Читать книгу Налог на измену - Елена Марчан - Страница 4

Едва заприметив Аню, торопливо спешащую ко мне от зоны выдачи негабаритного багажа, одно я поняла совершенно точно: ходить на каблуках за все эти годы она так и не научилась. В смысле несовместимости женщин и одежды в моем сердце Виноградова уверенно занимала почетное второе место. На первом, разумеется, были дамы в теле, фанатеющие от леопардовых лосин – до них, конечно, она недотягивала. И все же тренд неадекватной оценки себя Аню явно вдохновлял – ковыляя на шпильках как раненный на поле боя солдат, она почему-то напяливала исключительно их (причем искренне уверенная в своей неотразимости). Впрочем, внимание это действительно привлекало. Вот только совсем не то, какого она добивалась.

Полет был тяжелый. Для меня – аэрофоба – в принципе, тяжелый любой полет. А тут еще и сильно потрясло на взлете. А тут еще – большая «воздушная яма» на посадке. И это не считая мелких «колдобин» во время пути. В общем, с жизнью за четыре часа полета я попрощалась раз десять. От стресса напилась вина. От стресса протрезвела. Теперь страшно хотела в отель: в горячую ванну и в большую кровать. «Вздремну хотя бы пару часиков и вновь превращусь в человека», – так думала я, стоя в огроменной очереди на паспортный контроль. Собственно, эта очередь окончательно меня добила. Проторчав там почти два часа (кто не знает, паспортный контроль в Хитроу – первый круг ада для приезжих), я официально провозгласила саму себя капитально выжатым лимоном.

Молясь только о том, чтобы за все это время на ленте хотя бы уже появился мой чемодан (что, кстати, далеко не факт, однажды я прождала свою сумку почти четыре часа), я посмотрела на табло номер транспортера и поплелась к нему. Вокруг багажной карусели толпился народ – многие с крайне недовольными лицами. Плохой знак, блин. Но, видимо, хоть в чем-то сегодня фартануть мне было должно. Едва я приблизилась к ленте, из ее черной пасти тут же выплюнулся мой ярко-красный саквояж. Кое-как стащив его вниз и запихнув на тележку (откуда на неделю набралось двадцать пять килограмм вещей – для меня до сих пор загадка), Добби наконец-то был свободен. Нагруженная всем своим добром, я, конечно, далеко не легкой походкой прочапала через «зеленый коридор».

Просторный зал прилета за время моего отсутствия почти не изменился – разве что повесили другие рекламные плакаты. Те же кафешки (в свое время я, наверное, пересидела в каждой из них – гостей сюда ко мне приезжало немерено). Те же магазины. Да о чем я, даже запах тот же! На миг я замерла, растворяясь в моменте и поддаваясь приступам ностальгии. Но магия быстро разрушилась. Именно в эту секунду я заметила справа направляющуюся ко мне, переваливаясь на своих высоченных шпильках, Аню.

Никогда не думала, что в моей жизни случится такое, но вдруг я четко поняла, что чувствуют мужики, когда при них случайно сталкиваются их две не подозревающие о существовании друг друга бабы. И не удивляйтесь. Я сейчас объясню.

Дело в том, что в Лондоне уже больше десяти лет живет моя лучшая подруга. Сколько мы дружим с Олей, сказать сложно – отсчет можно начинать с рождения. Несмотря на отсутствие кровного родства, мы с ней как настоящие сестры: также делимся всем друг с другом (даже несмотря на возникшее между нами расстояние в тысячи километров) и ругаемся так, что искры летят. В общем, у нас все по-настоящему, и мы друг друга очень любим. Надо ли пояснять теперь, какую неприязнь Оля испытывает к Ане? Когда-то всю боль моего разрыва она взяла на себя (ей-Богу, иногда мне даже казалось, что она переживает больше). Боюсь представить, сколько в те месяцы мы выпили вина, бесцельно слоняясь по лондонским барам и занимаясь любимым женским делом – обсуждая его и ее (естественно, более чем множественные) недостатки. Я думаю, Олю тогда уже тошнило от имени «Андрей», но она стоически не подавала вида. Честно говоря, наверное, она меня тогда и вытащила из этого дерьма. Накануне моего отъезда в Москву мы торжественно сожгли случайно обнаруженный за кроватью его галстук и поклялись, что раз и навсегда похоронили для себя этого человека. А спустя месяц я позвонила как-то воскресным утром, покаявшись, что случайно с ним переспала. И можно я не буду повторять весь тот пятиминутный монолог, с которым обрушилась на меня моя подружка? Впрочем, если убрать эпитеты, он бы уместился в три предложения. У меня нет мозгов и гордости. Я наступаю на одни и те же грабли. И пусть я только попробую ей еще хоть раз про него порыдать.

