Читать книгу Петербургские женщины XVIII века - Елена Первушина - Страница 9

Согласно воле отца старший сын Петра Алексей Петрович должен был, по примеру наследников правящих европейских домов, сочетаться браком с иноземкой. В 1711 году его женой стала семнадцатилетняя принцесса герцогского Дома Брауншвейг-Вольфенбюттельского Шарлотта Кристина София. Земельные владения ее родителей были невелики, но принцесса была весьма родовита. Ее старшая сестра Елизавета была женой императора Австрии Карла VI. Младшая сестра Антуанетта стала герцогиней Брауншвейг-Вольфенбюттельской, выйдя замуж за двоюродного дядю Фридриха Альберта. Кроме того, она приходилась родственницей курфюрсту Ганноверскому – будущему королю Англии Георгу I. София-Шарлотта была светской и образованной девушкой, прекрасно владела французским и итальянским языками, знала латынь, играла на лютне и клавесине, отменно танцевала, рисовала и рифмовала стихи. Она не пришла в восторг от «московского сватовства», но покорно подчинилась воле отца и деда – герцога Брауншвейгского Антона Ульриха, желавших породниться с одним из могущественнейших государей того времени.

Свадьбу отпраздновали в саксонском городе Торгау, и поначалу молодоженам казалось, что им удастся полюбить друг друга. «Я нежно люблю царевича, моего супруга, – писала София Шарлотта своей матери. – Я бы нисколько не дорожила жизнью, если бы могла ее принести ему в жертву или этим доказать ему мое расположение, и хотя я имею всевозможные поводы опасаться, что он меня не любит – мне кажется, что мое расположение от этого еще увеличивается…»

Царевич Алексей Петрович

Но эта иллюзорная страсть быстро рассеялась, и династический брак, связавший двух малознакомых людей, выросших в различных условиях, начал разрушаться изнутри. Царевич уезжал из дома, пьянствовал, изменял жене. Вскоре принцесса уже признавалась: «Мое положение гораздо печальнее и ужаснее, чем может представить чье-либо воображение. Я замужем за человеком, который меня не любил и теперь любит еще менее, чем когда-либо…»

По разным поучениям отца Алексей почти два года провел за границей. Наступило время вернуться в Петербург. Петр первый радостно встречал свою первую невестку – ту самую иноземку, через которую он породнился с правящими домами Европы.

Посол Австрии Плейер писал своему императору: «Когда экипаж Шарлотты подъехал к Неве, к берегу подошла новая, красивая, обитая красным бархатом и золотыми галунами шлюпка. На шлюпке находились бояре, которые должны были приветствовать кронпринцессу и перевезти ее на другой берег. На этом берегу стояли министры и другие бояре в одеждах из красного бархата, украшенных золотым шитьем. Неподалеку от них царица ожидала свою невестку. Когда Шарлотта приблизилась к ней, она хотела, согласно этикету, поцеловать у нее платье, но Екатерина не допустила ее до этого, сама обняла и поцеловала ее и потом проводила в приготовленный для нее дом. Там она повела Шарлотту в кабинет, украшенный коврами, китайскими изделиями и другими редкостями, где на небольшом столике, покрытом красным бархатом, стояли большие золотые сосуды, наполненные драгоценными камнями и разными украшениями. Это был подарок на новоселье, приготовленный царем и царицей для их невестки».

Шарлотта-Христина-София

Церемонию встречи принцессы в российской столице возглавляла Екатерина, так как царь в это время воевал в Финляндии, а Алексей надзирал за строительством кораблей на Ладоге. С мужем Шарлотта увиделась только в середине лета. Алексей, боясь гнева отца, старался выказать жене всяческое почтение и даже заставил ее на короткое время поверить в то, что она любима.

«Царь меня осыпает ласками и милостями, – писала она матери из Петербурга. – Мне теперь не только правильно выплачивают четвертные деньги, но сначала я получала также всю нужную для меня провизию, а теперь мне назначено несколько имений для покрытия расходов по хозяйству. Эти имения отданы мне в полное распоряжение, и мне принадлежит даже судебная власть над ними. В них живет 600 душ, а скоро мне дадут еще 900, что составит вместе 1500. Впрочем, эти имения рассеяны по разным местам.

Царь во время своего пребывания здесь был очень ласков ко мне, он говорил со мной о самых серьезных делах и уверял меня тысячу раз в своем расположении ко мне. Царица со своей стороны не упускает случая выразить мне свое искреннее уважение. Царевич любит меня страстно, он выходит из себя, если у меня отсутствует что-либо, даже малозначащее, и я люблю его безмерно».

Однако вскоре неустроенная жизнь в Петербурге начинает надоедать ей.

«Я никогда не составляла себе слишком выгодного мнения о России и ее жителях, – писала она отцу, – но то, что я увидела, превзошло мои ожидания. Нужно жить среди русских, чтобы их хорошенько узнать. Для того чтобы приобрести их расположение, необходимо сделаться русским и по духу, и по нраву, и даже в таком случае это не всегда удается, ибо если существует народ, так это именно наш. Они в высшей степени корыстны, и если одолжишь их чем-нибудь, то они полагают, что рассчитываешь на их благодарность, и тогда они начинают ненавидеть лицо, которое их облагодетельствовало. Доставив им какое-нибудь удовольствие, вы еще должны относиться к ним с той признательностью, которую могли бы от них ожидать, и благодарить их за то, что они приняли подарок, иначе они очень обидятся. Понятия их очень спутаны, самые ужасные кутежи распространены между ними, во время богослужения и молитвы они ведут себя чрезвычайно легкомысленно, нечистоплотность их доходит до крайних размеров, нет области в Германии, жители которой не были бы образованнее русских, то есть тех из них, которые ничего не видели, кроме своей родины. Одним словом, это очень непривлекательный народ».

Семейная жизнь тоже вернулась в прежнее русло: «Один Бог знает, как меня здесь огорчают, и вы усмотрели, как мало любви и внимания у него ко мне, – признавалась София Шарлотта. – Я всегда старалась скрывать характер моего мужа, сейчас маска против моей воли спала. Я несчастна так, что это трудно себе представить, и не передать словами, мне остается лишь одно – печалиться и сетовать. Я презренная жертва моего дома, которому я не принесла хоть сколько-нибудь выгоды…»

В 1714 году София Шарлотта писала матери: «Если б я не была беременна, то уехала бы в Германию и с удовольствием согласилась бы там питаться только хлебом и водою. Молю Бога, чтоб Он наставил меня Своим духом, иначе отчаяние заставит меня совершить что-нибудь ужасное…»

В том же году она родила дочь Наталью, а год спустя – сына Петра. Вторых родов принцесса не пережила. «Иноземку» похоронили в Петропавловском соборе. Плейнер писал в Вену: «Ее смерти много содействовали разнообразные огорчения, которым она постоянно подвергалась. Деньги, назначенные на ее содержание, выдавались после долгих хлопот и так скудно, что она никогда не получала более 500 или 600 рублей за раз, так что она постоянно нуждалась и была не в состоянии платить своим придворным. Она и ее придворные задолжали у всех купцов. Она также заметила зависть со стороны царского двора по случаю рождения царевича и знала, что царица тайно старается ей вредить. От всего этого она находилась в постоянном огорчении».