Читать книгу Плагиат - Елена Липатова - Страница 2

18 октября, 2016 год

Октябрь – это ее время. Тучи, серое небо, все еще желтые листья! Скоро они побуреют, сольются с грязным тротуаром. Дождь стучит по зонту, заглушая уличные шумы. А внутри, под зонтом, – тишина! Такой тишины не бывает даже в пустой квартире. Там обязательно что-то звякает за окном или бормочет за стенкой у соседей.

На остановке толпятся люди. Напротив – огромный торговый центр, залитый огнем реклам. Здесь днем и ночью гремит музыка. Обычно Марина обходит этот кошмар стороной, но сегодня пусть все вокруг сверкает и поет!

Марина пошарила в сумке. Куда он запропастился, этот мобильник?.. В кармане куртки телефона тоже не оказалось. Значит, или забыла у Светки, или вытащили в автобусе. Только этого не хватало! В телефоне все ее контакты, и вообще… Она еще раз проверила все отделения в сумке. Пусто. До Светкиного дома четыре остановки… Растяпа!

Светка – лучшая подруга с первого класса, сокращенно – ЛППК. Когда Марина приезжает из Нижнего в Арзамас, она всегда первым делом звонит Светке. И ей же первой (сразу после мамы и Перцева) читает по телефону свои стихи. Сегодняшнее стихотворение еще никто не слышал. Оно появилось из ниоткуда – из дождя и мокрого снега, из гудков машин и скрежета тормозов. Сумеречный город накрыл ее как зонтом, спрятал от прохожих, и она долго шла вот такая – невидимая – по знакомым-незнакомым улицам. Строчки появились сами собой, они ворвались в ее мысли, вытеснив ненужные и случайные слова. Это состояние было ей знакомо: предвкушение и уверенность, что все будет, как надо. Вот сейчас, вот еще шаг – и…

Ей повезло: Светка была дома. Правда, Марининого мобильника у нее не оказалось. Значит, все-таки в автобусе.

– Может, еще у кого оставила? Ну вспомни, когда ты его в последний раз видела?

– Я утром у Наташи была. Но мы никому не звонили, это я точно знаю. А там у меня…

Только сейчас Марина вспомнила, что вместе со всеми контактами пропал черновик того самого стихотворения, которое с утра крутилось у нее в голове. Последние строчки всё никак не приходили, а потом она шла через мостик в парке, увидела перевернутый клен в воде, свое зыбкое отражение – и слова вдруг пришли! Те самые, единственные, которые она так долго искала.

На знакомых качелях в палисаднике за домом, где когда-то жил Валерка Перцев, она впечатала новое стихотворение в записную книжку мобильника (она так всегда делала) и оттолкнулась ногой от земли. Качели приветливо скрипнули, словно узнали старую знакомую. Именно тут сто лет назад она записала одно из своих первых стихотворений. Не в телефоне, а в обычной тетради по английскому. Как там оно начиналось?

А дальше? Неужели забыла? Наверное, оно где-то хранится у мамы в папках. Нужно поискать… Просто интересно взглянуть на свои детские стихи взрослыми глазами. Тогда она была совсем маленькой, даже рифмовать как следует не умела. Но детям этого и не нужно! Стихи сочинялись легко, без усилий, и каждое было открытием и чудом.

– Попробуй позвонить с моего на свой, – предложила Светка. – Даже если ты его выронила, кто-то мог найти.

Долгие гудки. Не отвечает.

Если обронила, то где? Если на улице, искать бесполезно.

– Жалко телефон, – согласилась Светка. – Я один раз тоже думала, что потеряла. Ты не представляешь! Чуть с ума не сошла!

– Нашла?

– Угу. Он дома был, просто разрядился. Я сейчас кофе сварю, а ты пока вспоминай, где он может быть.

Марина залезла с ногами на диван, включила торшер и поставила на колени Светкин домашний телефон на длинном проводе. Свой номер она, конечно, помнила и Наташин тоже, а все остальные контакты пропали вместе с мобильником.

