Читать книгу Кактус Нострадамуса - Елена Логунова - Страница 3

– Трам-тарарам, Индия, твою мать! – проорал Бронич так громко, словно пытался по суперсрочной надобности связаться с далекой страной без помощи телефонной связи.

Алка Трошкина сделала большие глаза и заморгала, как автомобильчик фарами. Даже не зная азбуки Морзе, я с легкостью расшифровала ее сигнал, но не тронулась с места. Был еще маленький, но все же шанс, что обрамленный ругательствами призыв разозленного шефа адресован стране слонов и чая, а вовсе не мне. Бронич ведь знает, что я предпочитаю, чтобы меня называли Инной.

– Кузнецова! – рявкнул шеф, и Алка Трошкина малодушно зажмурилась.

Шансов не осталось.

– Ну, я пока еще Кузнецова, – неохотно откликнулась я, кстати подумав, что пора уже выйти замуж и сменить фамилию.

Небось на законную супругу полицейского майора – начальника криминалистического отдела ГУВД края – Бронич так орать не осмелится.

– Иди! – шепнула мне Трошкина и изобразила, как именно нужно идти: мелкими шажками, как гейша, свесив лапки перед грудью, как зайчик, и опустив голову, как раскаивающаяся грешница.

– Сама так иди! – тоже шепотом огрызнулась я, понимая, что столь убедительно, как у Трошкиной, раскаяние у меня не получится.

Я университетов культуры не кончала и актерско-режиссерским приемчикам не обучалась. Меня готовил к суровой трудовой жизни в рекламном агентстве филфак университета.

– Чего изволите, Михаил Брониславич? – привстав за столом, сухо осведомилась я в лучших традициях легкого салонного трепа.

Вообще-то я знала, почему он орет.

Знакомая девочка в службе продвижения ограбленного позавчера «Бетабанка» честно предупредила меня, что ее начальство попытается повесить всех дохлых собак на наше агентство «МБС». Мол, это мы уговорили дирекцию банка наглухо закрыть окна офиса рекламными щитами, в итоге создав благоприятные условия для воистину темных дел и тем самым сыграв на руку хитроумным преступниками.

– Зайди ко мне, Инночка! – позвал Бронич зловещим голосом дядюшки гиббона, призывающего: «Подойди к нам, Слоненок, мы дадим тебе тумаков!»

– Да говорите уже, пусть все слышат ваши несправедливые нападки! – не дрогнула я.

Трошкина схватилась за голову. Я жестами показала ей, что знаю, что делаю.

– Однажды я тебя все-таки уволю, Кузнецова! – сообщил шеф раздраженно, но не без уважения.

Трошкина неуверенно улыбнулась.

Однажды, ха! Да только за последний год Бронич увольнял меня трижды! И всякий раз снова нанимал с повышением заработной платы.

– Да ладно вам, Михаил Брониславич! – примирительно откликнулась я. – Вы же знаете, что я ни в чем не виновата! Концепция была согласована с заказчиком, а хитроумные грабители – это непредусмотренный форс-мажор. При чем тут мы?

– При том, что наша репутация гибнет! – с чувством ответил шеф.

– Она как-нибудь спасется, ей не привыкать, – заявила я, не веря, что Бронич дергается из-за гибнущей репутации агентства. – Вам ли не знать, что в нашем бизнесе даже дурная слава – это хорошая реклама. Через две недели почти все забудут, по какой причине агентство «МБС» упоминалось в новостях, но крепко запомнят, что оно было у всех на слуху.

– Да, но к тому времени «Бетабанк» успеет отдать свой новый заказик «Авроре»! – шеф стукнул кулаком по столу. – Ты же помнишь, у них был альтернативный проектик с лайтбоксами!

– Ах, вот в чем дело! – теперь я действительно все поняла.

«Бетабанк» демонтировал скомпрометированные щиты на окнах и теперь нуждается в новых рекламных конструкциях, а Бронич желает остричь эту жирную овечку повторно. Что ж, понятный резон. Только я тут при чем?

– А я-то тут при чем? – спросила я вслух.

Совсем не грубо, наоборот, задушевно-лирично спросила. Примерно как Катерина из «Грозы», которая озадачивала окружающую действительность другим небезынтересным, но тоже лишенным практического смысла вопросом: «И почему это люди не летают?»

