Читать книгу Жена напоказ - Елена Счастная - Страница 5

Как хорошо всё же было просыпаться сегодня дома, в знакомой комнате – в одиночестве. Когда рядом не дышит полной широченной грудью внушительный и горячий, словно печь, месье дознаватель. Не нагревает своими подтянуто-мускулистыми телесами постель и не тревожит обоняние этим возмутительным мужицко-пряным запахом.

Открыв один глаз, я всё же на всякий случай опасливо покосилась в ту сторону, где месье де Ламьер обнаружился в прошлый раз. Какое всё же облегчение! Сейчас прошлое утро казалось мне невообразимым бредом. Было или нет? Но воспоминания о потерях, что я понесла в тот злополучный день, подтвердили, что мне, к сожалению, всё это не приснилось.

И даже тот пёс из Бездны тоже существовал на самом деле. Нет, я раньше слышала, что у его светлости есть питомец, с которым он почти неразлучен. Но даже представить не могла, насколько у того экзотичный вид!

Ещё большим всплеском радости отозвалось внутри осознание, что вчера по горячим следам за мной не прислали жандармов. И не увезли в дознавательские темницы, напичканные орудиями пыток сильнее, чем будуар куртизанки – расшитыми подушками.

В общем, утро выдалось совершенно замечательным!

Оставалось только надеяться, что месье де Ламьер не готовит для меня кару пострашнее той, что я успела себе вообразить.

Словно почувствовав моё пробуждение, пришла Аби – с водой для умывания, свежими полотенцами и газетой, которую я собиралась почитать за завтраком. А едва я переоделась в упоительно лёгкое хлопковое платье с длинной, отделанной кружевом накидкой, пришла и экономка – мадам Хибоу.

То, что я вчера с таким страшным опозданием добралась до дома после бала у герцогини, стоило ей бессонной ночи и почти половины флакона успокоительных капель. До сих пор совестно!

– Мадам, доброе утро! – Она чуть вперевалку прошла в спальню и деловито распахнула портьеры шире. – Я не стала беспокоить вас слишком рано. После такого хлопотного дня… – в её голосе послышался ювелирно выверенный упрёк.

– Что случилось? – приподнятое настроение мгновенно начало оседать.

Селина драматично закатила глаза, качая головой. И я уже начала догадываться, что она скажет дальше.

– Просто вопиющая бестактность! Дениза, будь она неладна, – мадам Хибоу значительно понизила голос. – Приехала, представляете, едва рассвело. И чего же ей не спится?

– Хороший вопрос, – буркнула я, подхватывая со столика газету.

Конечно же, Дениза имела право появляться в доме отца, когда ей захочется. Но она предпочитала теперь жить в купленном пару лет назад доме в окрестностях Жардина. Так ей было удобнее добираться в Санктур.

– Ещё пришло письмо от месье Орма, – продолжила Селина докладывать мне о самых важных новостях. – Я оставила его в вашем кабинете.

Да, письма от управляющего самой крупной винодельни дома д’Амран я дозволяла получать только экономке. Так уж сложилось, что она сразу прониклась ко мне симпатией, стоило только появиться в доме Эдгара. Порой даже опекала меня почти по-матерински. И она была одной из тех немногих людей, кому я могла безоговорочно доверять.

Что ж, письмо от Перетта немного подождёт. Но вот что понадобилось Денизе с самого утра?

Она никогда не отличалась большим тактом, если ей было что-то нужно. Несмотря на то, что с Эдгаром у неё были не слишком тёплые отношения, она не забывала вести с ним некоторые весьма денежные дела. А после его смерти частенько донимала меня. Несмотря на то, что отец оставил ей солидную сумму на счету в банке и небольшую пасторальную сеньорию в паре десятков миль от столицы.

Когда служанка и экономка вышли, я открыла одну из шкатулок и вынула оттуда украшенную кружевом бархатку с блокирующим кристаллом. Тот, что я потеряла накануне, был, конечно, не единственным. Дениза хоть и не сыскарь, как Ренельд де Ламьер, но появляться при ней без маскирующего амулета нельзя.

Узнать бы всё же, куда подевалась та бархатка, в которой я была на балу. И не станет ли она дополнением пикантной коллекции моих вещей в комнате месье дознавателя. Вряд ли он что-то поймёт, обнаружив этот небольшой камешек на ленте, но приятного всё равно мало!

