Читать книгу Ключ для хранителя - Елена Саринова - Страница 6

Открыв переднюю пассажирскую дверцу «шестерки», я с облегчением плюхнулась на жесткое сиденье. Машина тут же тронулась и, по-стариковски скрепя, начала маневр вокруг глубокой дорожной выбоины. С пыльной панели, со мной, отраженным лучиком солнца, приветливо «поздоровался» традиционный водительский атрибут: три маленькие иконки на «золотой» пластиковой основе.

– И давно ты, Валерыч, в Бога стал верить? – спросила я с интересом.

– Ты знаешь, – ответил мужчина, не раздумывая, – сразу после знакомства с твоей бабушкой, – и тут же добавил, увидев мой удивленный взгляд, – Я, Вета, точно знаю, сила, которая у нее была, никак не от дьявола. «Светлая» она была, Неонила Марковна, хоть и строгая… А ты у нее переняла что-нибудь?

– Ну-у, умею немного. В травах местных разбираюсь, могу сделать сбор или настой от разных… неприятностей, заговоры, самые простые и так, по мелочи кое-что.

– Жаль, – искренне сказал Валерыч. – А, хотя, меньше знаешь, лучше спишь.

– Это точно, – невесело подтвердила я, вспомнив свои последние, почти бессонные ночи с какими-то мутными снами.

– Расскажи хоть, как твои дела, – решил сменить тему мужчина. – А то, на похоронах так и не пришлось поговорить. Замуж-то не вышла?

– Валерыч, где же я найду такого, как ты? В Тюмени такие не водятся. «Исчезающий вид» смущенно хмыкнул и вытянул из верхнего кармана рубашки надорванную пачку «Беломора»:

– Все смеешься… А в остальном, как? Работаешь там же?

– Все в моей жизни стабильно до безобразия. Так и тянет, иногда, или послать кого-нибудь или самой туда податься. Я, в общем-то, поэтому сюда и приехала… – и замолчала, наконец, удивленно осознав, зачем на самом деле, как сомнамбула, стремилась в Качелино в течение последних недель, почему нахожусь сейчас здесь, в этой машине, на этой дороге. – Знаешь, Валерыч… я хочу, чтобы ты меня сводил на ЭТО место, там, где бабушка… где бабушку… Сводишь?

Машина резко затормозила и я едва успела упереться ногами. Валерыч, глядя на руль, потер ладонью лоб. «Так и осталась у него эта старая привычка», – подумалось, почему то…

– А тебе очень надо?

– Да.

– И когда?

– Сейчас… Это далеко?

Мужчина, наконец, закурил, открыл свое окошко и посмотрел на меня:

– Нет, не далеко. Давай, только заскочим ко мне по дороге. Я рыбу выгружу, и сапоги возьмем, там трава высокая и мокрая. Хорошо?

– Спасибо, Валерыч…

Я, конечно, знала, что бабушку нашел на следующее утро лесник, шедший по следу одинокого волка. Еще знала, что погибла она около Дальних Болот, западнее нашей деревни. Но, в местах этих никогда раньше не бывала, потому что нехорошие это места, как говорила бабушка, «нечистые». И историю эту, где шепотом, где в полный голос много раз пересказанную в Качелино, конечно, знала. Причем, из первых уст, то есть от самого лесника, несшего, на похоронах, в числе прочих, бабушкин гроб…16-го октября прошлого года, с утра по раньше, пошла она на эти самые болота неизвестно зачем, потому что сумку при ней нашли почти пустую, только с комьями земли и без собранных трав или корневищ. Однако точно установлено, что убил ее волк. Лесник сказал, что зверь вел себя странно – обошел стороной лесную кормушку, у которой в это время находился «охромевший» лось, но, как бы там ни было, шансов ей никаких не оставил. Вот и вся история.

