Читать книгу Игра в Реальность. Всё по закону - Елена Райдос - Страница 2

В комнате было душно, окна были не просто наглухо закрыты, а вдобавок ещё и занавешены плотными шторами. Раньше Ульрих как-то не обращал внимания на то, что шторы в спальне отца имеют кроваво-красный цвет. Или это просто невинные забавы заходящего солнца создавали такое освещение? Изнутри эти забавы отнюдь не выглядели такими уж невинными, скорее даже зловещими, комната тонула в траурном багрянце, словно в луже крови. Однако именно эта депрессивная подсветка создавала неожиданный побочный эффект. Бледное лицо умирающего, ранее сливавшееся с белым батистом подушки, сейчас выглядело вполне здоровым, казалось, что на его щеках играет весёленький румянец.

Ульрих сидел у постели отца уже почти два часа. Он старался дышать как можно реже, и всё же ядовитый запах лекарств нахально лез в ноздри, вызывая тошноту. Отец умирал тяжело, его сознание никак не желало расставаться с телом. В последние две недели он жил исключительно на обезболивающих микстурах, которые уже почти перестали помогать. Наконец этой ночью умирающий впал в кому и с тех пор больше не приходил в себя. Однако он был ещё жив, и старшему сыну было предписано оставаться с отцом до самого конца. Ульрих очень надеялся, что тот скончается, не приходя в сознание. Нет, он вовсе не был жестоким и к отцу относился если не с теплотой, то уж точно с сыновним почтением. Просто ему было больно наблюдать, как мучается живое существо.

Следует признать, что отца Ульрих почти не знал, в смысле, как человека. Магистр Ордена всегда был окружён ореолом святости и непорочности, словно крепостной стеной. Детьми в основном занимались гувернёры и учителя. У Ордена не было названия, он даже не был официальной организацией, но это никак не умаляло его могущества. Орден правил этим миром незаметно для его жителей, большинство из которых даже не подозревало о его существовании. Посвящённых было совсем немного, их изощрённые операции всегда были скрыты за завесой, казалось бы, случайных событий, необъяснимых совпадений и природных явлений. Орден никогда не пользовался грубой силой, его воздействия были точечными и, как правило, рассчитанными на далёкую перспективу.

До восемнадцати лет Ульрих ничего не знал о существовании этой тайной организации, он считал, что его отец занимается банковским делом. Они жили на широкую ногу, но не особенно роскошествовали. Правда жизнь их проходила довольно уединённо, что порой доводило общительного подростка до полного отчаяния. В восемнадцать он прошёл первую ступень посвящения, и тайная деятельность отца открылась ему во всей красе. Ульрих до сих пор не мог без содрогания вспоминать ритуал, через который его провели равнодушные и непреклонные члены братства. Это было омерзительно и, если честно, очень страшно. Помнится, отец тогда впервые обнял его и поцеловал в макушку. Возможно, это просто была попытка успокоить сына, чтобы тот не уронил достоинства своего родителя, но парень был тронут до слёз. Он многое тогда узнал странного, даже шокирующего, однако самым большим шоком для неофита стало известие, что он должен будет занять место отца после его смерти.

Больше десяти лет Ульрих был рядовым членом братства, занимался аналитикой, выполнял непонятные поручения, корпел в архивах и с ужасом ждал часа, когда его отец покинет этот мир. И вот этот час настал, наследник сидел у постели умирающего, и ему казалось, что он дожидается не его, а своего конца. И дело было даже не в том, что новому главе Ордена придётся пройти через ещё одно посвящение, которое скорее всего будет ещё более отвратительным, чем все предыдущие. Просто Ульриху было не по душе то, чем этот Орден занимался. Он, пожалуй, даже готов был согласиться, что братья трудились на благо цивилизации, но их методы очень сильно отдавали смердящим душком манипуляции, а то и откровенного надувательства.

Когда подноготная орденской деятельности перестала быть для Ульриха секретом, он натурально попал в ситуацию когнитивного диссонанса. Первой реакцией ошарашенного юноши была попытка опровергнуть очевидное. Поверить в то, что полученная информация соответствует действительности, было очень сложно. Скорее уж следовало предположить, что это он сам по молодости чего-то не понимает. И Ульрих начал копать глубже, пытаясь доказать самому себе, что мир вовсе не перевернулся, а по-прежнему мирно покоится на плечах мудрых и благородных правителей. Процесс познания, естественно, сопровождался лавиной вопросов, которой неофит засыпал всех попадавшихся ему под руку собратьев по Ордену. Поначалу его наивные вопросы полностью игнорировались членами братства, но, когда Ульрих сделался уж слишком настойчивым, отец вызвал сына к себе для разъяснительной беседы. Наверное, это был единственный раз, когда они разговаривали по душам.

– Как ты думаешь, сын,– строго спросил Магистр,– в чём заключается основная задача Ордена?

– Мы должны обеспечивать безопасность и процветание для всех жителей нашего мира,– бойко отрапортовал Ульрих.

– Насчёт безопасности и процветания я, пожалуй, соглашусь,– отец одобрительно кивнул. – Вот только жители тут совершенно ни при чём.