К счастью, до рыданий дело больше не дошло. Дружеский трибунал меня великодушно помиловал. Потом уже у Оли начались проблемы с бойфрендом (к слову, всегда считала, что он ее не достоин), и наша повестка наконец изменилась.

В общем, если у вас есть лучшая подружка, с которой вам довелось хоронить того самого «главного бывшего», то вы меня поймете. Конечно, прилетая в Лондон, я не могла ей об этом не сказать. Но я до последнего умалчивала истинную причину своего приезда. Попросту боялась, что, узнав правду, она меня прибьет. По телефону из Москвы я сказала ей, что у меня нарисовались на Туманном Альбионе кое-какие дела (нужно было придумать что-то такое, чтобы еще и не соврать – Оля на дух не переносила ложь), пообещав подробности при встрече. Я и планировала ей все рассказать, но думала, это будет в нашем уютном тихом пабе на Кенсингтоне после парочки пинт.

Беда в том, что она должна была встретить меня в Хитроу.

И я уж точно никак не ожидала, что параллельно такая же идея стукнет в голову Ане – да, я скинула ей дату прилета, но она даже рейс не спросила, на чем я и успокоилась. И вот теперь картина маслом. Стою посредине зала. Справа ко мне приближается Аня. От центрального входа, немного подальше – Оля. И я чувствую себя капитаном Титаника, слишком поздно заметившим айсберг. Мне ничего не остается, кроме как с ужасом стоять и ждать столкновения.

Мои самая любимая и самая не любимая на свете девочки, как назло, еще и заметили друг друга не сразу. Причем вы должны были уже понять мою «везучесть», так что, наверное, вас не удивит: естественно, первой со мной поравнялась Аня.

– Как полет? – без всяких прелюдий весьма равнодушно поинтересовалась она. – Надеюсь, ты летела бизнесом? Эконом и раньше был невыносим, а последнее время совсем кошмар! Угораздило меня тут летом его взять и…

Бьюсь об заклад, я с первых слов знала конец истории. И любой, кто хоть немного знаком с Аней Виноградовой, тоже бы вам легко его предсказал. Скорее всего, из ужасного эконома ее спасла какая-нибудь сидящая в бизнесе знаменитость, с которой ей довелось работать, и этот известный человек оказался настолько впечатлен, что на всю жизнь ее запомнил и, случайно заметив в самолете (каким именно образом он оказался «проездом» в экономе, простите, не придумаю – говорила же, что даже моей фантазии до Ани далеко), сильно возмутился, что такие люди летят не рядом с ним, потребовав срочно ее пересадить.

Но очередной великой истории в этот раз дозвучать до конца было не суждено. На середине ее фразы меня сомкнули в крепкие объятия.

– Привет, котик.

Надо сказать, что по Оле я безумно соскучилась – так сложились обстоятельства, что мы не виделись почти год. И я готова была вечность простоять с ней вот так, обнимаясь посреди зала прилета лондонского аэропорта. Но Аня обладала удивительным талантом влезать в самые неподходящие моменты.

– Ну надо же… – явно недовольным тоном протянула она, – вся старая компашка в сборе…

Оля отступила от меня на шаг, взглянула на Аню, и лицо ее вытянулось. Впрочем, надо отдать ей должное: в отличие от Виноградовой, ее воспитание и вежливость не зависели от симпатий или антипатий к человеку.

– Ой, привет Ань. Неожиданно… Ты как здесь? Встречаешь кого?

– Да. Алину, – без обиняков заявила та.

– Вот как? Интересненько… – протянула Оля.

И по ее тону я поняла, что если я сейчас же не реанимируюсь, то мне конец.

– Вообще-то, – продолжила Виноградова, обращаясь уже ко мне, – я рассчитывала, что мы встретимся тет-а-тет и все обсудим.

– Вообще-то, – ответила в тон ей, – я в принципе не рассчитывала, что мы здесь с тобой будем встречаться.

Аня поморщилась.

– Если уж приехала помочь, могла бы и не хамить. Думаешь, мне сильно хотелось с утра тащиться в Хитроу? Просто планировала ввести тебя подробнее в курс дела.

– Я приехала помочь не тебе, – вырвалось у меня. – Это во-первых. А во-вторых, хоть спасибо бы сказала.

Аня окатила меня привычным высокомерным взглядом.

– Скинь адрес гостиницы и будь готова завтра в десять, – проигнорировав намек на вежливость, заявила она. – Адвокат договорился о свидании.

И, не сказав больше ни слова, развернулась и гордо удалилась (ну, по крайней мере, это она попыталась изобразить).

