Читать книгу Секретная миссия Пиковой дамы. Кукиш с икоркой - Елена Логунова - Страница 6

С утра пораньше объявление о поисках «девятки» выскакивало на телеэкраны горожан с периодичностью в полчаса – чаще, к сожалению, не получалось.

Первым, кто откликнулся на этот призыв о помощи, оказался… капитан Лазарчук!

– Так я и думал, что это твоя затея, – с нескрываемым удовлетворением сказал он, едва я успела произнести в трубку свое обычное: «Да?»

Надо же, узнал мой голос по одному короткому слову!

– А я смотрю – номерок знакомый, – продолжил Серега. – Ба, да это же рабочий телефончик одной моей знакомой шустрой журналистки! Думаю – дай-ка я позвоню! Узнаю, не могу ли чем помочь хорошему человеку? Розыск – это же моя работа!

Последнюю фразу капитан произнес с нажимом. Неужели действительно уже знает, что серебристая «девятка» была на месте преступления? Я слегка занервничала. А Ирка еще хотела вчера сама звонить Лазарчуку! Ох и вляпались бы мы…

– Так зачем же ты ищешь серебристую «девятку», Еленочка? На какую девушку она наехала?

– Ой, да не обращай внимания на текст! – самым легкомысленным голосом затарахтела я. – Про наезд я написала для пущей важности, в расчете на пробуждение у людей гражданской сознательности! Ты же знаешь наш народ, сам посуди, кто станет мне помогать, если я прямо напишу, что забыла в этой машине свои вещи?

– А какие свои вещи ты там забыла? – не отставал от меня въедливый сыщик. – И когда?

– Ну… э… Да дня три-четыре назад… Точно! Я как раз из Киева возвратилась, и эта «девятка» везла меня из аэропорта! И я забыла в ней книжку!

– Ты что же, прилетела из заграничного Киева налегке, с одной книжкой? – удивился капитан.

– Нет! – я начала сердиться.

Ну, чего пристал как банный лист?!

– Я прилетела из Киева с чемоданом! А книжка была у меня в руках, я читала ее в самолете! И забыла ее в машине!

– А что за книжка? – сочувственно спросил капитан.

– Да какая тебе, к чертовой бабушке, разница?!

В сердцах я чуть не ляпнула «сберегательная»!

– Это был пятый том Стругацких, устраивает?

– Странно, – заметил невозмутимый Лазарчук. – Перед самым вашим отъездом в Киев, когда я был у вас с Коляном в гостях, я как раз совершенно случайно обратил внимание, что в книжном шкафу на видном месте стоит десятитомник Стругацких, полное собрание. А теперь ты везешь из Киева запасной пятый том? Зачем это?

– Слушай меня, Лазарчук, и не говори потом, что не слышал! – бешено прошипела я. – Это был мой собственный пятый том! То есть не мой, конечно, а братьев Стругацких, но принадлежащий лично мне! Я уехала с ним в Киев, я приехала с ним обратно, но забыла его в машине, которую теперь ищу! Тебе все понятно?

– Абсолютно, – очень спокойно отозвался капитан. – Могу я тебя попросить об одолжении? Сообщи мне, пожалуйста, результаты своих поисков.

– Это еще зачем? – Я опять насторожилась.

– Чтобы я знал, дарить ли тебе на Восьмое марта пятый том Стругацких, – безмятежно сообщил капитан.

На этом наш разговор закончился, оставив у меня неприятный осадок. В простодушный интерес Лазарчука к событиям моей личной жизни как-то не верилось.

До обеда по поводу проклятой серебристой «девятки» позвонили еще дважды. Сначала юноша, который сообщил, что точь-в-точь на такой машине ездит его отчим, та еще сволочь. Насчет стеклянной пирамидки с огоньками юноша ничего не знал, зато и вознаграждения за свою информацию не просил. Более того, если эту сволочь, его отчима, посадят за решетку хоть за наезд, хоть за погром на еврейском кладбище, он, юноша, готов был сам заплатить кому угодно и чем угодно, включая собственную натуру. Я вежливо отказалась от юношеской натуры, посоветовав ее владельцу быть терпимее к родным и близким.

Потом в эфир пошел мексиканский сериал, и до окончания очередной серии телефон редакции даже не пискнул, но, едва на экране побежали титры, раздался звонок.

– А сколько дадите? – без приветствий и предисловий деловито спросила какая-то бабка.

– Пятнадцать лет, с конфискацией, – не удержавшись, сострила я, но тут же взяла себя в руки. – Простите, вы по какому вопросу?

– По вопросу вознаграждения за помощь в розыске «девятки», – сказала бабка. – Я знаю эту серебристую машину с зеленой блистюлькой. Сколько даете?

– Полтинник, – не задумываясь, ответила я.

Сумма выскочила из меня автоматически: я и мертвой бомжихе полтинник дала, и лжесторожу у цирка. Похоже, такса сложилась сама собой!

– Баксов? – уточнила бабка.

Надо же, какая продвинутая старушка! И в автомобилях она разбирается, и доллары «баксами» называет!

– Еще чего! Рублей, конечно! – ответила я.

– За полтинник сама ищи, – отрезала бабка.

Я поняла, что придется поторговаться.

– Сто рублей, – предложила я.

– Пятьсот, – сказала вредная старуха.

– Сто! Или я сообщу о вашем звонке в милицию, назову ваш номер – он у меня как раз определился, – и менты заставят вас все рассказать им задаром! Еще и проблем себе наживете! – пригрозила я.

– Ладно, пиши адрес, – подумав, сдалась бабка. – Улица Колхозная, в квартале от рынка, справа от чебуречной.

– Ничего себе адрес, – удивилась я. – Это там водитель «девятки» живет?

– Там я живу, – ответила бабка. – Никодимовна меня зовут, все знают, спросишь – покажут. Привезешь сто рублей, покажу тебе твою «девятку». Все, покедова.

И старуха положила трубку.

– Колхозная, в квартале от рынка – а с какой, интересно, стороны? – задумалась я.

Перезвонить и расспросить старушенцию подробнее возможности не было. Насчет определителя номера я удачно соврала. Хорошо еще, если бабка не обманула и назвала свой адрес правильно!

Я поспешно собралась и убежала с работы – якобы на обед.

Чебуречных у Колхозного рынка оказалось две, плюс одна пирожковая, которую я решила рассматривать как вариант только в крайнем случае, если обе чебуречных отпадут в полуфинале.

Подходя к чебуречной «Минутка», я пыталась сообразить, «справа» от нее – это лицом к обжорке или задом? Если лицом, то справа будет цирк, там я уже была вчера. Буду считать, что две бомбы в одну воронку не падают, и сегодня в цирк я не пойду. Так, а если стать к чебуречной задом, то справа будет собственно рынок. А бабка сказала «рядом с рынком», а не в нем самом.

Я не стала тратить на «Минутку» ни одной лишней секунды, пошла прямиком через рынок к западным воротам, где имелась еще одна чебуречная, с характерным названием «У Аскера». Я снова стала к заведению лицом – справа обнаружился опять же рынок. Повернулась тылом – справа оказалась стихийная автостоянка, протянувшаяся вдоль шеренги частных домов почти на два квартала.

Прикинув, сколько времени может занять пешая прогулка по стоянке, я купила «У Аскера» в дорогу чебурек с сыром и зашагала между бесконечным пыльным забором и мордами припаркованных автомобилей.

Придорожными столбиками на обочине торчали люди разного пола и возраста. Они притопывали и подпрыгивали, пытаясь согреться, и при этом помахивали руками, призывая проезжающие машины зарулить на стоянку.

Я доела вполне съедобный чебурек, высмотрела в этой шеренге тетку подобродушнее, подошла к ней и, деликатно кашлянув, спросила:

– Извините, пожалуйста… Не знаете ли вы пожилую женщину, которую зовут Никодимовна?

– Та шоб вона сдохла, карга старая! – беззлобно отозвалась тетка. – Вчерась только увела у меня клиента! Новенькую «бээмвуху» с помывкой и стоянкой, считай, сто пятьдесят рубликов! Водила-то на мой участок нацелился, а она, Никодимовна твоя, выскочила, паскуда, поперек дороги, чуть не на капот ему легла, прям силой затащила под свои ворота! А помыла машину плохо, только снаружи, даже грязь из-под ковриков не вытряхнула!

– Не подскажете, где мне ее найти? – я попыталась остановить словесный поток обиженной тетки.

– А че ее искать? Вон, стоит под березой, мухоморина старая, лапой с флажком машет, как в Первомай!

Я вытянула шею и углядела под старой кривой березой не менее старую и кривую бабусю в вязаной шапочке и модном стеганом пальто. В пушистой шерстяной рукавичке старуха сжимала белый флажок с нарисованной на нем коровьей мордой со свешенным набок языком. Вид у нарисованной коровы был разудалый и хмельной. Я усмехнулась: наверняка бабуся разжилась веселеньким флажком на какой-нибудь рекламной акции известного молочного комбината!