Не скажу, что мысль, увидеть это страшное место, меня не посещала. Но, было это давно, ненадолго и только после большого количества выпитого. Один раз, я даже поделилась своей затеей с Юлькой, но, подруга так выпучила на меня испуганные глаза, что мне пришлось клятвенно ей пообещать, «никогда больше такого бреда в голове не держать». На похоронах, же я вообще ни о чем думать не могла, находясь все три дня, как в кошмарном сне. Если бы не Валерыч, взявший на себя всю организацию, и Катерина Ивановна, не отходившая от меня не на шаг, то это были бы самые безобразные похороны в истории Качелино. Осознавая сейчас мое тогдашнее «бесполезное» состояние, мне, ужасно стыдно, но, это сейчас…

На огромном дворе бывшего десантника, где, когда то монопольно царствовал бурьян, полным ходом шло строительство. Из-за невысокого уличного штакетника уже видны были желтые кирпичные стены будущего большого дома. Там же, на стропилах, глядя куда то вниз, сейчас застыли два «сильно смуглых» строителя.

– … а я вам говорю, вокруг окон надо красными выкладывать! – услышали мы звонкий женский голос, едва открыв дверцы машины. – И ровнее старайтесь, а то видела я, как вы Тихоновым сработали!

– Моя командует, – довольно расплылся мужчина и распахнул калитку. – Здорово, мать, я с гостьей.

Из-за горы сваленных досок к нам на встречу, уперев руки в бока, вышла, уже располневшая, но, все такая же симпатичная женщина с родинкой на щеке. Увидев меня, она удивленно вскинула брови:

– Здравствуй, Веточка, какими судьбами?

– Добрый день, Марина. Меня твой муж по дороге с кладбища «подобрал», – заулыбалась я, выжидающе стоя у калитки.

– Да, заходи, не бойся. У нас, пока кирпичи не летают. Но, скоро уже начнут, – устрашающе добавила она в сторону вытянувших шеи строителей. – Ой, у меня же котлеты на плите. Пойдем в старый дом, я тебя кормить буду.

Я вопросительно глянула на Валерыча и получила его «благословляющее» напутствие:

– Иди-иди. Небось, с утра не ела. Кто ж тебя теперь накормит… А я пока разгружусь.

Мне захотелось ему возразить, похваставшись приглашением Катерины Ивановны на «бомондный» ужин… но тут ноздрей достиг парализующий волю запах жареного мяса…

Примерно, через полчаса, сидя на достопамятной завалинке, я, пыхтя, мерила расставленные парами в ряд резиновые сапоги. Подобрав, наконец, на свой 39-ый подходящие, оказавшиеся купленными «на вырост» для старшего сына Валерыча и Марины, Женьки облегченно выдохнула:

– У-ф-ф. Мне кажется, последние три ватрушки, Марина, были явно лишними. Так, меня сейчас и в сон начнет клонить.

– Ну, и ложись! У нас на чердаке такая хорошая кровать под пологом, – с надеждой предложила женщина. – А то надумала неизвестно что.

– Марин, ты бы лучше термос с чаем нам в дорогу приготовила, – пришел мне на выручку собирающий ненужную обувь Валерыч. – Вета, а вон того товарища ты помнишь?

Я проследила за направлением взгляда мужчины и удивленно открыла рот:

– Митя! Как живой!

За огородным частоколом, на шесте среди черноземных гряд, горделиво высилось мое «боевое» чучело. Правда, для колоритности, его образ был доработан ржавым чугунком в кепке, но бывшие штопанные «раны» все также напоминали о наших с Валерычем занятиях.

– Его недавно Женька в сарае откопал, а я решил, чего добру пропадать. Заштопали, набили его свежей соломой и выставили ворон пугать. А ты не забыла наши с тобой «пляски»?

– Нет, что ты! – ответила я с большим достоинством, вспомнив свою, уже настоящую, буковую и порядком «отполированную» руками, тростку. – Правда, возможностей «с душой разгуляться», к сожалению, нет. Комната у меня маленькая, люстра – два раза битая. Поэтому упражняюсь, или у подруги на даче, или у… своего мужчины во дворе.

