Читать книгу Летун - Елена Первушина - Страница 12

Чтобы завершить кутеж на высокой ноте, Аверил нанял автомобиль и прикатил домой с шиком. Ничего, что машина по дороге трижды ломалась и им с шофером приходилось катить ее «на руках» до ближайшей деревни с кузницей. Ничего, что кузнецы в растерянности разводили руками, а шофер бормотал: «Не… не возьмусь… еще засудят, если что», – и Аверилу оставалось только раздеваться до пояса и нырять под машину, на ходу соображая, как она устроена и где может сломаться. И, наконец, ничего, что машина однажды так подскочила на крутой горке, что у пассажиров клацнули зубы, и несколько секунд они буквально летели. Сущие мелочи, ведь расширившиеся глаза сторожа, когда он выбежал, чтобы открыть ворота, разом все искупили. Аверил много лет мечтал удивить старика до самых печенок, и, кажется, это ему удалось.

Линдали – поместье родителей Аверила – находилось на морском берегу, и всю дорогу по левую руку от путешественников тянулись серые шхеры и песчаные дюны, а по правую – холмистые поля. Сейчас на них как раз созревали овощи: морковь, свекла и горох, – но земли от этого не становились живописнее. Аверил с досадой думал о роскошных джунглях Западных Островов, о вековых деревьях и горе, уходящей в облака – сравнение выходило явно не в пользу местного взморья.

С кустов собачьей розы, заменявших в Линдали изгородь, уже осыпались цветы. Острый взгляд Аверила сразу же выцепил в густой листве тугие оранжевые шарики ягод, рот наполнился слюной – юноша припомнил терпкий вяжущий вкус на языке, громкие голоса служанок, веселые догонялки в зеленых лабиринтах живой изгороди. Но что было Янтэ до этих кустов? Вряд ли она обратила на них хотя бы мимолетное внимание.

– Ну вот и дома, – сказал он, поприветствовав сторожа и повернувшись к жене. – Думаю, мы все заслужили по чашке чая.

Янтэ улыбнулась, и он впервые заметил, что при этом она смешно морщит нижнюю губу – и, как ни странно, у него стало теплее на сердце.

Машина скользнула в ворота и чинно поплыла по ровной подъездной аллее через парк. Здесь снова были холмы, только на этот раз покрытые жесткой иссиня-черной травой; кое-где на их вершинах стояли низкие кривые деревья – по два, по три, переплетающиеся кронами, сцепившиеся корнями, словно для того, чтобы вместе противостоять морским штормам. Напротив белая ажурная беседка на самом берегу словно парила в объятьях ветра, скользила по нему и играла с ним, как яхта с волной. Только дом пока был не виден – он прятался за темной куртиной из высоких деревьев.

Вот машина нырнула в живую арку, сплетенную из гибких ветвей, перевитых диким виноградом, и Аверил увидел знакомые стены, сложенные из светло-желтого известняка, мраморную лестницу с прихотливыми изгибами перил, по которым он столько раз благополучно скатывался, несмотря на все страхи и запреты женщины в темном платье – той, которая сбегала сейчас по ступеням навстречу путешественникам.

– Ну вот, – произнесла госпожа Алез Кадис из Линдали, раскрывая им объятья. – Наконец-то и у меня есть доченька.

Шофер распахнул дверцу, и к величайшему облегчению Аверила две женщины обнялись, как будто встретились после долгой разлуки.

* * *

Они пили чай в гостиной, отделанной голубым атласом, создававшим ощущение прохлады даже в самый жаркий полдень. Чай сервировали на небольшом столике, столешница которого была инкрустирована мозаикой с художественными трещинами, появившимися здесь с тех самых пор, как Кадис, старший брат Аверила, во время ссоры с родителями шарахнул по столу что было сил бронзовым пресс-папье. Госпожа Алез поместилась в низком кривоногом кресле с высокой отлогой спинкой. Молодоженам достался столь же низкий кривоногий и удобный диван. Обстановка была самая будничная. О том, что к приему гостей готовились, можно было судить только по большому числу закусок на столе да еще по тому, что каждый раз сменить чашку или унести опустевшее блюдо выходила новая горничная или новый лакей. Аверил живо представлял себе, как матушка вела долгие дебаты с поварихой – что больше понравится загадочной островитянке: фруктовые тарталетки или террин из печени, лепешки с яблочно-луковым джемом или булочки со взбитыми сливками, а в конце, махнув рукой, приказывала готовить и первое, и второе, и третье, и четвертое, да еще обязательно крем-брюле и лимонный керд. И в каком восторге она была, придумав уловку, позволявшую ей дать возможность всем слугам в доме посмотреть на молодую госпожу Аверил так, чтобы та ничего не заметила и не смутилась.