– Здравствуйте! – закричала я бабке. – Это вы Никодимовна? Вы мне звонили по поводу «девятки»!

– Некогда мне сейчас! – недобро зыркнув в мою сторону, отмахнулась старуха. – Приходи к вечеру, когда рынок закроется. Сейчас у меня самая работа, не до тебя.

– Я вам деньги привезла, сто рублей! – я помахала в воздухе купюрой.

– Тогда ладно, иди сюда!

Не оставляя своего поста на обочине, бабка поманила меня пальцем. Я послушно приблизилась.

– Не загораживай мне дорогу, стань тут, – Никодимовна бесцеремонно дернула меня за рукав. – Смотри вперед! Проулок между гаражами видишь?

– Вижу.

– Пойдешь в его, свернешь направо и упрешься в девятиэтажку. Вишь, башня торчит в глубине квартала? Это она. Твоя серебристая «девятка» с зеленой блистюлькой стоит во дворе. Я знаю, у меня в этой башне дочка живет, я там часто бываю и машину твою заприметила. У меня на тачки глаз наметанный, два раза увижу – уже не забуду.

Не прерывая монолога, бабка вытянула из моих пальцев сотенную купюру.

– Почему бы вам меня не проводить? – я попыталась упереться. – Покажете машину?

– Ты что, спятила? – старуха повертела флажком у виска. – У меня час пик, самая работа!

Точно в подтверждение сказанного, один из автомобилей в крайнем ряду с намеком заморгал правым глазом.

– Сюды давай, сюды! – скрюченная Никодимовна кузнечиком сиганула на проезжую часть.

– Смотрите, бабуля, если вы меня обманываете, я скоро вернусь! – пообещала я.

Я вернулась к пешеходному переходу у рынка, дисциплинированно дождалась зеленого сигнала светофора, перешла на противоположную сторону улицы и потопала к указанному проулку между гаражами. Проскакала между лужами по разбитому проезду и вышла на асфальтированную дорожку, ведущую к многоэтажной башне. Оглядела подступы к единственному подъезду девятиэтажного дома, но никакой серебристой «девятки» поблизости не увидела. Старуха Никодимовна меня бессовестно обманула!

Ругая бабку-врунью и справедливости ради себя-раззяву, я потопала обратно, но не успела дойти до конца асфальтированной дорожки, как увидела въезжающую во двор металлически поблескивающую морду машины. Это же «девятка»!

На всякий случай я прыгнула в сторону, под прикрытие деревянного грибочка на детской площадке, и, уже сидя в песочнице, отследила продвижение серебристой «девятки».

Вот сейчас я увижу, кто выйдет из машины!

Желая получше рассмотреть водителя «девятки», я поспешно выпрямилась, но не сопоставила высоту приземистого навеса с собственным ростом и больно стукнулась макушкой о доски. Аж в глазах потемнело! А когда снова прояснилось, человек, вышедший из машины, почти скрылся в подъезде. Я успела увидеть только ногу в коричневом ботинке среднего размера.

Ирка позавчера в бинокль разглядела руку убийцы, а я сегодня – его ногу, так, глядишь, и будем собирать портрет преступника по частям, как милицейский фоторобот!

Потирая ушибленную макушку, я присела на бортик песочницы и с тоской оглядела окна девятиэтажки. Была бы сейчас темная ночь, можно было бы попытаться вычислить квартиру, в которую поднялся этот тип, по засветившимся окнам. Впрочем, только в том случае, если до его прихода в квартире никого не было.

– М-мау? – ворчливо спросил меня толстый черно-белый кот, запрыгнувший в песочницу со стороны клумбы.

– Я тебе не мешаю, – посторонившись, вежливо сказала я животному.

Интересно, а какой голосок у противоугонной сигнализации серебристой «девятки»?

– Иди сюда, котик! – ласково сказала я, сгребая в охапку недовольного такой фамильярностью черно-белого.

Кот немного повырывался, но я крепко держала его левой рукой, правой беспрерывно наглаживая по лоснящемуся боку. Зверь быстро успокоился и даже начал утробно урчать от удовольствия. Короткими перебежками, замирая под прикрытием деревьев, одиноко стоящих автомобилей и развешенного на веревках во дворе белья, я приблизилась к серебристой «девятке» на расстояние броска гранаты.

По нормам ГТО это двадцать один метр: помню, в выпускном классе средней школы, когда я, потенциальная золотая медалистка, с десятой попытки никак не могла выполнить соответствующий спортивный норматив, учитель физкультуры встал на двадцатиметровой отметке в полный рост и крикнул: «Лена! Целься в меня!» Я в этот момент так его ненавидела, что шваркнула гранату точнехонько в метку, и тренер едва успел отскочить в сторону. Впрочем, позже мне уже не удавалось повторить этот подвиг, да и кот в моих руках был более тяжелым и менее удобным метательным снарядом, нежели учебная граната, поэтому я сократила расстояние между мной и «девяткой» всего до двух метров. Заодно прекрасно разглядела подвешенную над лобовым стеклом игрушку, пирамидку-елочку из зеленого стекла с разноцветными просверками на гранях. Именно такой мне описывала «блистюльку», болтавшуюся в машине убийцы, зоркая – благодаря биноклю – Ирка. Думаю, эта штучка существует не в единственном экземпляре, но маловероятно, чтобы совпали и марка разыскиваемой нами машины, и ее цвет, и занятная штуковинка-подвеска… Стало быть, можно надеяться, что мы идем по верному следу, по стопам убийцы. Вернее, по отпечаткам протекторов его автомобиля.

Это рассуждение успокоило мою совесть, слегка встревоженную тем неблаговидным поступком, который я намеревалась совершить. Буду я щадить убийцу? Да никогда! И собственность его жалеть не буду!

Воодушевившись, я со своего огневого рубежа метко зашвырнула черно-белого мурзика на крышу машины. На капот кот спрыгнул сам, под машину шмыгнул и вовсе без понуканий, но это уже не имело значения, потому что сигнализация заревела с такой готовностью, словно всю свою бессознательную жизнь только и ждала этого случая.

Поздновато сообразив, что не наметила заранее пути к отступлению, я в панике оглядела двор – куда мне спрятаться? Ничего подходящего на глаза не попадалось, сигнализация орала как резаная, я нервничала и невольно спорола глупость: метнулась прятаться в подъезд, в запарке напрочь позабыв о том, что он единственный!

С мужиком, слетевшим вниз по лестнице, я не столкнулась лоб в лоб только потому, что сама, как перепуганная кошка, с разбегу проскакала вверх почти до второго этажа, а этот тип выпрыгнул из квартиры на первом. Впрочем, получилось как нельзя лучше: в окошко на лестничной площадке я в подробностях разглядела, как молодой мужик в спортивном костюме и тапках на босу ногу спешно выключил сигнализацию, поозирался по сторонам и, безадресно ругаясь, вернулся в подъезд. Тут я его видеть уже не могла, зато слышала, как металлически лязгнула входная дверь. Тихонько спустившись на первый этаж, я осмотрела двери четырех квартир и убедилась, что только одна из них бронирована. Таким образом, методом исключения я установила номер квартиры подозреваемого: четвертая!

Итак, теперь я знала, где живет убийца ни в чем не повинной бабы с Тургеневской площади! Можно сказать, нашла его логово! Меня просто распирало от гордости.

Мужик из четвертой квартиры был в домашней одежде и тапках, и это позволяло предположить, что он не собирался уходить из дома в ближайшее время. Я посмотрела на часы: было четырнадцать двадцать. Самое подходящее время для «тихого часа»! Общеизвестно, что мужчины – по-моему, все без исключения! – просто обожают белым днем валяться на диванах и дрыхнуть без задних ног. Наверняка и этот тип завалится поспать часика на два. За это время я вполне успею смотаться в Пионерский микрорайон.

План дальнейших своих действий я набросала схематически. Возьму у Ирки «шестерку», чтобы иметь возможность следить за типом, когда он отчалит из дома, и уже в процессе что-нибудь придумаю.

– Я требую конкретизации! – заявила Ирка, когда я в общих чертах изложила ей свой план. – Предположим, ты сядешь ему на хвост. А зачем?

– Затем, чтобы найти возможность подобраться к нему поближе! – невнятно ответила я, давясь куриным супом.

Суп был горячий, а я очень спешила съесть его, чтобы скорее вернуться на свой наблюдательный пост в девятиэтажке.

– А зачем? – повторила подруга.

– Чтобы узнать о нем побольше и понять, с какой целью он убил ту тургеневскую тетку! Тебе самой это разве не интересно? Я лично не смогу спать спокойно, пока не узнаю, в чем смысл загадочных помадных каракулей на туалетной бумаге!

