Читать книгу Ворона для Царя - Елена Попова - Страница 2

Я не помнила, в какую минуту закончился тот кошмар. Как добралась до дома. Как вообще выжила после всего, что с нами сделали эти звери. Царь разбил пивную бутылку, схватил меня за хвост и через пару секунд на траву упали мои белые волосы. Он отрезал их горлышком. В мою белую блузку летели комки грязи, я стояла на коленях и со слезами умоляла их отпустить Юрку. Ему несколько раз ударили в живот ногами, пинали даже тогда, когда он лежал на земле свернувшись калачиком и стонал от боли. Эти гады не знали правила «Не бить лежачего». У Царя были свои правила: не бить по лицу, чтобы взрослые не видели следов от побоев, и как следует припугнуть, чтобы не посмели настучать родителям или учителям.

Помню, как на Юркину голову обрушили рюкзак, из которого высыпались учебники. Царь поднял их, и бросили в речку со словами: «Сегодня только первое сентября, ребятки. Всё интересное у нас впереди!»

Когда банда Царя смеясь и улюлюкая ушли, я, утопая в грязи, пробралась к речке за учебниками, а не то Юрка был совсем плох. Благо, учебники приземлились у самого берега, и их не унесло течением. Но все равно они здорово вымокли: набухшие корочки, страницы сырые, волнистые.

Спустя минут двадцать побрели в Юркин двор. Нам на встречу шли нарядные школьники и смотрели на нас как на пришельцев: моя белая блузка была вымазана грязью, туфли из белых превратились в коричневые. Юрка был не лучше: его черные брюки как будто окунули в грязь, а на синей рубашке не хватало нескольких пуговиц.

Около часа мы просидели на скамейке в его дворе и приходили в чувство. Потом отправились к колонке на углу Юркиного дома, почистили его одежду. Мою чистить было бесполезно.

Мама обедала, когда я пришла домой. После ночной смены она обычно спала часов до трех, а сегодня проснулась раньше, и мне не удалось проскочить в свою комнату незамеченной.

– Ты где так вымазалась? – крикнула она, глядя на меня с кухни.

– Мам, тут такое было, – начала я. Мама выскочила изо стола и с красным от ярости лицом подошла ко мне.

– Да ты хоть знаешь сколько денег я потратила на эту блузку? – прокричала она мне в лицо. – Ты что, их сама лично заработала? – мне прилетело по затылку. Я промолчала, что деньги были не ее, а бабушкина пенсия. – Мерзавка неблагодарная! Соплячка! – она схватила меня за руку и потащила в мою комнату, толкнула к кровати. Я сквозь слезы видела, как она вытащила ремень из моих джинсов, а потом избила меня им.

В последнее время я не кричала от ударов, и, кажется, даже не чувствовала боль. Иммунитет. Вся боль и свежие раны были в душе. Когда ты, живя в огромном мире, где много-много миллионов людей, не знаешь к кому бежать за помощью. Не знаешь, кому выплакать всю свою боль, кто тебя выслушает и пожалеет. А ведь именно для этого и существуют родители, не так ли? Любой ребенок нуждается в их поддержке и внимании. Но после того как из нашей семьи ушел отец, мама меня возненавидела. И всякий раз говорила: «Ты такая же, как твой отец!», «У тебя его взгляд. Не смотри на меня!».

Она ненавидела его, но он об этом даже не догадывался. Мирно жил в Петербурге со своей новой семьей. А вот я знала, как она его презирает, и чувствовала это каждой клеточкой своего тела. Всю агрессию на отца, она выплескивала на меня. Было такое чувство, что это я ей изменила и бросила, а не он.

Весь вечер я застирывала вещи. Пока пальцы не защипало от порошка. И только перед сном распустила волосы и расплакалась, увидев рваные пряди разной длины. Мои волосы были длиной почти до пояса, а теперь самые длинные были на уровне лопаток, а большинство волос обрезаны по плечи.

Когда мама ушла в магазин, я набрала Юрку, чтобы узнать как он себя чувствует и заодно договориться, что будем делать завтра. Пойдем в школу, или не пойдем? Если пойдем, то нужно по любому вместе.

– Людочка, у него голова разболелась. Лёг спать пораньше, – вежливо ответила тетя Оля.