Мы с Олей проводили ее взглядом.

– Мда… – озвучила подруга вслух мои недавние мысли, – на каблуках ходить она так и не научилась…

Я фыркнула, но тут же осеклась. Тотчас Оля, будто вспомнив про мое существование, прекратила разглядывать исчезающий силуэт Виноградовой и посмотрела на меня ТАК, что у меня само собой вырвалось:

– Я сейчас все объясню.

– У тебя тридцать секунд.

В тридцать секунд я, конечно, не уложилась и почти всю дорогу до парковки вводила ее в курс дела. Зря надеялась, что, узнав правду, Оля смягчится.

– Арсеньева, ты совсем сдурела? – тихо и спокойно, разговаривая со мной как с душевнобольной, поинтересовалась она. – Ты на хрена сюда приперлась?

– Я же тебе сказала, что Андрею надо помочь…

– Да задолбала ты уже своим Андреем. Сколько можно с ним нянчиться? Проблемы у него – прекрасно! Заслужил, пусть выпутывается сам! Ты допомогалась уже! Напомнить, чем в прошлый раз для тебя это все закончилось? Хоть кто-нибудь твои просраные годы оценил?

У меня аргументов не было.

– Нет, – после секундной паузы пришлось признать.

– И что, ты решила в этот раз почему-то будет по-другому? Если ты мне сейчас скажешь, что он изменился, я клянусь, что выкину тебя из машины!

Я с опасением покосилась в окно. Мы как раз съезжали с высокой магистрали.

– При чем тут изменился или не изменился! – Поспешила я спасти свою жизнь. – Не о том речь вообще! Не возвращать же его я приехала! Я приехала помочь вытащить его из тюрьмы.

– Ну вот это совсем смешно! И чем, прости, ты поможешь? Если дело обстоит так, как ты мне описала, то ты хоть понимаешь, какого уровня это вопрос?

– Я могу хотя бы попытаться…

– У него вон девушка есть! Которая считает себя победительницей по жизни! Вот пусть она и пытается!

– Ой, да ладно, Оль, – решила я использовать последний козырь, – признай, ты бы сама никогда не бросила человека в беде. Даже если он твой бывший. Если уж я не смогла, то ты бы и подавно!

Это было чистой правдой. Я искренне убеждена, что Оля – самый добрый человек из всех живущих на планете Земля.

Она эту свою черту тоже знала. Поэтому здесь не могла спорить со мной. Впрочем, видимо, от природной скромности, все же попыталась.

– Ну, не знаю, – протянула она. – Что касается парочки последних бывших, тут точно не уверена…

– Кстати, что там у нас с Кириллом? Переведен уже в разряд «экс» или еще нет?

В девичьем мире есть беспроигрышный вариант сменить неприятную тему: перейти к обсуждению чужих мужиков.

Оля поморщилась.

– Переведен. Честно говоря, хочу, чтобы он уже забыл о моем существовании и стер из своей памяти мой номер.

– Почему? – искренне удивилась я.

Кирилл был нашим соотечественником, переехавшим в Лондон несколько лет назад. Каким-то магическим образом получил вид на жительство в Великобритании. Работал официантом, снимал квартиру в шестой зоне[1]. Моя подруга в России окончила медицинский вуз по специальности «лечебное дело», потом обучалась в ординатуре на судмедэксперта. Позже, перебравшись на Туманный Альбион, еще год отпахала в местной магистратуре, чтобы получить переаттестацию и иметь право практики в этой стране. Сейчас успешно работала и неплохо зарабатывала, снимала квартиру в двух шагах от Гайд парка и ездила на новеньком мерсе.

Еще пару месяцев назад Ольгуня на полном серьезе заявляла, что хочет за Кирилла замуж. А мы вместе с Катей – нашей третьей московской подружкой – в унисон недоумевали, что вообще у них может быть общего. Потом, как это часто и бывает с никчемными мужиками, имеющими счастье подцепить успешных женщин, Кирилл начал борзеть. Незадолго до всей этой заварушки со звонком Виноградовой на очередном онлайн-женсовете мы постановили слать его куда подальше. Правда, Оля тогда еще склонялась все же дать ему последний шанс. Но, видимо, шанс был профукан.

– Да потому что он меня достал. Алин, вот скажи, почему каждый раз одна и та же фигня? Сперва предупреждаешь мужиков, что доиграются своим поведением, и тебя никто не слышит. А потом, как допекут и окончательно уйдешь, начинается. Рыдания, истерики, обещания жениться. Вот и этот такой же оказался. Все по классическому сценарию…

Я молча пожала плечами. Вопрос был из разряда философских.