День разгулялся, и было жарко почти по-летнему. От чашек и серебряного чайника на потолке плясали алые солнечные зайчики. За окном упрямо гудел шмель, раздраженно тычась в стекло.

Дверь в библиотеку была приоткрыта, и Аверил видел в полутьме приставленную к стеллажам лестницу-стремянку, на верхней площадке которой лежала стопка тяжелых книг in folio. Значит, отец сейчас живет в Линдали. Аверил знал, что отец с матерью провели без малого двадцать лет в безрадостном и пустом браке, и после того как их младший сын покинул дом, с огромной радостью расстались. Отец уехал на ферму на окраине поместья, матушка осталась в главном доме. Развод освободил их от необходимости изображать супружескую любовь, которую оба никогда не испытывали друг к другу, но позволил зародиться и вырасти искренней и спокойной дружбе. Они стали гораздо ближе друг к другу, чем в те времена, когда делили спальню.

– Отец здесь? – спросил Аверил.

– Да, он будет к ужину, – отозвалась мать. – Увлекся сбором водорослей у побережья. Все прикидывает, не подойдут ли они в качестве удобрений. Поэтому он уже два месяца живет здесь.

– За ужином ты познакомишься с моим отцом, – сказал Аверил Янтэ на языке Островов. – Не бойся, он такой же добрый, как и мать, и так же не любит церемоний.

– Мне это будет очень приятно, – ответила Янтэ.

Аверил перевел. Госпожа Алез сочла, что невестка уже достаточно освоилась, и обратилась непосредственно к ней:

– Милая, как вы думаете, ваша мать уже получила известие о вашем благополучном прибытии в Аврелию?

Аверил перевел вопрос для Янтэ, но ответил на него сам:

– Нет, мама. На Острова до сих пор не проложен телеграф…

«И бьюсь об заклад, госпожа Спиренс и другие торговки будут сопротивляться этому до последнего», – добавил он мысленно.

– Поэтому наше письмо поплывет с пакетботом, и госпожа Спиренс получит его не раньше, чем через месяц.

– И еще месяц к нам будет идти ее ответ? Ах, как досадно! Но не беспокойтесь, милая, мы пошлем к прибытию пакетбота курьера, так что вам не придется ждать письма от матери ни одного лишнего часа. Право, жаль, что к вам до сих пор не проложили телеграфную линию. Я стала по-настоящему спокойна, только когда поняла, что могу связаться с моими мальчиками в любой момент, где бы они ни находились. Но раз у нас почти два месяца, я постараюсь, чтобы вы не скучали. И начнем мы прямо сейчас, – добавила она, заметив, что Янтэ давно отставила чашку. – Что бы вы хотели сейчас сделать: отдохнуть в своей комнате, немного посмотреть дом или спуститься в сад? Аверил, будь добр…

– Мама спрашивает, хочешь ли ты отдохнуть или посмотреть дом с садом, – перевел Аверил и добавил с улыбкой: – Я бы советовал выбрать сад. Он невелик, но моя мать истово его любит, а все наши соседи видели его уже больше тысячи раз, так что ты очень ее порадуешь.

– Конечно, я с удовольствием посмотрю на сад, – вежливо ответила Янтэ.

Аверила кольнула досада. Он предпочел бы, чтобы она воскликнула сердито: «Ничего не хочу! Оставьте меня в покое!» – тогда, по крайней мере, у него не было бы оснований сомневаться в ее искренности.

Янтэ встала. Поднялась с кресла и госпожа Алез, махнула рукой Аверилу:

– Спасибо, милый, теперь можешь покурить в свое удовольствие. Я думаю, дальше мы справимся сами. Никогда не помнила названий цветов и не собираюсь утруждать этой наукой твою жену. Цветы надо нюхать, а не рассуждать о них с умным видом. Пойдемте, моя милая…

* * *

Сад закрывала от морских ветров высокая стена. Он был действительно совсем невелик, и большую его часть занимали плодовые деревья – яблоки и груши. Цветы росли не на клумбах, а прямо в траве – в тени деревьев, на солнцепеке на пригорке, по берегам протекавшего через сад ручья. В верхнем течении ручей перегораживала небольшая запруда, и вода стекала вниз крошечным водопадом. В образовавшемся над запрудой озерце с удивительно прозрачной чистой водой цвели желтые кувшинки, а круглый островок в середине пруда покрывали синие ирисы. Янтэ поняла замысел госпожи Алез – та разводила сады не по книгам, а пристально наблюдая за дикими растениями и подбирая для каждого такое место, где ему было хорошо. Девушке это пришлось по душе. И когда госпожа Алез знаком предложила ей выти на берег моря, Янтэ только покачала головой. Она уже насмотрелась на море за время их путешествия. И если в первый раз, когда она увидела вокруг себя бесконечное полотнище воды, ей захотелось кричать от страха и восторга, то вскоре картина наскучила, превратившись в одинаковые волны, которые одна за другой накатывались на корабль. Нет, сейчас она предпочитала журчание ручья, его крошечные брызги и водоворотики, подхваченные им соринки и желтые листья. И они с госпожой Алез присели рядом на скамью, наслаждаясь солнечным теплом и покоем, словно сами превратились в два сонных цветка.

