Читать книгу Чаша Соломона. Непреодолимое притяжение - Елена Минькина - Страница 3

Нас было двадцать человек. Из наших – Джеймс, доктор (единственный из двадцати пяти человек, бежавших с нами с острова рептилоидов, кому удалось выжить в джунглях), Кадербхай, Мария, я с Луизой. Остальные – оставшиеся в живых индейцы: шаман, Нигиги, двое стариков, три женщины с детьми и четверо мужчин. Мы изо всех сил стремились покинуть опасное место, где нас искали враги. Три дня мы молча шагали по лесу неспешным темпом, который задавали старики и дети. Стоило из зарослей донестись малейшему звуку или движению, как женщины замирали на месте, лишь повернув голову в сторону шума. Мужчины мгновенно исчезали в том направлении. Как правило, они возвращались, неся агути, похожего на кролика грызуна, или змею. К вечеру мы делали привал, и добыча готовилась на костре. Дети постоянно были заняты поисками диких плодов.

Совсем оправившись от своей болезни, я, взбираясь на холмы и спускаясь с них, задавалась вопросом, неужели этот наш путь когда-нибудь закончится? Я несла Луизу за спиной, и, хотя ноша была легкой, к концу дня поясница отваливалась. Полчища москитов и прочих насекомых, привлеченные нашими потными телами, звенели над нами с доводящей до безумия назойливостью. И я, никогда прежде не страдавшая от их укусов, время от времени шлепала себя по шее, по руке, либо по ноге.

На третий день к вечеру мы сделали долгий привал на окраине брошенных индейцами огородов. На расчищенном от подлеска участке гигантские сейбы выглядели еще монументальнее, чем в лесу. Столбы солнечного света, пробивавшиеся сквозь листву, создавали на черной земле затейливую игру светотеней.

Мы помылись в протекавшем неподалеку ручье, где с чувственным изяществом колыхались на ветерке оранжевые цветы, свисающие с лиан над водой.

Мы снова спали на банановых листьях, согревая друг друга телами и впитывая тепло небольшого костра, который индейцы поддерживали всю ночь, время от времени подталкивая в огонь сухие поленья. Похоже, наши преследователи вновь потеряли нас. Но мы все равно были бдительны и долго задерживаться на одном месте не стали.

Еще до зари мы тронулись дальше. Густой туман окутывал деревья, и кваканье лягушек доносилось до нас словно издалека. Чем выше мы взбирались, тем беднее становилась растительность, пока, наконец, не остались лишь трава да камни.

Мы выбрались на вершину изъеденного ветрами и водой плато, этого реликта иной эпохи. Лес внизу еще спал под одеялом тумана – загадочный, непроходимый мир, величие которого невозможно постичь извне. Сев на землю, мы молча стали дожидаться восхода солнца.

Как только небо на востоке заиграло багрянцем и пурпуром, я в благоговейном порыве вскочила на ноги и залюбовалась красками нарождающегося дня. Послушные ветру облака разошлись, дав место поднимающемуся солнечному диску. Остатки облаков волнами катились по небу, подсвечивая сумерки глубокой синевой, разливая вокруг себя зеленые, желтые и розовые тона. Через несколько минут небо, наконец, стало прозрачно-голубым.

Сквозь полуприкрытые веки я смотрела на залитую светом ширь раскинувшегося перед нами пространства.

Метрах в двухстах ниже я заметила, как из-под огромных банановых листьев, казалось, возник из ничего Кадербхай, прокладывая себе дорогу к растущему в чаще дереву. Я зачарованно стала смотреть, как он карабкается по усеянному колючками стволу пальмы раша. Чтобы не пораниться о шипы, он действовал с помощью двух пар крестообразно связанных шестов, поочередно переставляя их по стволу. Без всяких усилий, плавными движениями он, становясь попеременно на одну пару шестов, поднимал другую все выше и выше, пока не добрался до желтых гроздьев раша, которые росли метрах в десяти над землей. На мгновение он исчез в перистых листьях, серебристой аркой реющих в небе. Срезав плоды, Кадербхай привязал тяжелые гроздья к длинной веревке и спустил их на землю. Затем, неторопливо спустившись по стволу, исчез в зелени бананов.

Обращаясь к Марии, я сказала:

– Кадербхай знает, что я люблю эти плоды, если их сварить; по вкусу они похожи на картошку. Сегодня у нас будет царский обед!

