Читать книгу Нам не дано предугадать. Созидающий башню: книга IV - Елена Райдос - Страница 8

Говорят, что тонуть не страшно. Ты словно погружаешься в блаженное забвение, оставляя позади все тревоги и разочарования жестокого мира. Но это если погружаться в воду, а вот если в безумие, то процесс расставания с собственным рассудком может оказаться довольно болезненным опытом. Волею судьбы Рису выпала несчастливая возможность убедиться в правдивости сего предположения, испытав на собственной шкуре все кошмарные нюансы вынужденного свидания со своим раздолбанным подсознанием. Наверное, можно было бы признать, что он это заслужил, более того, сам же и создал тот ад, который с аппетитным чавканьем принялся засасывать бедолагу в свою утробу. Но давайте всё же будем объективны – ни одно живое существо не заслуживает такой участи.

Нет ничего удивительного в том, что, вручив Кире смертельную пилюлю, Рис испытал даже некоторое злорадное удовлетворение. Возможно, в ту минуту ему даже казалось, что его неверная жена заслужила свою участь. Конечно, он и раньше знал, что Кира так и не смогла разлюбить своего Семёна, но всё же верил в то, что сам он был для любимой женщины чем-то большим, чем просто спасательным кругом. И только их последний откровенный разговор открыл Рису глаза на тот простой и убойный факт, что жена бросила бы его в любом случае, независимо от того, ушла бы она к Семёну или просто ушла. Эх, если бы это откровение открылось ему до того, как он в ревнивом угаре отправился убивать соперника, возможно, сейчас на совести Риса не лежало бы тяжким бременем предательство.

Да, прощальный подарок Риса неверной жене без сомнения был попыткой компенсировать испытанное унижение, и весь остаток дня он убеждал себя в том, что имел основание и даже право чувствовать себя отомщённым. Однако прошла ночь, и в свете наступившего утра ужас совершённого им очередного преступления дошёл до затуманенного эгоизмом сознания пособника самоубийцы.

– Что же я наделал? – прошептал Рис. – Да мне нужно было не пережёвывать свою обиду, а схватить Киру в охапку и как угодно удержать её от самоубийства, даже если пришлось бы её связать и запереть в подвале.

Понимание того, что любимой женщины больше нет, погрузило Риса в состояние такого безысходного горя, словно это был как минимум конец света. Никакие разумные доводы, что он всё равно её потерял, потому что совершил то, чему не было прощения, уже не действовали. Ведь дело было вовсе не в том, что смерть Киры уничтожила даже мизерные шансы вернуть потерянное счастье, просто без неё и жизнь Риса, и весь этот мир потеряли смысл. Но хуже всего было то, что отдаться своему горю он никак не мог. Ответственность за беременную не то дочь, не то жену вынуждала его играть роль заботливого папика, и Рису постоянно приходилось притворяться, что всё хорошо.

Надо сказать, что его лицедейство было весьма посредственным и ничего, кроме жалости, а то и брезгливости, вызвать не могло. Но бездарный актёр всё равно старался, и возможно, со временем эта маска сделалась бы частью его личности, но тут с ним стала твориться уже форменная фантасмагория. Рис начал замечать, что в присутствии Кристины его депрессивное состояние из привычного ненавязчивого фона превращается в ведущую партию, становясь совсем непереносимым. Боль утраты, тоска и раскаяние, сдобренные презрением к собственному малодушию, принимались рвать его душу на части, вызывая страстное желание покончить с этим кошмаром любой ценой.

Не удивительно, что жизнерадостная молодая жена стала вызывать у Риса сначала просто раздражение, а потом и вовсе откровенную ненависть. Всё чаще ему приходило на ум, что жизнь устроена несправедливо. Ну действительно, почему любимая женщина навсегда ушла из жизни, а эта вертихвостка, буквально затащившая своего отчима в постель, продолжает жить и радостно строить планы на их семейное счастье? Мало по малу Рис уже начал подсознательно винить в смерти Киры не себя, а её дочь. Ведь если бы только у этой эгоистки хватило если не любви, то хотя бы чувства такта, чтобы убедить вернувшуюся из кошмарного плена женщину в том, что она нужна, что ей рады, возможно, Кира и не решилась бы на отчаянный шаг.

Поварившись в этом ядовитом булькающем вареве с неделю, Рис почти убедил себя в том, что это именно Кристина подтолкнула мать к самоубийству, и скатился уже в откровенную мизантропию. Очень скоро он на свою беременную жёнушку уже смотреть не мог без отвращения. И чем сильнее он ненавидел Кристину, тем глубже погружался в свою депрессию. Это был какой-то замкнутый круг, из которого не было выхода. А ведь, по идее, всё должно было работать с точностью до наоборот. Переведя стрелки с себя любимого на внешний объект, Рис вроде бы должен был постепенно освобождаться от накопившегося в его душе негатива, сливая его на Кристину. Но нет, залежи этого негатива только росли и уже грозили похоронить его под завалами эмоционального мусора.

