Читать книгу Дикая, или Когда взойдёт солнце - Елена Литвинова - Страница 5

Так прошёл мой день, в трудах и заботах о странном хозяйстве этой странной крепости. Хотя перед моими глазами был всего лишь небольшой хозяйственный дворик и кухня, я уже имела представление о том, что крепость, или Стальной Чертог, как называли её местные жители, была огромной. Количество еды, готовящейся на кухне, просто поразило моё воображение. Я никогда не бывала на задворках ресторанов и столовых, но примерно представляла себе, какое количество пищи там готовилось. Здесь вообще было что-то невообразимое: огромные котлы размером с небольшую комнату, туши животных, которых разделывали и зажаривали целиком в громадном очаге, количество суетившегося народа, среди которого практически не было мужчин.

Я поняла, что хозяйством здесь управляются, в основном, женщины. Мирно был главным над ними, но Крамма вела все дела, появляясь то там, то здесь, и контролируя процесс стирки, глажки и готовки. Да-да, в крепости были странные приспособления, похожие на утюги, которыми некоторые женщины в одном из хозяйственных помещений в стене гладили огромные горы белья и одежды. Меня поразил царящий в Чертоге порядок: никто не сидел без дела!

Родители не сильно приучали нас с Виталиком к домашнему труду: мама была домохозяйкой и старалась справляться сама. Бабушка Эдита ругала её за такой подход к нашему трудовому воспитанию и сама старалась прививать мне бытовые навыки.

– Риточка, – говорила она мне, – моя мать с отцом прожили долгую жизнь, и начинали они её ещё в Российской Империи. А потом революция, гражданская война, коллективизация с индустриализацией… Представь, каково приходилось моей матери, которая до революции тяжелее вышивки в руках ничего не держала! Их в пансионах особо не учили, как вести хозяйство, максимум, проверять счета за управляющим, да и то… – Она взмахивала рукой, а потом продолжала: – Жить в России, всегда жить на вулкане: сегодня всё хорошо, ты богат и счастлив, а назавтра у тебя отобрали дом, работу и деньги. Что ты тогда будешь делать? Поэтому выбирай себе профессию, которая всегда будет в цене: инженер, учитель или врач. Никакого менеджмента, маркетинга и тому подобного!

Я как раз собиралась поступать в экономический университет на маркетолога, но слова бабушки заставили меня призадуматься, и я пошла на географический.

Поэтому и практика у меня, пусть и небольшая, но была. Я знала, как готовить, стирать, убирать. Сажать и полоть мы с бабушкой тренировались в деревне у её подруги, поэтому я оказалась способной ко всему тому, что меня просили выполнить здесь, в этом месте.

Уставшая, после скромного ужина, состоящего из куска хлеба и чего-то похожего на творожный сыр, который хорошо крошился и мог пролезть ко мне в опухшую челюсть, я отправилась спать в свой хлев. Провожать меня туда никто не пошёл, и я подумала, что неужели меня оставят не запертой? Я обрадовалась этому, хотя потом поняла, что было бы лучше, если бы заперли…

Ночью я проснулась от сильного шума. По ощущениям, я проспала-то всего ничего, но во дворике ярко горели факелы, слышались громкие мужские голоса, звон железа и всхрипывание каких-то животных. Я осторожно подкралась к оконцу и посмотрела в него: огромное количество мужчин в синей форме ходило по дворику туда-сюда. Одни кидали в огромную кучу какое-то оружие, похожие на мечи, другие распрягали высоких животных с толстыми ногами, видимо, местных лошадей. Я отошла от оконца и улеглась на своё ложе, накрывшись шкурой. Сон у меня пропал, хотя тело требовало отдыха.

"Значит, вернулись местные военные из патрулей", – поняла я. Вот для кого готовилось пиршество, но женщин кормили чуть лучше, чем меня. Вскоре шум снаружи поутих, и я стала проваливаться в дрёму.

Опять меня разбудили, только теперь уже это были пьяные крики.

"Они тут пьют?" – спросонок подумалось, но додумать мысль я не успела. Хлипкая дверь в мою каморку открылась от резкого по ней удара так, что я подскочила.