Аверил украдкой наблюдал за ними из-за штор. Его радовало, что надежды сбылись и женщины, по-видимому, поладили. Одновременно в его груди шевелилось что-то, подозрительно похожее на ревность. Конечно, у его матери дар ладить с людьми, он всегда это знал, но почему она не передала этот дар ему?

Когда солнце спряталось за краем подпорной стены, госпожа Алез сказала:

– Ну вот, моя милая, нам, пожалуй, пора идти. Скоро здесь станет совсем холодно. Слышите, как бьются волны? Это начинается прилив.

Янтэ поняла из всей фразы только три слова: «милая», «идти» и «холодно», но кивнула с улыбкой и поднялась на ноги. Внезапно она заметила, что ручей журчит громче и брызги от водопада теперь долетают до ее туфелек – вода в озерце поднялась, словно в чашке, наполненной до краев, и стала мутной, в ней плавали какие-то черно-зеленые обрывки водяных растений, темный ил. Это заинтересовало девушку, но она помнила, как плохо владеет языком Аврелии, и не решилась выставлять себя на посмешище перед свекровью.

Когда женщины покинули сад, в него спустился Аверил, сорвал с дерева спелую грушу и спрятал в карман.

* * *

К ужину вернулся господин Кадис. Это был крепкий пятидесятилетний мужчина с красным обветренным лицом и большими руками. Владельцы Линдали с незапамятных времен работали предсказателями погоды в местной Мастерской земледельцев, а потому господин Кадис большую часть времени проводил на свежем воздухе, без устали меряя шагами холмы и морское побережье.

Разговор за столом вертелся вокруг осенних полевых работ, видов на урожай и прогнозов на зиму. Аверилу это быстро наскучило, и он бросил переводить слова отца Янтэ, решив, что и ей это вряд ли интересно. И резко спросил, меняя тему разговора:

– А где Кади?

Так звали в семье Кадиса-младшего.

– Завтра будет здесь, – ответила госпожа Алез. – Мы телеграфировали ему, как только получили весточку от тебя. Но он попросил два дня для того, чтобы уладить дела пред отъездом.

– Бьюсь об заклад, он потратил эти два дня на то, чтобы поверить, что ты его в кои-то веки обскакал! – коротко хохотнул Кадис-старший. – Кстати, ты, надеюсь, не забыл?

– Нет-нет, – поспешно ответил Аверил.

– Хватит болтать, милый, лучше спой нам, – мягко сказала госпожа Алез. – Я уже похвасталась Янтэ, какой у тебя прекрасный голос, – и она незаметно подмигнула сыну.

Господин Кадис не заставил долго себя упрашивать. Слуги открыли двери между столовой и гостиной. Госпожа Алез села за рояль. Они начали со старинной застольной песни. У господина Кадиса в самом деле был красивый глубокий бас, госпожа Алез вторила ему приятным меццо-сопрано.

Затем по просьбе госпожи Алез господин Кадис спел одну из рыбацких песен:

Потом, уже по просьбе господина Кадиса, госпожа Алез исполнила два трогательных романса. Оба – о девушках, которые ждали своего суженого: одна – с войны, вторая – с ярмарки. И завершили они этот импровизированный концерт веселой песней, бывшей чем-то вроде неофициального гимна этих мест.

Госпожа Алез изобразила на клавишах оркестровое туше и в притворном ужасе воскликнула: «Ах!»

Пока родители музицировали, Аверил разрезал грушу на мелкие кусочки и подсел на диван к Янтэ.

– Это свадебный обычай в нашей стране, – сказал он, смущаясь, как все три смешливые болтушки сразу, радуясь, что говорит на чужом языке, и отлично понимая, что родителям нет нужды ни слышать его, ни знать язык Островов, они и так прекрасно знают, что он сейчас говорит. – Это очень старый и очень уважаемый у нас обычай. Ты должна съесть это из моих рук в знак того, что доверяешь мне. Ты согласна?

– Да, – тихо ответила Янтэ.

И Аверил осторожно, как можно нежнее, кусочек за кусочком скормил ей грушу, любуясь тем, как ее алые губы прикасаются к сладкой плоти фруктов, наслаждаясь мимолетными случайными прикосновениями к уголку ее рта или к щеке и изо всех сил борясь с желанием слизнуть каплю сока с ее подбородка.