– Наташа, привет. Это я, Марина. Я тут телефон свой где-то оставила… Да я звонила на него – глухо! Ну ладно, попробую еще раз.

Уже почти не надеясь, она снова набрала свой номер. Глубокая «объемная» тишина. Легкий треск, щелчки. И – длинные гудки.

– Алло…

Голос тоненький, девчоночий.

– Алло, кто это? Девочка, я звоню по этому номеру, потому что я потеряла мобильник.

– Ну да, – обрадовался голос. – А я его как раз нашла! Вот только что. Это ваш?

– Уф!.. Я везде обыскалась, думала – вытащили в автобусе. А где ты его нашла?

– Под качелями, за домом.

– Под какими ка… Ах да! Я же там сегодня была. Выронила, наверное. А вы… А ты сейчас где? На тех качелях? Можешь меня подождать? Я тут недалеко. Это ведь на Севастопольской, за садиком?

– Каким садиком? На Севастопольской, да.

– За детсадом.

– Нет здесь никакого детсада!

– То есть как это нет? За зеленым забором, там еще на воротах ежики нарисованы.

– Никаких ежиков тут нет! И ворот нет.

– Может, ты не на Севастопольской?

– На Севастопольской. Дом тридцать восемь. А качели – в палисаднике, за домом.

– Ну да… Я утром там была. А тебя как зовут?

– Мариша.

– А я – Марина. Надо же, тезки! Послушай, Мариша, я тут близко. Подождешь?

Из кухни вышла Света с кофейником. Марина весело махнула ей рукой.

– Нашелся! Под качелями около перцевского дома. Я его мимо кармана положила.

– Повезло! – не поверила Света. – У нас такие cмартфоны за милу душу тащат. А тут сама потеряла, и тащить не надо. По этому случаю следует выпить по… ха-ха! – чашечке кофе. С конфетами!

Не слушая Светкину болтовню, Марина выскочила в прихожую и сорвала с вешалки куртку.

– Я быстренько… Эта девочка – ну, которая нашла мобильник, – рядом, на Севастопольской. Свет, я возьму твой телефон? Чтобы мы с ней не потерялись?

– Да бери. Мне жалко, что ли? Только смотри не вырони и мой!

Марина выскочила из подъезда и снова набрала свой номер.

– Ой, это вы? – пропищал девчоночий голос. – Связь прервалась почему-то. А я звоню-звоню на ваш городской, с которого вы мне… А там какие-то чужие люди.

– Мариша, я рядом совсем, подождешь? Я на Парковой, это в двух шагах…

Телефон замолчал, словно его выключили. А потом послышались щелчки, сквозь которые едва пробивался знакомый голос.

– Алло, вы здесь? Тут какие-то помехи… Очень плохо слышно! А мне по правде на секцию надо.

– А где эта твоя секция?

– В библиотеке.

– В Центральной? Так это, наверное, литературная секция! Я тоже когда-то… Ты что, стихи пишешь?

– Угу.

– Интересно… Я тоже в детстве ходила на секцию.

Марина улыбнулась, выделив голосом последнее слово. Именно так они называли свои еженедельные встречи. Может, зайти к ним? Посмотреть на новую молодежь…

– Алло, вы здесь? – голос в трубке то и дело исчезал. До Марины доносились лишь обрывки, словно говорящий едет на машине. – А я уже опаздываю… опоздала. А нас Регина Юрьевна… за опоздания…

– Регина Юрьевна? Регина? Она же вроде в Америке…

– Где?! Вчера я ее видела. В библиотеке.

– Значит, вернулась… И давно? Впрочем, я ей сама позвоню. Ммм… Все контакты в мобильнике.

В телефоне зашипело, и Марине показалось, что связь потеряна.

– Алло? – проверила она.

– У вас какие-то помехи… Вы все время пропадаете…

Голос был слабым, он едва пробивался сквозь усилившийся треск. Марина проверила звук на Светкином телефоне. Вроде все в порядке.