– Ты будешь спать совершенно спокойно, если он заметит твой подозрительный интерес к своей персоне, – покачала головой Ирка. – Покойно ты будешь спать! Вечным сном! И тогда уже я никогда больше не смогу спать спокойно, потому что буду чувствовать себя виноватой в твоей безвременной кончине.

– И что теперь? – спросила я, отодвигая тарелку.

– Теперь котлеты с макаронами, – ответила Ирка. – Сковорода и кастрюля на плите, положи себе сама.

– Я тебя не о меню спрашиваю!

Я встала из-за стола и начала бегать от мойки к холодильнику и обратно, обходя по плавной кривой Иркину загипсованную ногу, торчащую посреди кухни, как опущенный шлагбаум.

– Если ты такая умная, скажи, что нам теперь делать с этим типом?

– Вообще говоря, этого типа лучше всего было бы передать в руки милиции, – рассудительно сказала Ирка.

– Да? А что мы этой милиции скажем?

– Скажем, что видели, как этот тип совершил убийство! Тем более что это чистая правда.

– Это только половина правды. – Я снова плюхнулась на табурет. – Во-первых, это ты видела, как он совершил убийство. Я в этот момент не смотрела в ту сторону, я ботинок зашнуровывала. А во-вторых, милиция нас обязательно спросит, почему мы так медлили со своим заявлением. Почему сразу не обратились куда надо?

– Потому что мы были так потрясены, что потеряли дар речи! – предложила Ирка.

Я побарабанила пальцами по столешнице.

– Неубедительно.

– Тогда у меня будет другое предложение. – Подруга заметно оживилась, и я поняла, что этот ее запасной вариант на самом деле основной. – Мы сами, без всякой помощи компетентных органов, размотаем этот клубок до самого конца – надеюсь, не нашего… Другими словами, мы будем следить за этим типом, но только вдвоем! Ты и я! Подстраховывая и прикрывая друг друга в случае опасности!

Я подперла голову ладонью, посмотрела на Ирку с укоризной и с намеком перевела взгляд на гипсовую ногу.

– Или ты соглашаешься на мое предложение, или я прямо сейчас звоню Лазарчуку и рассказываю ему все: и про убийство, и про записку из банки! Ну? Что ты молчишь?! – Она сердито нахмурилась.

– Котлеты с луком? – Я потянула носом.

– И с чесноком. Не морочь мне голову, отвечай прямо на поставленный вопрос!

– Пожалуй, я поем, – сказала я. – И тебе тоже советую подкрепиться. Мало ли, вдруг наши шпионские игры затянутся до утра? Где я тебя потом среди ночи кормить буду? – Это и был мой ответ.

Соорудив в глубине квартала девятиэтажную башню, строители предусмотрели лишь один подъезд к ней. Эта ошибка была нам с Иркой на руку: можно было не сомневаться, что серебристая «девятка» убудет от башни именно тем путем, каким прибыла. Я припарковала нашу «шестерку» так, чтобы стартовать за «девяткой», как только она выкатится на магистраль.

– А что, если он не поедет на машине? – запоздало спохватилась Ирка. – Вдруг этот тип пойдет пешком? Тогда ему будут открыты все пути-дороги, и мы его потеряем!

– Не потеряем, – ответила я, поворачиваясь, чтобы подхватить с заднего сиденья бинокль. – Слава богу, у некоторых из нас ноги в порядке. Если что, я побегу за этим типом на своих двоих.

– Ты куда?! – обеспокоилась подруга, видя, что я выхожу из машины.

– Туда. – Я махнула рукой в сторону девяти-этажки. – Засяду в песочнице с биноклем и буду следить за подъездом. Если этот тип выйдет и сядет в машину, я успею добежать к тебе раньше, чем он вырулит со двора. А если он пойдет куда-то пешком, я пойду следом.

– Ни пуха! – крикнула Ирка.

Я скептически усмехнулась. Как раз клочьев пуха и шерсти на бортиках песочницы было немало. Похоже, там отирались разномастные коты и кошки всего квартала! Хотя водку из пластиковых стаканчиков пили, наверное, все-таки не они.

Выбрав местечко почище, я угнездилась на сыром и холодном деревянном брусе, поднесла к глазам бинокль и застыла – вся внимание. Час был поздний, без малого восемь вечера, давно стемнело, и во дворе не было ни души. Серебристая «девятка» по-прежнему стояла у подъезда – стало быть, мы не опоздали.

Прошло примерно с полчаса, и я пожалела, что мы не задержались с началом слежки еще хоть немного. В неприметной черной спортивной курточке, напяленной вместо своей обычной шубки с целью лучшей маскировки на местности, я откровенно мерзла. Узкий бортик песочницы продавил в моей заднице анатомически ненормальную поперечную вмятину, окуляры бинокля вросли в глазницы, а этот тип и не думал появляться!

Я уже почти решила махнуть рукой на детективные игры, свернуть наблюдательный пост и вернуться в теплую машину к Ирке, как вдруг свет в одном из окон первого этажа, предположительно, по моим расчетам, четвертой квартиры, погас. Спустя десять-пятнадцать секунд из подъезда вышел этот тип.

Я не сразу его узнала, потому что в прошлый раз на нем был спортивный костюм, а теперь – небесно-голубые джинсы и черный трикотажный джемпер. Во что он был обут, не знаю, не разглядела. Во всяком случае, не в комнатные тапки. Под мышкой мерзавец держал пиджак и выглядел великолепно, я сама чуть слюнки не пустила: светлые джинсы подчеркивали узкие бедра, джемпер обрисовывал рельефные мышцы. Разворот плеч, гордая посадка головы, густые светлые волосы стильно подстрижены… Да он красавчик, этот тип!

Отчего-то это меня разозлило. Как же можно быть таким симпатичным и при этом убивать людей!

Убедившись, что я не обозналась – красавец в джинсах, мужик в тапках и водитель «девятки» един в трех лицах, – я спрыгнула со своего насеста, сунула бинокль за пазуху и на плохо гнущихся, закоченевших ногах побежала в машину к Ирке. Ее вытянувшаяся от внимательности физиономия прижималась изнутри к стеклу, напоминая собой висящую в океанских глубинах камбалу.

– Ну?! – В ожидании новостей подруга аж подпрыгивала, заставляя кресло мучительно скрипеть.

– Баранки гну! – Я торопливо влезла в машину, завела мотор и приготовилась стартовать.

Серебристая «девятка» неторопливо выехала со двора, немного помедлила, выжидая, и аккуратно влилась в поток машин.

– Поехали! – закричала мне Ирка. – Уйдет, гад!

– Врет, не уйдет! – Я решительно вывела «шестерку» на улицу.

От автомобиля типа нас отделяли всего две машины. Авось не потеряем!

– Смотри, какой дисциплинированный водитель! – Ирка без устали восхищалась нашим преследуемым, который за десять минут не нарушил ни единого правила дорожного движения.

Я-то уже успела допустить их полдюжины, но подруга, против обыкновения, меня за это не пилила. Понимала, что я всеми силами стараюсь не потерять объект.

– За таким следить – одно удовольствие! – сказала она.

При этом посмотрела на меня так, что я поняла: все мои водительские ошибки замечены и непременно будут поставлены мне «на вид» в более подходящее время. Я вздохнула.

– Он притормаживает, – забеспокоилась Ирка.

Как будто я слепая!

– Будь повнимательнее, если этот тип будет парковаться, нужно будет остановиться поблизости, но не впритык к «девятке». Потом пропустим его, а сами снова сядем ему на хвост, – возбужденно болтала подруга.

– Помолчи, пожалуйста, – попросила я, от сосредоточенности высовывая кончик языка.

Парковка – моя водительская ахиллесова пята. Обычно я с трудом вписываюсь в нужное место.

«Девятка» съехала на подъездную дорожку к сияющему огнями зданию ночного клуба «Америка». Этот модный «ночничок» с претензиями на заведение экстра-класса открылся в нашем городе всего пару месяцев назад. Я была там только однажды, да и то по работе, снимала рекламный сюжет. Машина прокатила вдоль вереницы иномарок разной степени крутизны и скромно притулилась на окраине клубной стоянки, у заборной сетки. Я провела нашу «шестерку» еще дальше, к соседней пятиэтажке, и остановила под прикрытием мусорного бака.

– Замечательно! – недовольным тоном воскликнула Ирка, принюхиваясь. – Лучшего места, чем это, ты, конечно, не нашла! Мы будем сидеть и наслаждаться ароматами помойки!

– Наслаждаться ты будешь одна, – возразила я, в бинокль отслеживая перемещение типа из «девятки» в прозрачный холл «Америки». – Я пойду за ним!

– В таком-то виде? – подруга критически оглядела меня и сморщила нос еще больше.

Я посмотрелась в зеркальце под лобовым стеклом, но увидела только свою вытянутую физиономию:

– А чем тебе не нравится мой вид?