Мария ничего не ответила, но я не придала этому значения, зная, что она часто уходит в себя, и мое внимание привлекли Луиза и Джеймс. Склонив набок голову и чуть приоткрыв ротик, Луиза крепко спала на руках у папы. Он с любовью поглядывал на нее. Мое сердце защемило от счастья.

– Пошли искупаемся в ручье, – сказала с тяжелым вздохом Мария, – вода, возможно, унесет прочь мой сон, и мне станет легче.

– Тебе приснилось что-то плохое? – тревожно спросила я.

Она задумчиво на меня посмотрела и отвела волосы со лба:

– Я видела себя мертвую во сне.

Я пожала плечами:

– Ну и что? Это просто сон. Будем считать, что это к радости. Мы спаслись – и это главное!

Мария не ответила, только еще раз тяжело вздохнула. К нам неслышно подошел шаман и, обращаясь к Джеймсу, произнес:

– Сегодня будет сильный дождь, я слышал голос тумана и чувствую его запах. Надо срочно сделать навес.

Я улыбнулась ему:

– Спасибо за то, что ты спас мою жизнь.

Шаман кивнул. Он смотрел на восток, где облака меняли очертания, уступая место потокам света. На юге небо было подернуто оранжевыми полосами и уже затягивалось подгоняемыми ветром светящимися изнутри тучами. Показывая рукой вдаль, он произнес:

– Вон там находится шабано, в которое вы скоро придете, там ждут вас, я об этом позаботился, и у них есть связь с вашим миром, можно воспользоваться телеграфом, а вон там Амазонка. Отсюда вы пойдете одни.

Я беспомощно взглянула на Марию:

– Одни?! Ты уверена, Мария, что сможешь найти дорогу к этому шабано? Вдруг мы заблудимся?

– Вы дойдете, – твердо сказала Мария.

– Вы? Ты сказала – вы? Ты что, с нами не пойдешь?!

– Я возвращаюсь назад. А вам надо выходить к людям. Долго в джунглях с маленьким ребенком не проживешь.

– Но как же индейцы? Их дети как-то выживают…

– Вот именно, выживают, и далеко не все. Смертность среди детей очень высока. И не забывай, это их родина и они привыкли к своему климату. Дождь может забрать жизнь, это тебе не Россия, и даже у индейцев, которые веками адаптировались к этим местам, такое бывает. Джеймсу надо решить, как защитить свою семью.

Джеймс, слышавший наш разговор, произнес:

– Мария права. Мы должны выйти к людям. Я отправлю другу телеграмму, он работает в правительстве. Нам нужна защита, мы, кажется, смогли оторваться от погони, нас потеряли, но надолго ли? Одним, без помощи, нам не выжить. А сейчас я соберу мужчин, и мы сделаем навес от дождя.

Джеймс осторожно положил дочку на камень и покинул плато, и мы остались вдвоем с Марией.

Я умоляюще смотрела на нее:

– Пойдем с нами, Мария, ты же наша…

– Мне пора уходить, Ирина, завтра наступит мой последний день, и я не хочу, чтобы ты оплакивала меня.

– Последний день?! Нет, не говори глупости! Ты очень крепкая, еще долго будешь жить.

Дочка проснулась и захныкала. Взяв Луизу на руки, старуха стала тихонько покачивать малышку. Ее иссохшее лицо выражало сдержанную грусть, в глазах теплился тихий ласковый свет. Луиза мгновенно успокоилась.

– Я так и не дождалась своих внуков. Но привязалась к твоей девочке всем сердцем, точно это моя кровь.

Услышанное поразило меня. Я хотела плакать, орать во весь голос, и не было таких слов, чтобы выразить мои чувства. Я распахнула руки и обняла Марию:

– Скажи, что ты пошутила про свою смерть.

Но Мария молчала.

Я почти кричала:

– Мы не бросим тебя, слышишь?! Ты пойдешь с нами!

– Я бы могла тебя обмануть, но не хочу. Если ты вернешься в Россию, то сходи к Маре, скажи ей, что я очень сильно ее люблю. Всегда любила…

Мария передала мне Луизу и произнесла:

– Я хочу тебя предупредить: доктор замыслил недоброе. Он понял, что из этой истории ему не выпутаться, поэтому, придя в шабано и добравшись до телеграфа, он предаст вас. Я точно знаю, что это будет. Помнишь, когда вы зашли в джунгли, вас чуть не схватили?

– Это потому, что трактирщик оказался предателем.

– Так вот, доктор отправит этому трактирщику телеграмму о вашем местонахождении и вас схватят.