Дениза уже ждала меня в столовой, и нарастающий утренний зной, кажется, был ей нипочём. Она, как и всегда, была одета в тёмное, словно где-то под слоями ткани у неё был спрятан охлаждающий артефакт. Впрочем, может, он и был там. То, что творится под платьем Денизы, – это особая тайна. Покрытая мраком и, вполне возможно, поросшая паутиной. Тайна эта ревностно охранялась и, кажется, ещё ни разу не доверялась никому из мужчин. И чем старше становилась Дениза, тем надежд на то, что это произойдёт, становилось всё меньше.

Сейчас она явно скучала в ожидании – крутила в пальцах вилку, бездумно разглядывая вышитый на скатерти цветочек.

– Доброе утро! – едва наклонила голову, когда я прошла к столу. – Ты, как и всегда, спишь почти до обеда.

Совершенная, между прочим, неправда!

– А тебе, как и всегда, не давали спать желчные всплески? – я усмехнулась.

Дениза вскинула подбородок, впечатывая в меня гневный взгляд. И она внимательно смотрела на меня всё то время, что слуги хлопотали вокруг, расставляя на столе утренние блюда. Но наконец все разошлись, и она снова взяла вилку в руку. Причём нацелила её в меня, словно собиралась проткнуть.

– Я приехала по серьёзному вопросу, Этти, – проговорила сварливо.

А меня так и передёрнуло от этого обращения. Этти! Кто вообще надоумил её называть меня так? Мари – для большинства, Ри – для самых близких. Это то, к чему я привыкла. Но вот приехала в дом к Эдгару, и на меня свалилось это идиотское “Этти”. Словно Дениза страдала заиканием.

– Он настолько серьёзный, что не мог подождать лишние пару часов? – Я угрожающе треснула ложечкой по верхушке сваренного в мешочек яйца.

У Денизы все вопросы исключительно серьёзные. А на деле – каждый из них просто лишний повод напомнить о себе и о своей обиде на отца. Думается, и на этот раз я не услышу ничего нового, только попытку продавить меня под свои интересы.

– Совет по стипендиатам Санктура переносится, – сообщила она с таким значением, словно к моим воротам уже подъезжает королевский экипаж. – Он состоится раньше на неделю. Но если тебе некогда этим заниматься, ты всегда можешь доверить дела отцовского Фонда мне. Тогда я беспокоила бы тебя реже. Ведь ты не любишь со мной видеться.

– Порой нам приходится идти на жертвы ради справедливости. – Я пожала плечами.

“Падчерица” только губы плотнее сжала, явно удерживаясь от более резких слов. Не к лицу декану столичной Академии ругаться, как торговка на рынке. Не к лицу.

– Думаешь, справедливо, что отец лишил меня возможности управлять фондом Д’Амран? Ты наверняка рада! Почти год я хожу за тобой…

Я подняла на стремительно багровеющую Денизу спокойный взгляд – и она замолчала. Решение Эдгара доверить мне контроль выплат повышенных стипендий и грантов лучшим студентам академии Санктур болезненно ударило по гордости его дочери. Она, как декан, рассчитывала, что эта прерогатива достанется ей.

Но беда в том, что мой муж в какой-то миг просто перестал ей доверять.

– Это было не моё решение. То мутное дело с растратой части фондовых средств до сих пор лежит на столе городского дознавателя среди самых важных. Он, кстати, запрашивал у меня некоторые бумаги в пятницу. И пока это дело не прояснится, о том, чтобы тебе управлять Фондом, не может быть и речи.

– Ладно! – Дениза взмахнула рукой. – Раз отец решил, поспорить с ним я уже не могу. Но у адептов скоро окончание сессии, нам столько всего нужно решить. А ты… Ты даже дома не ночуешь!

– Какое отношение это имеет к делу? – Я громко брякнула ложкой по столу.

– Такое, что Совет мало ценит тебя. Более того, твоё поведение считают легкомысленным. Разъезжаешь везде одна. Или наедине с мужчинами…

– Это твои домыслы.

– Если бы хотя бы закончила Санктур, их отношение было бы другим.

– Я не считаю нужным учиться в Санктуре. – Я отставила недоеденный омлет в сторону. Так она мне весь аппетит испортит. – К тому же мои способности слишком незначительны, чтобы заинтересовать ваших магистров.

