Читать книгу Позывной Волк - Елена Пильгун, Анна Закревская - Страница 5

– И не забудь взять с собой тапочки! – истошный вопль матери вырвался через закрывающуюся входную дверь. Катька буквально вросла спиной в дряблый дерматин, подпирая дверь, чтоб фраза про тапочки уж точно стала последней. Улыбка, несколько одеревеневшая, медленно сползала с лица. Дышим. Не дергаемся. Летящей походкой… И прощаться с городом.

Через сотню метров гнев с отрицанием переругались и свалили подальше, оставив только понимание. Мама, конечно, играла на Катькиных нервах с мастерством скрипача-самоучки, но и струны порой грозили порваться. С каждым годом было все интересней и тяжелей. Пластинки менялись только со сменой времен года, и был лишь один-единственный продых – где-то в звенящем и светлом апреле, когда мама не могла определиться: одеваться теплее или, наоборот, главное не вспотеть. И Катька радостно срывала с себя ненавистную шапку, разматывала шарф, удерживаясь от желания подарить его первому же встречному, и летела весенней птицей по просыпающейся Москве.

Впрочем, сейчас был декабрь. Холодный ветер не располагал к срыванию шапки и шарфа, а ситуация на работе вынуждала сотрудничать с мамой, платя дань согласными кивками на самые занудные замечания от чистки кошачьего лотка до связи крепкого иммунитета с репродуктивным здоровьем. «Хорошо, хоть обстановка в стране к декрету не располагает», – фоном думала Катька, пытаясь не слышать в словах матери взрывной смеси желания внуков и страха, что дочь принесет в подоле.

Но если и было на что-то в этом мире Катьке наплевать, так это на личную жизнь. Свеженькая выпускница журфака бредила работой… А работа бредила самоокупаемостью. Главред сказал: «Ищи темы сама, да что-нибудь поумней, мы ж не совсем филькина контора», – значит, главред прав. Сладкие кусочки современного дизайна и путешествий были уже расхвачены, и Катька двинула в науку. А мама, кажется, была готова поднять любые старые связи за похваленную и съеденную тощей дочкой тарелку борща.

– У меня тут еще салатик…

– Ма-ам, – протянула Катька, выразительно глядя на телефон в коридоре.

Переговоры длились долго. В конце концов, мать дозвонилась в какое-то НИИ в Питере, где работала много лет назад по распределению. На стол перед Катькой легла бумажка с паролями и явками.

Что маму связывало с этим человеком, Катька решила не спрашивать. Есть цель, есть вектор. Есть возможность побывать в Петербурге… Все остальное неважно. Отцу она позвонит вечером, когда придет в свою однушку, он не откажется проводить на вокзал.

Катька нутром чуяла, как что-то неуловимо меняется, будто за ее жизнь взялся сейчас кто-то оптимистичный и не боящийся трудностей.

А пока… Москва. Здравствуй и прощай.

Катька шла по Баррикадной, уставившись на шпиль сталинской высотки. Напрасно: один раз едва не грохнулась, споткнувшись о бордюр недоделанного тротуара. Пришлось смотреть под ноги да по сторонам, на бурлящее варево повседневности, изредка вскидывая взгляд к молчаливым и строгим вершинам ушедшей эпохи. Такой она придумала себе маршрут – от Кудринской площади до Киевского вокзала.

Арбат встретил Катьку всем, чем был богат, словно на самом деле хотел проводить её. Из закусочных в морозный воздух струились дивные ароматы пережаренного в масле мяса, над ними царили блатные гитарные аккорды с претензией на Цоя, за углом трое звонко чокались и пили прямо из горла, а совсем уж тихо – слышащий да услышит – раздавалось шамканье пожилой учительницы: «Книги!.. Купите две – третья в подарок».

Встречные мужчины глядели на Катьку оценивающе, но быстро сникали: во-первых, ясный полдень не давал таких прав, какие обычно даёт синюшный, подсвеченный фурацилином фонарей вечер, а во-вторых, из открытых частей тела у Катьки сейчас были только глаза. И глаза эти советовали проходить и не задерживаться.

«Интересно, а в Питере такой же бардак, или там, типа, культурная столица?» – подумалось Катьке, но эту мысль она додумать не успела. «Москва будущего» – словно услышав Катькины мысли, Арбат подкинул ей кое-как слепленный стенд с разнокалиберными значками. Заметив интерес девушки, тощий пацан-альбинос высунулся из-за стенда, приглашающе кивая ей и всячески демонстрируя готовность услужить. «Немой», – дошло до Катьки, и она не стала смущать парня, переключившись на товар.

«Товар» был эпичен. Звездолёты над Кремлём, пятиуровневые развязки над площадью трёх вокзалов – это было взрывное смешение фантастического, но уже свершившегося на Западе настоящего а-ля «Звёздные войны», и трогательной, никому не нужной, но всё-таки не похороненной окончательно советской веры в светлое будущее.

– Мне, пожалуй, вот этот… нет, вот тот! – заметалась у стенда Катька, одолеваемая желанием унести с собой всю экспозицию и паренька в придачу. А ведь и правда смешно: туристы вот увозят с собой на память прошлое первопрестольной, а она, коренная москвичка, заберёт с собой в другой город её – чем чёрт не шутит – грядущее.

Мятая пачка бумажной мелочи перекочевала в барсетку альбиноса. Грея значок в ладонях, Катька ретировалась с Арбата и через арку Смоленской вынырнула обратно на простор Новинского бульвара.

У гостиницы «Украина» снимали какой-то фильм. Интереса ради Катька поглазела немного на работу съёмочной группы (родилась бы мальчиком – пошла бы на операторский, управлялась бы сейчас с камерами одной левой). Снимали криминал: у входа прозвучала пара холостых выстрелов, один из актёров картинно распластался на ступенях лестницы.

– А то мало нам стрельбы, – поморщилась Катька и свернула на набережную, не оборачиваясь больше.

Празднуя выходной, кучковались на льду рыбаки; если убрать их, оставив только проделанные лунки, то казалось, что по заснеженному льду кто-то тоже прицельно стрелял с небес. На том берегу, чуть в стороне от Экспоцентра, затевалась масштабная стройка, экскаваторы лениво месили грязь в котловане. Машинально Катька подняла перед глазами руку с купленным значком: под синим небом стеклянная башня в сто этажей, а утреннее солнце простреливает её навылет. Секунда – и осколок чужой мечты встаёт, как родной, на место развороченного пустыря.

– Вот бы такую тут и построили, – выдыхает Катька, улыбаясь непонятно чему.