Вскоре мы припарковались рядом с отелем «Роял Гарден», где я решила поселиться по старой памяти. Он располагался прямо в центре – в пешей доступности от всего, что мне могло понадобиться, включая Олину квартиру.

Кстати, вас, наверное, удивило, что я не поселилась у нее? Конечно, едва услышав про мой приезд, подруга сразу предложила разместиться в ее гостевой комнате. И хотя это сэкономило бы мне приличную сумму, я все же отказалась. Было две весомые причины, по которым мне проще было переплатить. Во-первых, Кирилл. Я тогда еще была не в курсе, что они расстались. А он, конечно же, предпочитал оставаться у нее, вместо того чтобы таскаться в свою шестую зону. Ну и как-то каждый раз напяливать штаны, чтобы выйти в туалет, опасаясь, выскочив на секунду в трусах, по закону подлости нарваться на чужого мужика, мне не очень хотелось. А во-вторых, Олина собака – очаровательный французский бульдог по кличке Пуля, которого все обожали и с которым напрочь не мог ужиться никто, кроме хозяйки.

Пуля – это вообще отдельная история. Ее преподнес Оле в подарок один из бывших ухажеров. Собака стоила баснословных денег, сопровождалась подтверждающим какую-то там невероятную родословную паспортом и… либо документы оказались подделкой, либо, как говорят, «в семье не без урода». У безгранично добродушного пса нашелся один существенный недостаток – он оказался абсолютно отбитым на голову. Впрочем, может, это был и вопрос воспитания. С тем парнем Оля достаточно быстро рассталась (честно, даже не запомнила, как его звали), и Пуля в отсутствии жесткой мужской руки выросла настоящей стервой.

В полной мере мы с Андреем это ощутили на себе, когда песику было всего шесть месяцев и Оле понадобилось срочно слетать на пару недель в Москву. В просьбе взять щеночка сначала мы не усмотрели никакого подвоха. И с первой же ночи понеслось! Мало того что собака была приучена спать в кровати и просто адски храпела (чтобы вы понимали, она перекрывала храп моего сорокалетнего мужика). Ладно, это еще как-то можно было пережить. Но, видимо, в нашем лице Пуля нашла объектов мести в ее восприятии бросившей ее хозяйке. Ходить в туалет на улице она отказывалась – я бы сказала, воспринимала это как личное оскорбление. Зато в квартире гадила за милую душу! Как-то мы ходили в гости и, придя вечером домой, обнаружили целых пять куч! Про лужи я молчу. Лужи в нашей покрытой ковролином квартире стали нормой жизни. Просыпаясь, отправляли Оле фотки новых Пулиных сюрпризов. Однажды утром мы проспали и получили массу гневных сообщений от хозяйки, не дождавшейся по пробуждению очередных подтверждений экскрементов.

В общем, после той истории я поняла, что любить Пулю лучше на расстоянии. Потом у Оли было еще пару отпусков и попыток пристроить бульдожку другим людям, и каждый раз все приходили к такому же выводу. Пока еще никто не согласился остаться с Пулей второй раз. При этом собака была удивительно не обидчивой. Чтобы я там про нее не думала и не говорила, но каждую мою ночевку в Олиной квартире она упорно спала со мной и храпела мне на ухо. Короче, вспомнив все нюансы, я подумала: «Ну на фиг, лучше все же отель».

Но если вы вдруг решили, что я капец какая продуманная, то спешу вас расстроить – один факт я все же не учла. В отеле «Роял Гарден» находился наш любимый с Олей бар «Рояль» (созвучный с названием гостиницы). Это было заведение с живой музыкой, куда в былые времена мы заходили на полчаса и застревали до утра. За тридцать с хвостиком лет своей жизни одно правило я усвоила на все сто – то, что происходит больше двух раз, будет повторяться вновь и вновь. Ну и пожалуйста. Закинув вещи в номер, мы решили зайти в «Рояль». На полчасика. Нас там сразу узнали и принесли приветственный сет шотов. Спустя полчасика мы не ушли, а уже сами заказали второй. Потом, кажется, был третий, но это не точно. После второго все уже пошло как в тумане. Вспышками помню сумасшедшие танцы, расплывчатые лица подходящих поздороваться знакомых и вереницу пустых бокалов из-под шампанского на барной стойке.