– Кто у нас тут? Ну-ка, поглядим! – проорал мужской голос, и я увидела в свете факелов, осветивших двор контуры мужской фигуры. Фигура была высокой и крепко сложенной, такой, что я испугалась и прижилась спиной к хлипкой стене сараюшки.

– Эндор, кто там? – спросил другой голос из-за спины высокого, и второй силуэт показался в проёме.

– Тут такая красавица, что глаз не оторвать! – ответил первый и гнусно захохотал. – Чур, она моя!

– Подвинься! – второй оттолкнул уже почти вошедшего высокого от прохода и сделал несколько нетвёрдых шагов в мою сторону. Я только ещё больше сжалась в комок, обхватив себя руками. – Доркхайя! Вот это да!

Второй мужчина, лица которого мне было не разглядеть, быстро схватил меня за шею и посмотрел на ошейник.

– На ней знак Стального Чертого! Значит, опять поймали беглую! Давай-ка, детка, покажи, чья ты! – и сильные мужские руки стали срывать с меня платье. Я стала отбиваться.

– Эндор! Что стоишь, как бревно! Помоги мне! Держи её за ноги, я посмотрю клеймо!

Мне хотелось закричать от бессилия и непонимания ситуации, а, может, позвать кого-нибудь на помощь. Но я прекрасно понимала, что сделать это не смогу, не сейчас, когда моя челюсть практически не работала. От ужаса я продолжала сопростивление. Я брыкалась, царапалась, извивалась, пока один из мужчин пытался меня удержать на месте, а второй разрывал верх моего серого одеяния – туйи.

– Да нет на ней никакого клейма, что за дикая крайгэ! Только раззадорила!

Вдруг мужчины одновременно перестали меня трогать и переглянулись.

– Лучше она, чем никого, Эндор…

– Ты с ума сошёл, Лэнг, нельзя ведь…

– На ней нет клейма, а ты знаешь, что это значит…

– Но она…

– Держи её крепче, я буду первым…

Пока они переговаривались между собой, я застыла от ужаса, который липкими холодными щупальцами коснулся моего позвоночника: я, каким-то седьмым чувством поняла, что сейчас решается моя судьба, вернее, мужчины уже всё решили. Не знаю, где я взяла силы, но вырвала руки у того, которого называли Лэнг, и ударила высокого Эндора ногами в грудь, попытавшись вырваться и сбежать.

Но меня догнали. Моё лицо потряс новый удар, теперь в левую сторону, и я опять услышала хруст своих лицевых костей. Боль и темнота стали моими спутниками…

Но я очнулась очень быстро, видимо, мои палачи ещё не успели натешиться мною, так как между ног разливалась тупая, от каждого мужского движения, боль, кто-то на мне пыхтел и сопел, а моё тело подрагивало в такт мужским движениям.

– Ты всё, Эндор? Пора заканчивать с ней…

Пыхтевший на мне мужчина резко задёргался на мне и застонал, а мои внутренности как будто обожгло кипятком, и я тоже не удержала хрип боли.

– Быстро очухалась, тварь…

"Сами вы твари… – пронеслось в моей голове, – хоть бы не убили, сволочи…"

Мужчина встал и сказал.

– Как же хорошо! Я всё излил! Не ожидал, что доркхайя тоже может принимать…

– Я тоже пуст, пора решать…

Они оба посмотрели на меня, и Лэнг достал из-за пояса нож.

– Одним животным меньше…

Я поняла, что меня сейчас будут убивать.

– Пожалуйста… не надо… – сказала я, и не поняла, от чего лица мужчин вдруг застыли. Сжалась в комок, готовясь принять свою смерть. Мужчины стояли, не шевелясь.

– Не может быть, – тихо и хрипло проговорил тот, кого звали Эндор, – она разумна? Это что же, ведь так не бывает…

– Почему-то Мирно держал её тут и нацепил ошейник, когда мы пришли, она только мычала…

Паузы между их фразами становились всё длиннее, а я уже ничего не понимала и не хотела понимать, мой живот скрутила резкая боль, и я опять застонала и захрипела, сжимаясь в тугой комок.

