Читать книгу Развороты на 180 градусов. Современная женская проза - Елена Поддубская - Страница 2

Париж в мае чихал пыльцой, смешанной с транспортными выхлопами, шорохом денег и иностранным говором туристов. По широкому бульвару Дидро, огибающему Лионский вокзал на пути к Аустерлицкому мосту, неслась высокая женщина. Её ухоженный вид, подобранная причёска, отшлифованные френч-маникюром ногти и множество разнокалиберных пакетов в руках указывали на достаток. Уверенность в себе позволяла скрывать настоящий возраст: на вид блондинке не было и тридцати, но четвёрка в личной нумерологии уже пропечаталась. Пробегая мимо попрошаек и бомжей, что, как известно любому парижанину, не совсем одно и то же, женщина выискивала нужный адрес. Увидев издалека вывеску, она улыбнулась. Мужчина, плавающий взглядом в меню забегаловки, принял улыбку на свой счёт. На мгновение голод сменил совсем другой инстинкт, и мужчина развернулся. Но нимфа побежала дальше по пышущим асфальтовым волнам, отчего он вздохнул, сунул руки в карманы брюк и ссутулился. Быть французским мужчиной – непросто. Ни один из них не пустится добровольно преследовать женщину, чтобы познакомиться с ней. Ведь ещё в раннем возрасте он наслушался от отца, как тяжело противостоять равноправию полов, отвоёванному француженками у генерала де Голля. Женщина к тому времени уже убежала метров на триста вперёд, тоже думая, как тяжело жить одной, да ещё в Париже. «Был бы мужчина под рукой, не пришлось бы топать пешком. Таскать на себе пакеты. Думать, где парковать машину. Подкатила бы с шиком к салону – и вся недолга. – В её мысли о судьбе врезался клаксон. Скрип тормозов, скрежет колёс и окрик в раскрытое окно вернули её к реальности. Облако табака, вырвавшееся из салона авто, добавило неприятных ощущений. – Французы ничем не отличаются от иных мужчин», – решила женщина, отставив намерение проскочить на переходе на жёлтый свет. Опыт проживания в кварталах социального жилья выработал стойкий иммунитет ещё и не к таким обращениям. Не хочешь быть искусанной, не смотри в глаза бешеной собаке.

Спокойно дождавшись, пока на светофоре появится зелёный человечек, женщина пустилась в галоп.

– Подождите! Да подождите же, не закрывайте! – Дверь в Салон сувениров захлопнулась у Светланы Сергеевны Козыревой перед носом. Она с улыбкой выставила перед продавщицей указательный палец: «Мне всего на минутку».

Худощавая, крашеная в ярко-розовый, француженка североафриканского происхождения парировала двумя расставленными перстами: «Приходите после обеда».

– Зараза! – ругалась Светлана по дороге к стоянке, – как обед – хоть банк в этой стране грабь: ни одна душа не пожертвует рабочей минутой ради бутера из багета с ветчиной и сыром. Работнички! Ну, где мне теперь это купить?

Через три часа женщина, лелея последнюю надежду, уже заходила во фри-шоп аэропорта, названного в честь вышеупомянутого генерала.

– Добрый день, Мадам. Чем я могу вам помочь? – спросила ухоженная француженка, та, что, как любят подчёркивать жители этой страны, из истоков.

– Мне нужна фигурка молодожёнов, – выдохнула Светлана на хорошем французском. Внимание продавщицы обнадёживало.

– Мадемуазель выходит замуж? – интригующе проворковала француженка, растянув губы так, что её устойчивый загар, должный не столько сеансам ультрафиолета, сколько толстому слою макияжа, рисковал обвалиться, как штукатурка с ветхого здания.

«Герлен, Терракота», – мимоходом подчеркнула Светлана, различив пудру по запаху, – а сверху залила себя «Маленьким чёрным платьем. Фрэш». Новый парфюм того же Герлена с преобладанием нотки чёрной черешни и освежающего мандарина приятно щекотал нос. – Она наверняка имеет коммерческую карту фирменного бутика на Елисейских. Эта – из буржуа, сразу видно. Вся вылизанная, кольца, цепи, браслеты, хорошая обувь…»

– Нет, Мадам, замуж выхожу не я. Это – для подруги. – «Ещё накаркает!», – Светлана пожалела, что нельзя трижды поплевать через плечо; ведь не поймут.

– А вам нужна статуэтка из фарфора, ткани, глины…?

– А из чего у вас есть?

– У нас – нет не из чего. Мы таким товаром не торгуем. Сожалею… Но, я могла бы посоветовать вам, куда обратиться. Вы хорошо знаете Париж?

Светлана надула щёки:

– Уф! – Париж, как и полки центральных парфюмерных магазинов, она знала лучше некоторых парижан: будучи гидом, натаскалась на экскурсионных турах. Но проблему это не решало. Поправив на плече сумку, Козырева разочарованно улыбнулась: – Я улетаю, мадам. Но за любезность всё же спасибо. «Совершенно в логике французов, – досадовала русская эмигрантка, отойдя от бутика. – Зачем спрашивает, если сама не торгует? Поговорить не с кем? – Слово «gentil», что значит «любезный», французы совали, куда ни попадя, вызывая, порой, оскомину: – Хоть в анекдот его закатывай:

«– Скажите этот врач – хороший?

– О! Да! Он очень жантий.

– Понятно. Значит, кроме слащавой улыбки, ждать там нечего».

Впрочем, злиться на страну, в которой живёшь, – все равно, что сетовать на погоду: здесь мало что от тебя зависит. Как ничто не поменяет зависть и лицемерие большинства французов. Тут либо мирись, либо мотай куда подальше. Мириться русской становилось всё тяжелее. Мотать? Это, поддавшись эмоциям, было не решить.

Светлана побрела на досмотр, досадуя на свою неорганизованность; кто мог подумать, что для того, чтобы пополнить коллекцию милой подруги, в Париже нужно приложить столько усилий?

«Придётся обойтись парфюмом для девчонок и надеяться, что авиаперевозчики не грохнут в чемодане вино для мамы», – продолжала она бубнить, пока шла по терминалу, и задохнулась от радости лишь, когда увидела в зале посадки через стекло свой самолёт:

– Аэрофлот! Как радует глаз! Скорей! На родину! В Россию!