– А ты тут при должности главного редактора! – не задержался с ответом Бронич. – И должна гнуть нашу стратегическую линию, как Жаботинский подковы!

– Кто такой Жаботинский, почему я не знаю? – заволновалась наша бухгалтерша Маша Антонова по прозвищу Мария Антуанетта.

Она у нас недавно работает и очень нервничает из-за того, что не вполне разобралась с клиентской базой.

– Потому что ты, Марья, темная девица! – подал голос из затемненной, как логово вампира, монтажки видеоинженер Андрюха, он же Энди, Эндрю, Андрон или Андрэ. – «Жаботинский» – реально классная группа. Могу дать послушать их новый диск.

– Металлисты небось? – фыркнула догадливая и не темная Трошкина. – Дум, дум! Ду-ду-дум! Дыннннц! Бу-у-умс!

Музыкантов-металлистов она изобразила не хуже, чем кающуюся грешницу. Бронич, встревоженный неуставными звуками, даже выглянул из кабинета:

– С ума посходили? Это что за кладбищенский оркестр? Не надо нас хоронить, мы еще повоюем! Ну-ка, Инночка…

– Я! – я расправила плечи.

– Йа, йа! Натюрлих! – развернул рефрен Эндрю, переформатировав Алкиных богатырей-металлистов в рокеров-готтов.

– Сумасшедший дом! – неодобрительно сказала Маша Антонова.

Говорю же – она недавно у нас, еще не привыкла.

– Деточки, у вас ровно десять минут, чтобы придумать, как мы заберем заказик «Бетабанка», – тяжелым, как гири, которыми жонглировал настоящий Жаботинский, голосом сказал шеф. – Потом я начну вас увольнять без выходного пособьица. Девять ноль восемь, времечко пошло!

Он демонстративно посмотрел на офисные часики – незатейливые, круглые, но с циферблатиком, разделенным на три сектора: «Инь», «Янь» и «Хрень», – после чего шумно затворился в своем кабинетике.

– Ду-дух, – по инерции договорила талантливая металлистка Трошкина и тоже посмотрела на часы.

В наступившей тишине минутная стрелка зловеще щелкнула и вошла в зону «Хрень».

И это была суровая правда, выраженная с подкупающей прямотой.

– Девять минут, тридцать секунд, – собираясь, быстро сказала я. – Думаем, люди, думаем! Как перебить заказ у «Авроры»?

– Соблазнить рекламного директора «Бетабанка», – предложил Эндрю.

– Он педик, – сказала Алка.

– Тогда беру свои слова назад, – ретировался Эндрю.

– Еще версии? – я побарабанила пальцами по столу.

– Привлечь клиента беспрецедентно низкой стоимостью работ, – посоветовала Мария Антуанетта.

– Я все слышу! – крикнул Бронич. – С ума сошли, работать бесплатно? Девять минуточек, живо думайте, а то всех уволю! Машеньку первой!

Бухгалтерша расстроилась, но утешать ее было некогда.

– Может, предложим банкирам что-то необыкновенное и удивительное? Рекламу на воздушных шарах или вроде того? – неуверенно помыслила Трошкина.

Она тоже помнила, что ничего необыкновенного и удивительного консервативные банкиры не хотели.

– А если предложить им откат? – опасливо косясь на кабинет шефа, шепнула бухгалтерша.

– Это не мой стиль, – отказалась я.

– Ну да, Инка, в твоем стиле был как раз вооруженный налет! – захохотал Эндрю.

– О! – сказала я и щелкнула пальцами.

– Что – о? – спросила Мария Антуанетта.

– Тихо! – пристально глядя на меня, Трошкина подняла руку. – Всем молчать! Не сбивайте Кузнецову с мысли!

Я благодарно кивнула подружке, которая знает меня лучше, чем кровная родня. В школе мы с Алкой сидели за одной партой, и уж она-то помнит, как выглядит в моем исполнении Гениальное Озарение.

Я загадочно улыбнулась, прищурилась и пару раз кивнула собственным мыслям.

– Так «О» или не «О»? – не дождавшись объяснений, нетерпеливо поинтересовался Эндрю.

– О, о, – ответила за меня Трошкина. – Еще какое «О»!