К счастью, вне дома хватка чёрной тоски немного ослабевала, и Рис стал всё больше времени проводить на работе в местной клинике, где талантливый вирусолог трудился обыкновенным терапевтом. Чтобы не спать в одной постели с женой, он специально возвращался домой за полночь и оставался ночевать в своём кабинете якобы для того, чтобы не потревожить сладкий сон будущей мамочки. Поначалу это помогало, по крайней мере, Рис получил возможность высыпаться, однако со временем изоляция перестала действовать. Теперь даже во сне бедолагу мучало чувство безысходности.

Постепенно все его сновидения свелись к единственному сюжету, в котором он по разным причинам и разными способами совершал самоубийство. Кто-то очень навязчиво подталкивал Риса к решению добровольно уйти из жизни. Самое поганое заключалось в том, что ночные кошмары вовсе не вызывали у него отвращения или ужаса, напротив, они погружали его измученную психику в состояние покоя. Не удивительно, что со временем Рис начал ловить себя на том, что с нетерпением ждёт ночи, чтобы в очередной раз избавиться от ставшей тяжким бременем жизни.

Наверное, именно эта неадекватная реакция на откровенную провокацию и вызвала у него подозрение, что его сознанием тупо манипулируют. По идее, столь сильный эмпат, к тому же обладавший способностью проецировать свои эмоции на окружающих, мог бы и раньше догадаться, что на этот раз сам оказался жертвой подобной психотехники. Увы, горькая правда начала доходить до Риса, только когда он уже буквально оказался на грани помешательства. Впрочем, сей недостаток проницательности был следствием вовсе не врождённого тугодумия, просто Рису даже в кошмарном сне не могло присниться, что Кристина была способна на такое подлое коварство.

Однако с фактами не поспоришь, его ласковая жёнушка действительно зеркалила его собственные эмоции, усугубляя эффект в разы. Причём по мере приближения срока родов, её силы росли с бешенной скоростью. Возможно, Кристина делала это неосознанно, и эмпатическая атака была просто инстинктивной защитной реакцией беременной женщины, пытавшейся оградить своё нерождённое дитя от шквала негатива, идущего от погружённого в депрессию мужа. Однако имелась и ненулевая вероятность того, что Кристина узнала о попытке неверного супруга вернуть свою любимую женщину и начала тупо мстить. Впрочем, причиной мести могла быть и смерть её любимой мамочки, в которой та несомненно могла винить своего супруга.

Осознав, что его подавленное состояние в значительной степени является наведённым, Рис даже обрадовался. В конце концов, от внешней агрессии ещё как-то можно было защититься, а вот против отравления собственным ядом противоядия не имелось. Наверное, ему следовало бы сразу выяснить отношения с зарвавшейся дамочкой, вообразившей, что сможет угробить эмпата его же оружием, но Риса сразу поразило, насколько мощным было ментальное воздействие, а потому он решил сначала выяснить истинную причину нападения, а уж потом предпринимать конкретные меры в плане самозащиты. Если причиной действительно была месть, то разговоры тут вряд ли бы помогли, тогда лучшим способом было просто расставание с озлобленной женой.

Чтобы иметь возможность пристальней присмотреться к агрессорше, Рис стал больше времени проводить дома, что по понятным причинам никак не улучшало его самочувствия. Зато Кристина буквально расцвела, и это было странно. Разве могла женщина, возненавидевшая своего мужа до такой степени, чтобы целенаправленно сводить его с ума, радоваться его обществу? Более того, Рис без труда определил, что его подавленное состояние Кристину искренне тревожит, и никакого злорадства она не испытывает. Поскольку он воспитывал свою приёмную дочь с четырёх лет, то никак не мог заподозрить её в хладнокровной диверсии. Свои эмоции Кристинка сроду скрывать не умела, да и не обладала она такой мощной эмпатией, чтобы справиться с его собственным врождённым талантом.

– Это ребёнок,– внезапно осенило ошарашенного столь неординарным выводом детектива. – Вот почему я не ощущаю агрессивного персонального фона. Этот кусочек плоти пока не умеет испытывать и излучать собственные эмоции, только зеркалить чужие. Им управляет не ненависть, а тупой инстинкт выживания.