– Зови это старого крайгэ, и поживее! Может, выкарабкается ещё!

Один из них выскочил за дверь, а второй остался. Рядом со мною что-то зазвенело.

– Прости… Всё, что есть…

И он тоже покинул мой хлев, а меня покинуло сознание.

Очнулась я лёжа на настоящей постели, пахнущей травами и цветами, а не на подстилке, под тёплым одеялом, а не под шкурой. Меня знобило.

– Пришла в себя. Слава Светлейшей! На попей, деточка… А всё я виноват, старый дурак… Как чувствовал, что не нужно было отпирать тот замок! Но нет, эта крайгэ Крамма: "Пусть поработает, пусть поработает"… И что мне теперь с тобой делать? Великий Тиулэ вернётся только через луну, а я тебя уже чуть не убил…

– Не… вините… себя… – еле открывая рот, произнесла я. Видимо, подонки, которые меня изнасиловали, своим ударом мне вправили вывихнутую челюсть обратно, и теперь она могла шевелиться, хотя скулы ужасно тянуло. Но я смогла хоть на немного открывать рот.

– Ты прости их, деточка… Когда сифэйн возвращается из патруля, он сам немного похож на крайгэ, пока не сбросит с себя тёмную энергию, она в них тогда бурлит через край… В тот вечер не каждому из них достались тирайи, поэтому тебя и… Кто учил тебя разговаривать?

– Мать… отец… – мне не понятен был вопрос мужчины, но я ответила так, как ответило бы большинство из людей.

– Странно, как странно… Сифэйны оставили для тебя откуп, посмотри сюда!

Я кое-как повернула голову, шевелиться было очень больно. Адреналиновая горячка прошла, и каждый мой мускул болел, но живот больше не тянуло, и между ног не саднило.

Рядом со мной, на небольшой тумбе стоял кувшинчик, видимо, с тем питьём, что мне дал Мирно, и на блюдце лежали золотые кольца с крупными камнями, кругляши, похожие на огромные монеты, и ожерелья из чего-то похожего на розовый жемчуг.

– Мне… ничего… не нужно… – чётко проговорила я, – особенно от них!

– Деточка, ты не понимаешь…

– Я… ничего… не возьму…

И отвернулась к стене. Мне стало мерзко на душе. Вот зачем привозят в крепость молодых женщин! Чтобы ублажали этих… сифэйнов! А они побрякушки им за это… или обувь! Вспомнилась Смилтэ. Вот как она заработала себе свою обувку! Мне одновременно захотелось и смеяться, и плакать. Мои плечи затряслись, а из глаз потекли слёзы.

– Как знаешь…

Мужчина за моей спиной вздохнул, и я услышала удаляющиеся шаги и скрип двери. Аккуратно оглянувшись, я увидела на тумбе оставшиеся побрякушки, но трогать их не стала, а взяла кувшинчик и сделала пару глотков. А потом, осторожно взяв за край блюдце с золотом, подтолкнуло его к краю и скинула с тумбы.

Бабушка говорила, что продавать себя, своё тело, душу, должностные обязанности – низко и недостойно настоящей личности. В этом вопросе я была с ней полностью единодушна. После этого мне стало значительно легче, и я уснула пусть и неспокойным сном, но тем, который мог меня исцелить.

Следующее пробуждение запомнилось мне вытянутыми лицами нескольких девушек, зашедших ко мне, чтобы убраться в комнате, где я находилась.

– Доркхайя не притронулась ни к чему…

– Теперь её позовут на выбор?

– Не знаю…

– Работайте молча, она всё понимает…

И девушки замолчали. А я действительно слышала их перешёптывания, но, как раз, ничего и не понимала.

– Поешь, – одна из них подала мне чуть позже горшочек с приятно пахнущей густой похлёбкой и небольшую деревянную ложку.

– Благодарю, – непроизвольно вырвалась у меня. Девушка шарахнулась, как от испуга, а в комнате кто-то произнёс:

– Дилуанэ!

– Не может быть!