– Молодец! Небось, и чучела имеются?

– А как же. Целых два.

– И как их величают?

– «Митя-2» и… «Андрюша».

– Ты серьезно? – удивился Валерыч и потер лоб. – … А мужчину твоего как звать, мне Неонила Марковна говорила, да я забыл.

– Все ты помнишь, Валерыч, – усмехнулась я. – И вообще, не пора ли нам ехать?..

Уже выезжая из деревни, мужчина раскрыл передо мной наш предстоящий маршрут:

– Мы сейчас по старой дороге доедем до бывших колхозных ферм, потом свернем к реке, там у меня лодка в камышах припрятана. Переправимся на тот берег, а потом пешком километра три будет. Правда, все больше по сухим кочкам. Так что, гляди под ноги хорошо, а то…

– Валерыч, не переживай. Буду глядеть в оба глаза.

– Ну-ну, – хмуро буркнул мужчина и заерзал на сиденье.

Я внимательно посмотрела на него и решила, что ради собственного «шаткого» спокойствия, не стоит обращать внимание на вдруг решившего занервничать Валерыча. Тем более что сразу на противоположном речном берегу, пейзажи начались, мягко говоря, мрачные. Осторожно ступая по «разноуровневым» кочкам, и, уже раза четыре позорно споткнувшись, я внимательно вглядывалась вдаль. По рассказу лесника, на месте бабушкиной гибели росли кусты ольхи и три низкорослые болотные березы. Наконец, на горизонте наметилось что то похожее.

– Мы почти пришли, – подтвердил мои предположения Валерыч, отгоняя от носа настырных комаров.

Замерев, я, как завороженная уставилась на конечную цель нашего пути. Над березами безмолвно кружила какая то птица. Мой проводник, в нескольких метрах замер в выжидающей позе и даже ветер на время затих… «Ну что ж, ты сама этого хотела», – подстегнула я себя и, прихлопнув на щеке болотного кровопийцу, пошла на финишную прямую…

Небольшая полянка, образованная с одной стороны ольховыми зарослями, а с другой, растущими полукругом березами, была почти поровну «поделена» поваленной четвертой. Трава, местами примятая и пожухлая, местами свежая и по болотному сочная, источала какой-то затхлый «аромат», видимо, из-за повышенной влажности земли. Я стояла у «мертвого» дерева и тупо смотрела под ноги.

– Вот здесь это и произошло… Неонила Марковна лежала на спине, головой на поваленном стволе и с раскинутыми руками. А волк напал, видимо оттуда, – Валерыч ткнул пальцем в сторону берез. – Вета, ты как?

– Нормально… А, почему лесник решил, что это именно волк? Их ведь уже много лет в окрестных лесах никто не видел. К тому же была осень, а не весна после «голодной» зимы.

Валерыч потер лоб и рассудительно скривился:

– Видишь ли, определил по следу. У волка след особый, он лапу держит «в комке», пальцы не растопыривает, как собака. И еще, по ране … на шее и горле, по отпечаткам зубов. Это потом и судебный медик подтвердил. Большой был зверь.

Я, наконец, подняла глаза и посмотрела на березы:

– А это что такое?.. – подошла вплотную к правой из них, где на стволе, примерно в метре от земли, чернел сантиметров десять в диаметре круг.

– Не знаю, – озадаченно произнес склонившийся рядом мужчина. – Когда мы твою бабушку забирали отсюда, на следующий вечер, выпал снег. Ты же помнишь, какая тогда осень была? Уже после десятого начало пробрасывать. И весь ствол с этой стороны залепило. А видел ли это лесник или участковый, кто его знает, я их отчет не читал, не дали.

Склонившись над самым «кругом», я осторожно его понюхала – пахло влажной горелой берестой. Затем, осторожно прикоснулась к угольно-черной поверхности пальцами и тут же отдернула руку.

– Ты чего? – спросил отпрянувший мужчина.