– Мариша, ты меня слышишь? Давай сделаем так: ты иди на свою секцию и я туда подойду. Это от меня минут пять ходу. Давай встретимся в вестибюле, хорошо? А если разойдемся, звони мне на этот номер. Я в джинсах и синей куртке, в очках. А ты…

– Я тоже в очках. Джинсы-свитер-хвостик. Я телефоном помашу. Только он у вас какой-то навороченный. Я никак не соображу, какие кноп…

Связь прервалась, но Марина этого не заметила. В голове вертелись строчки недавно написанного стихотворения, но нечетко, с пропусками.

Как там у нее было? «Вечер пришел – и вспыхнули окна…»

Хоть бы поскорее вернуть телефон!

В вестибюле Центральной городской библиотеки было пусто. Марина отряхнула зонт и посмотрела на старинные часы-ходики на стене. Сколько она себя помнит, эти часы всегда висели на этом месте, торжественно отсчитывая время. Когда Марина пришла сюда в первый раз (давно, сто лет назад, с мамой), из окошечка выскочила птаха и закуковала, словно приветствуя новичка. Вот и сейчас окошечко распахнулось, и… ку-ку… ку-ку… ку-ку…

А девочки той все нет.

– Мариночка! Ты ли это? Господи, совсем взрослая – не узнаешь!

Из-за стойки в раздевалке ей улыбалась тетя Таня – постаревшая, поседевшая, но такая же худенькая и подвижная, как в дни Марининого детства.

– Тетя Таня! – обрадовалась Марина. – А вот вы не меняетесь совсем.

– Если бы так! Годки-то идут, никуда не денешься. Вот совсем было на пенсию собралась, да уговорили поработать до Нового года. А ты что, пришла своих навестить? Сегодня как раз среда. Вот только Региночки нет. Слышала, небось? В Америке она, замуж вышла.

– А мне сказали, что вернулась, – удивилась Марина.

– Ни! – замахала руками тетя Таня. – Какое там! Говорят, в колледж ихний поступила, язык учит. А вместо нее по средам теперь Оленька. Вот и сегодня как раз…

Ну да, среда. По средам они всегда собирались в двадцать восьмой комнате, на втором этаже. Приносили стихи, рассказы, даже – ха-ха! – р-романы! А Перцев каждую неделю выдавал по фэнтези. Он их словно мыльные пузыри выдувал, легко и весело. С ноутбуком не расставался – строчил даже на переменах, притулившись на подоконнике в коридоре. Тогда все над ним подсмеивались, а он не обижался. После очередной разборки уже через неделю приносил новый сумасшедший «роман века».

Недавно у него вышла первая книга в небольшом московском издательстве.

– …они на старом месте, в двадцать восьмой. Новеньких маловато, правда. Сейчас молодежь совсем другая пошла, да… Читать перестали, в библиотеку шоколадом не заманишь. Им бы все в игры эти компьютерные играть! Да и то сказать…

Знакомая воркотня. Нда, тетя Таня действительно не изменилась. Даже интонации те же, не говоря уж о тексте.

Хлопнула входная дверь. Марина оглянулась – наконец-то?.. Нет, не она. Какая-то взрослая женщина.

– Теть Тань, тут девочка должна была меня ждать. Ну такая… С хвостиком, в очках. Вы не видели?

– С утра ни единой души! Только ваши, «сектанты». Вроде там есть одна с хвостом. Да ты поднимись к ним наверх, не бойся. А то стоит в углу, ровно чужая!

В двадцать восьмой за длинным столом со скучающими лицами сидели три девочки, по виду шестиклассницы. Две с распущенными волосами, одна – с рыженьким хвостиком-веревочкой. Вместо Регины – незнакомая женщина лет тридцати, в свитере и джинсах с дырками на коленках. А «старичков» ни одного. Что они тут забыли?

– Извините, я ищу Маришу… то есть Марину, – сказала Марина, вопросительно глядя на рыженькую девочку с хвостиком. – Она ходит к вам на секцию.

– Марину? – подняла брови руководительница. – У нас только вот – Аня, Наташа и Люда. Еще Оксана должна подойти, из первой школы. А Марин у нас нет.