Парень хлопал глазами, пытаясь сообразить, в чём подвох, а отец внимательно наблюдал за его не особо результативным мыслительным процессом. Наконец, утомившись созерцать это жалкое барахтанье, Великий Магистр снизошёл до объяснений.

– Наша зона ответственности – это весь мир Таласа, а не горстка населяющих его человекообразных овец,– заявил он. – Среди них так мало тех, кого можно ещё назвать людьми, что этим количеством можно легко пренебречь.

– А жители разве не часть мира? – удивился Ульрих.

– Вот именно,– улыбнулся Магистр,– они лишь часть, причём не самая важная. Хотя нет, всё-таки они важны. Без жителей существование мира невозможно, они его питают своей психической энергией.

– Отец, мне от твоих слов как-то не по себе,– парень инстинктивно съёжился, словно пытался принять защитную позу. – Ты сводишь роль людей просто к источнику питания.

– Они вовсе не люди,– губы Магистра скривились в насмешливой гримасе. – Это просто скот, который доят.

– Кто доит?! – с ужасом воскликнул Ульрих.

– Те, кто владеет этим миром,– спокойно ответил отец. – Очень скоро ты станешь одним из нас, пройдёшь ритуал последнего посвящения после моей смерти и сразу же обретёшь могущество, принадлежащее тебе по праву рождения.

– А жители мира знают о реальном положении вещей? – осторожно спросил любопытный юноша.

– Мальчик мой,– рассмеялся отец,– даже обычные овцы разбежались бы, знай они, что их в конце концов съедят. А у человекообразных овец сообразительности всё-таки побольше, чем у их шерстяных собратьев. Невозможно управлять тем, кто владеет знанием на том же уровне, что и управитель. Это непреложный закон.

– Но почему ты называешь людей овцами? – Ульрих был настолько шокирован отцовскими откровениями, что краска бросилась ему в лицо.

– Потому что они ничем не лучше животных,– Магистр недоумённо пожал плечами. – У них нет свободы воли. Для мироздания они просто наша собственность.

– Мы отобрали их право управлять своей жизнью? – высказал свою догадку Ульрих.

– Свободу воли нельзя отобрать,– отец взял сына за плечи и внимательно посмотрел ему в глаза,– от неё можно только отказаться. Они сами сделали свой выбор.

– Все жители Таласа?! – ужаснулся Ульрих. – Но как и когда это произошло?

– Ты всё узнаешь после последнего посвящения,– Магистр ободряюще похлопал сына по плечу. – Одно могу тебе сказать: на Таласе пока ещё остаётся небольшое количество настоящих людей, и тебе придётся решать эту проблему.

На этом странная беседа завершилась, оставляя Ульриха в состоянии близком к истерике. Со временем ему удалось взять себя в руки, он был умным юношей и быстро сообразил, что протест для него равносилен самоубийству. Ни у отца, ни тем более у остальных членов братства рука не дрогнет, чтобы избавиться от бунтаря, будь он хоть трижды наследником Магистра. Это был вопрос безопасности и выживания Ордена. С тех пор Ульрих просил у Создателя только одного, чтобы тот даровал его отцу долгую жизнь. Меньше всего на свете он хотел встать во главе Ордена, который последовательно превращал жителей Таласа в бессловесное стадо. В то, что люди сами, добровольно отказались оставаться людьми, он не верил. Зная о методах работы братства, он ни на секунду не усомнился в том, что людей просто обманули, тупо развели, используя изощрённые методы, о которых простым жителям Таласа ничего не было известно.

Солнце наконец скрылось за верхушками парковых деревьев, и траурный багрянец плавно перетёк в загадочный пурпур. Входная дверь отворилась, пропуская слугу с масляной лампой. Почему-то пользоваться электричеством в покоях отца не разрешалось. Бледный отсвет скользнул по лицу умирающего, и его веки дрогнули. Магистр медленно и как бы нехотя открыл глаза. Слуга тут же подхватил склянку с обезболивающей микстурой и направился к измученному болью старику. Но когда он приблизился к кровати, то едва не споткнулся, наткнувшись на холодный взгляд Магистра.

– Мне нужно поговорить с сыном,– отчётливо произнёс умирающий.

В голосе отца совершенно не было слабости или страдания, он был точно таким, каким его привыкли слышать все окружающие, спокойным и уверенным, словно Магистр вдруг поправился и помолодел. Слуга моментально ретировался за дверь, спорить с магистерскими указаниями ему даже в голову не пришло. Ульрих поднялся из кресла и подошёл к кровати.

– Наклонись поближе,– скомандовал отец.

Сын удивился, ведь он и так отлично слышал слова умирающего, но подчинился беспрекословно. Годы, проведённые в структуре Ордена, научили его послушанию.

– Беги,– едва слышно прошептали губы Магистра прямо в ухо ошарашенному сыну.

Пока тот рефлексировал, ожидая разъяснений, дверь в спальню распахнулась, и на пороге появился секретарь Магистра, мастер Барант. Не обращая внимания на застывшего у постели наследника, он быстрым шагом подошёл к умирающему. Ульрих выпрямился и уже раскрыл рот, чтобы дать отпор этому бесцеремонному вторжению, но его взгляд невольно скользнул по лицу отца, и всю его воинственность смыло как волной. Магистр был мёртв, его глаза без всякого выражения смотрели в потолок, губы были сжаты в тонкую линию, словно он всё ещё гневался на непонятливость своего сына.