– Ты уверена?

Мария кивнула:

– У меня есть такой дар – предвидеть плохое.

– Я верю тебе, надо предупредить Джеймса. Этот твой дар спас нам жизнь.

– Прожив долгую жизнь, а мне почти восемьдесят, я так и не поняла, в чем смысл моей жизни.

– Твой дар, Мария, много раз спасал жизнь людям вокруг тебя. Может, в этом ее смысл?

– Давай, я тебе погадаю в последний раз!

Она достала из широкой юбки колоду карт таро и принялась ее тасовать. Потом опустилась на корточки и перевернула первую карту. Это оказался Шут, в яркой одежде, с сумой в руках. Возле его ног была нарисована маленькая беленькая собачка.

– Тебя ждет много событий, начнется новый этап в твоей жизни, это говорит о том, что ты покинешь джунгли в ближайшее время.

Она перевернула вторую карту:

– Это Башня!

Мария покачала головой:

– Я так и думала! Это самая тяжелая карта в колоде и самая опасная. Обозначает рок судьбы, катастрофу, которую никто не сможет предотвратить.

«Господи, и зачем только я согласилась на это гадание!» Мое сердце бешено колотилось от страха. Полным ужаса голосом я спросила:

– Нас поймают?!

– Почему ты так решила?

– Ну, не знаю, для меня самое страшное – возвратиться на остров рептилоидов!

– Давай посмотрим следующие три карты… Повешенный…

Мария нахмурилась, поколебалась, прежде чем перевернуть очередную карту.

– Страшный суд…

Я всплеснула руками:

– Мария, но что это в самом деле: Башня, Повешенный, Страшный суд?!

– Страшный суд указывает на перемены, но мы это и так знаем. Тебе надо сделать выбор, принять важное решение, и это решение изменит многое в твоей жизни.

– Решение, решение… – я потерла виски, у меня страшно разболелась голова…

– Скорей всего, твое решение касается чаши. Возможно, ты колеблешься…

– Да, Мария, так и есть. Я понимаю, что, уничтожив ее, я навлеку беду на своих детей. Но я не хочу этого! Бог с ними, пусть берут свою чашу назад и оставят меня и мою семью в покое!

– Ты окончательно так решила?

Я кивнула.

– Теперь я понимаю! Это твое решение принесет тебе много горя, гораздо больше, чем ты можешь себе даже представить. Да, дети наследуют твои гены, и они будут нужны рептилоидам для опытов, как была нужна ты. Но если ты не уничтожишь чашу, то все люди будут в опасности. Ты знаешь, что рептилоиды питаются нашими страданиями, а без чаши они ассимилируются, возможно, научатся любить.

– Нет, Мария, не научатся! Я была у них в плену. То, что сейчас они делают с людьми – ужасно!

– Но именно рептилоид помог вам бежать с острова. Значит, они не так плохи, как ты думаешь?

Я промолчала. Мария открыла следующую карту:

– Карта Смерти, – пробормотала Мария неестественно глухим голосом.

– Я все равно не верю твоему гаданию! – закричала я.

– Зря не веришь. Я не хочу тебя пугать, просто хочу помочь. От своей судьбы не уйдешь. И если ты сейчас сделаешь неверный шаг, то смерть будет твоей постоянной спутницей.

– А если я сейчас изменю свое решение, сделаю все возможное, чтобы уничтожить эту чашу?

– Так если – или все-таки точно?

– Мария, ну, конечно, точно! Как вижу, у меня нет выхода!

– Я рада, что ты сделала правильный выбор!

– Не знаю, Мария! Если бы не твои карты, мой выбор был бы другим. Ну, что теперь они покажут?

Мария достала следующую карту и перевернула ее:

– Солнце! Это лучшая карта в колоде, но она перевернутая.

– Что же это значит?

– Впереди много трудностей, но ты справишься.

– Ну, слава Богу!

– Больше гадать не будем. С этого момента забудь свое настоящее имя, ты Элизабет, пусть Джеймс называет тебя только так, даже наедине. И когда вы доберетесь до поселения индейцев, пройди обряд ауяски.

– Зачем?

– Освободишь подсознание от того, что тебе не нужно и мешает, – ответила загадочно Мария. – Но сделай это только один раз. Это важно! Его нельзя повторять! Многие люди повторяют его, но никого не слушай. Пусть это будет только раз.

– Почему его нельзя повторять?