– Ого-го какое «О»! – подтвердила я. – Так, слушайте. Про налет на банк – это была толковая мысль.

– В смысле? Мы что, пойдем добывать заказ «Бетабанка» с пистолетами наголо? – струхнула Мария Антуанетта.

При этом трусишка все-таки сказала «мы», а не «вы», что характеризовало ее положительно. Глядишь, еще вольется в наш дружный коллектив!

– Наоборот, – успокоила я необстрелянного новобранца. – Мы преподнесем уже состоявшееся субботнее ограбление таким образом, что оно пойдет не во вред, а на пользу репутации «Бетабанка».

– А это возможно?! – искренне изумилась Мария Антуанетта.

Я усмехнулась.

– Мне интересно, – признался Эндрю.

– Мне тоже, – сказала Трошкина.

А в кабинете Бронича послышался длинный шорох – как будто чье-то упитанное тело в шерстяном костюме страстно притиснулось к шершавой двери.

– Вот и банкирам это станет интересно, я думаю! – высказалась я, повысив голос, чтобы немолодой шеф не перенапряг свои ушки. – А мы предложим им этот хитрый рекламный пассаж в качестве бонуса к основному заказу!

– Пакетное предложение, – сообразила бухгалтерша и потянулась к калькулятору. – Сейчас я посчитаю…

– Что думаете, Михаил Брониславич? – позвала я.

– Авантюра чистой воды! – ответил шеф, но от двери, судя по звуку, отклеился.

Я кивнула:

– Значит, идея хорошая.

– То есть через семь минут нас не уволят? – стуча по кнопкам, уточнила Мария Антуанетта.

– Инночка, зайди, обсудим детальки! – нормальным голосом позвал меня Бронич.

– Кузнецова, ты гений, – расплылась в улыбке Алка.

– Ты спасла наши шкуры. С нас французское шампанское! – сказал Эндрю.

– Позже. Если все получится, – я встала, коротко раскланялась и поспешила к шефу, на ходу прикидывая, достаточно ли хорошо я выгляжу для визита к банкирам.

Ясно было, что за моим Гениальным Озарением последует мой же Адски Напряженный Труд.

За выходные сюжет про ограбление банка Роза Курдынбабаева посмотрела в телевизионных новостях четыре раза: в пятнадцать, восемнадцать и двадцать один час в субботних выпусках и в полдень в воскресном. Самый последний просмотр подарил ей некоторое успокоение, потому что в дополненной версии сюжета появились кадры с той камеры наблюдения, которая запечатлела ее собственный тигриный прыжок на спину дяди в ботах.

Разумеется, расценено это физкультурное упражнение было совершенно неправильно. Никому и в голову не пришло, что Роза спасала свою мокрую шкуру от удара электротоком – видимо, физику она знала хуже всех. Зато диктор за кадром очень уважительно отозвался об «отчаянной попытке неизвестной девушки остановить грабителя». При этом он не попросил граждан телезрителей помочь полиции в поисках юной героини.

Стало быть, рассудила Роза, у полиции к ней вопросов нет. Уже хорошо. Нелегалке вовсе незачем встречаться с полицией, это не в ее интересах.

В ее интересах было выйти из издательства «Принц Пресс» чуть раньше или чуть позже. Пусть бы она даже застряла в лифте на время отключения электроэнергии, ничего страшного, посидела бы пять минут в темноте! Зато не оказалась бы в холле в разгар событий, из-за которых утрату понес не только «Бетабанк»!

– Подумаешь, банкомат у них свистнули! – ворчала Роза, яростно размешивая в миске тесто для шоколадных оладьев.

Растрепанные нервы лучше всего склеивать чем-нибудь липким, сладким – считала она. Идеальны были бы слегка размякшая шоколадка или подтаявшее мороженое, но перманентное безденежье не позволяло бедной Розе формировать запасы лакомств.

– У них там этих банкоматов – как грязи! А у меня была одна-единственная тетрадка, и той я лишилась! – сокрушалась она, выпекая оладушки.

Строго говоря, у Розы по-прежнему имелась одна тетрадка, только уже не та, которую ей вручила тетя-кактус из издательства.