Ожидаемо, утро было не добрым. Толком выспаться мне так и не удалось. По какой-то очень уважительной причине (по крайней мере, ночью она нам казалась именно такой) спать я все же отправилась к Оле. Если не ошибаюсь, расходиться не хотелось, а Пуле надо было в туалет – поэтому так и решили. Вроде бы я даже хотела посидеть чуть-чуть и поехать в отель, но переоценила свои силы. Ну и вот. С трудом продрав глаза под разрывающую барабанные перепонки трель будильника, лицезрела перед самым своим носом какую-то серую гору. При ближайшем рассмотрении гора оказалась повернутой ко мне толстой мохнатой попой. Следующим осознанием стало то, что будильник – вовсе не будильник, а настойчивые трели телефона. Сняла трубку, и через секунду моя нарастающая мигрень усугубилась от писклявого голоса.

– Ну наконец-то! – Угадайте, кто мог начать разговор, минуя такую банальщину, как «привет»? Правильно – Аня.

– И тебе доброе утро. – Я все еще не оставляла надежды научить ее хотя бы азам вежливости. Но, по ходу бесполезно.

– Ты так и не скинула мне адрес, – безапелляционно продолжила Виноградова. – Я уже готова выходить, куда мне ехать?

Я мгновенно оценила ситуацию. Из висящего напротив зеркала на меня смотрело чудо-юдо с подтеками несмытой накануне туши и эффектными черными фингалами под глазами от размазавшейся подводки. Упс, кажется, вчера что-то пошло не по плану. Кажется, мои благие намерения и желание помочь некогда родному человеку натолкнулись на непреодолимую силу женской дружбы. Или, точнее будет сказать, силу женской дружбы после долгой разлуки? Видать, мы с Олей вчера в очередной раз доказали, что все мемы в риле про девичьи «по бокальчику», совсем не мемы. И что имеем теперь? На часах почти девять. Я абсолютно не собранная, не в гостинице (правда, к счастью, не далеко от нее). И Аня, которая собирается уже куда-то выезжать и перед которой никогда в жизни я не покажусь в таком виде.

– И сколько тебе ехать? – поинтересовалась я осторожно, пытаясь параллельно напялить одной рукой на себя штаны.

– Ну, если ты все же соизволишь мне сказать куда, то, может, я тебе и отвечу.

Я назвала адрес. Оказалось, что Ане на дорогу всего полчаса.

Я пыталась выторговать час. Меня послали (правда, в этот раз более-менее интеллигентно – у нее был железный аргумент, что через час нужно быть уже в тюрьме). Пришлось включить знакомый с институтских лет «турбо-режим»: пожертвовать душем, посоревноваться с самой собой в забеге до отеля, за десять минут почистить зубы и нанести экспресс-макияж, скрыть отсутствие укладки, замаскировав волосы в косу, и напялить первое попавшееся в чемодане платье. В полчаса я, конечно, даже в таком ритме не уложилась, но тут мне на помощь пришли лондонские пробки. Аня слегка задержалась, чего мне вполне хватило, чтобы закончить свой марафет.

Уже спускаясь в лифте, обнаружила на телефоне два пропущенных вызова от Сережи. Мысленно чертыхнулась, поняв, что времени ему перезванивать сейчас у меня уже нет. Написала любимому смс, что выезжаю на встречу и перенаберу вечером. В очередной раз подумала, как хорошо все же, что в наших отношениях полное доверие и нет никаких этих дурацких истерик на ровном месте. Впрочем, тут в моей голове параллельно зазвенел колокольчик совести. Доверие доверием, но правду об истинных причинах своей поездки в Лондон я ему так и не сказала. По официальной версии (и для него, и для всей семьи) я здесь, чтобы помочь Оле разобраться в одном личном вопросе. Даже не стала уточнять, в каком, но, к счастью, никто особо и не спрашивал. Это вранье я и для самой себя враньем не называла, оправдываясь исключительно тем, что не хочу лишний раз трепать будущему мужу нервы. Ну согласитесь, что даже самому спокойному и доверяющему мужику в мире не понравится, если его невеста перед свадьбой свинтит в другую страну решать какие-то вопросы с бывшим. И кому нужна такая правда? Лучше уж пойти по принципу «меньше знаешь – крепче спишь».

Напротив гостиницы меня уже ждал черный Land Rover с тонированными стеклами. Едва я вышла из вертящихся дверей на улицу, окно с водительской стороны приоткрылось, и за ним показалось Анино лицо, как это чаще всего с ней и бывало, почти полностью скрытое за солнечными очками.

– Садись на заднее сиденье, – вновь обойдясь без прелюдий, буркнула она.

Раздавшийся через секунду щелчок, снимающий блокировку с двери, и то казался более доброжелательным.

Я плюхнулась в просторный салон с кожаными кремовыми сиденьями и огляделась. Рядом с Аней, на пассажирском месте, сидел импозантный мужчина в темно-синем костюме. Повернувшись ко мне полубоком, одарил профессиональной вежливой улыбкой и на идеальном английском представился:

– Дэвид Томас. Барристер.