– Что он тебе сказал? – надвинулся на наследника Барант, совершенно игнорируя мёртвое тело.

– Попрощался,– пробормотал Ульрих, пребывая в полной растерянности от последних слов отца.

Секретарь подозрительно сощурился, но воздержался от замечаний. Вслед за Барантом в комнату протиснулись ещё трое ближайших помощников Магистра. Они тут же встали у кровати покойника, словно заняли своё место в почётном карауле. Однако на этом посетители не закончились. Ульрих с удивлением наблюдал, как комната постепенно заполняется охранниками. Вооружённые мужчины с хмурыми и безучастными лицами выстроились по периметру спальни и застыли словно статуи.

– У тебя ещё будет время проститься с отцом,– мягко произнёс один из помощников, с сочувствием глядя на ошарашенного наследника,– а сейчас тебе нужно подготовиться к ритуалу последнего посвящения. Тебя проводят в твою комнату.

Ульрих хотел было возразить, что он и сам знает дорогу, но не стал зря сотрясать воздух. Было очевидно, что он в один момент из сына Магистра превратился в пленника. Теперь слова отца уже не казались ему такими уж странными. Судя по всему, этой орденской братии было очень хорошо известно, что ждёт наследника, а ещё то, что самому́ наследнику эта перспектива вряд ли понравится. Охранники препроводили Ульриха в его комнату и встали на караул у дверей, так и не удосужившись пояснить, как именно он должен готовиться к ритуалу посвящения. Возможно, это был просто оборот речи. Да, поздновато отец дал ему свой последний совет. Ну вот что ему стоило проявить человеколюбие на пару дней раньше, пока за его наследником никто ещё не ходил с пистолетом за поясом.

Думать о том, что его ждёт, не хотелось. Избежать своей участи всё равно было без шансов, разве что срочно отрастить себе крылья и вылететь из фамильной усадьбы через дымоход, наподобие летучей мыши. Ульрих и раньше задавался вопросом, отчего титул Магистра должен непременно передаваться по наследству, причём именно первенцу. В архивах он не нашёл ни единого исключения из этого правила, но объяснение причин наследования титула отсутствовало, поэтому любознательный парень решил, что это просто традиция. Однако события последнего часа заставили его взглянуть на этот вопрос по-новому. Орденской братии нужен был именно он, а не просто кровный родственник покойного Магистра. И эти суровые ребята готовы были притащить его на магистерский трон даже силой. У Ульриха было два младших брата, которые в своё время тоже прошли начальные посвящения, однако с ними вопрос о наследовании титула никто даже не обсуждал. Значит, дело не в кровных узах. А тогда в чём?

Когда за ним пришли, будущий Магистр всё ещё пытался строить догадки, касательно своей печальной участи и, надо сказать, совершенно безрезультатно. Под охраной, которая коряво изображала из себя почётный караул, его провели в ритуальный зал, в котором обычно проходили все торжественные мероприятия. Ульрих ожидал, что ему, как обычно, завяжут глаза и заставят проделывать различные унизительные действия, вроде поедания окровавленных внутренностей животных или купания в крови. Однако на этот раз обошлось без издевательств. Сквозь строй одетых в чёрные балахоны членов братства охрана провела его в дальний конец зала, где прямо на стене была нарисована красочная картина, изображавшая Талас с высоты птичьего полёта. Пока Ульрих с недоумением рассматривал это творение неизвестного художника, сзади к нему подошёл мастер Барант и ещё восемь братьев из высших чинов. Некоторое время они молча стояли перед полотном.

– Приложи правую ладонь к звезде,– подсказал секретарь.

Ульрих не сразу понял, о чём идёт речь. Никаких звёзд на картине не было, там вообще не было видно неба. Но приглядевшись он заметил, что очертания материков складываются в девятиконечную звезду. В самом центре была изображена башня с остроконечной крышей и шпилем на верхушке, очень похожая на ту, что венчала ритуальный зал. Ульрих приложил ладонь к башне и чуть не упал, так как стена внезапно растаяла вместе с картиной. В сопровождении высокопоставленных чинов он прошёл внутрь небольшой комнаты. Стены за ними тут же снова материализовалась прямо из воздуха. Это было очень странное круглое помещение, пустое и безликое. Серые стены, серый пол и потолок, ни единого окна, никакого освещения. И всё же внутри не было совсем уж темно, равномерный тусклый свет шёл от пола.

– Встань в середину круга,– скомандовал секретарь, подталкивая Ульриха в спину.

Заинтригованный наследник прошёл в середину и огляделся. Девять его сопровождающих тоже не теряли времени даром, они образовали круг, расположившись на равных расстояниях у стены по периметру круглой комнаты. Где-то с минуту ничего не происходило, а потом пол начал слегка вибрировать. Свечение стало значительно ярче, однако теперь оно сделалось неравномерным. Через несколько секунд уже можно было отчётливо разглядеть контур девятиконечной звезды. Ульрих стоял в её центре, а девять братьев на остриях лучей.