– Ты не накрашена, не причесана, одета в старые джинсы и потрепанную курточку с китайского рынка. Сапоги на тебе, правда, вполне приличные, но не пойдешь же ты в это шикарное заведение в одних сапогах, как сказочный кот?! Хотя это как раз произвело бы впечатление.

Я задумчиво еще раз посмотрела на аквариум клубного холла. Да, рыбки там плавали яркие! Среди мужиков еще попадались немногочисленные экземпляры в джинсах, как наш тип, но непременно в клубных пиджаках. А вот дамы были расфуфырены, кто во что горазд! Что там Ирка сказала, не пойти ли мне туда голышом, в одних сапогах? Ха, а ведь это мысль!

– Что у тебя под платьем? – деловито спросила я Ирку.

– Как это – что у меня под платьем? Я сама у меня под платьем! – удивилась подруга.

– Идиотка! Белье на тебе какое? Комбинация какая-нибудь есть?

– Комбинации нет, – с достоинством призналась Ирка. – Есть лифчик и трусы. И колготки. И еще нижняя юбка.

– Какого цвета юбка?

– Черного, а что?

– Снимай! – велела я, тоже начиная разоблачаться.

Не задавая лишних вопросов, Ирка послушно расстегнула дубленку, задрала подол платья и попыталась стянуть с себя нижнюю юбку. Нога в гипсе ей мешала, пришлось помочь.

– Как хорошо, что она не на резинке, а на кулиске! – обрадовалась я, заполучив черную шелковую юбку. – Я смогу затянуть ее на своей талии, и она с меня не свалится!

– Как ты ее наденешь, поверх дырявых джинсов? – заинтересовалась Ирка.

– Не видишь, что ли, джинсы я уже стянула!

Держа юбку в руках, я вылезла из машины, в салоне которой не могла как следует развернуться.

– Далеко не уходи, я хочу это видеть, – попросила Ирка.

– Любуйся!

Я сняла куртку и свитер и осталась в сапогах и белье. Этот черный трикотажный комплект – короткую тугую маечку-лифчик и трусики-бикини – я подарила сама себе на Новый год. При внешней простоте белье было дорогим и очень, очень качественным.

Стуча зубами от холода, я надела Иркину шелестящую юбку, туго затянула кулиску и аккуратно распределила складки по талии. Юбка закрыла мои ноги до середины икры.

– Вечерний прикид, да? – Ирка оценивающе оглядела меня с ног до головы. – Знаешь, а ведь неплохо смотрится! Черное, сверху обтягивающее и с полоской голого живота, снизу шуршащее и летящее… От кутюр, да и только! Хотя чего-то все же не хватает…

– У тебя в сумке расческа есть? Давай сюда, – велела я. – И помаду давай, если есть.

Радостно засмеявшись, Ирка с трудом нагнулась, подхватила с пола свою пухлую торбу и сделала рукой резкий рывок, как рыбак, подсекающий рыбину. Одновременно раздался противный резкий звук, похожий на возмущенное утиное кряканье.

– Держи! – торжествующе воскликнула подруга.

Я посмотрела на то, что она мне протягивала, и тоже обрадовалась:

– Ирка, ты гений!

Подруга широким жестом оторвала от своей пижонской сумки кожаный «язык» с красивой пряжкой, выточенной из оленьего рога. Впрочем, может, и не из оленьего вовсе, а коровьего или бараньего, какая разница? Отполированная до блеска костяная штуковинка, перламутрово переливающаяся и искрящаяся, смотрелась очень красиво.

– Застегни ее на шее, как колье, – велела мне Ирка. – Потуже, чтобы не болталось, и пряжкой вперед. Отлично! Эх, почему я не посвятила себя высокой моде!

Я снова села в машину и, глядя в зеркальце заднего вида, выданной мне расческой гладко причесала волосы и старательно соорудила на затылке элегантный низкий пучок. Красной Иркиной помадой я нарисовала себе манящие уста и в качестве завершающего штриха протерла чистым носовым платком сапожки.

– Супер! – одобрительно сказала Ирка. – Теперь ты выглядишь так, что умереть можно!

– Умереть можно запросто, – согласилась я, покидая теплый автомобильный салон. – От пневмонии! Хочешь не хочешь, а придется мне идти в этот буржуйский оазис полуголой, не надевать же поверх всего этого сумочно-бельевого великолепия болоньевую куртешку!

– Ой! Знаю! – Подруга звонко шлепнула себя по лбу и сделала безуспешную попытку выбраться из машины.

– Сиди! – прикрикнула на нее я. – Куда это ты собралась?

– В багажник!

Ирка ворочалась на сиденье, как пробудившийся медведь в берлоге.

– Там тебе будет еще более тесно, – предупредила я.

– Я не собираюсь сама лезть в багажник! – рассердилась подруга. – Я просто хочу достать из него шкуру!

Незадолго до Нового года какой-то приятель-охотник презентовал Моржику великолепную шкуру большого волка. Моржик постелил ее на водительское сиденье, но Ирка заклеймила супруга как мещанина и пижона – два в одном – и потребовала депортации шкуры из машины. Объяснялось внезапное волконенавистничество очень просто: подруга как раз купила новые автомобильные чехлы и хотела беспрепятственно ими любоваться.

Я метнулась к багажнику и достала из него цветной пакет с торчащей из него когтистой лапой. Шкура оказалась здоровенной: если мерить от носа до хвоста, то почти с меня, а во мне сто семьдесят два сантиметра!

Я изящно задрапировалась в шкуру, набросив ее на плечи как меховой палантин.

– Отпад! – восторженно всплеснула руками Ирка. – Просто высший класс! Карден с Диором свободно могут удавиться в одном клозете!

Я не успела поинтересоваться, почему для совершения суицида подруга отвела паре великих кутюрье такое странное место.

– Деньги возьми! – напомнила Ирка. – И мобильник!

Секунд пять я пристально смотрела на портмоне, протянутое мне Иркой, потом отрицательно покачала головой. Потертый бумажник не вписывался в мой новый образ. Я скатала в трубочку несколько купюр и затолкала этот аккуратный маленький рулончик в чехол сотового. Поискала, куда бы в отсутствие карманов пристроить сам сотовый, и пристегнула ремешок к трусикам, сбоку, опустив телефон в складки юбки.

– С богом!

Ирка размашисто перекрестила меня, я глубоко вдохнула холодный ночной воздух и решительно ступила на тропу войны.

Тропа эта была покрыта красной ковровой дорожкой, но от этого не становилась менее скользкой. В смысле опасной.

Стеклянные двери «Америки» при моем приближении разъехались сами собой. Через фейс-контроль на входе я прошла, как раскаленный нож сквозь сливочное масло: охранники прямо-таки брызнули в стороны, затихнув от восхищения. Вид у меня и впрямь был сногсшибательный, я смогла в этом убедиться тут же, в холле, посмотрев на свое отражение в огромной зеркальной стене.

Удивительно, какими скудными средствами в кратчайший срок удалось превратить Золушку в Принцессу! Разнородные предметы экипировки образовали гармоничный экстравагантный ансамбль. Мягкие сапожки-мокасины, кожаное ожерелье с костяной пряжкой, роскошный волчий мех, обнаженные плечи и полоска голого загорелого живота придавали моему образу что-то волнующе-первобытное и дико сексуальное. Иркина полупрозрачная шелковая юбочка игриво шуршала, а болтающийся на бедре мобильник в черном кожаном чехле смотрелся как оружие, вроде небольшого мачете в ножнах.

– Прошу, прошу! – Не успела я вдоволь налюбоваться собой в супергигантском зеркале, как передо мной мелким бесом завертелся какой-то парниша в униформе.

Высоко подняв голову и гордо расправив плечи, я неслышным индейским шагом проследовала по мраморному полу холла в обеденный зал, где мое появление произвело маленький фурор. Хорошо одетые мужчины и щедро раздетые женщины на мгновенье забыли о трапезе, а какой-то официант с нагруженным подносом вообще застыл на одной ноге, как цапля. Я обвела зал цепким взглядом, но типа из «девятки» ни за одним столиком не увидела.

– Скажите, а где у вас бар? – спросила я предупредительного юношу в униформе.

– Прошу, прошу! – снова завел он, увлекая меня куда-то.

Я угадала: тип был в баре. Он непринужденно сидел на высоком табурете, свесив до пола одну до неприличия длинную ногу, а вторую поставив на ступенечку. Неспешно лакал из низкого широкого стакана какое-то пойло, судя по цвету напитка и таре – виски. Никаких вам разноцветных коктейликов в легкомысленных бокальчиках с засахаренной кромкой, фруктово-ягодными добавками и цветными трубочками. Думаю, выбором напитка тип стремился подчеркнуть свою мужественность.