– Человек должен сознательно прийти к Богу, и только сам. Многие шаманы считают, что этот обряд кормит душу и советуют его повторять вновь и вновь. Но они ошибаются. Повторение его недопустимо.

– А что может привидеться?

– Все что угодно. Могут детство показать или то, что ты никогда не проживала. Некоторые в этом обряде видят себя королями, рыцарями или значительными людьми. Но на самом деле это не является правдой. Обряд никогда не показывает прошлую жизнь, если она была прожита в теле человека. Подсознание им говорит лишь о том, что они переполнены таким грехом, как гордыня. Таким людям надо научиться любить ближних, принимать их и не считать их ниже себя. Почувствовав себя значимыми, такие люди будут стремиться к повторению обряда. Но тебе это точно не привидится, такого греха я в тебе не вижу. Ты скорей привыкла принижать себя, что тоже недопустимо.

– Хорошо, Мария, я точно не буду повторять этот обряд! А что нам делать с доктором? Мы же не можем его убить?

– Убивать, конечно, не надо. На вашем пути будет небольшое шабано, вы остановитесь там, и пораньше, пока он спит, уйдите оттуда.

– Но он может догнать нас!

– Без проводника ему не справиться, а в шабано всех предупредите, что доктора надо задержать. Вы успеете уйти.

– Мне даже не верится, что когда-нибудь мы покинем джунгли.

Мария улыбнулась:

– Они навсегда проникли в твое сердце, это ты поймешь позже. Когда ты вернешься к людям, джунгли тебе долго будут сниться… Это особый мир…

Солнце окончательно убрало остатки тумана. Мы покинули плато и спустились к лесу. Мужчины уже соорудили навес из листьев пальмы. В этот день, сразу же после полудня, поднялся ветер. С ужасающей силой он раскачивал деревья, листья с земли поднимались спиралями и носились в странном танце.

Я стояла в центре небольшой поляны и наблюдала, как порывы ветра налетают со всех сторон. Мое тело облепили куски коры, я попыталась сбросить их, но кора держалась так прочно, будто была приклеена. В небе темнели гигантские черные облака. Непрерывный отдаленный рев льющегося дождя становился громче по мере того, как приближался. По лесу разносились раскаты грома, в полутьме мерцали белые вспышки молний. Из леса постоянно раздавался скрип падающих стволов, сраженных молнией, ему эхом вторил мрачный шум деревьев и кустов.

Пронзительно крича, женщины и дети сгрудились под навесом, к ним подтянулись и остальные.

Гром и молнии, к нашему счастью, ушли в сторону, облака над нами рассеялись. Дождь надвинулся широкой полосой, такой плотной, что не было видно соседних деревьев. Он продолжался около часа и закончился так же внезапно, как и начался.

Небо полностью очистилось от облаков. Мы с Марией покинули навес и прошли к реке. Груды земли валялись по берегам, принесенные сюда бушующим ливнем. Повсюду текли ручейки, от которых доносился звук, как от дрожащей тетивы лука.

Лес замер. Не было слышно ни птиц, ни насекомых, ни зверей. Внезапно, без всякого предупреждения, над нашими головами оглушительно прогрохотал гром.

– Но облаков нет! – закричала я, падая, как скошенная, на землю, а Мария даже не пошевелилась. Она спокойно произнесла:

– Индейцы считают, что грозу вызывают мертвые, чьи кости не были сожжены, чей прах не был развеян, поэтому мы вернемся и похороним тех, кого убили рептилоиды.

– Ты веришь в эти сказки про мертвых?

Мария пожала плечами:

– Я долго с ними живу, поэтому верю.

– Ливень так быстро закончился.

– Это ненадолго. Дожди начались. Нам пора, прощай, моя девочка!

Я обняла Марию, и мы расстались с ней навсегда.

– Вот в этом и было предназначение Марии, Ил.

– Ты хочешь сказать, что ее задача состояла в том, что она должна была убедить меня, чтобы я все-таки уничтожила чашу?

– Не только, она просто помогала тебе и другим. Для этого воплотилась эта старая душа, даже согласилась на годы отшельничества, чтобы встретить тебя и повести правильной дорогой.

– Она родилась задолго до моего рождения. Это значит, что мою миссию запланировали давно?

– Да, еще до твоего появления на свет.

– Вот это да! Теперь я понимаю, как мне повезло! Ведь так?

– Повезло не только тебе, но и твоим потомкам до тысячного рода. Твой род отмечен, и твои заслуги отразятся в твоей следующей жизни.