Увы, ситуацию это никак не улучшало, напротив, сделало её совсем безысходной. Если со взрослым человеком ещё можно было как-то договориться, то с нерождённой дочкой разговаривать было бессмысленно. Да и какие претензии можно было бы предъявить этому зародышу жизни, который просто защищал себя и свою маму. То, что при этом малышка убивала своего отца, вряд ли могло бы послужить для неё весомым аргументом, в конце концов, откуда ей было знать о вкладе Риса в своё рождение. Этот мрачный мизантроп, ненавидевший свою жену, был для неё просто чужаком, пытавшимся навредить той, от кого зависела её жизнь.

Первой реакцией Риса на совершённое открытие был порыв поделиться результатами с Кристиной, но он очень быстро понял, что она ему не поверит. Он бы и сам не поверил во всю эту мистику, если бы не оказался её жертвой. Да и что могла сделать в этой ситуации мамочка? Убить своего ребёнка ради спокойствия мужа? Вряд ли хоть одна женщина на такое сподобится. Единственное, чего Рис мог добиться своей откровенностью – это превратить Кристину в своего врага и тем самым усилить психическую атаку нерождённого младенца.

– Нужно попробовать поработать с собственной психикой,– решил страдалец. – Возможно, если настроиться на позитив, то и полярность ответки тоже изменится на противоположную.

Пару дней Рис честно старался радоваться жизни, но его жалкие потуги завершились полным фиаско. Исходная причина его депрессии ведь никуда не делась, смерть любимой женщины по-прежнему вызывала в его душе тоску и отчаяние, как бы он ни пытался камуфлировать свои чувства показной жизнерадостностью. И маленький монстр, притаившийся в животике своей мамочки, безошибочно реагировал на неподдельное горе своего отца, игнорируя его бездарное лицедейство.

Возможно, если бы Кристина, вместо того, чтобы беспричинно ревновать своего мужа к матери, просто рассказала бы ему о том, что Кира жива, то всё бы уладилось самым чудесным образом. Увы, тогда неизбежно могла бы пострадать её семья, а всё, что Кристина считала своим, было для неё гораздо более высоким приоритетом, чем самочувствие мужа. Она вполне искренне считала, что такая жертва была оправдана, и даже убедила себя в том, что и сама является частью этой жертвы. А что, разве подавленное настроение Риса не сказывается и на её самочувствии? К тому же Кристина искренне полагала, что рождение ребёнка мгновенно излечит страдающего мужа, так как ему сделается не до фрустраций. Ну правда, нельзя же бесконечно переживать смерть бывшей жены, когда ты так нужен живым.

Увы, надежда Кристины на то, что время окажет благотворное влияние на состояние Риса, оказалось несостоятельным. По мере роста плода, воздействие этого маленького монстра на психику его папаши постоянно увеличивалось, а потому ситуация только ухудшалась. Рис снова начал исчезать из дома, возвращаясь только для того, чтобы посмотреть очередной сон про то, как он лишает себя жизни. Мысли о самоубийстве постепенно сделали настолько привычными, что он даже перестал возмущаться собственным малодушием. И тогда, словно в подарок за покладистость, судьба подарила ему надежду на избавление.

В ту ночь доктору пришлось дежурить в клинике, поскольку штатный дежурный врач неожиданно заболел, и замену ему не успели найти. Сделав обход, Рис прикорнул на диванчике, и ему приснился очередной кошмар со смертельным исходом. Вот только на сей раз старуха с косой забрала не свою ставшую уже привычной добычу, а маленькую мучительницу, которая последовательно доводила своего папочку до потери рассудка. Сон был очень ярким, в нём Кристина благополучно разрешалась от беременности, но ребёнок рождался мёртвым. Впервые за последние недели Рис проснулся в бодром настроении и отчего-то сразу уверовал в то, что именно так и закончатся его мучения.

Можно ли винить доведённого до отчаяния мужчину в том, что он вожделел смерти источника своих страданий? Думаю, это было бы, пожалуй, несправедливо. Однако если принять во внимание, что этим источником был его пока нерождённый ребёнок, то абсурдность ситуации сразу становится очевидной. Но Риса это ни капельки не смущало, поскольку его агрессивность по отношению к маленькому монстру приняла уже вполне осязаемые формы. Разумеется, сия перемена моментально отразилась на ответной реакции защитницы беременной мамочки, которая ощетинилась как ёжик и принялась гнобить своего папочку с удвоенной силой. Однако теперь Рис перестал чувствовать себя жертвой, он превратился в охотника, идущего по кровавому следу подраненной жертвы.

Впрочем, у этого открытого противостояния была и позитивная сторона, по крайней мере, для Кристины. Рис стал проводить дома гораздо больше времени, даже снова переехал из кабинета в супружескую спальню. Он специально провоцировал ответку маленького монстра в надежде на то, что ядовитая змеюка, притаившаяся в животике своей мамочки, тупо отравится своим же ядом и сдохнет. Это были уже не манёвры, а война на полное уничтожение, когда пленных не берут.