Эта вторая тетрадь с виду очень походила на первую, но содержала головоломки покруче китайской хореографии с представителями русской фауны. Хотя и тут упоминались какие-то косые:

– Это не та тетрадь, – поняла наконец Роза, ожесточенно пролистав страницы и нигде не найдя уже знакомого ей пассажа про огородные пляски одинокого Волка и противостоящего ему заячьего семейства во главе с бедовой Мамой.

И она тут же вспомнила старикана, с которым столкнулась на выходе из лифта.

Возможно, это его тетрадка? Почерк аккуратный, но не школярский: буквы мелкие, угловатые, с извилистыми хвостиками. Очень похоже, что строчки выводила дрожащая рука немолодого человека.

Роза еще раз перелистала тетрадку, но имени автора четверостиший нигде не нашла. Это ее немного огорчило, но ничуть не обескуражило. Девушка включила компьютер, вошла в Интернет и забила в строку поиска четверостишие про могучее дерево и тысячи зайцев целиком.

Яндекс с Гуглом в один голос заявили, что знать не знают такого произведения.

– Новенькое, стало быть, авторский свежачок, – резонно заключила Роза и изменила запрос, сформулировав подобие краткой рецензии:

«Старый поэт сочинил странные четверостишия» – написала она и присвистнула, получив длинный список ссылок.

Старые поэты разных времен и народов, оказывается, сочинили очень много странных четверостиший!

Роза уточнила запрос, написав: «Старый краснодарский поэт сочинил странные четверостишия», и Гугл с Яндексом вычеркнули из списка Гумилева, Бродского, Хайама и других авторов, не замеченных в бумагомарании на территории Кубани. Среди оставшихся в безусловные лидеры вышел некто Лев Батюшкин, известный также под именем Новый Нострадамус.

Роза отыскала в сети его фотографию и с большой долей уверенности опознала старичка из банка. Некоторые сомнения у нее вызвала лишь прическа Л.А. Батюшкина – на фото его высокое чело осеняли крутые есенинские кудри, тогда как голову деда в банке укрывал плоский берет, напоминающий коровью лепешку, и не похоже было, что под ним хоронится хоть какая-нибудь волосяная поросль. Зато остальное сходилось: пожилой краснодарский поэт, сочинитель странных четверостиший, выдаваемых им за предсказания. Точно, он!

Роза сосредоточилась на Батюшкине и с помощью бесценных друзей Гугла и Яндекса довольно быстро узнала о Льве Антоновиче так много, что вполне могла бы претендовать на звание батюшкиноведа, хотя и не батюшкинолюба.

Вирши Нового Нострадамуса ей не нравились. Зато приятно порадовала информация о том, что Лев Антонович – популярный и высокооплачиваемый автор, новая рукопись которого вскоре выйдет в одном из местных издательств, и этого исторического события нетерпеливо ждут многочисленные читатели и почитатели таланта нью-Нострадамуса.

– Ага! – веско произнесла Роза, перед внутренним взором которой отчетливо нарисовалась табличка с надписью «Принц Пресс».

Вот, значит, куда направлялся дедуля Батюшкин – в издательство, новую рукопись сдавать!

И тут вдруг Роза подумала, что ей, пожалуй, повезло. Тетрадка-то имеет вполне конкретную коммерческую стоимость!

Если бы уважаемый Лев Антонович владел компьютером, он не понес бы свою работу в издательство в рукописном виде. Электронной копии произведения у него наверняка нет, есть лишь какие-нибудь наброски на манжетках, записки на салфетках и прочие неудобочитаемые черновики. Значит, в ближайшее время издательство «Принц Пресс» новое произведение Батюшкина не получит и напечатать его не сможет. А читатели-почитатели ждут, то есть спрос обеспечен…

– Вообще-то это свинство, – сказала Роза, но не по адресу издательства, которое неизбежно обманет ожидания читателей, а самой себе – по поводу возникшей у нее смелой идеи. – С другой стороны, можно сказать, что это не свинство, а коммерческий проект!

Роза выключила компьютер и немного побегала по единственной комнате своей маленькой съемной квартирки, показательно терзаясь классическим вопросом «Тварь ли я дрожащая – или право имею?».

Нет, она не собиралась убивать старушку-процентщицу, тьфу, старичка-предсказателя! Так, немножко ограбить. Даже не ограбить, а всего лишь поиметь с его дохода свой маленький процент. Именно так, получить процент!