– Дэвид, адвокат Андрея, – также перейдя на английский (что, впрочем, не сделало ее менее отталкивающей), пояснила Виноградова. – По пути введет тебя в курс дела. Собственно, это его Андрей попросил привезти тебя в Лондон. Честно говоря, до сих пор до конца не понимаю зачем.

Я усмехнулась. Надо же, впервые у нас с Аней нашлось что-то общее. Я вот и сама до конца не понимала зачем.

Мистер Томас поступил весьма профессионально. Проигнорировал едкий комментарий клиентки и сразу перешел к сути вопроса.

– Как я понимаю, ситуация вам известна? – поинтересовался он.

– Очень в общих чертах, – не стала я лукавить. – То есть ситуация в целом понятна, но вопросов остается достаточно.

Мистер Томас покачал головой.

– Не только у вас, мэм. Увы, на данный момент у нас у всех остается слишком много вопросов. Окей, тогда задавайте свои. Проясню те, ответы на которые буду знать.

Я призадумалась. Вопросов было так много, что даже не знала, с чего начать…

– Ну, во-первых. На каком вообще основании его тут задержали? То, что мне рассказали в Москве – сугубо наше внутриполитическое дело. Я, конечно, не юрист, но даже мне непонятно, какое отношение имеют британцы к скандалу вокруг «Росфлота» и почему удерживают в тюрьме российского гражданина?

– Очень хорошее замечание, мадам Алина. Вы абсолютно правы. Несмотря на то что переговоры были засекречены, в целом все их содержание составляло государственную тайну вашей страны. Ответственность за ее раскрытие с правовой точки зрения мой клиент несет, конечно, не перед британским правительством. Все дело в том, что формально он задержан здесь совсем по другой причине.

Я приподняла бровь.

– Вот как? И по какой же?

– Нарушение миграционного законодательства.

– Нарушение… чего?

– Визы у него действующей не было, – вклинилась в разговор Аня. – Незадолго до появления в сети скандальных документов Андрей потерял паспорт и не смог вовремя продлить истекшую визу.

– И что? Это повод сажать человека в тюрьму?

– Ну, скажем так… Рядовой гражданин отделался бы несущественным штрафом, – пояснил мистер Томас. – Но местное законодательство прописывает наказание от штрафа до тюремного заключения на три месяца. Они просто подогнали этот случай под критерий самой жесткой меры – якобы господин Аникин намеренно уклонялся от переоформления документов и прятался от миграционных служб.

– Что, конечно же, полный бред, – вновь выступила на арену Виноградова. – Просто Андрей никак не мог подать в консульство заявление на новый паспорт, о чем я ему многократно напоминала. Ну вот и доигрался. Ночью документы слили в СМИ, а уже днем в его офис нагрянули с арестом. Причем как знали: опоздай они хотя бы на пятнадцать минут, его бы уже забрали ребята из Роспосольства. Но англичане подсуетились, и теперь добиться экстрадиции Андрея на родину достаточно сложно.

– Да, – подтвердил барристер. – Потому что все сделано очень по-хитрому. Формально они не отказываются его выдавать. Но та статья, по которой они пытаются его посадить, предусматривает экстрадицию только после отсидки срока. Поэтому на все запросы они говорят: не вопрос, господа, ответит по закону, и забирайте. Говорят и оттягивают даже назначение даты судебного заседания, ссылаясь каждый раз на какие-то идиотские причины. Ну и как вы понимаете, таким образом, хотя бы предположить, когда начнется отбывание этого трехмесячного срока, мы не можем. Между тем господин Аникин уже больше месяца находится в Ал марше.

– Я заморгала. Алмарш? Одна из самых суровых британских тюрем для узников, совершивших очень тяжелые преступления? За просроченную визу? На все это напрашивался лишь один комментарий.

– Что за сюр?

– Это не сюр, а продуманная операция, – заявила Аня (этой лишь бы со мной поспорить). – Для чего-то он очень нужен тут британцам, только вот непонятно для чего. Андрей молчит и ничего не рассказывает ни нам, ни посещающим его дипломатам.

– Впрочем, – вставил мистер Томас, – нельзя исключать, что это просто месть господину Аникину за раскрытие информации об их переговорах с Россией, которым с учетом низкого уровня отношений между странами сейчас, они едва ли хотели давать огласку.

– Ну хорошо, а с чего в России взяли, что эту информацию раскрыл именно он?

Аня пожала плечами.