Дениза криво усмехнулась, меряя меня взглядом. И от этого острого интереса пополам с недоверием мне становилось не по себе. Но Эдгар точно не мог ничего ей рассказать. Напротив, он всеми силами пытался уберечь меня от того, чтобы открывать мои силы другим. Говорил: всему своё время. И мой дар однажды сыграет гораздо более значительную роль, чем тешить преподавателей в Академии, которые будут потрясать мной, как знаменем могущества магов.

– Хорошо, – наконец проговорила Дениза. – Учиться или нет – дело твоё. Хоть даже твои “незначительные” способности при должном подходе можно было бы развить до приличного уровня. И это повысило бы твой статус в глазах Совета.

Но я не собиралась продолжать эту тему. А настойчивость Совета в желании сделать из меня адептку в хламиде с гербом Санктура и вовсе наводила на нехорошие подозрения. Нет уж, живой я им не дамся!

Ещё и поэтому мне нужен муж. Не просто аферист без имени, готовый за плату изображать пылкую любовь, но тот, кто поможет мне разогнать стервятников, что так и норовят выклевать глаза.

– Передай Совету Академии, пусть готовят список тех, кто может претендовать на поощрение Фонда, – прервала я вдохновенные уговоры Денизы. – Если они решили устроить собрание раньше, то пожалуйста.

Закончив весьма постылый завтрак с Денизой и спровадив её наконец, я отправилась в кабинет, чтобы выяснить, какие вести до меня хочет донести управляющий. На столе в пятне света, падающего в окно, лежало письмо со знакомыми завитушками заглавных букв, которые так нежно и необъяснимо любил Перетт. Не знала бы, что послание от него, подумала бы, что от адептки той же пресловутой Академии, которой Дениза прожужжала мне все уши.

Я развернула чуть надушенный листок и пробежалась взглядом по строчкам.

Сразу стало как-то тревожно на сердце. Перетт вообще редко когда дёргал меня из пустой прихоти. Его колоссального опыта хватало на то, чтобы многие вопросы решать самому. В конце концов, за это он получал очень немаленькое жалование. Благодаря чему в прошлом году отстроил небольшой особняк на выделенном ему Эдгаром участке земли.

Впрочем, несмотря на его самостоятельность, я никогда не гнушалась тем, чтобы проверить, как идёт работа. Старалась контролировать всё так, как учил меня Эдгар.

К слову, я как раз была на винограднике, что располагался в долине имения Эйл, буквально на днях. Проверяла вместе с Переттом и другими работниками, как перезимовали нежные южные лозы. И если уж управляющий просит снова приехать, значит, случилось что-то важное. Но что-то, о чём он опасается напрямую сказать в письме.

Потому, уже ничуть не мешкая, я переоделась сообразное выезду платье и отправилась на винодельню. По дороге несколько раз перечитала послание управляющего, отчего растревожилась только сильнее. Карета резво спустилась по мощёной дороге с горы, на которой вот уже вторую сотню лет стояло имение Эйл, и покатила по улочкам небольшого городка Пайет. Жители его почти все так или иначе были заняты на работах в одной из самых крупных виноделен королевства – Шато Д’Амран. И не просто самых крупных, а самых известных и укрепляющих своё имя всё больше год от года.

И чего бы мне хотелось меньше всего, так это опорочить память своего мужа слухами о том, что на виноградниках что-то не в порядке. Или некими грязными делами, что могли сейчас закрутиться с лёгкой руки его сына.

Управляющий Перетт Орм встретил меня почти у самых ворот. Подал руку, помогая сойти, и задержал мою ладонь в своей на какую-то долю мгновения дольше необходимого. Я уже давно заметила за ним такую особенность – ещё в то время, когда Эдгар был жив.

Порой Перетт давал себе такую ничтожную волю – дотронуться до меня как бы невзначай или пожать руку, когда это было, в общем-то, не нужно. Причём умудрялся делать это так, что я скорее склонна была бы подумать, будто мне мерещится. Но взгляд Перетта только подтверждал все мои подозрения на его счёт.

Впрочем, я всё равно старалась делать вид, что ничего не замечаю. Даже цветов, что он время от времени оставлял у меня на рабочем столе. Такую вольность он начал позволять себе уже после смерти Эдгара.

– Я рад, что вы приехали так скоро, ваше сиятельство. – Закончив свой привычный ритуал с пожатием моей руки, Перетт торопливо её отпустил. – Честное слово! Творится что-то неладное.

Он шумно вздохнул и устремил взгляд вдаль.

– У вас, месье Орм, каждые две недели творится что-то неладное, – мягко укорила я его.