Розе очень нужны были деньги. Поскольку тетрадку с описанием китайских танцев она потеряла и поставленную перед ней задачу выполнить уже не могла, можно было ожидать, что Барбариска прогонит ее с работы. Уволит и не заплатит даже того, что должен, потому что официально он ничего и не должен, Роза не в штате!

– Имею! – постановила предприимчивая дочь казахско-украинских подданных по поводу своего гипотетического права.

Вечер воскресенья она провела за изучением регионального рынка печатной продукции и приемов конкурентной борьбы, применяемых местными издательствами.

В понедельник утром, с трудом дождавшись начала рабочего дня, Роза сделала один-единственный звонок – и попала в точку!

Коммерческий директор издательства «Говорун» Жорж Касаткин спал и видел, как бы обойти тот самый «Принц Пресс», и история с потерянной рукописью Батюшкина порадовала его чрезвычайно. Когда же Роза осторожно предложила на определенных условиях передать упомянутую рукопись «Говоруну», Жорж Касаткин ни секунды не мучился сакраментальным вопросом про тварь и право.

– Сколько? – коротко спросил он, разрубив паутину Розиных сомнений мощным сабельным ударом.

Последовал недолгий яростный торг, и вскоре Роза сдалась:

– Ладно, я согласна на пять тысяч рублей. Но обещайте, что не обидите автора!

– Как же мы можем обидеть нашего дорогого автора? Не обидим! И гонорар заплатим, как положено, и имя на обложке червонным золотом вытесним! – пообещал Касаткин, скрутив из пальцев тугую дулю и энергично потыкав ею в северо-западном направлении, где всего через три квартала помещалось здание «Бетабанка», а в нем – офис издательства «Принц Пресс».

– А вот я хотела бы остаться анонимом, – добавила Роза, и понимающий Жорж Касаткин заверил ее, что так и будет.

Конспиративную встречу с целью обмена интеллектуальных ценностей на материальные договаривающиеся стороны решили не откладывать и постановили свидеться в двадцать часов у памятника Пушкину.

Освобожденные от рекламных щитов окна «Бетабанка» блестели свежевымытыми стеклами, оставленные беглым банкоматом канавки на ступеньках скрылись под новенькой плиткой, сломанную елочку у крыльца уже заменили стройным кипарисом, и все равно здание неуловимо напоминало безжалостно взятый Рейхстаг. Я с трудом подавила неблагородный порыв размашисто начертать на стене что-нибудь вроде: «Поделом вам, буржуйские морды! Сержант Индия Кузнецова, женский истребительный батальон».

В ходе затяжной и мучительной выплаты неосмотрительно взятого кредита у меня сложилось нелестное мнение о банкирах: по-моему, они прямые потомки Дракулы – кровососы, которые тянут с клиентов по капельке, формируя в итоге бурные финансовые потоки, утекающие неведомо куда.

Грабителям, умыкнувшим банкомат, я симпатизировала гораздо больше, чем ограбленным ими банкирам. Надо же было провернуть такой дерзкий план!

Вскрытый и выпотрошенный банкомат, кстати, нашелся еще в субботу. Об этом в общих чертах рассказали в вечерних новостях, а подробности я собственноручно вытряхнула из своего любимого майора ночью.

В лаконичном пересказе Дениса Кулебякина, каким-то боком (я не вникала) причастного к следственно-разыскным мероприятиям, восстановленная последовательность событий нового реалити-шоу «Украсть за 90 секунд» выглядела так:

Раз: обвязав банкомат крепким тросом, преступники с помощью лебедки выдернули его на улицу и затянули в фургон с надписью «Аварийная».

Два: сверкая мигалкой и завывая сиреной, «спецмашина» беспрепятственно пронеслась по городу и где-то на заводской окраине путем элементарного удаления наклейки с борта и проблескового маячка с крыши превратилась в мирную штатскую таратайку.

Три: невинного вида фургон без подозрительной торопливости проследовал на городскую свалку, среди могучих мусорных холмов которой банкомату сделали харакири, а угнанному, как позднее выяснилось, фургону устроили аутодафе.

Разумеется, никаких следов в обугленной машине не нашли. Что до банкомата – на нем было полно отпечатков пальцев, оставленных клиентами. Грабители предусмотрительно работали в перчатках.