– С того, что так проще всего решить. Доступ к секретности был только у него, документы тоже видел только он. Хотя формально все это еще на уровне обвинений – в Москве, конечно, ждут разбирательства. Но я даже не сомневаюсь, что в итоге на него повесят все. Это тот случай, когда нужно найти виноватого, а не наказать. Ну, ты понимаешь…

Машина резко остановилась. Я отвлеклась от разговора и посмотрела в окно. По левую и правую стороны от нас тянулся длинный высокий забор, увенчанный узором из железной проволоки. Впереди – очередь из нескольких машин у въезда на КПП.

– Алмарш, – проследив за моим взглядом, пояснил мистер Томас. – Приехали, мадам Алина, мадам Анна. Будьте добры ваши паспорта. И, если позволите, говорить с охраной на пропускном пункте буду я.

Я пожала плечами. Грех было спорить. Я, конечно, люблю брутальных мужчин, но не настолько. Огромные верзилы с автоматами, прогуливающиеся вдоль шлагбаума, особого желания вступать с ними в контакт не внушали.

Подождать пришлось минут тридцать: каждую машину перед нами тщательно досматривали. Когда же наконец Land Rover поравнялся со шлагбаумом, сразу стало ясно, что лояльного отношения к нам ждать не придется.

Верзилы с автоматами велели всем выйти из машины и тщательно досмотрели салон. Потом багажник. Потом долго и внимательно изучали предъявленные мистером Томасом документы, после чего задали ему неожиданный вопрос.

– Кто из девушек пойдет с вами, сэр?

– Обе, – невозмутимо ответил адвокат.

– Ваш пропуск дает право пройти только одному сопровождающему лицу.

Потом они отошли и пару минут о чем-то шушукались (мистер Томас по-прежнему был с невозмутимым лицом). В конечном счете он подошел к нам и абсолютно спокойным тоном заявил:

– Приношу свои извинения, госпожа Виноградова, но вам придется остаться здесь.

Я посмотрела на Аню и поняла, что только этот момент стоил того, чтобы бросить все в Москве и поехать в Лондон. В один миг она стала похожа на переваренного рака.

– Вообще-то, я его невеста, – четко выговаривая каждую букву, сквозь зубы произнесла она. – На каком основании меня не пустят внутрь?

– Невеста – это не жена, – безапелляционно заявил адвокат.

И в эту секунду мне захотелось его просто расцеловать.

– В сопровождении со мной может пройти только один человек. И так как мой клиент просил о свидании с госпожой Арсеньевой и специально ради этого она прилетела из России, я должен провести ее.

Аня в возмущении открыла рот и тут же его закрыла. Я понимала, что сейчас она ненавидит меня как никогда и в то же время не может с этим спорить.

Пару секунд поколебавшись, она взяла себя в руки и деланно равнодушным тоном произнесла:

– Без проблем. Здесь неподалеку есть «Старбакс», подожду вас в нем. Кофе там, конечно, так себе, но что делать… Придется довольствоваться тем, что есть.

На этой оптимистичной для меня ноте мы разделились.

Я и мистер Томас вышли на улицу и двинулись в сторону огромного бледно-серого кирпичного здания. Аня, развернув машину так резко, что чуть не снесла пресловутый шлагбаум, униженно и оскорбленно отправилась пить «так себе кофе».

Следующие два часа я проходила тест на стрессоустойчивость. Если у вас проблемы с нервами, никогда не ввязывайтесь в посещение британских тюрем (вообще, рискну предположить, что и всех тюрем как таковых, просто в других я не была). Сначала нас долго мариновали на входе в очереди для еще одной проверки документов. В конечном счете, когда мы наконец попали в тесную каморку с несколькими охранниками, сотрудники темпами черепахи Тортиллы снимали копии паспортов. Затем была еще одна очередь на досмотр и сам досмотр – прощупали вплоть до кишок, а каждый миллиметр сумки проверили чуть ли не с лупой. Потом надо было отстоять еще одну очередь, чтобы сдать в сейф личные вещи (возникает вопрос, на фига вообще их досматривали). Наконец, нас с мистером Томасом проводили в узкую комнату с деревянным столом и парой расположенных друг напротив друга стульев, где мы просидели еще около часа в ожидании, когда приведут Андрея.

В общем, принимая во внимание не покинувшее меня похмелье, все эти испытания дались с большим трудом. Откровенно говоря, после пережитых очередей, ожиданий и «процедур безопасности» чувствовала себя так, будто пару километров протащила на себе мешок с картошкой. Но как только дверь со скрипом отворилась и двое охранников ввели в комнату закованного в наручники заключенного, всю мою усталость моментально как рукой сняло.