– Странно… Вот только что я с ней по телефону разговаривала, она сказала, что идет на секцию. В очках, с хвостиком…

В вестибюле Марина вспомнила про Светкин мобильник и набрала свой номер. Долго не отвечали, потом гудки прекратились и внезапно установилась вакуумная тишина – такая бывает при записи в профессиональной студии. Звука нет, но молчание такое глубокое и осязаемое, что кажется, будто в уши вливается космос.

Раздался щелчок, и металлический голос предложил оставить сообщение.

Странно… Почему та девочка не отвечает?

Марина сердито сообщила автоответчику, что была в библиотеке и «на секции» и что никакой Мариши не нашла.

– И вообще, что это за шутки? Давай быстренько встретимся где хочешь. Если нужно заплатить, так и скажи!

Через минуту мобильник завибрировал. Ага! Кажется, пришла эсэмэска…

«Я правда на секции нам тут нельзя по телефону. Я сейчас выйду и…»

«Откуда выйдешь? – отстучала сообщение Марина. – Я на вашей секции только что была! Может, ты в детской библиотеке?»

Она подождала ответа, но телефон молчал. На всякий случай – вдруг у них этих секций много! – вернулась в вестибюль. Пусто. Как и следовало ожидать.

До последнего автобуса в Нижний оставалось совсем мало времени. А нужно еще вернуть телефон Светке, потом к Наташе за вещами… Что это было – розыгрыш? Телефон жалко до слез! Пока не забыла – нужно записать то стихотворение…

– Теть Тань, у вас ручки случайно нет? Ну или там карандаша… Спасибо. …Да нет, все в порядке. Так, искала одну знакомую.

Через год… Осень, 2017 год

Каждый вечер, перед тем как лечь спать, она давала себе обещание начать бегать с утра. И каждое утро вместо бега включала компьютер и залезала сначала в свою почту, потом в инстаграм и фейсбук, потом… Минута там, две – тут. По ссылке куда-нибудь залетишь… Какой уж тут бег, когда на кофе времени не остается! Первую пару можно, по правде, пропустить: семинар по истории языка – интересно, но все равно опоздала. А Алевтина Юрьевна не отмечает присутствующих.

На «Стихи.ру» она давно не заходила, хотя продолжала размещать там свои новые тексты. Просто чтобы не потерять их случайно, если компьютер даст сбой. Такое у нее однажды было – полный кошмар! (Кстати, опять она забыла сбросить последние черновики на флешку! Вечером чтобы обязательно!..)

Посетителей на ее страничке всегда бывает много, но сегодня что-то слишком. Почти все помечены как «неизвестные читатели». Ей всегда хотелось узнать, кто эти «неизвестные» и почему они ищут именно ее стихи.

А еще несколько новых откликов от зарегистрированных на сайте, но это все потом, вечером. А сейчас – быстренько проверить почту на Яндексе…

Пусто. То есть много всякой ерунды, рекламы, ненужных приглашений неизвестно от кого и куда… А издательства молчат. Хоть бы написали две строчки – «получили, рассмотрим». Или: «получили, но не рассмотрим, потому что ваши стихи нам не нужны…» Хоть какой-то отклик! А то глухо, словно все ее рукописи улетают в пустоту.

…На свою страничку в фейсбуке она заглянула в последнюю очередь – и не сразу поняла, что происходит. Вроде не день рождения… Шестьсот пятьдесят лайков, более двухсот комментариев и ответов на комментарии, а вдобавок к этому – море сообщений. Это что, реакция на ее последнюю фотографию? Обычная любительская – в парке, с охапкой желтых кленовых листьев…

Сначала Марина открыла сообщения от настоящих, не виртуальных друзей. Так… Ну конечно, от Перцева. Посмотрим, что у них (у нас) стряслось.

«Ура!!! Поздравляю!!! Главным образом – тебя (но и себя – тоже!). С победой!!!»

По спине пробежал холодок. Какой победой? О чем это он?

Следующее сообщение – от Регины (то есть от Регины Юрьевны) – из Америки:

«Марина, я так рада! Узнала вот только что. Я всегда говорила, что ты талантище! Поздравляю и обнимаю!»