– Я буду задавать тебе вопросы, Ульрих,– торжественно произнёс мастер Барант. – Их будет ровно сто восемь. И на каждый из вопросов ты должен дать положительный ответ. Простого «да» будет вполне достаточно.

– Интересно, а что случится, если я скажу «нет»,– подумал наследник не без некоторого злорадства.

Словно подслушав его мысли, секретарь глумливо ухмыльнулся и продолжал.

– Если хотя бы на один из вопросов ты ответишь отрицательно, будь то вслух или в мыслях,– он сделал акцент на последнем слове,– тогда тебя ждёт мучительная смерть. Лучи звезды разойдутся, и ты провалишься в ад.

Неизвестно, что подразумевал секретарь под словом «ад», но нужного эффекта он явно добился. Ульриха мгновенно бросило в холодный пот, накрывшая его волна паники заставила сердце понестись вскачь, словно он бежал наперегонки со смертью. Впрочем, возможно, так оно и было.

– Так что очисти свои мысли от всего постороннего,– продолжал мастер Барант,– и отвечай правильно. Ты меня понял?

Ульрих обречённо кивнул. Вообще-то, он и не собирался бунтовать, понимал, чем это для него закончится. Хотя нужно честно признать, что изредка ему всё же приходили на ум крамольные мысли не столько о побеге, сколько о предпочтительности смерти той участи, которую ему уготовила судьба. Однако перспективу провалиться в ад он не рассматривал даже в самых своих депрессивных фантазиях. К такому он явно не был готов. Поэтому, сделав несколько ритмичных вдохов и выдохов, Ульрих прогнал из головы все мысли, сосредоточившись на предстоящем ему испытании.

И начались вопросы. Поначалу они были совсем простые, вроде того, любит ли он мир, в котором живёт, готов ли он трудиться для его процветания. Постепенно формулировки стали усложняться, за переплетениями хитроумных фраз всё сложнее стало улавливать суть вопроса. Ульрих старался, как мог, разобраться, чего от него хотят, но вскоре происходящее начало утрачивать для него всякий смысл, и он принялся тупо отвечать «да», уже не пытаясь разобраться, о чём его спрашивают. Не исключено, что именно в этом и заключалась цель ритуала, но, начиная с какого-то момента, будущему Магистру стало всё равно. Тихое размеренное чтение текста словно бы погрузило его ум в транс. Ульрих почувствовал, что теряет связь с реальностью, но это уже не пугало, а, напротив, оказалось удивительно приятным. Покой и безмятежность опутали его мягкой паутиной, изгоняя тревоги и переживания последних дней.

Из транса его выбросила внезапно наступившая тишина. Он стоял посреди комнаты один, остальные участники ритуала куда-то исчезли. Девятиконечная звезда погасла, поверхность пола снова равномерно испускала матовое свечение. Ульрих недоумённо огляделся, он совершенно не понимал, что должен теперь делать. Может быть, ритуал не сработал? Но тогда он уже был бы мёртв или как минимум умирал мучительной смертью. Значит, всё прошло по плану. Похоже, он уже может покинуть серую комнату. Ульрих сделал шаг из центра и только тут понял, что не знает, где находится выход. Комната была круглая, стена гладкая и ровная, никаких знаков, обозначающих дверь, на ней не было. Что это? Ещё один квест? Может быть, ритуал ещё продолжается? Ульрих сделал пару неуверенных шагов к стене и остановился как вкопанный и вовсе не потому, что что-то увидел, просто он вдруг утратил контроль над своим телом.

– Здравствуй, Ульрих,– услышал он мягкий и слегка насмешливый голос.

Новоиспечённому Магистру потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что голос звучит в его голове.

– Не волнуйся,– между тем продолжал внутренний голос,– мы ведь с тобой старые знакомые, хотя ты меня и не помнишь. Но я очень рад снова с тобой встретиться и помогу восстановить твою память. Это будет немного болезненно, но неприятные ощущения очень быстро пройдут. Ты готов, мой старый друг?

– Кто ты?! – Ульрих не смог скрыть паники, голос его явственно дрожал. – Убирайся из моей головы!

– Ну-ну, не стоит так нервничать,– внутренний голос ехидно захихикал. – Ты же меня сам впустил, даже, можно сказать, призвал. И вот я тут, мы снова вместе. Кстати, тебе не обязательно говорить со мной вслух. Я отлично слышу твои мысли.

– Я тебя не призывал! – в отчаянии воскликнул Ульрих, уже понимая, что угодил в западню.

Так вот зачем нужны были эти странные и непонятные вопросы, это усыпляющее размеренное чтение бессмысленного текста. Чтобы окончательно его запутать и заставить соглашаться со всем, что ему предложат, не разбираясь в сути предложения, соглашаться даже не столько под страхом мучительной смерти, сколько от неспособности распознать манипуляцию его сознанием. А ведь он знал об этих методах куда больше обычных обывателей и всё же попался.

– Я могу отказаться от своих слов,– угрюмо заявил он. – У меня есть право управлять своей жизнью и своим телом. Ты просто захватчик, и тебе это не сойдёт с рук.