Улов преступников составил около четырех миллионов рублей. Не так уж плохо за полдня работы, по-моему!

Я непроизвольно засмотрелась на появившийся в холле новый банкомат, и охранник у входа заметно занервничал.

– Девушка, вы к кому? – спросил он, оглядывая рельефные выпуклости моей фигуры с нездоровым интересом.

Здоровым интересом, замечу в скобках, я считаю такой, при котором мужчина тщетно борется с внезапным слюноотделением и сильным тремором рук, тянущихся к объекту осмотра под воздействием непреодолимого природного магнетизма.

Охранник же смотрел на меня так, словно прикидывал метраж обернутого вокруг моей тонкой талии бикфордова шнура и общий вес тротила в трусах и бюстгальтере.

– Агентство «Эм Би Си», – холодно ответила я, намеренно звучно хлопнув красными крылышками удостоверения и так же намеренно не уточнив специфику упомянутого агентства. – У меня разговор к вашему коммерческому директору. Он на месте?

Вероятно, высокомерных товарищей с разными корочками за последние двое суток «Бетабанк» перевидал немало. Охранник коротко вздохнул и снял трубку внутреннего телефона:

– Нина, тут еще из органов к Ковригину.

И после короткой паузы – мне, уже вежливо:

– Подождите, пожалуйста.

Я присела на мягкую банкетку, с подобающей представителю органов бесстрастной физиономией осмотрелась и решила, что первое впечатление меня не обмануло: в «Бетабанке» действительно воцарилось тоскливое пораженческое настроение. Лица у сотрудников были скорбные, темные костюмчики смахивали на траур. Необходимые разговоры велись приглушенными голосами с предательскими вздохами и всхлипами.

– В таком настроении клиентам надо не кредиты выдавать, а вервие для бичевания и сермяжные рубища! – неодобрительно пробормотал мой внутренний голос.

А я подумала: «Ну и жадины эти провинциальные банкиры! Всего-то четыре миллиона рублей потеряли, а убиваются так, словно их насмерть проклял и отлучил от груди головной банк в Швейцарии!»

– Девушка, это вы к Владимиру Леонидовичу? – окликнула меня из-за турникета служебного входа юная барышня, внешность которой идеально соответствовала царящему в офисе настроению.

Видно было, что ей пришлось постараться, чтобы умерить свою природную жизнерадостность. Рыжие кудряшки были щедро намазаны гелем и безжалостно стянуты в пучок, круглощекая веснушчатая физиономия загрунтована бледным тоном и обильно припорошена белой пудрой, пухлые губы визуально уменьшены с помощью помады цвета тухлой лососины. Кроме помады барышня использовала только черный карандаш, которым нарисовала себе брови с трагическим изломом. Если бы у печального Пьеро была сестра-близнец, она выглядела бы именно так!

– Да, я к коммерческому директору, – подтвердила я, встав с лавочки и подойдя поближе.

Надо же было рассмотреть этот декадентский макияж.

– Нина Макарова, помощник руководителя, – представилась барышня.

– Инна Кузнецова, старший агент, – назвалась я, подумав, что это резонно: кто из агентства – тот агент.

А то назовешься редактором – и не получишь аудиенции! Небось журналистов и рекламщиков в «Бетабанке» нынче не привечают.

В качестве агента меня безропотно пропустили за турникет и повлекли по коридорам.

По дороге я присматривалась, прислушивалась и принюхивалась, все еще надеясь, что живая жизнь пробьется сквозь удушающие покровы всеобщей скорби и расцветит пасмурный для аборигенов денек какой-нибудь алой блузкой, модным напевом телефонного звонка или запахом горячего бутерброда, но нет!

– Уйди, старушка, я в печали, – пробормотала я, невольно поежившись.

В мини-юбке, розовом жакете и джемпере с глубоким декольте я разительно не соответствовала общей кладбищенской обстановке. Чтобы как-то замаскироваться на местности, я удерживала на лице выражение холодного безразличия, но ощущала себя все более неуютно.

– Как розан среди крапивы, – прокомментировал неугомонный внутренний голос.

Печальная Нина Макарова-Пьеро поскреблась ноготком в деревянную дверь без таблички, но почему-то с глазком.

Я прислушалась. За дверью звякнуло, пшикнуло и зашуршало.