Она открыла еще несколько сообщений – и все в том же духе: «Поздравляю!», «Обнимаю!», «Ура нашим!»

Да что же все-таки стряслось?!

И тут же выскочил вызов по скайпу. Перцев!

– Ну как, пришла в себя? – заорал Перцев, улыбаясь во весь экран. – Прям как в романе: «На следующее утро они проснулись знаменитыми!»

– Валер, я правда не в курсе… Ничего не понимаю!

– Ну ты даешь! Загляни в новости. А еще вот тебе подсказка: Евровидение.

– Что?!

Это случилось год назад. Какая-то девушка прислала ей на ФБ личное сообщение. Алена – именно так, без фамилии, представилась неизвестная корреспондентка – подробно написала о себе: о том, что занимается вокалом, входит в какие-то музыкальные группы, а еще о победах в конкурсах, о записи на московском радио… А еще о том, что ей нравятся Маринины стихи, а одно так и просится стать песней.

Письмо как письмо, в фейсбуке все друг друга хвалят, – хотя, конечно, приятно. Они даже стали с Аленой переписываться – недолго совсем, недели три. А потом все само собой прекратилось. Но за эти три недели на Валерку Перцева напало вдохновение и он дописал музыку к тому самому прошлогоднему осеннему стихотворению – про светящиеся окна и осенние фонари. Валерка вообще жутко разносторонний человек: в его репертуаре – научная и ненаучная фантастика, невероятно смешные короткие рассказы, физика с математикой как будущая основная профессия и – в последние четыре года – музыка.

Когда Валерка, взбудораженный и абсолютно счастливый, проиграл и пропел ей окончательный вариант по телефону, у Марины мурашки пробежали по коже. И как Перцев понял и догадался? У нее в стихотворении не было ни слова про дождь, а в песне получилось так, что вот идет человек под зонтом, а вокруг – дождь и туман, в котором теряются осенние фонари. У человека, идущего под зонтом, что-то случилось, и ему надо побыть одному. И поэтому он ушел из дома и бродит по мокрым улицам, отгородившись от прохожих зонтом.

Песня получилась… неожиданной: вроде бы грустная и не детская, но и не совсем взрослая, и Марине казалось, что исполнять ее должна девочка лет четырнадцати. Но девятнадцатилетняя Алена решила иначе. И вот… Вышла во второй полуфинал на Евровидении. Это же фантастика! И кто бы мог подумать…

Что делает человек, которого вот так с утра оглушили сообщением о том, что его песня стала полуфиналистом Евровидения? Кричит «ура»? Прыгает по комнате в пижаме? Снова залезает в комп и читает все поздравления подряд?

Нет, этот человек хватает мобильник и звонит маме на работу:

– Мам, это я. Ты новости слышала?

– А почему ты не на лекции? Опять проспала?!

Значит, не слышала.

– Тут такое… Только не падай в обморок! Помнишь то стихотворение – я его в Арзамасе написала? Про фонари и оранжевый зонт… Да нет, это давно было! Год назад, осенью. Перцев музыку к нему написал. Ну, вспомнила?

Вопрос был риторический. Мама помнила наизусть не только это, но и вообще все, даже не самые удачные ее стихи. Хотя и не гуманитарий, она обладала поэтическим слухом, и Марина привыкла полагаться на ее интуицию и вкус.

Услышав про Евровидение, мама долго молчала, и Марина на всякий случай спросила:

– Эй, ты тут?

– А что это за Евровидение? Как ты туда…

– Здрасте! Ну, мам… Ты совсем с этой своей психологией от жизни отстала. Все же знают… Ну, помнишь ту Алену? Она вышла во второй полуфинал – с нашей с Перцевым песней!!!

– Ох! – наконец-то правильно отреагировала трубка. – А как же это… Поздравляю! Валерик знает?

– Все знают! Ты зайди на любой сайт с Евровидением. Я сама еще не заходила, вот только что узнала.