– Какой же ты милашка,– рассмеялся внутренний голос. – Неужели ты всерьёз полагаешь, что ритуал, которому уже многие сотни лет, оставил тебе хотя бы лазейку для отступления? Нужно очень внимательно относиться к своим словам, Ули. Впрочем, альтернатива была бы ещё хуже.

– Почему я?! – больше всего Ульриху сейчас хотелось забиться куда-нибудь в тёмный угол и отключиться, перестать думать и чувствовать, лучше бы даже совсем умереть.

– Я к тебе уже привык, дружок,– с готовностью пояснил внутренний голос,– мы ведь вместе уже много твоих жизней. Ну всё, хватит биться в истерике. Пора тебе кое-что вспомнить.

Свет словно бы мигнул, и сознание Ульриха внезапно погрузилось в водоворот чужих образов, мыслей и переживаний. Нет, уже не чужих. Своих. Мощный поток подхватил его, лишая возможности и даже желания сопротивляться, а потом наступила темнота. Через несколько минут он очнулся на полу, мокрый от холодного пота, покрывавшего всё его тело. Ему уже не было страшно, так как вся его дальнейшая жизнь перестала быть тайной для нового Магистра. У него уже было множество таких жизней, похожих одна на другую, как близнецы.

– Привет, Радвила,– поздоровался он с подселенцем. – Не стоит больше блокировать мой доступ к телу. Ты же знаешь, как я этого не люблю.

Ульрих повернулся и уверенно двинулся к стене ритуального зала. Там за красочным полотном с изображением Таласа его ждали соратники.

***

Большой плоский камень нависал над бездонной пропастью, словно трамплин для прыжков в воду. Зима уже была на исходе, и днём, когда солнышко начинало пригревать по-весеннему, с камня начинали стекать весёлые ручейки от подтаявшего снега. Они обрушивались вниз со стометровой высоты прямо в быстрый, никогда не замерзающий поток на дне ущелья, разнося по долине звон капели и шуршание водных струй. Ближе к ночи ручейки замерзали, превращая гладкую поверхность камня в настоящий каток. В целом, место было небезопасное и не слишком пригодное для прогулок. Тем удивительнее было видеть, как ранним утром на плоском камне двое подростков лет по пятнадцать фехтуют длинными посохами, буквально скользя над бездной. Ещё более удивительным был тот факт, что проделывали они это под руководством взрослого и, судя по всему, опытного тренера. Вертер стоял в пяти шагах от импровизированной тренировочной площадки и с беспечным видом давал советы и указания двум юным бойцам.

– Вер, а это не слишком рискованно? – раздался за его спиной тихий голос, в котором можно было без труда уловить нотки тревоги.

– Тоха, вот ты сейчас совсем не вовремя,– не оборачиваясь бросил мастер. – Ты меня не отвлекай, а то действительно кто-нибудь из пацанов сорвётся. Мы скоро закончим, тогда и обсудим мою методу обучения.

Словно в ответ на эту отповедь, один из пареньков, пропустив подсечку, грохнулся на спину и по инерции заскользил к пропасти. Антон вскрикнул и резко обернулся к Вертеру. Однако мастера на прежнем месте уже не оказалось, он стоял на самом краю обрыва, преграждая путь скользящему по льду телу неудачливого бойца. Впрочем, спасательные мероприятия не понадобились, парень затормозил буквально в полуметре от своего наставника. Он уже собрался было вскочить на ноги, но тут подоспел его противник, который и не подумал прекратить поединок, и занёс шест для добивающего удара, от которого у поверженного бойца уже не было шансов увернуться.

– Стоп! – спокойно скомандовал Вертер, даже не повышая голоса.

Наконечник шеста замер в трёх дюймах от груди лежащего парня. Разгорячённый схваткой победитель остановился как вкопанный. Уже через секунду он улыбнулся и протянул руку товарищу, от прежней агрессивности не осталось и следа. Глядя на столь резкий переход от враждебности к дружелюбию, Антон удивлённо покачал головой. Венны не переставали его удивлять, хотя, казалось бы, он знал их как облупленных, сам же и создавал. Впрочем, эти венны всё-таки отличались от тех, что когда-то жили на Земле, небольшая добавка женских энергий явно пошла им на пользу. Вертер сделал своим ученикам заключительные замечания и отпустил домой. Парни накинули куртки и не спеша побрели в посёлок, на ходу обсуждая какие-то детали поединка.

– Ну всё, теперь я готов для конструктивной критики,– улыбнулся Вертер, обнимая друга за плечи.

– Извини, что влез со своими замечаниями не вовремя,– смутился Антон. – И всё-таки, так ли уж необходим этот экстрим?

– Тоха, поверь мне, в настоящем бою бывает гораздо хуже,– мастер весело рассмеялся. – Парни должны научиться действовать хладнокровно и расчётливо в любой, даже самой критической обстановке.

– А они очень смелые мальчишки,– Антон самодовольно заулыбался. – Полагаешь, венны годятся на роль защитников?

– Ещё как годятся,– подтвердил Вертер. – Мне с ними вообще очень легко. А что касается смелости, то должен тебе честно сказать, Создатель, с дозой бесстрашия у своих творений ты явно переборщил. Что у ангелов, что у веннов. Их смелость порой как-то очень сильно напоминает безрассудство. Помнишь, как мы с тобой целых пять лет вытаскивали твоих первых ангелочков из всевозможных передряг, в которые их заносило от полнейшего игнорирования опасности?