– Войдите! – отозвался грустный бас.

– Оставь надежду всяк сюда входящий, – пробурчал мой внутренний голос.

Нина Макарова впустила меня в кабинет и бесшумно закрыла дверь за моей спиной.

– Владимир Леонидович? – я заломила бровь и загнула в осторожной полуулыбке один уголок рта, отчетливо уловив знакомый аромат освежителя воздуха.

Несомненно, «Лимон и мята»! Именно им наша бабуля густо пшикает в своей комнате, маскируя запах рукодельных пахитосок, которые вопреки всем запретам сладострастно выкуривает, когда остается дома в одиночестве!

Я с интересом присмотрелась к полированной поверхности стола и разглядела на ней мокрый кольцевидный след маломерного стеклянного сосуда типа «рюмка».

Это меня обнадежило. «Кто выпивает, тот выживает!» – кратко формулирует популярный в нашем отечестве способ борьбы с депрессией мой братец Зяма.

– Добрый день, прошу вас, с кем имею честь?

Хозяин кабинета при виде моего нездорового интереса к его офисной мебели заволновался, дернулся и неосторожно толкнул рукой компьютерную мышь.

Экран монитора просветлел, и я тоже воссияла улыбкой.

Не помню, чтобы меня когда-либо радовали смелые эротические картинки, но все когда-то случается в первый раз. Изображение грудастой дамы в дезабилье, возникшее на экране, однозначно свидетельствовало о том, что уважаемый Владимир Леонидович не утратил интереса к простым радостям жизни.

– Меня зовут Инна Кузнецова. Я из агентства «Эм Би Си», – представилась я, без приглашения опускаясь на стул, с которого нельзя было видеть экран монитора.

Владимир Леонидович шумно выдохнул, сердито хлопнул предательницу-мышку по пластиковой спинке и сложил руки домиком, изображая внимание.

– Мы разрабатывали для вас концепцию рекламного оформления офиса, – напомнила я. – Те самые щиты на окнах.

Владимир Леонидович поджал губы.

– Знаю, знаю, теперь вам кажется, что это была крайне неудачная идея, – предупредила я обвинение. – Не буду спорить, не за тем пришла.

Владимир Леонидович побарабанил пальцами по столу.

– Я пришла предложить вам помощь в реабилитации репутации «Бетабанка», который в связи с ограблением понес не только материальные, но и моральные потери, – объяснила я.

Владимир Леонидович поднял брови.

– Возможно, мы сумеем повернуть ситуацию так, что она будет не во вред вам, а на пользу, – сказала я.

Владимир Леонидович наклонил голову к плечу.

– Цена вопроса – новый заказ на рекламное сопровождение, – ответила я на невысказанный вопрос, после чего сложила руки на груди и откинулась на спинку стула.

Возможности пантомимы не безграничны. Уважаемому Владимиру Леонидовичу придется открыть рот и ответить на мое предложение хотя бы «да» или «нет»!

Вместо этого он, подумав, ответил развернутым вопросительным предложением, не имеющим видимой связи с обсуждаемой темой:

– Скажите, Инна, как вы относитесь с коньяку?

– Положительно, – ответила я, прекрасно понимая, что настоящий разговор только-только начинается.

Потом мы пили коньяк и предметно обсуждали сначала новую концепцию, затем гонорар «Эм Би Си», а потом принципиальную возможность встретиться вечером в неформальной обстановке хорошего ресторана. Заинтересованность в последнем пункте выразил исключительно Владимир Леонидович, у меня на вечер были совсем другие планы, о чем я и сообщила новому кавалеру честно и прямо:

– Извините, не могу: в двадцать ноль ноль у меня свидание с очень настойчивой дамой.

После чего Владимир Леонидович записал меня в лесбиянки, каковой навет я даже не стала оспаривать.

Торопясь отделаться от кокетливого комдиректора, от почетного эскорта к выходу я отказалась. Я думала, что и сама найду дорогу, но ошиблась.

Пустые и безжизненные коридоры без всяких указателей и опознавательных знаков спровоцировали у меня легкий приступ топографического идиотизма. За каким-то из углов я повернула не в ту сторону и вскоре забрела в такую тишь и глушь, в сравнении с которой заброшенный деревенский погост показался бы средоточием бурной общественно-политической жизни.