В институте особого ажиотажа не было. А если честно, никто вообще не прореагировал. А она-то думала… Ну конечно, вся слава достается исполнителю, а авторы песни и музыки остаются в тени. Но свои-то знают! Вон даже Регина из Америки написала.

На перемене Марина проверила телефон: много непринятых звонков из разных городов – от настоящих и виртуальных друзей и знакомых. Из родного Арзамаса – только от Светы и Наташи. Но ее стихи в Арзамасе почти и не знают. Вряд ли кто запомнил несколько давних детских публикаций в местной газете…

С четвертой пары она ушла, потому что позвонил Перцев и предложил срочно встретиться.

– Давай на Покровке? Кофе выпьем или еще чего. Я вообще-то голодный как волк!

– Тогда в пирожковой.

Этот полуподвальчик они с Перцевым обнаружили три года назад, когда Марина училась на первом курсе. Вкуснейшие пироги с капустой и сыром, невысокие цены, а главное – тут всегда можно встретить кого-то из своих, институтских. Вот и сегодня, едва она вошла в полутемное помещение, как увидела Машу Громову и еще одну девочку из четыреста седьмой группы. Ну и Перцева, конечно.

– Ты чего так долго? Я тут сижу как дурак, голодный!

«Голодный» – это явная гипербола. Интересно, сколько пирожков он успел смолоть без нее?

– Ни одного! – честно глядя ей в глаза, заверил Валерка. – Мужественно жду тебя, умирая от голода.

Они взяли по чашке куриного бульона и шесть пирожков. Перцев быстро проглотил свои три и потянулся за четвертым.

– Эй, ты чего? – возмутилась Марина. – Я, между прочим, тоже голодная. И вообще, я автор слов, а ты всего лишь музыкальное оформление. Так что трех с капустой с тебя хватит.

– Хе! Что ты понимаешь в пирожках? Не с капустой, а с грибами – это во-первых, а во-вторых, посмотри, как я отощал!

Они всегда так прикалывались, еще со школы. А познакомились в Арзамасской библиотеке на секции, куда мама привела восьмилетнюю Марину. Перцев тогда уже был совсем взрослым четвероклассником, автором бесчисленных триллеров и подражаний «Гарри Поттеру», а потому с первого же занятия взял над Мариной шефство. Когда он поступил в Нижегородский университет и уехал из Арзамаса, Марине казалось, что она потеряла брата.

А через год ее родители решили продать квартиру и переехали в Нижний, и Перцев, когда узнал об этом, чуть с ума не сошел от радости (это он так сам сказал сначала Марининой маме, а потом Марине). И они стали перезваниваться и перебрасываться эсэмэсками, потому что Перцев не только учился в университете, но еще и подрабатывал на стройке и ему было некогда просто так встречаться.

– Ты уже видел? – спросила Марина, дождавшись, когда Перцев дожует четвертый пирожок. – И как тебе показалось?

– Не только я – миллионы! Ты знаешь, сколько народу это смотрит?! Мне уже с областного радио позвонили и с телестудии. Хотят устроить нашу с тобой там запись.

– Ты чего? Я же петь не умею…

– Никто тебя и не просит. Прочитаешь стихотворение, ответишь на вопросы. Между прочим, у тебя – если бы ты умела петь! – в сто раз лучше бы получилось, чем у этой Алены! Ну как можно так не чувствовать поэзию? У нас с тобой там дождь, сумерки, фонари. При чем тут девочки в купальниках?

– К-какие девочки?

– Вполне симпатичные, и даже очень! Прыгают вокруг Алены с зонтиками. Отдельным номером, без нашей песни, они очень бы смотрелись.

Марина отодвинула тарелку с последним пирожком и испуганно посмотрела на Перцева.

– Оно же – ну, стихотворение это – почти детское! Я его даже в «Костер» посылала. Правда, потом сама поняла, что не подходит.

– Да ладно, не заморачивайся! Просто у них свое видение, а у нас – свое.

– Ну да, у них свое Евровидение, – подхватила шутку Марина. – Но… Я даже смотреть теперь боюсь.