– Не выдумывайте! Где розовая пыльца? Где знак Звезды? Она – доркхайя, просто очень…

– Умная? – опять вырвалось из моего рта.

– Ты же не могла разговаривать, только мычала! – подошла ко мне одна из девушек, и я узнала одну из тех, с кем мы ехали вместе в повозке.

– Мне вывихнули челюсть эти… дэкханэ, когда я вышла на дорогу, поэтому я не могла говорить…

– Слава Светлейшей, что ты – разумна! – опять раздалось в полутёмной комнате.

– Скажите, а где я?

– Ты – в Женской башне, теперь сифэйн Мирно поселил тебя рядом с нами, ведь ты…

– Разговариваю?

– Да..

Мне стало смешно и грустно. А если бы в этот мир попала заведомо глухо-немая, тяжело бы ей пришлось среди этих… тирай!

Новое место жительство мне понравилось: комната, пусть и небольшая, с одной кроватью и тумбой, небольшим узким и длинным оконцем, всё же лучше, чем ночлег в хлеву.

– А что вы говорили про выбор? Что это? Кого будут выбирать?

В комнате установилось молчание.

– Нас…

– В смысле?

– Когда сифэйн сам не может справиться с текущей в нём силой Тьмы, то для этого ему нужна женщина…

– Это я знаю, но при чём здесь выбор?

– Каждый сифэйн раз в луну может себе выбрать только одну женщину, нас на всех не хватает… Дэркханэ не успевают привозить столько, сколько нужно…

– Да? А жениться они не могут?

– Ты шутишь, доркхайя! Жениться… не могут… – девушки захихикали. Их было всего четверо, но в моей новой комнате стало уже тесно. – Да разве настоящая дилуанэ будет жить тут, на Границе, рядом с Вратами! Они сидят в своих поместьях и столице, а сюда приезжают только, чтобы навестить своих мужей и женихов… А избавляться от тёмной энергии сифэйнам нужно гораздо чаще, иначе она их уничтожит, а для этого и существуем мы – тирайи…

– Я, конечно, почти всё поняла, только не пойму, а вам-то это зачем?

– Сифэйн за каждый раз платит очень щедро, и многие, отбыв пять циклов здесь, уезжают потом очень богатыми женщинами…

– Так вы здесь добровольно?

Девушки опять рассмеялись.

– Добровольно… Скажешь тоже! Я, – одна из девушек показала на себя, – сирота, и староста деревни так избавился от меня, продав дэкханэ, чтобы не содержать лишний рот, а дом моих родителей забрать себе. Она, – её палец показал на другую, – старшая дочь, первая из десяти по счёту, в очень бедной семье. Её продали родители, чтобы прокормить остальных, а вот Тримэ продала себя сама. Она не может родить, и муж от неё отказался. Ей была одна дорога – в весёлый храм, развлекать путников. Но она выбрала служение на Границе да ещё и подзаработала…

– Понятно… – у всех, прибывших сюда девушек и женщин были непростые жизненные истории, хотя до моей им было очень далеко.

– А ты, доркхайя? Как ты попала на ту дорогу? – спросила одна из девушек, самая младшая на вид, про которую мне ничего не рассказали.

– Я очнулась среди камней и поняла, что ничего не помню… Потом шла и шла, умирая от голода и жажды, пытаясь хоть кого-нибудь найти. Так и добрела до дороги…

– И тебя не сожрали крайгэ?

– Это такие чёрные твари с огромной пастью и крыльями?

Девушки испуганно шарахнулись.

– Так одна хотела, но какой-то странный звук её отвлёк и она убежала.

– Голос Тиулэ! Это мог быть только Голос Тиулэ!

– Так его нет на Границе, он сейчас в столице!

Девушки суетливо начали обсуждать неведомого для меня Тиулэ, а я откинулась на большую подушку, правда, по ощущениям, набитую чем-то вроде соломы, но с настоящей наволочкой, пахнувшей чистотой, и прикрыла глаза. Вот и общение с аборигенами налаживается! Не всё так плохо! Но тут же вспомнилось: хлев, темнота, боль, и пыхтящее на мне тело, и улыбка тут же сошла с моего лица.