оковы трех значений,

Но лиры тонкости кружавчатая грусть

Увидела в тебе земное откровенье

Любовной нежности. Из уст в уста

Передавались песни новые, легенды,

Что жизнь легка, и эта суть грустна…

Преодоленной краткости младые ленты

На пальцы надевают строчек кольца,

Вновь для меня диктуют

Нужные слова, я забываю ад

И продолжаю жить с дыханьем

В дуновеньях вечности.

Я дышала тонкостью своей,

Тростинка слез соленых на ветру

Волос ожесточенности, с кроватей

Срывалось прошлое гомонить поутру.

Ты раскрывал мне тайные миры,

Ведомых прелестей каштановые злаки,

Седое с пепельным, пожалуйста, бери

В своей арсенал убоповскй атаки.

Моё ж не тронь, прочь руки убери,

Разбитый детством черным герб лелею,

Упавшей каплей молока с грудей вотри,

Незрелых маков памяти жалея.

Централ останется центральным,

Ну и пусть. Нам поздно рассуждать

О том, что сбылось. Парадным

Входом обернется грусть – не сберегли

Своих судеб шальную обветшалость.

Моих стихов соломенная грусть

Накапала в листы – и разбежалась

По юности голодным мирáжами и пусть

На камень путеводный намоталась.

Судьба, что грешным витражом

Вошла по-шмидтовски в те сенцы

Христовым лицедейством, как ножом

И лживостью родства из детства.

Лукавостью обманутой, теплом,

Надежностью и взрослых одобреньем

Ты оборачивалась адом или злом,

Как проститутка в вечном воскрешенье.

Родителей своих во всем виню

За то, что отреклись во имя трона

Ловить улыбки ловеласов с авеню,

Мечтая про апрельские погоны.

Росла, как сор в приблудных берегах,

Перебегая от оков приютности

В приюты. Бесчестием на девичьих руках

Ютилось новое рожденье Юты.

Зимой настигнет ночь морозами,

Поземкой вьюжной над судьбой.

Хозяйка Медногорска косами

Одарит позолотой, что рублем.

Дорожки красные из прошлого

Над горкой вьются меж столов.

Что ж я не вышла за хорошего

За мастера девичьих снов?

Наш почтовой опять с улыбкою

Везет без адреса конверт. Открой

Подарок, теплыми плечами в зыбкое

Глаза метнула вслед за мной.

Хрусталь за дымкой – не увидеться.

Дорога дольше, чем нежданный путь.

Надежда все в надежное торопится

Присягой честности голосовать за грусть.

Любовь сведет в десятилетия,

Ненужное из памяти черкнув.

Затронут, как лишенья, лихолетия,

Сугробы злобной ревности копнув.

Мороз хрустальным инеем

Окно раскрасит, наряд кустов

С деревьями посеребрит,

А я прошу лишь одного —

Чтоб ты меня не позабыл.

Узнал, увидел, прикоснулся вновь,

Унес в любовь и отогрел.

Зима, я подарю тебе надежного,

Того, кто кружит в Новый год.

Уходило дождей дребезжанье

Дуновеньем реки в жернова.

Перетирались наивные желания,

Новой строчкой любовь полна.

Гибкой лозы нежданные визги,

И от стремленья взлетают слова,

Гроздь винограда рвется в брызги,

Мягко сползает, кружась, голова.

Где ты, нежданное счастье, как солнце

Вышло, повеяло радугой лет,

В сказочный лес открыло оконце

Туда, где так мало горя и бед.

Ждало, нажало, в жало бежало

Вновь отрицать притяженье тел.

Я раскрывала, во что играла,

Только не хватит так много стрел.

Кружев цветные летят занавески,

В пальцах сплетается кос трава.

Я нарисую море соленых фресок

О том, что надеждою жизнь полна.

Стихов серебряные нити

Накроют стол для скорого свиданья,

Уйдет, о чем так долго

Я мечтала, в бездомность,

Вечно маяться грехами.

Как только воздух переменится

Погодой, зашелестят вчерашние

Напевы. Как искренне и безутешно

Много роняется

На пол паркетный безуспешно.

Безудержность зелено-ярких

Вкусов зажжет в желанном

Коридоре свет вчерашний.

Шаги послышатся в соседней

Спальне, и многое вдруг

Станет ясным. Печали лист

Тоску на тень меняет.

Скоростные поезда

Навеют новые дороги,

Откроют смелые глаза,

На лучших, кто так дороги.

Кружась, ворвется в жизнь апрель,

И новых планов ожидания

Вернут потерянных людей

Из жизни срочного задания.

За срочной почтой самолет

Под бязью специального журнального

Открытия, вселенных неизведанных полет

Спасет в дожди от телевиденья банального.

Мы берегли из прошлого листы,

Надеялись на лучшее и в праздники,

Особенно под старый Новый год,

Увидели Христовы знаки тайные.

Кто говорил, что я любить умею

Так яростно, по-детски хрупко, —

Вновь перерезать горло вам сумею

И заиграю адским визгом крупно.

Натянутые нервы в узел волос,

По солнцу рыжеватых, тянет небо.

Не причитайте, мама, во весь голос

Никто не знал, что ты по мне был.

Снежок – ледышкой Олимпийских игр.

Отец откажет сердцу у порога:

Ты не мое, и нет тебе дороги

Туда, где у пирог сверкают иглы.

Беспечной храбростью оконных рам

Катилось детство, по крахмальной

Кружа постели, кружев рукава

В моем рассудке запестрели

Желаньем тех, кто уходил, любя,

Себя, быть может. Но ненужность

Запойменных ребят, девчат,

Как жизни одичалую подонства пошлость.