– Странно, я вовсе не делал их бесстрашными специально,– смутился Антон.

– Так ведь тут против природы не попрёшь,– Вертер снова расхохотался. – При всём твоём миролюбии, ты такой же безбашенный, как все твои творения. Как говорится, по образу и подобию.

– Кто бы говорил насчёт безбашенности,– фыркнул Создатель. – На себя посмотри.

– Мне можно,– самоуверенно заявил защитник,– у меня работа такая.

При упоминании о работе Антон вдруг сразу утратил всю свою весёлость. Он повернулся лицом к другу и посмотрел ему в глаза.

– Вер, а ты не задумывался о том, чтобы найти себе другую работу? – вкрадчиво спросил он.

– А ты? – насмешливо усмехнулся Вертер.

Антон замялся, ему явно было неловко продолжать этот разговор, но и откладывать его тоже не хотелось. В конце концов, друг имеет право знать о последствиях.

– Моя работа не связана с убийствами,– твёрдо заявил он. – Нет, я не осуждаю,– тут же одёрнул он сам себя,– без тебя мои миры оказались бы совсем беззащитны. Просто это для тебя плохо кончится, дружище.

– Тоха, ну к чему эти недомолвки,– Вертер недовольно поджал губы. – Ты видишь, что меня скоро убьют?

– Нет, не вижу,– поспешил заверить друга Антон. – Но это всё равно когда-нибудь случится. Ты защитник, и тебе приходится время от времени отнимать жизни агрессоров, чтобы защитить жителей подопечных миров. К сожалению, твои благородные мотивы никак не меняют самого факта убийства. Ты же не бесчувственная машина, чтобы при этом совсем не испытывать никаких эмоций. А значит, каждый раз, отнимая жизнь, ты оставляешь кармический отпечаток.

– Тоха, ты правда думаешь, что я этого не понимаю? – Вертер грустно улыбнулся. – Если я отнимаю жизни, то неизбежно кто-то заберёт мою. Я с этим живу и не жалуюсь. Такова уж специфика моего жизненного пути. Кстати, у Создателей тоже без риска не обходится, сам знаешь.

– А Лика понимает, что в однажды ты можешь не вернуться? – мрачно спросил Антон.

– Она знала это с самого начала,– Вертер тоже перестал улыбаться,– ещё когда сама пришла ко мне в ангельском мире. Поверь, дружище, это был её сознательный выбор. Конечно, я не могу не замечать, как ей страшно каждый раз оставаться и ждать моего возвращения. Но моя девочка как-то научилась с этим жить. Знаешь, если ей станет совсем невмоготу, я не стану её удерживать. Быть женщиной воина, то ещё удовольствие.

– Наверное, нам с Лисой стоит почаще наведываться на Райдо,– задумчиво произнёс Антон. – Лика ведь не может покинуть мой мир, она его семя жизни.

– Было бы здорово,– обрадовался Вертер,– а то я совсем замотался с обучением команды. А она там совсем одна. Волк не в счёт, Лика с ним говорить не умеет. Волк почему-то только со мной может отчётливо обмениваться мыслями. Нет, он-то Лику слышит, а вот она его нет.

– Это естественно,– Антон кивнул, соглашаясь,– я создавал Волка как твоего персонального напарника и защитника.

– Да, это был крутой подарок,– Вертер одобрительно хлопнул друга по плечу. – Я без моего серого уже и не мыслю себе существования.

– И где же твоя тень сейчас попадает? – ехидно спросил Антон.

– Охотится где-то в лесу,– Вертер махнул рукой в сторону густого кедрового бора, покрывавшего окружавшие посёлок сопки. – Он от этого места просто тащится. Как только словит мысль, что я сюда собираюсь, так начинает скулить и вертеться как щенок. Вроде как подгоняет.

– Вижу, сам ты от мира веннов особого удовольствия не испытываешь,– Антон вопросительно поднял одну бровь,– предпочитаешь места потеплее.

– Климат тут совсем ни при чём,– смутился защитник,– просто воспоминания этот мир навевает не слишком приятные. Вот зачем ты, к примеру, воспроизвёл здесь это место с плоским камнем? Это же было место казни в посёлке твоего отца. Тебя и самого должны были там казнить. Зачем бередить старые раны?

– Это только для тебя воспоминания об этом месте болезненные,– Антон невольно оглянулся на нависающий над пропастью камень,– потому что на таком же камне ты убил себя в том воплощении. А для меня всё наоборот. Я тогда по-настоящему прочувствовал, что значит преданность и любовь близких людей. Меня ведь так и не казнили только благодаря Сабину с Анарой.

– Они тебя выкрали с места казни? – заинтересовался защитник.

– Нет, Вер, от отца невозможно было сбежать,– Антон грустно улыбнулся. – Они решились умереть вместе со мной, причём не сговаривались. Каждый принял это решение сам. Я часто прихожу сюда и вспоминаю, как мы втроём стояли у края пропасти, взявшись за руки. И нам совсем не было страшно умирать, потому что мы были вместе.