Первым делом я машинально стала вспоминать, не проклинала ли Андрея после расставания. То есть, конечно, проклинала (ну скажите честно, кто не проклинает бывших?). Дело в том, что я на полном серьезе подумала, не наслала ли на него в порыве гнева какую-нибудь порчу, потому что выглядел он именно как человек, переживший нечто подобное. Вместо неизменно веселого и непоколебимо уверенного в себе статного мужчины передо мной стоял какой-то осунувшийся старик. Потом он посмотрел в упор на меня. Наши глаза встретились, и сердце совсем сжалось. В его взгляде, всегда наполненном притягивающим магнетизмом, теперь образовалась пустота. Возникало ощущение, что человека просто высосали, отняв у него весь огонь и жажду жизни. И это было по-настоящему страшно.

Пару секунд мы молча пялились друг на друга, а затем охранники велели Андрею развернуться спиной. Ощупав его сверху донизу (тут, видимо, это было своего рода формой развлечения), они наконец сняли с его запястий наручники и удалились, заявив напоследок, что на все про все у нас полчаса.

Мы остались в гордой тишине: я, мой бывший и его адвокат. И это была настолько глупая ситуация, что со мной случилось то, что бывает крайне редко: я просто не знала, как начать разговор. Мистер Томас тоже молчал – видимо, решил, что точно не ему, как, по сути, приглашенному лицу, принадлежит пальма первенства. Выруливать ситуацию пришлось самому «виновнику торжества», то есть непосредственно Андрею.

– Вот видишь, как я ловко все устроил? – усаживаясь напротив, сказал он на русском. И подмигнул мне. – Теперь вопрос, к тебе или ко мне, не стоит. Осталось слить адвокатишку.

Я улыбнулась и парировала.

– Ничего необычного. Секс на столе у нас уже был.

– Арсеньева, твои запросы с годами не уменьшились, – хмыкнул Андрей. – То есть даже экзотика в виде лапающих меня мужиков для тебя не котируется?

– Дай подумать… Ладно, тут не поспоришь… Это точно стоило того, чтобы лететь из Москвы!

Он засмеялся, громко и заливисто, как раньше. И щемящее чувство жалости, захватившее меня с момента его появления в комнате, стало чуть подотпускать.

– Если серьезно, спасибо, что приехала. Я не был уверен, что ты согласишься.

– Не поверишь, я тоже. До сих пор удивительно, что я тут.

Андрей пристально посмотрел на меня.

– А почему ты тут? Аня сказала, ты готовишься к свадьбе…

– Аня просто хотела намекнуть: странно, что к свадьбе до сих пор не готовишься ты…

Сарказм он проигнорировал.

– Это не ответ на мой вопрос.

– А какой ответ ты ждешь? Если хочешь услышать, что приехала, потому что жить без тебя не могу, то не дождешься. Раньше надо было думать.

– Раньше…

В секунду его лицо приняло очень странное выражение.

– Знаешь, я много думаю о том, что было раньше. Особенно здесь, в изоляции.

Я замерла. Дело в том, что именно эти слова, только без пункта про изоляцию, а с другим продолжением, когда-то я мечтала услышать от него больше всего на свете. Мечтала, но так и не услышала. Поэтому весьма объяснимо, что теперь в моей, казалось бы, уже абсолютно равнодушной к нему душе что-то екнуло. Он просто задел какую-то струну старых и забытых чувств, и она не то чтобы заиграла, но, по крайней мере, вздрогнула под слоем пыли и издала приглушенный звук.

– Я много думаю и много вспоминаю… – продолжал тем временем Андрей. – Просто знаешь… определенные вещи и события здесь видятся совсем под другим углом. Я хочу сказать приобретают другое значение…

На слове «другое» он сделал особенный акцент, выделил его, повысив голос. Протянул руку и осторожно дотронулся до моих пальцев. Поддавшись мимолетному порыву, я тоже придвинулась вперед, ответив на этот жест легким прикосновением. И тут мой взгляд упал на свой правый безымянный палец, увенчанный тонким изящным колечком из розового золота. Честно говоря, до этого дня я считала всю эту романтическую атрибутику сопливой ерундой и даже свой символ помолвки носила лишь в знак уважения к Сереже. В тот момент я впервые прочувствовала в чем, как говорится, «соль» – украшение вернуло меня с небес на землю. Я поняла, что эти приступы ностальгии пора заканчивать (а то уже предательство какое-то получается), и резко отдернула руку.

– Андрей, давай все же к сути дела. Чем я могу тебе помочь? Нужно найти какую-то информацию? Поговорить с кем-то? И по какому из вопросов тебе нужна помощь? Вытащить тебя отсюда? Или речь о разбирательствах в России? Может быть, тебе там нужен адвокат?