Но пусть лучше управляющий будет слишком бдителен, чем недостаточно. К тому же на этот раз предчувствие подсказывало мне, что беспокойство Перетта вовсе не пустое. Он сегодня как-то особенно бледен, на аристократично впалых щеках двухдневная щетина. Даже всегда аккуратно зачёсанные от висков каштановые волосы слегка растрёпаны – небывалое для него дело!

– Сейчас сами всё увидите, ваше сиятельство, – не стал спорить Перетт.

Порой то, что он называет меня исключительно “ваше сиятельство”, вызывало недоумение. Будто он не помнит моё имя. И произносил он это так, словно само звучание слов доставляло ему удовольствие. Через некоторое время я привыкла, оставив попытки переучить его и заставить обращаться ко мне хотя бы “миледи”.

Мы миновали широкий, чисто убранный двор винодельни перед главным особняком Шато по чуть сыроватой дорожке: оказывается, ночью в окрестностях Пайета прошёл дождь. Перетт помог мне переступить через лужу. Незаметным – как он считал – жестом поправил безупречно повязанный шейный платок.

– Как прошёл бал у герцогини? – поинтересовался как бы невзначай. – Я слышал, там было несметное количество знатных людей. И магов.

Да, маги были – и этот факт особенно меня удручал.

– Всё прошло прекрасно, Перетт, – проговорила я так, чтобы показать ему, что этот разговор продолжать не желаю.

Мы прошли между постройками винодельни, окружёнными, как и всегда, особым запахом смеси вина и магии. И дальше направились по тропинке в гору. Пришлось раскрывать зонт, потому что солнце сразу же хорошенько ударило в затылок. Парило нещадно.

Ровные ряды лоз змеились по холмам, спускались зелёной лестницей к подножью склона. Между ними виднелись фигурки работников в широкополых шляпах, и всё, кажется, было спокойно.

Но когда мы приблизились к той части виноградника, где рос тот самый сорт Ленойр, что мы с Эдгаром привезли с приморского юга соседнего королевства Фалайс, Перетт заметно разволновался. Платок, которым он то и дело протирал виски, замелькал чаще, а вопросительный взгляд виноградаря окончательно прилип ко мне, словно каждый миг он ждал моей реакции.

– Что это?!

Я остановилась и, сняв перчатку, кончиками пальцев потёрла виноградный лист, который покрывал пепельного цвета налёт. Пока что больше по краю, но болезнь явно быстро распространялась, и скоро могли пострадать соцветия. А если так, то это просто катастрофа.

Ленойр – виноград с совершенно неповторимым вкусом и ароматом. А ещё очень капризный: в районах более северных, чем его родина, приживается тяжело. Мы с Эдгаром потратили немало средств, усилий и магии, чтобы лозы начали плодоносить вовремя. И именно с использованием этого сорта было изготовлено то вино, что так понравилось герцогине.

А значит, мы внезапно оказались близки к краху многих планов и надежд.

– Оидиум? – Я подняла взгляд на замершего рядом Перетта.

Тот чуть помедлил с ответом, словно решал, как лучше преподнести мне эту новость.

– Я тоже так подумал, ваше сиятельство. – Он вздохнул и коротким жестом дёрнул явно стесняющий ему дыхание ворот. – Даже беспокоить не хотел поначалу. Тут и моей магии хватило бы, чтобы справиться. Сколько раз бывало… А тут ещё жара эта.

– Ну? – подогнала я виноградаря.

– Я и состав подготовил, и магией приправил, как нужно, ваше сиятельство. Чтобы поскорее подействовало. А оно, кажется, только быстрее начало ползти.

Я наклонилась и осторожно втянула носом запах, что ощутимо исходил от листьев. Похоже, опрыскивали не так давно – ещё чувствуется серный дух. Но вот помимо этого в общую, почти истаявшую магическую ауру вплетался чужеродный, раздражающий.

– Чья-то магия?

– Не исключаю, ваше сиятельство, – серьёзно подтвердил Перетт. – Но я чужие и вредоносные ауры почти не чувствую. Я больше по…

– Я знаю.

– Но первый раз такое, что при оидиуме не помогли мои средства! – совсем разволновался виноградарь и наконец ослабил шейный платок, наплевав на приличия.

Наверное, он один из работников винодельни и виноградников не позволял себе одеваться свободно и удобно – так, чтобы ничего не мешало. Он всегда строго следил за своим обликом, что порой доставляло ему неудобства. Как сейчас.