Я знала, что Юрка не рассказал ей про то, что сегодня произошло. Царь пригрозил, что если пожалуемся родителям, то закопает нас на школьной площадке заживо. Да и мы оба понимали, что жаловаться родителям дело бесполезное и неблагодарное. Они придут к директору, закатят скандал, а толку-то? Царев умеет вести себя в таких ситуациях: он станет все отрицать, а его друзья подтвердят, что он в это время был, к примеру, в тренажерном зале, или играл в футбол на стадионе. Нет свидетелей, нет доказательств, нет наказания. А потом он начнет вытравливать нас из школы как тараканов. Так было с Андреем Голиковым из нашего класса в прошлом году. Царь засунул его голову в унитаз, тот на следующий день пришел в школу с матерью. Царя и его дружков вызвали на ковер, они дружно отрицали, мол, не трогали, не видели, не знаем. А потом стали выживать бедолагу из школы. И как всегда все делали предельно аккуратно и без свидетелей. Пару раз заперли в туалете, и Андрей пропустил уроки, за что ему влетело, а потом у Светки Прониной пропал кошелек и класнуха попросила нас выложить из рюкзаков вещи. И каким-то чудным образом кошелек оказался у Андрюхи. Его прозвали вором и возненавидели. Лишь некоторые из класса, включая меня, понимали, что его подставили. Андрей не выдержал и после зимних каникул перешел в другую школу.

Даже если я и попрошу маму поговорить с родителями Царя, или с директором, она найдет тысячу причин, чтобы этого не делать. Ей плевать на меня и мои проблемы.

Она заметила, какая грязная на мне одежда, но не заметила, что мои волосы обрезаны. Она не дала сказать ни слова и сразу же схватилась за ремень. Если бы она только знала, что я сегодня испытала, через какое унижение прошла…

Подошла к столу, открыла ящик, достала дневник, который вела много лет, и забралась с ним на кровать. Пока листала свои записи, слезы падали и падали на страницы. Куда ни глянь, одни мои страдания. Вот тут я получила ремня из-за невымытой посуды, тут измерила линейкой красно-синие синяки. Мама избила меня бляшкой от ремня. А я так и не поняла за что. Просто в тот день она была в ярости, из-за того что Гоша, врач-гинеколог, с которым она встречалась, перевелся в столичную больницу. И сорвалась на мне.

Мне бы очень хотелось, чтобы она снова вышла замуж, родила себе другого ребенка и отцепилась от меня.

«Сегодня одноклассницы пригласили меня отметить восьмое марта. Я радовалась, как бездомная собака, которой неожиданно с неба упали кости. Надела юбку с рюшами, которые пришила наспех, блузку, и пошла к Маринке Киселевой. Если б я только знала, что они позвали меня только для того, чтобы поиздеваться… Девочки развлеклись: оторвали рюши, сделали дырки на черных копронках, нацепили на меня балахон с группой Prodigy, и покрасили пудрой мои белые волосы в фиолетовый».

– Мухина, теперь ты не белая ворона, а настоящий панк! – вспоминала я их слова.

Потом Маринка щелкнула меня на polaroid и на следующий день эту фотографию увидел весь наш класс. Оказалось, что парни поспорили с девчонками, что те сделают из меня панка. На кону стоял диск с песнями группы «Руки вверх», которому была безумно рада победительница.

В классе считали меня странной из-за того, как я одевалась. Им не нравились мои перешитые вещи, смеялись, пытались их испортить. Сколько слез было пролито из-за этого. Но потом как-то все привыкли к моей одежде и перестали обращать на меня внимание.

На одной из страничек было написано, а позже зачеркнуто:

«Завтра я позову к себе кучу подруг, мы будем пить джин тоник, ярко краситься и танцевать под Земфиру. Обсудим всех парней в школе, устроим бой подушками, а потом пойдем на ночную дискотеку в ДК и будем до утра отрываться».

По щекам снова потекли слезы. Я обняла подушку и свернулась клубком.

– Ничего этого не будет. Ни завтра, ни послезавтра… Никогда, – прошептала я. – Я никому не нужна.

Наверное, если я встану на крою огромной пропасти и крикну «Спасите меня!», эхо ответит: «Прыгай. Никто даже не заметит, что тебя больше нет».

Взяла с подоконника плеер, перемотала на любимую песню, вставила в уши наушники и легла обратно на подушку.

«Зареветь, убежать. Или дверь на замок. И молчать, и лежать. Изучать потолок. И мечтать не как все. Целовать небеса. Потолок, карусель. Полчаса, полчаса…»[1]