– Странное ощущение… будто в пальцы что-то кольнуло вдруг.

– Ну, знаешь ли, Вета. Ощущения у нее… Давай-ка, лучше я тебя расслаблю, – и вытянул из кармана своей камуфляжной куртки маленькую фляжку.

– Что у тебя там? – рассеянно спросила я, растирая пальцы.

– Местный коньяк – самогон на кедровых орехах, – Валерыч протянул мне фляжку с уже откинутой крышкой. – Давай, Вета, помяни свою замечательную бабушку по-христиански.

– По-христиански? Ну, давай. Как там говорится: Упокой, Господи, душу рабы своей, Неонилы Марковны…

– … и прости ей все ее прегрешения, – закончил Валерыч очень серьезно.

Сделав пару маленьких обжигающих глотков, я шумно выдохнула.

Мужчина, приняв назад емкость, расплескал остатки самогона по поляне.

– О-ох! – желудок, вдруг жутко скрутило и меня перегнуло прямо лицом в высокую траву. А секундой позже и вовсе вывернуло наизнанку, освобождая от щедрого Марининого обеда и «поминальной» жидкости. Валерыч, испуганно наблюдавший за мной, мастерски выругался в лучших деревенских традициях.

– Все нормально. Мне уже хорошо… Хоть сейчас обратно к вам за стол, – вяло попыталась я успокоить мужчину и с его помощью поднялась на ноги.

Потом, вспомнив, что в одном из многочисленных карманов пыльника у меня должен быть носовой платок, с показным спокойствием занялась его поисками. Платок, наконец-то, нашелся и, вытаскивая его, я заметила вылетевший следом в ту же высокую траву ключ от дома. Тут уж наступила моя очередь блеснуть знанием «народного языка»… Когда мой скудный запас иссяк, мы с Валерычем осторожно полезли в «дебри», рагребая их руками и пристально всматриваясь в чернеющую между стеблями землю. Первым ключ обнаружил мужчина и с победным кличем высоко поднял его над головой. Мое же внимание привлек, неожиданно блеснувший, где то на границе зрения, предмет. Глазомером наметив его приблизительное местонахождение, я решительно шагнула вперед.

– Вета, ты куда?! Ключ то я нашел.

– Погоди, Валерыч, я сейчас. – глазомер меня не подвел и, уже через минуты две я, осторожно, за черный шнурок вытянула свою добычу. – Мать же вашу, Валерыч! Это же бабушкина цацка.

– Бабушкина что? – спросил подоспевший мужчина.

– Бабушкин медальон. Она его никогда не снимала. И, видимо, похоронили ее без цацки. Не хорошо… – осудила я, в очередной раз, себя за временную «похоронную» невменяемость. – Но, как она сюда попала?

Мы «выгребли» обратно на поляну и Валерыч, прикинув диспозицию, сделал вывод:

– Шнурок кожаный, к тому же целый, значит, слететь с шеи сам не мог. Да и расстояние большое… Такое чувство, будто она сама его с себя сняла и отбросила.

– Ты уверен? – недоуменно протянула я.

Мужчина присел над поваленной березой в том месте, где лежала бабушкина голова, потом сделал «бросающий» жест, потер лоб и утвердительно кивнул:

– Да, только я думаю, она тогда еще не лежала, а сидела, когда бросала.

– Но, зачем?

– Чтобы не нашли… Или нашел тот, кому надо было найти, – нахмурился мужчина и достал пачку папирос.

Я тоже присела на березу и поднесла к глазам, как маятник болтающуюся на шнурке, бабушкину цацку…

Первый раз я заметила бабушкино украшение совсем в «глубоком» детстве. Было мне года четыре и, возможно та «картинка» стала моим первым осознанным воспоминанием… Помню, сидела я тогда в наполненном теплой водой и мыльной пеной тазике, стоящем на банной лавке, а бабушка сосредоточенно царапала мочалкой мой живот. Мне было и скучно и немножко больно. Поэтому, чтобы хоть как то отвлечь ее от «экзекуции», я потянулась к выскользнувшей через разрез бабушкиного платья «кругляшке на веревочке»:

– Бабушка, что это?

