Читать книгу Изобретатели велосипедов - Елена Новикова - Страница 2

Книга как вещь, требующая жилплощади.

Если жизнь идет, спотыкаясь, смени обувь.

Наливая воду из-под крана, ты слушаешь звук уходящего времени.

На столе: луковица, яйцо, хлеб, селедка. Селедка перламутровая, лук золотой, яйцо жемчужное. И только хлеб настоящий.

В старых ботинках уйдешь дальше.

Не ной!

Узнав, что лет за 100 до него в квартире жил Н. Рерих, он загрустил.

Кошка в чужом окне делает тебя посторонним, своя кошка – причастным.

Причастие – всего лишь часть речи, isn’t it?

Узнав, что в квартире лет за 100 до него жил Н. Рерих, он с уважением посмотрел на деревянный бачок в туалете.

Изобретатели велосипедов рождаются исправно.

Вот один сидит и прутиком выводит в сугробе альфу, не веря чужим азбукам. У альфы – усы. Сом ли альфа?

Деревянный бачок в туалете, цепь спускается, а на ней шишка, как завод у часов.

Время сегодня странное, то топчется, то подпрыгивает, никак не попасть в такт.

Каждый несет свою азбуку на спине, словно Сизиф камень.

Когда взбираешься в гору, те, кто остался внизу, кажутся меньше, чем они есть на самом деле.

Все часы показывают разное время. Ему – его время, тебе – твое. Если оно случайно совпало, вы – современники.

В каждой книге спрятана азбука.

Мне нравится, когда из крана вода течет тонкой струйкой, а кошка слизывает ее языком.

Кошка одновременно может находиться в нескольких местах.

Когда смотришь на кошку, время останавливается.

Старость ботинок – верный знак, что их любили.

Тот, кто рисует колесо – прав.

Никогда не знаешь, откуда появляется время и куда уходит.

Иногда время прячется в книгах.

Красный кирпичный дом с деревянным флигелем в кружеве зимы.

Еще не перевелись сосульки, и печи дымят.

Дорога между зимой и зимой.

За каждым деревом кто-то стоит.

Ходить на свидание с домом – занятие.

У призраков когда-то была биография.

Старость дома – признак?

Никто так друг другу не радовался, как эти два зеленых носка.

У призраков когда-то был дом.

Не спорь, лучше посчитай, сколько спиц в колесе.

Голос неба – это очень тихий звон.

А еще скрип снега, тоже звук.

Узнав, что Рерих когда-то жил, он подумал, надо ли это знать.

Жилплощадь – поэма-канцелярит. Вычеркни.

И что тебе Рерих? Вот туалетный бачок – да!

На столе: суп в тарелке красно-фиолетовый, в нем ложка сметаны.

Кошка внимательно смотрит сквозь тебя.

Сосульки похожи на орган.

Кто же по снегу на велосипеде? – А вот!

Синица с желтой грудкой, успеть увидеть.

Колеса в шипах как ежики.

Изобретатели велосипедов их не видят, изобретают свои.

Нет, они специально не отворачиваются.

Им нужно не запутаться в февралях.

Тот, кто рисует, может, и выпутается.

Дернуть за шишку, и польется вода.

Время уходит туда же.

Кошка свернулась где-то внутри меня и спит.

У каждого февраля есть горизонт.

Горизонт есть у каждого.

Горизонт не обязательно горизонтален.

Вот у Рериха – красные, синие, фиолетовые горы ломают линию, взрывают холст.

Все Рерихи уходят.

Я не буду о том, что про него пишут, писателей больше, чем Рерихов.

Художник Мгер Чатинян снова изобразил осла. Он, осел, стоит посреди розовой пены цветущих абрикосов.

Свободный не навьюченный ослик, мечта всех. Осликов.

Как не вспомнить Анатолия Васильева.

Вспомнить, как я боялась ослика, а мама вела меня за руку из детства и говорила: не оглядывайся.

Но я не только боялась, я шла.

Есть люди, которые не боятся.

Я верю, что есть люди, которые не боятся.

Я верю, что есть люди.

Азбука февраля.

Настоящая кошка охотится даже когда нет мышей.

Добыча: носок, игрушечный ежик, носовой платок.

Посреди ночи прыгнет в постель с ежиком в зубах, скажет – вот, я принесла. Я настоящая кошка!

Конечно – бормочешь сквозь сон, и рука утонет в чем-то теплом и пушистом.

Если писать о кошке каждый день, многое поймешь про себя. Так сказал Анвар, восточный человек.

Вокруг живет много фраз, только их часто не слышишь.

Лучше всего, когда кошка трехцветная.

Ловец снов – такая профессия.

Или нет, это маленький обруч, затянутый сеткой и украшенный перьями, индейский амулет.

Его вешают в изголовье, чтобы сны хорошо подумали, сниться или лучше не надо.

Кошка тянется к нему лапой, перышки дрожат, сны трепещут.

Изобретатели – изобретают. Одно колесо огромное, второе малюсенькое, словно слон и мышь.

И ведь едут же, конструкция не разваливается…

А этот вообще на одном колесе, стоя. Цирк, да и только!

А тут групповое изобретательство: пять пар педалей, пять седел, пять задниц.

Да, извините, синонимы еще хуже.

А это уже веломобиль! Причем половина едет задом наперед и педали не крутит. Иначе цепь слетит…

Вот если нужно в другую сторону, тогда да, крутят.

Спрашиваете, почему бы не развернуться? Зачем такая избыточность?

Отвечаю – концепция такая.

Не всякая кошка, влезшая на дерево, может спуститься задним ходом.

Что делать, если художник где-нибудь в Кукковке или Средней Мокве нарисовал твой сон?..

Твой сон свободно парил в пространстве, а чужой ловец снов его поймал!

Ты уверен, что всегда видишь именно свои сны?

Чтобы быть в чем-то уверенным, нужно уверовать.

Вот и изобретатели…

Расстояние между фразами дает свободу, можно заполнять.

Вся музыка прячется между до и си.

Кошка – геометрическая фигура, которая может принимать форму шара, а может вытягиваться в прямую линию.

Выбрасывая старые ботинки, сбрасываешь хвост.

Кошки к своим хвостам относятся уважительно.

Невозможно все время помнить про Рериха, пусть отдохнет.

А вот бачок в туалете можно и заменить. А можно не менять.

У антикваров в моде все советское, напиши бачок СССР, сразу купят.

В СССР тоже были велосипеды, и нечего их изобретать.