При виде меня глаза мерзавца сверкнули, как габаритные огни автомобиля! Тип осторожно поставил стакан на стойку и затянулся сигаретой, с прищуром глядя вдаль, как Клинт Иствуд. Для полноты картины ему не хватало ковбойской шляпы и верного скакуна.

Вместо мустанга гарцевал бармен, взмыленный от показной деловитости мужичок с хитрым глазом пройдохи. Я поманила его пальчиком, и он прискакал в ту же секунду.

– Наболтаете мне что-нибудь несерьезное? – попросила я, кивнув на серебряный шейкер.

– Наболтаю что угодно! – заверил меня пройдоха.

Не прошло и десяти секунд, как на стойке передо мной оказался высокий бокал с чем-то дымчато-голубым, пенящимся и, кажется, даже слегка дымящимся.

– Это часом не жидкий азот? – опасливо поинтересовалась я, не спеша дегустировать коктейль.

– Нет, это смесь денатурата с шампунем! – хохотнул бармен.

Он заглянул в мое удивленное лицо и неожиданно по-свойски подмигнул:

– Какие люди в Голливуде! Ленка! Ты меня не узнала?

От неожиданности я поперхнулась пойлом, у которого был отчетливый мятный вкус.

– А вы кто? – Я поморгала, присматриваясь.

– «А вы кто»! – передразнил меня бармен. – Дед Пихто! Ну же, давай вспоминай: восемьдесят восьмой год, Анапа, пионерский лагерь «Альбатрос»! Столовая, спецпаек для дистрофиков!

– Санечка! – ахнула я, всплеснув руками.

Оказывается, этого мужичка я знала очень-очень много лет назад, когда я была еще студенткой, молодой и зеленой – в частности от хронического студенческого недоедания. Сам же этот усатый прохиндей был в те времена совершенно безусым альтруистом. Я проходила в пионерском лагере педагогическую практику, а Саня был в составе поварского десанта от какого-то кулинарного техникума. Мой бледный вид тронул его сердце, и он все лето меня подкармливал, украдкой от шефа наваливая и в мою тарелку горы калорийной пищи, которая не имела к вожатскому рациону никакого отношения, потому что готовилась специально для администрации лагеря. Спецпаек я с благодарностью принимала, прилагавшиеся к нему робкие ухаживания деликатно отвергла, и мы с поваренком Саней целое лето находились в теплых дружеских отношениях.

Умилившись своим воспоминаниям, я едва не прослезилась, но вовремя взяла себя в руки:

– Санечка, прости, не буду бросаться к тебе с поцелуями, я тут нынче с секретной миссией, не хочу привлекать к себе внимания!

– Тогда зачем же ты так вырядилась? – Бывший поваренок восторженно прищелкнул языком. – Ну, чисто Чита – королева джунглей! Не хватает только ручного слона на цепочке!

– Слон остался в машине, – пробормотала я, вспомнив Ирку.

– Не могу сказать, что усиленное питание пошло тебе на пользу, – посетовал Саня. – По-моему, в весе ты не сильно прибавила.

– Привесы всегда были моим слабым местом, – согласилась я.

– Но это ничего, выглядишь ты прекрасно, – польстил мне Саня. – Высока, стройна, бела!

– И умом, и всем взяла, – продолжила я.

– Знаю-знаю, ты работаешь на телевидении, – поспешил перебить меня старый знакомый.

– Тс-с-с! Прошу тебя, говори тише! – попросила я, незаметно оглядываясь на типа.

Сигарету он уже докурил, виски допил и теперь внимательно разглядывал народ в баре. Кого-то ищет?

– Санечка, ты случайно не знаешь, кто этот парень? – спросила я усатого экс-поваренка.

– Знаю, и вовсе не случайно.

Он скривился, словно откусил от того лимона, который ловко кромсал тонкими аккуратными ломтиками, не переставая предаваться нашим с ним общим воспоминаниям.

– Этот очаровательный парнишка – жиголо.

– Кто?!

– Не знаешь, кто такой жиголо? Такой коварный тип! Кавалер-содержанец, платный дамский угодник!

– Серьезно?! – Я развернулась, как орудийная пушка, и в упор уставилась на типа.

Никогда раньше не видела живого жиголо! Вот, значит, какие они, продажные мужчины!

Заметив мой откровенный интерес, тип расправил плечи и подарил мне долгий страстный взгляд – я чуть замертво не упала. А был бы поблизости мой муж, замертво упал бы этот тип! Мой Колян и повыше этого наемного любовника, и покрепче, и вообще лучше во всех отношениях! Хотя я, как порядочная женщина и верная супруга, разумеется, не собираюсь тестировать типа во всех отношениях…

– А почем кило? – не поворачивая головы, шепотом спросила я у Сани. – В смысле, сколько он берет за час?

– Подруга, ты за кого меня принимаешь? – Саня нешуточно обиделся. – Я бармен, а не сутенер! Прейскуранта на продажных мужиков у меня нет!

– А жаль, – сказала я, пытаясь вспомнить, сколько денег сунула в чехол сотового.

Чтобы вытрясти из этого типа какие-нибудь сведения, нужно подобраться к нему настолько близко, насколько я, приличная женщина, к посторонним мужикам не приближаюсь. Ближе некуда надо подобраться, лучше всего аж в постель, да и там он, пожалуй, бдительности не потеряет. Для него-то постель – самое что ни на есть рабочее место, кто же на работе расслабляется… Этот гад «завалит ухо» только под общим наркозом…

– Саня, я могу попросить тебя об услуге? – Я просительно посмотрела в глаза старому приятелю.

– Ну? – бармен расправил плечи так же, как незадолго до того это сделал тип.

– Ты не мог бы организовать усиленное алкогольное питание для этого парня? Ну, для жиголо? Мне позарез нужно напоить его до потери сознания, но так, чтобы он сам этого не заметил! Нельзя ли наболтать пару таких коктейликов, чтобы клиент быстро и легко упился до свинячьего визга? Это для него, а для меня, наоборот, что-нибудь псевдоубойное: с виду дабл-виски, а на деле слабый чай со льдом, что-то вроде этого?

– Полагаешь, что первой до этого додумалась? – Саня цинично усмехнулся. – Ох, подруга, знала бы ты, сколько раз меня уже просили о чем-то подобном! Не боись, отключу я твоего красавца вернее, чем хлороформом! Отрубится как миленький!

– Сколько с меня? – Я полезла в складки юбки за фаршированным деньгами телефонным чехлом.

– За счет заведения! – широко улыбнулся Саня. – В честь нашей встречи, мадам! К тому же мне давно хотелось сделать какую-нибудь пакость этому красотульке!

– Тогда начинай! – велела я, одергивая на себе короткую маечку.

Не для того, чтобы прикрыть голый живот, а чтобы побольше обнажить грудь.

Агрессивно помахивая зажатыми в руках волчьими лапами с распущенными когтями, я скользнула вдоль стойки ближе к типу, хищно прищурилась и плотоядно оглядела его с головы до ног. Только что не облизнулась!

– Мы знакомы? – удивленно-доброжелательно спросил он.

Надо же, и голос у мерзавца приятный! Причем знакомый голос! Это он мне назначал встречу у памятника Тургеневу!

– Пока не знакомы, – несколько угрожающе ответила я. – Но, надеюсь, вот-вот познакомимся! Если вы, конечно, не против новых друзей!

– Подруг, – с намеком поправил меня тип, непринужденно завладевая моей рукой с зажатой в ней волчьей лапой.

И какую-то из конечностей сразу же поцеловал. Быстрый, однако!

– Алена, – немного нервно улыбнувшись, сообщила я шустрому жиголо редко используемый вариант своего имени.

– Антуан, – проворковал он в ответ.

Так и сказал: «Антуан»! Как же, поверила я! Небось на самом деле он просто Антошка!

– Вы позволите, я вас угощу? – Я потыкала волчьими когтями в сторону полутемной ниши с круглым столиком.

– Я сам! – улыбнулся тип, продемонстрировав такие великолепные зубы, которым позавидовал бы и мой покойный волк.

Я подумала было, что он хочет сам меня угостить, но Антуан-Антон всего лишь выразил готовность самолично перенести на столик напитки. Проворный Саня уже успел сочинить для нас пару коктейлей и выставил их на барную стойку, сообщив:

– Как заказывали: молодому человеку легкий коктейль, а прекрасной даме дабл-виски!

– Вообще-то я предпочитаю более крепкие напитки! – притворно нахмурился Антуан, заботливо сопровождая меня к столику.

– А я предпочитаю трезвых мужчин! – отрезала я, не спеша опускаться на металлический, с виду абсолютно твердый стул.

Подумав, я накрыла его своим дохлым волком и уселась на мех.

– Как прекрасно, когда женщина точно знает, чего она хочет! – Антуан подарил мне восхищенно-одобрительный взгляд и шустро усвистел к бару за нашими напитками.