– Да так, просто цацка, – ответила она, и быстро перехватила свободной от «орудия пытки» рукой мою растопыренную ладошку.

И была в этом ее поступке какая-то фальшь, даже мне, почти еще младенцу заметная. Какое то несоответствие между пренебрежительным «просто цацка» и испуганной реакцией на мой «отвлекающий маневр». Я это цепко запомнила и все последующие годы внимательно фиксировала наличие медальона на бабушкиной длинной шее… Не обнаружился он только один раз, пятого ноября 94-го года…

Накануне, мы с одноклассниками залезли в заброшенный на окраине деревни дом, чтобы оборудовать его под «штаб-квартиру» предстоящей игры в «Казаки-разбойники». Была у нас такая навязчивая мечта: вызвать на «принципиальное сражение» класс, старше нас на год. То ли мальчишки там были особо драчливые, то ли девчонки с более длинными ресницами, но не ладили мы жутко с этим 3 «А»… Бабушка тогда, на утреннем автобусе, укатила в районный центр по каким-то своим учительским делам, а меня предоставила заботам Катерины Ивановны. Вот из ее-то директорского кабинета я и слиняла, воспользовавшись временной отлучкой последней и забыв на стуле свой увесистый портфель.

Сам дом нас «не впечатлил», трусливо спрятавшись за закрытыми ставнями и огромным навесным замком. Пришлось довольствоваться просторным надворным сараем, наполовину забитым каким то хламом. С огорода мальчишки притащили облезлый «командный» стол и из чурбачков и досок соорудили лавки. Нам же, как их верным соратницам, осталось лишь навести марафет… Но, как раз в тот момент, когда мы с Надей Чернышевой обследовали на предмет воды заброшенный огород, из-за соседского забора раздался грозный старческий рык:

– Это кто там лазит по чужому двору?! Сейчас вот возьму берданку и посмотрю через прицел внимательнее!

Мы с одноклассницей, никак не ожидавшие досрочного начала военных действий, переглянулись и бросились наутек, причем в противоположных направлениях. Я решила «перемахнуть» сразу на хозяйственную дорогу, а Надя – предупредить остальных о готовящейся облаве. Почему мне приспичило бежать именно в ту сторону, помню точно: крик такой силы, по моему мнению, должны были услышать даже на противоположном конце деревни. А значит, предупреждать кого то было излишне.

Резво перепрыгивая через островки подмерзшей травы и тепличные развалины, я, хотя запоздало, но, все-таки нашла воду, рухнув с разбега в заросший лопухами старый колодец. На мое счастье, он оказался неглубоким. Видимо, водная жила проходила через это место довольно близко к поверхности земли. К тому же, порядком заиленным. В результате моего везения, в ледяную воду я погрузилась лишь по пояс, но, все равно, вымокла насквозь при падении… В первый час, не обращая внимания на сильную боль в плече, я громко звала на помощь. Сначала взывала к «дяденьке с берданкой», потом к одноклассникам, к подло брошенной мной Катерине Ивановне, и, уже совсем охрипнув, к бабушке. Нашли меня часа через три, уже без сознания, намертво вцепившуюся окоченевшими пальцами в прогнивший сруб… Но, на следующий вечер, пробуждение мое было очень приятным. В том смысле, что я разлепила глаза в собственной мягкой постели, хоть и под невыносимую вонь от скипидарной мази. Повернув голову, увидела сидящую рядом на стуле бабушку и, неожиданно хриплым басом натренированно отметила:

– Бабушка, а где твоя цацка?

– Ну, вот и славно. Узнаю прежнюю Ветвяну, – услышала откуда то сверху дрогнувший голос Катерины Ивановны, а бабушка, в первый и последний раз на моей памяти, не стыдясь, заплакала:

– Валяется где-то… цацка…