– Да, теперь я понимаю, почему ты всегда так доверял брату,– покачал головой Вертер,– даже вопреки фактам и здравому смыслу. Всё не мог поверить, что он стал совсем другим человеком.

– Знаешь, я так рад, что снова могу на него положиться,– Антон мечтательно прикрыл веки,– как тогда. Да, я ему верю без каких-либо оговорок больше, чем самому себе.

Вертер скептически хмыкнул. Сам он начал относиться к Сабину без опаски и предубеждения только после того, как тот поучаствовал в спасении мира Земли от одинокого веннского мстителя и сделался демиургом. И то о безоговорочном доверии речи пока не шло.

– Кстати, а как обстоят дела с подготовкой демиургов для Райдо и веннского мира? – поинтересовался он.

– Пока не очень,– Антон тяжко вздохнул. – Макс оказался совсем неподготовленным к роли демиурга. Он очень старается, но я не уверен, что в ближайшие годы парень сможет приступить к своим обязанностям.

– А тот венн, которому вы с Сабином подогнали Кору? – Вертер хитро улыбнулся.

– Зандер мне кажется просто идеальной кандидатурой,– Антон смущённо улыбнулся,– но я не думаю, что мне следует соблазнять его этим заманчивым предложением.

– Так ты с ним ещё не поговорил? – удивился защитник. – Чего ты тянешь, Тоха? Разве тебе самому не в лом тащить сразу два мира?

– Я как-то привык,– Антон пожал плечами. – Это же не Земля. Оба мира ещё совсем маленькие.

– Ты не юли,– одёрнул друга Вертер. – Что с этим венном не так?

– В том-то и дело, что всё так,– вздохнул Создатель. – Зандер впервые за десятки последних воплощений наконец может позволить себе жить полной жизнью. Он счастлив, Вер, у них с Корой полная идиллия. И тут заявлюсь я со своим предложением сделать его демиургом, а заодно энергетически независимым от его женщины. Я очень боюсь разрушить их жизни. И его, и её.

– Эх, Тоха,– Вертер хлопнул друга по плечу,– я ведь тебе уже говорил, что твоя щепетильность тебя когда-нибудь погубит. Хочешь, я с ним поговорю, раз тебе неловко.

– Нет, Вер, дело не в этом,– Антон посмотрел другу в глаза. – Я почти не сомневаюсь, что Зандер согласится. Это же мир, в котором живут его сородичи. Для него это станет ещё одним подарком судьбы. Но знаешь, в нашей жизни даже за подарки приходится платить. Причём сразу и не разберёшь, стоит ли твоё новое приобретение той цены, которую тебе выставит Игра в Реальность. Боюсь, платой за карьерный рост Зандера может стать жизнь Коры.

5 день рюеня, 784 год от Исхода

Привет, дневничок, давно не виделись. Извини, старина, недосуг мне было рефлексировать по рецепту нашего психа. Зато я тебе сейчас такое расскажу! Закачаешься! Представляешь, у меня, оказывается, есть персональный ангел-хранитель. Нет-нет, не нужно стебаться, я говорю вовсе не о бестелесном духе. Мой хранитель, если честно, даже на ангела не особо похож, скорее уж на демона или чёрного мага.

Ладно, всё по порядку. Два дня назад мы праздновали моё шестнадцатилетие. Ура, это наконец свершилось. Я теперь совершеннолетняя и могу делать всё, что захочу, даже уйти из дома. Не то чтобы я так уж стремилась к самостоятельной жизни, меня, вообще-то, дома всё устраивает. Но сам факт того, что я могу это сделать, греет душу. Так вот, мы накрывали на стол во дворе дома, и тут я вижу, что под ореховым деревом стоит этот мужик. Представительный такой, явно качается и вообще заботится о своей физической форме. В лице какая-то чертовщинка, вроде бы он всё время эдак снисходительно ухмыляется. Но больше всего меня поразили его глаза. Они были синие, представляешь, дневничок? Нет, не как у меня серо-голубые, а ярко-синие, словно сапфиры. Я даже поначалу подумала, что это какая-то магическая приблуда. Но нет, ни капли магии, всё натурально.

Мужик заметил, что я его разглядываю, и поманил к себе. Ты же знаешь, дневничок, как я отношусь к чужим брутальным дядькам. Сначала вырубить, а потом можно и поговорить. Но тут пошла к синеглазому словно бычок на верёвочке. Он заулыбался, поздравляю, мол, тебя, Рэйен, с совершеннолетием. У меня, говорит, для тебя подарок. И протягивает мне на ладони голубой кристалл, размерами с миндальный орешек. Я как сомнамбула беру эту побрякушку, словно меня никогда не учили, что у чужих дяденек ничего брать нельзя. Мало ли какая там может зловредная магия прятаться. А в этом кристаллике точно была магия. Как только я к нему прикоснулась, он начал светиться, сначала тускло, а потом вообще, как свечка.

– Зажми кристалл в кулаке,– командует синеглазый, а сам улыбается так ласково, словно мы старые знакомые.

Почему-то и на этот раз у меня не возникло даже мысли о возможной ловушке. Послушно зажимаю кристалл в кулаке и чувствую, как он начинает нагреваться. Тут во мне всё-таки проснулся инстинкт самосохранения, и я чуть было не швырнула этот странный подарочек на землю. Но синеглазый вовремя перехватил мою руку и не позволил от него избавиться.