Поддерживая свой имидж железной леди, я залпом выпила эрзац-виски и жестом побудила типа последовать моему примеру.

– Вообще-то коктейли не пьют залпом. – Антуан сделал попытку воспротивиться моему невинному желанию заставить его в рекордные сроки нажраться, как свинья.

– А за прекрасных дам? – нажала я.

– За прекрасных дам – стоя!

Галантный кавалер вскочил на ноги и добросовестно выхлебал термоядерную смесь имени моего пионерлагерного приятеля Сани.

Внимательно наблюдая за типом, я заметила, что его слегка качнуло уже на половине порции. Осушив бокал, Антошка, как предположила я, снова принял сидячее положение и попытался сгрести со столика мою руку, но немного промахнулся. Я расценила это как признак того, что убойная сила Саниного коктейля незамедлила с проявлением, и с намеком замахала бармену:

– Повторить, пожалуйста!

– Сей минут! – молодцевато гаркнул Саня.

Новая пара разновеликих бокалов возникла на стойке действительно почти моментально.

– На этот раз я сама схожу. – Я удержала Антуана, пытающегося подняться, чтобы предупредительно смотаться за выпивкой.

– Но…

– Обожаю ухаживать за мужчинами! – доверительно поведала я стремительно косеющему кавалеру. – Кроме того, когда я встану и пойду к стойке, у вас будет дополнительная возможность полюбоваться моей безупречной фигурой. В одежде!

Упоминание об одежде окончательно сломило слабое сопротивление типа. Украдкой оглянувшись на него от стойки, я увидела, что Антуан-Антоша прикрыл глаза: то ли мечтательно воображает, какова я буду без покровов, то ли задремывает…

– Что ты ему налил? – конспиративно поинтересовалась я у Сани.

– Секрет фирмы! – довольно хохотнул приятель. – Коктейль «Ведьмина кровь»! Будь уверена, второго бокала этот ласковый хлюпик не переживет! Готовься к выносу тела!

Взмахнув юбкой, я с полными бокалами в руках полетела в наш уютный склеп на пару сидячих мест.

– Ну, за знакомство! – Я втиснула «Ведьмину кровь» в вялую длань своего снулого кавалера и залпом выпила свой айс-ти.

– За знакомство мы уже пили, – заупрямился Антуашечка.

– Какие вы, мужчины, капризные, – посетовала я. – Тогда давай выпьем за милых дам!

– За дам тоже пили, – уперся захмелевший жиголо.

– Тогда за родителей! – рявкнула я.

Тип послушно пригубил пойло.

– Есть такая народная примета: как мужчина ест, так он и работает, – сказала я, сверля его пронзительным взглядом. – В моей версии – как он пьет, так и любовью занимается!

Тут было бы уместнее более крепкое выражение, но я лично не знаю, каким приличным словом можно назвать энергичный половой акт! Вот задачка для филолога!

Помню, заглянула я как-то в гости к своему приятелю-журналисту Генке Конопкину в редакцию газеты «Живем!» и застала коллегу в творческих корчах. Генка, а с ним интеллигентнейшая женщина, редакторша Марина Леонидовна, и еще одна журналистка, Наташа Синичкина, мучительно правили какой-то Генкин очерк. Темы его я решительно не помню, но в тексте несколько раз попадалось одно такое слово, которое на «т» начинается, на «ся» кончается. Марина Леонидовна требовала заменить этот глагол более пристойным, Генка и Наташа послушно искали синоним. Со стороны, на мой свежий взгляд, это выглядело как базарная свара! Задача усложнялась тем, что развернутые определения вроде «энергично вступать в интимные отношения» заведомо не соответствовали динамичному стилю повествования, а короткие емкие глаголы отчетливо попахивали непечатными выражениями. «Е-п-р-с-т!» – восклицал Генка. Несколько секунд Марина и Наташа вслушивались в звучание сказанного, потом кто-нибудь из них отрицательно качал головой и через мгновенье провозглашал: «Е-к-л-м-н!» Они перебрасывались непристойными словами с абсолютно серьезными мордами, потому что не матерились, а истово и самозабвенно предавались процессу литературной правки. Однако ничего лучшего, чем первоначальное полуцензурное «трахаться», все-таки не придумали…

Я улыбнулась своим воспоминаниям, в упор посмотрела на Антуана и увидела, что мои слова ударили нежного юношу, как кнут, подстегнув его осушить бокал одним глотком. Я еще шире улыбнулась и подперла голову рукой, дожидаясь, пока чудесное пойло подействует. Спешить мне было некуда.

Бедняга Антуан, пьянеющий с фантастической скоростью, раскраснелся как маков цвет и понес слюнявый бред о неземной любви и жгучей страсти, то и дело приплетая к ним благодарность, взаимность и какие-то загадочные «ответные шаги». У меня сложилось впечатление, что тип хотел сообщить мне свои расценки, но по пьяни как-то не вырулил из дебрей смутной «адекватности» на торную тропу голого расчета. Наблюдая стремительное превращение довольно-таки симпатичного хомо сапиенс в бессмысленную пьяную скотину, я хладнокровно и безразлично пропускала слащавые тексты мимо ушей. Была невозмутима и терпелива, как стервятник, дожидающийся, пока издыхающее животное прекратит реветь и биться в судорогах.

Несчастное двуногое сдохло через две-три минуты после того, как в его желудок влилась последняя капля «Ведьминой крови». Так и не закончив бесконечную витиеватую фразу, в которой заблудился бы и абсолютно трезвый менестрель, Антуан опустил длинные ресницы, мелодично всхрапнул и покачнулся.

– Ой! – воскликнула я.

До меня с опозданием дошло, что самой мне мужика в состоянии нестояния не вынести, и я побежала за помощью к Сане.

Он понимающе кивнул, подмигнул кому-то в дверях, и похожий на молодого бизона парниша в униформе нарисовался у нашего столика раньше, чем я отклеилась от барной стойки.

– Ваш покойник? – безразлично поинтересовался мускулистый Бизон, привычно закатывая рукава.

– Мой, мой!

Строго говоря, при мне было даже два покойника! Первым делом я сгребла со стула дохлого волка, за сохранность которого отвечала перед Иркой, и уже потом помогла вышибале поудобнее прихватить неподвижное тело сладко посапывающего Антуана.

– Куда нести? – На пороге заведения Бизон огляделся. – Может, вызвать такси?

– Не нужно, тащите его на помойку, – торопливо ответила я, обегая Бизона, чтобы показать ему дорогу к нашей «шестерке».

Непроницаемая физиономия Бизона дрогнула.

– Че так сразу – на помойку? – укоризненно спросил он. – Ну, нажрался мужик, с кем не бывает!

– Не беспокойтесь, я его не выброшу, – пообещала я. – Он мне еще пригодится! Грузите труп во-он в ту белую машину, на заднее сиденье. На переднем уже есть одно малоподвижное тело.

– Че, коллекцию собираешь? – развеселился Бизон.

– Скорее досье, – ответила я, открывая заднюю дверцу «шестерки».

На переднем пассажирском сиденье слабо зашевелилась Ирка. Похоже, пока меня не было, подруженька сладко спала!

– Ну, чисто катафалк! – продолжал потешаться Бизон.

– Спасибо за помощь!

С этими словами я вручила ухмыляющемуся детине дежурный полтинник из числа заныканных в кобуре, тьфу, в чехле сотового!

Добрый молодец козырнул, я завела машину и вывела ее со стоянки у помойки на пустую ночную улицу.

Пару кварталов мы проехали в полном молчании. Потом Ирка открыла рот, откровенно зевнула и спросила:

– Куда едем?

– Слава богу, заговорила! – ворчливо отозвалась я. – Мне уже и впрямь стало казаться, будто я рулю передвижной усыпальницей на две персоны!

– Кстати, о персонах. Это наш тип? – не оборачиваясь, подруга потыкала пальцем через плечо.

– Наш.

– Наш вроде был трезвый?

– Был.

– Когда же он успел так нажраться? Сколько я проспала – двадцать лет, как Рип Ван Винкль?

Чувствовалось, что Ирка долго молчала, теперь ей хочется поговорить и заткнется она не скоро.

– Ты продрыхла около получаса, – ответила я, мельком взглянув на часы на приборной доске. – А нажрался он не сам по себе, это я его так напоила.

Подруга хрюкнула, умудрившись уместить в одном коротком звуке бездну негодования:

– Славненько! Сначала он человека убивает, а потом водку жрет на наши деньги!

– Не водку и не на наши, – возразила я. – Это была халява от заведения.

– С чего бы это халява? Ты оказалась миллионным посетителем? Или тебя выбрали королевой бала? – заинтересовалась Ирка.

– Ага. Читой – королевой джунглей, – хихикнула я, вспомнив, как назвал меня Саня.