Он не нашел меня, и это —

Моей обители завороженная

Любовь и прелесть.

Гуляло солнце по закатным

Вечерам, морошку ело и

Морочилось немножечко о тех,

Кто песни пел, вино в любовь

мешал, лошадку запрягал умело,

Косил на сенокосе траву,

Ласкал небрежно дикую гадалку,

На жизнь цепочку надевал с крестом

и лаял на прохожих важно.

Пока на грусть монету дал мой скоморох

Глухой, зато отважный.

Хрупкость ненужного общения

Насчитывала сотни тысяч лет.

Найди уютность на завалинках.

Работай в лодке по реке из бед.

Увидишь – ласточку на утренней

Стрекозчатой весне на берегах

Забвений на пеленки выменял.

Я та, что никогда не скажет:

«Да, ты навсегда со мной».

Ты обещал вернуться с той войны,

Я верила, надежды хлеб роняя

На ровные окопы блиндажей,

Отчаянье с грустной нежностью меняя,

Рассветным капало дождем

Иль в погреб сизый на закат ходило,

Рекой заговорило много лет.

Твоей – нет, да моя свежа могила.

Черты – как очертания лица.

Гадалка милого наворожила

Желанного, но не найти кольца

Той, что нежданно, но отчаянно любила.

Оборачивалось лето на меня,

Красным поясом ловя затменья,

Сок березовый срывало, уходя

На войну четырнадцать к значеньям.

Разбежалось и откинулось весло,

Отлетел заряд, вода заговорила:

«Не носи цепочек, в крестик не везло.

На погоны капать водкой – к милой».

Вздернутым веревочным звонком

Грохнуло семнадцать залпов кряду утром.

Завтра письма вышлет исполком,

Робеспьер заговорит о враге грустно.

Алая в зеленое заря метила

Ножом, в траву ложилась негой.

Отзвучала чахлым табаком земля,

Дымом в прошлое шагнуло небо.

Мы ушли копать окопы блиндажей,

Верить в лучшее, любить нежданно

И отчаянно ронять надежду с этажей,

Встречам редким радоваться пьяно.

Ах, как много важного в букет

Девочка несет для обещанья.

Новая заря взойдет, а нас уж нет,

Тайной стало вечное касанье.

Затянувшаяся болезнь губила,

Уж много лет вонзала лапы,

Сорвавшимся здоровьем гнила

Жизнь: я долго жить хотела,

Но не тут-то было.

Отчаянье в рассветы, я в могилу,

Не знаю, к милому

Иль к смерти опостылой.

Красивая, волнующая сказка

Печалила твои лучистые глаза

Я так люблю тебя, что не напрасно

Осыплются на розы нужные слова.

Волнующая даль твоих больших

Озер манила далями,

Вела надежным домом

Над порогом, мы уходили

В жизнь на многие года

Вечерясь по-за утренней морошкой.

Милый ангел, в этот день

Лучезарной зари я хочу

Этот мир непрестанно дарить.

Нежность грез поутру,

Алость роз и надежды,

Изменять шалость гроз на ветру.

Нежная, мой ангел незабвенный,

Я так люблю тебя,

Ты радуешь меня уж много лет;

Чаруешь вдохновенно,

Моя лучистая, надежда

Жизни всей.

Животные не имеют коварства,

Оно у них прячется в чувствах,

Развевается в парусах погоды

На лужайках дремучих слов.

Человечество берегло застенчивость

Для дев с наивностью в глазах.

Мы не знали, верить ли снам,

В прошлое отдавали долги,

Любили и растили надежду.

Франция диктовала моду

Российских сезонных времен.

Ах, как хотелось быть ближе

К тем, кто умеет прощать.

Кричим «да» первому взгляду,

Сберегающему страсть на губах.

Я ждала тебя, и хотелось

Быть на берегах вечной

Нежности. А ты как будто

Не помнишь меня?

Разнообразный сон текущих дней

Настроит на волынку разговоры,

А о любви мне думать веселей

Без снадобья как в наговоры.

Меняю лица в картах чердака,

Вожу по лунным звезд сияньям,

Я позабыла всех, простивших свысока,

Для смерти состоявшихся свиданьям.

Мои душевно милые романы,

О вас горюю в полдень запоздалый,

Убийца мне насыплет полные карманы

Воспоминаний снег чуть талый.

Красотой божественной омытая,

Весна глядела в очи на меня,

Я думала, что навсегда тобой забытая,

Но голос спас, над тишиной звеня.

Дождем туманилось воскресное

Седьмое утро, пробиваясь по траве,

Все стало, как во сне, чудесное,

И запах твой, и думы о тебе.

Уходили на войну братья,

В вечность хлопнув затвором

Жены плакали, пели песни дети

И носили отцовские погоны.

День дымкой отголосится,

Верное хлебнув на новое,

В битве трудной все святое

Просится – на пороги да

На заговоры поминальных

Писем. Выстрадать,

И выстоять всем хочется.

Не забудется, сбережется в празднике.

Почки на деревьях распустились рано,

Утро белым славится трудом,

Я хотела быть с тобою рядом,

Только вот не сразу, а потом.

Глупость сберегающей пластинки

Нам расскажет многое с трудом,

Мы детей растили и в поминки

Дружно песни пели о святом.

Где мой милый, нежное создание,

Вдруг позвонит и не поговорит.

Выполняет срочное задание

И о самом главном промолчит.

Упавший ветер целовал кусты сирени,

И полуночный свет зажегся в фонаре,

Как карты раскрывались любопытной Ене,