– Тебе ведь не больно,– спрашивает,– не жжётся? Вроде бы не должен. Я немного изменил алгоритм.

Смотрю я на него и понять не могу, чего этому типу от меня нужно. Но сопротивляться не могу, хоть режь.

– Как только перестанешь чувствовать тепло,– говорит синеглазый,– можешь разжать кулак.

И действительно, через минуту я вообще перестала чувствовать кристалл. Разжимаю кулак, а в руке ничего нет. Наверное, у меня был очень обескураженный вид, потому что синеглазый так и покатился со смеху, словно ему анекдот рассказали. А потом отвёл меня в сторонку и рассказал такое, что я до сих пор прийти в себя не могу. Оказывается, я – семя жизни этого мира. Можешь себе представить, дневничок, какая у тебя важная хозяйка? Я – первое сознание нашей Реальности. А этот синеглазый, его, кстати, Сабином зовут, является моим хранителем. Голубой кристалл, собственно, и указал на меня, а потом залез мне в ладонь и растворился во мне до того времени, когда его нужно будет передать новому хранителю. Тогда он сам снова вылезет наружу. Сабин в открытую этого не сказал, но я так поняла, что это случится незадолго до моей смерти. Хорошенькое предзнаменование, ничего не скажешь.

Но самое интересное было дальше. Мой хранитель, как выяснилось, знал меня в прошлой жизни, когда я передала ему кристалл на хранение. Это случилось за три года до моей смерти. Меня тогда звали Эйвис, и была я из правящего клана Саттори. Этого клана уже нет, я была последней и не успела завести детей, поскольку умерла, не дожив даже до двадцати лет. Сабин рассказал мне про то, как за мной охотился какой-то пришелец, который задумал уничтожить наш мир. И ему это почти удалось. Но меня спасли от смерти, и мир уцелел. Правда это стоило жизни очень многим хорошим людям. Я, понятное дело, этих людей не помню, а жаль. Вот интересно, они меня спасали, потому что защищали наш мир, или я им была дорога сама по себе? Не представляю, за кого бы я могла отдать свою жизнь. Нет у меня никого на примете, кроме родителей, конечно. А в прошлой жизни, похоже, такие люди были.

А ещё Сабин посетовал, что я очень долго не воплощалась после последней смерти. Он считает, это потому что я тогда потеряла всех близких мне людей, и жить мне было не для кого. Вот, кстати, и объяснение тому, что я не стремлюсь сближаться с людьми. Наверное, я просто боюсь их потерять, как потеряла всех в прошлой жизни. Что ж, в этом есть определённая логика. Чем меньше ты имеешь, тем ты свободней, потому что тебе не нужно беспокоиться о своей собственности, тратить время на её обслуживание и охрану, переживать за её сохранность. А ещё я заметила такую смешную закономерность: чем больше люди имеют, тем больше у них разыгрывается аппетит. Они постоянно стремятся эту свою собственность преумножить. И всё равно её оказывается мало. В общем, душевного равновесия обладание ценностями не приносит.

Вот только один вопрос: а применимы ли эти заумные рассуждения к отношениям между людьми? Если ты кого-то любишь, это тебя закабаляет или, наоборот, освобождает? Готовность умереть за любимого человека – это ведь не может быть от жадности. Разве не так? Похоже, моё стремление к независимости – это вовсе не от желания быть свободной, а от страха снова испытать боль потери близкого человека, из-за мутного, липкого страха поранить свою чувствительную душонку. Фу, самой мерзко стало. Я ведь не из трусливых, приходилось в одиночку выходить против троих здоровых мужиков, был у меня такой опыт год назад. Так почему же боль, пришедшая из прошлого воплощения, делает из меня дрожащую барышню? А я отвечу. Это потому, что я о тех трагических событиях ничего не знала. Страх коварно пролез в моё подсознание и исподтишка управляет моими поступками буквально на инстинктивном уровне.

Крутая получилась рефлексия, Рыбий Глаз должен просто сдохнуть от зависти. Наверное, стоит сказать спасибо моему ангелу-хранителю за то, что открыл мне глаза. Разумеется, вот так, сразу я не изменюсь, страх ведь никуда не делся от того, что я узнала о его причине, свил себе уютное гнёздышко в моём сознании. Зато теперь я знаю, что у меня есть проблема, а это уже начало выздоровления. Ведь пока мы считаем, что всё в порядке, то и смысла дёргаться не видим. А вот когда болезнь обнаружена, то шансы на её излечение резко возрастают.

Ура! Я не безнадёжна. Вот теперь как влюблюсь в кого-нибудь. Эх, жаль Сабин для меня староват, он бы вполне подошёл на роль моей любви до гроба, одни только синие глаза чего стоят. Но, увы, придётся присмотреть себе кого-то помоложе. Может быть, всё-таки замутить любовь с Люком? А что, он славный парень и маг неплохой, возможно, со временем выбьется в у́ры. Надо будет обдумать этот вопрос. А на сегодня пора заканчивать. Оказывается, ты не совсем бесполезная безделушка, дневничок, и от тебя может быть польза.