– Чита – это вроде обезьяна? В кино про Тарзана? – Ирка машинально оглянулась на красавчика на заднем сиденье. – С некоторой натяжкой тип за него сойдет. А что до обезьяны, так ты, наверное, знаешь, мужики каждую женщину за рулем называют «обезьяна с гранатой»!

– Мы не с гранатой, мы с пороховой бочкой. – Я с трудом удержалась, чтобы тоже не оглянуться на мирно посапывающего Антуана. – Взяли в компанию хладнокровного убийцу и в ус не дуем!

– Давай его выбросим! – предложила подруга. – Лично я им совершенно не дорожу.

– Успеем еще выбросить, – ответила я на подъезде к знакомой девятиэтажке.

У подъезда я заглушила мотор и задумчиво посмотрела на Антуана, который по-прежнему не подавал более явных признаков жизни, чем тихое сопение.

– Ты нипочем не допрешь его одна, даже на первый этаж, – угадав, о чем я думаю, сказала Ирка. – А я, к сожалению, ничем не смогу помочь, я нынче и свое-то бренное тело едва таскаю!

– Это неважно, потому что оба ваших тела останутся в машине, – объявила я. – В мои планы не входит доставка этого типа в его родные пенаты. Зачем это мне нужно, чтобы назавтра, проспавшись, он сообразил, что кто-то посторонний был в его квартире?

– Ты разве не пойдешь в его квартиру? – удивилась Ирка.

– Обязательно пойду, затем и приехала! Но самого Антуана туда не потащу. Попозже мы его отвезем обратно к «Америке».

– Так зачем же тогда мы приволокли его с собой? Надо было сразу оставить на помойке!

– А вдруг в наше отсутствие он очнулся бы, сел в свою машину, приехал домой и застукал меня в своей квартире? – возразила я. – Нет уж, пусть посидит тут, а ты за ним присмотришь.

– А если он очнется здесь?! – Ирка занервничала.

– Если он очнется, ты возьмешь свой костыль и дашь ему по башке, чтобы снова отключился! – рассердилась я. – Все, хватит болтать, я пошла! Прикрывай мою задницу!

– Твою задницу гораздо лучше прикрыли бы джинсы, на которых сейчас валяется этот продажный алкаш-убийца, – заметила Ирка. – Волка-то хоть оставь, неземное видение! И куртку надень, не свети голым пузом, как индийская танцовщица!

Я без возражений надела куртку, застегнула ее и переложила в карман из декольте тугой майки связку ключей, конфискованную у Антуана еще в баре «Америки».

– Не поворачивайся к нему спиной, – предупредила я подругу, выходя в ночь и закрывая за собой дверцу.

И, уже удаляясь, услышала, как Ирка грохочет в салоне не то гипсом, не то костылем, пытаясь развернуться к типу.

Металлическая дверь подъезда со сломанным кодовым замком была приоткрыта. Я протиснулась в щель, и дверь протестующе заскрипела. В подъезде пахло кошками и было темно. Я на ощупь нашла на двери квартиры номер четыре замочную скважину и поочередно приложила к ней ключи со связки, вытащенной у Антуана. По закону подлости подошел только последний, третий ключ. Зато замочек в двери оказался совсем простым! С таким замком стать удачливым домушником – раз плюнуть! Я и плюнула: три раза через левое плечо – чтобы не сглазить свою удачу.

Вошла в темную квартиру, тихонько притворила за собой дверь и прислушалась, от волнения почти не дыша. Хотя вероятность того, что беспринципный жиголо-убийца отягощен большим семейством, представлялась ничтожной, у меня все же не было уверенности в том, что Антуан живет в квартире совсем один. А вдруг где-то в глубине холостяцкой берлоги мирно спит какая-то типова подружка или собачка-доберман? Даже не знаю, что было бы хуже…

Мельком подумав, что в комплект к биноклю пора прикупить прибор ночного видения, я ощупью нашла на стене выключатель и зажгла свет в прихожей. Тут же выяснилось, что собственно прихожей в квартире нет. Похоже, Антуан снес внутренние стены и организовал свое жилище в богемном стиле. Из стандартной однокомнатной квартирки получилось довольно большое помещение с нишами и легкими сдвижными перегородками, отделяющими спальную зону и кухню. Туалет все-таки остался в родных кирпичных стенах.

Претенциозное жилище пустовало. Никто не бросился ко мне с криком «Держи вора!» или злобным рычанием. Я перевела дух и шагнула в комнату, даже не подумав снять обувь. Сапожки у меня чистые, авось не наслежу! А на руки я заранее натянула кожаные перчатки, которые еще дома сунула в карман куртки на всякий такой случай, значит, не наслежу и руками…

Честно говоря, что я тут ищу – и сама не знала! В идеале мне хотелось бы обнаружить какую-нибудь нить, ведущую к загадочной Яне Лори. Например, недурно было бы найти на прикроватной тумбочке женское фото в рамочке – с подписью «Яна Лори» и желательно с указанием паспортных данных этой особы!

Я пошарила глазами по пустым белым стенам и нескольким полкам из толстых неструганых досок, заменявшим собой мещанскую мебель типа «стенки», но ни одного дамского портрета нигде не увидела. В простенке между нишами висела только вставленная в простую деревянную рамочку фотография самого Антуана. Очень симпатичная фотография, на ней тип выглядел юным, неиспорченным и жутко обаятельным: такой скуластый, вихрастый, небритый парниша с выгоревшими до белизны волосами, загорелый и мускулистый, в обрезанных джинсах и линялой тельняшке без рукавов. Одной рукой юный Антуан держался за какую-то веревку, ногой упирался в «банку», подтягивая к причалу небольшую яхту, тоже не слишком ухоженную. Прямо цветная иллюстрация к песенке «Ты морячка, я моряк»!

Мурлыча себе под нос этот стародавний хит, я обошла просторную студию по периметру и остановилась у простого комода из светлого дерева. Выдвинула верхний ящик – там обнаружилось сложенное аккуратными стопочками белье. Выдвинула средний – носки, скатанные аккуратными клубочками. В нижнем, третьем по счету ящике лежали документы. Я взяла малиновую книжечку российского паспорта, открыла ее и полюбовалась еще одним снимком более юного типа. С ума сойти, а он и по паспорту, оказывается, Антуан! Антуан Валерьевич Тоцкий – ничего, звучит вполне пристойно. Вот если бы его папу звали, скажем, Пафнутий Голопупов или Мефодий Пятиряшко, ФИО у сыночка получилось бы незавидное…

Я методично перелистала книжечку паспорта и таким образом выяснила возраст типа – двадцать семь лет, его семейное положение – холост и бездетен, а также регистрацию по месту жительства. Оказалось, что вот уже три месяца, с октября прошлого года, Антуан Валерьевич был прописан в этой самой квартире-студии. А раньше, если верить предыдущей записи о прописке, тип проживал в курортном поселке Лорисе. Или Лорис? В этом милом курортном местечке я бывала, но так и не знаю, склоняется его название или нет. Выходит, миляга Антуаша действительно был морячком. Теперь понятно, почему фото с яхтой висит в квартире на видном месте: дела давно минувших дней, преданья старины глубокой…

Я положила паспорт на место, собралась задвинуть ящик, и тут меня словно обухом по голове ударило! Аж в глазах потемнело и в ушах зазвенело! А когда прояснилось и поутихло, я с размаху шваркнула задвигаемым ящиком себе по пальцу, но даже не заметила этого, потому что все свое внимание употребила на то, чтобы отыскать на историческом фото название яхты. Я готова была изучить каждый квадратный сантиметр снимка с лупой или даже немедленно прикупить к биноклю и уже заявленным в списке необходимых вещей инфракрасным очкам мощный микроскоп, но оказалось, что вполне достаточно пары более или менее зрячих глаз: название суденышка просматривалось на его борту. Правда, первую букву закрывал своими широкими плечами Антуан, а последняя, судя по всему, сама отвалилась, как в классическом случае с яхтой капитана Врунгеля, но угадать ее было можно, потому что краска под ней была более интенсивно-зеленого цвета, чем в целом по борту. Три видимые глазу бронзовые буковки и одна зеленая тень вкупе образовывали усеченное слово «орис». И я готова была дать на отсечение хоть свою руку, хоть Иркин голеностоп, что начиналось название яхты с буквы «л»: «Лорис»! Хотя при беглом взгляде на борт суденышка в отсутствие отвалившейся последней буквы «с» можно было прочитать его как «Лори»!

Стало быть, написанные корявыми печатными буквами слова «Яна Лори» вполне могли оказаться не двумя, а тремя словами! Не женским именем, а целым предложением: «Я на «Лори». Кавычки тот, или скорее та, кто написал записку, могла опустить либо в спешке, либо по неграмотности, либо в целях экономии помады.

Я огляделась, проверяя, все ли в квартире-студии осталось в том же виде и порядке, как до моего появления, и напоролась взглядом на помаргивающий красными цифирками телефонный аппарат. Надо же, у меня дома такой же! Как удачно! Сейчас я промою мозги этому чуду техники – на тот случай, если Антуан еще не додумался заглянуть в список входящих звонков и вычислить Иркин домашний номер.

Я быстренько наградила чужой телефон безнадежной амнезией, выключила свет, вышла, закрыла за собой дверь и вприпрыжку выскочила во двор, с трудом удерживаясь, чтобы не начать одобрительно гладить саму себя по умненькой головушке.

Ирка сидела в машине, полуобернувшись назад, и была похожа на нахохленную сову. Взгляд ее был неотрывно прикован к спящему красавцу. Она даже не обернулась, когда я села в машину.

– Ты его гипнотизируешь? – спросила я, кивнув на типа.

– Ага. Внушаю: «Спать! Спать!» – ответила Ирка, с видимым трудом поворачивая голову.

– Помогает?

– Как видишь, пока еще не проснулся! – Подруга крепко потерла шею и широко зевнула. – А как ты сходила в разведку? Рассказывай! Есть положительные результаты?

– Есть. – Улыбнувшись, я стронула машину с места, направляя ее по маршруту к «Америке».

– Ну? – не дождавшись продолжения, поторопила меня с ответом любопытная Ирка.

– Ну, начнем с того, что никакой Яны Лори, похоже, вовсе не существует, – начала я.

– Ты нашла там ее труп?! – ужаснулась подруга.

Я внимательно посмотрела на нее и покрутила пальцем у виска:

– С ума сошла? Не было там никаких трупов! Яна Лори – это вообще не человек!

– Как это? – Ирка свела брови, и на переносице у нее образовалась вертикальная линия.

– Так! Как слава КПСС! Я пришла к выводу, что мифическая Яна Лори – это неправильно прочтенное нами сообщение о местоположении автора записки: «Я на «Лори».

– То есть их двое? – Морщинка между Иркиными бровями удвоилась.

– Кого двое?!

– Ну их. Автор – раз, и эта Лори, на которой он, – два! – Ирка энергично почесала в затылке. – Послушай, я не поняла: он что же, писал свою цидульку, занимаясь с ней сексом?!

– Да какой секс, о чем ты?! Действительно ничего не поняла! Говорю же тебе, Лори – это не человек!

– Ни фига себе! – Ирка безнадежно забуксовала на одном месте.

– У тебя в последнее время сплошная порнуха на уме! «Лори» – это яхта!

– Какая еще яхта?

– О черт! Бригантина с «Веселым Роджером» на грот-мачте! – Я рассердилась, и меня понесло. – Самая обыкновенная яхта, маленькая, довольно обшарпанная, изначально называлась «Лорис»! Но последняя буква со временем отвалилась, и получилось «Лори»! Дошло или нет? Объясняю для тупых: Яна Лори – это местоимение «Я», плюс предлог «на», плюс имя собственное «Лори»!

Ирка молчала минут пять. За это время я успела проехать мимо стеклянных стен «Америки» и причалить к уже знакомой помойке. В одиночку оттащить спящего мертвым сном господина Тоцкого к его автомобилю мне было не под силу, поэтому я просто-напросто бесцеремонно выволокла Антуана Валерьевича из «шестерки» и пристроила к ближайшему мусорному баку. Правда, проявила гуманизм и не бросила гада лежать в вонючей луже в компании со вмерзшими в лед картофельными очистками, а усадила его на смятую в лепешку картонную коробку от телевизора, сухую и чистую. Авось ничего с ним не случится, разве что отморозит себе рабочий инструмент, зато отлично проспится и сам найдет свою «девятку».

Домой мы приехали около полуночи. В принципе не так уж поздно, но многочисленные приключения истекшего дня настолько меня вымотали, что я начала клевать носом, как только загнала во двор машину.

– Не спи, замерзнешь, – сказала Ирка, с трудом взбираясь на крыльцо.

Очевидно, пассивное сидение в машине позволило подруге сэкономить немало сил, потому что она болтала как заведенная, хотя я ее вовсе не слушала. Добрела до кровати и рухнула, отключившись еще в падении.

– Такой, гад, здоровенный, а нога, как у Золушки! – недовольно провозгласил Рюмашка, повертев в руках дорогие кожаные туфли, стянутые с ног бессознательного Антуана.

Он опустил глаза и посмотрел на свою собственную обувку. Разбитые ботинки с подвязанными веревочками подметками на носках щерились прорехами, из которых видны были грязные пальцы. В дырки задувал холодный ветер, отчего пальцы зябко поджимались, но даже в таком состоянии стопы ее длина сокращалась несущественно. Шансов натянуть на свои растоптанные ласты сорок пятого размера остроносые туфли сорок первого номера у Рюмашки не было. Тем не менее пренебрегать добычей не стоило: Рюмашка прикинул, что туфли можно либо продать, либо обменять у собратьев-бомжей на что-нибудь полезное – еду, выпивку или курево.

– И портянки тоже сюда давай! – скомандовал Рюмашка не слышащему его Антуану, стягивая с ног парня носки, не имеющие дурного запаха и признаков штопки. – Эта амуниция мне и самому сгодится!

Не откладывая дела в долгий ящик, Рюмашка присел тут же, за мусорным контейнером, который он остроумно называл «мой шведский стол», разобрал на составные части свою обувь в стиле «лего» и прямо поверх собственных грязных драных носков натянул снятые с Антуана. Вновь увязывая онучи веревочками, он подумал, что надо бы еще пошарить у спящего пижона в карманах, но реализовать свой план не успел: Антуан заворочался и очнулся.

Бамм! – вскинув поникшую было голову, Антуан звонко ударился затылком о контейнер и застонал.

Потом затейливо выругался, причем к концу длинной матерной тирады его голос окреп. Отметив это обстоятельство, Рюмашка, не производя шума, отполз подальше от помойки и удалился восвояси.

Антуан, перед глазами которого громоздящиеся вокруг мусорные контейнеры плыли, как корабли по волнам, пробормотал:

– Лешка, куда мы пришвартовались?! – и тут беднягу шумно вывернуло.

Через несколько секунд до него дошло, что острый приступ морской болезни приключился с ним вдали от моря, а сияющий огнями пассажирский лайнер, покачивающийся в тумане, является на самом деле зданием ночного клуба. Антуан со всей отчетливостью почувствовал, что его задница покоится не на досках палубы, а на твердой холодной земле и спиной он прижимается отнюдь не к мачте.

– Какого лешего?! – простонал он, с великим трудом поднимаясь на ноги, дрожащие от холода.

С неприятным удивлением Антуан заметил, что ступни его босы, и торопливо зашарил по карманам пиджака, однако и бумажник, и ключи от машины и квартиры были на месте. Немного успокоившись, он привстал на цыпочки, вытянул шею и высмотрел в шеренге припаркованных у «Америки» автомобилей своего верного серебристого «конька».

Морщась от отвращения, он босиком прошлепал по замерзшим лужам с островками разнообразного мусора, сел в машину, захлопнул за собой дверцу, включил печку и задумался, стуча зубами, как кастаньетами.

Девицу, которая угощала его коктейлями, Антуан не забыл, но было ли между ними что-нибудь, кроме совместного распития спиртных напитков, не мог припомнить хоть убей! Внутренний голос подсказывал ему, что от знакомства с этой бабой в черном ничего хорошего ждать не приходится. Пожалуй, Антуан даже чувствовал бы себя спокойнее, если бы из его карманов исчезло что-нибудь ценное: тогда можно было бы объяснить все случившееся обыкновенным мошенничеством. Ну, налила эта Пиковая дама в волчьем палантине ему клофелина в бокал, да и ограбила! Так нет же, ничего не пропало, если только не считать носков и туфель.

– Ну, не ради же итальянских ботинок она меня вырубила? – сам себя спросил Антуан.

К физическому дискомфорту, вызванному долгим сном на весьма свежем воздухе, приплюсовалось душевное беспокойство. Что за чертовщина?! Он изо всех сил старается производить впечатление благонамеренного гражданина: правила дорожного движения не нарушает, коммунальные платежи вносит без задержки, с соседями по дому до отвращения любезен – и что же? Невесть откуда взявшаяся дамочка непонятно зачем «снимает» его в баре и доводит до полной отключки!

– Не нравится мне все это, – постановил жиголо, опуская босые ноги на педали.

Про себя он уже решил, что неплохо было бы найти подозрительную девицу и разобраться с ней, только пока не знал, как это сделать. Правда, ближе к утру Антуан вспомнил имя, которым назвалась несостоявшаяся клиентка: Алена. При этом из глубин его памяти всплыла картинка из стародавнего мультика про сестрицу Аленушку и братца Иванушку: там сказочная тезка подозрительной бабы стараниями Бабы-Яги оказалась на дне озера. Антуану такой поворот сюжета был симпатичен.