Читать книгу Воин забвения. Гранитный чертог - Елена Счастная - Страница 6

Возмездие от верега за неподобающий разговор на капище все же последовало, хоть Млада и надеялась, что тот окажется отходчивым и не злопамятным, как о нем и говорили. Но улыбчивость Хальвдана была обманчивой, и уже на следующий день прозвучал приказ, переданный через сотника Навоя, отправляться на работы в конюшни. Причем занятие ей поручили самое что ни на есть распоганое: чистить денники. Зря, получается, Млада посмеивалась над мыслью, что ей придется это делать, чтобы примелькаться и заслужить расположение – так ведь и вышло.

Сероглазый сотник, передавая распоряжение воеводы, сочувственно улыбался. А конюшата встретили Младу с удивлением и долго еще потом перешептывались по углам, в чем это она успела так провиниться, чтобы ее отправили на самую грязную работу.

Млада задавила в себе первый порыв пойти к Хальвдану, дабы в крепких выражениях высказать ему все, что думает, и смиренно приняла наказание. И так уже наговорила лишка, следующая перепалка с воеводой и правда могла оказаться последней. Будто издеваясь, воевода даже зашел один раз, чтобы проведать своего жеребца, за которым конюхи ухаживали всегда очень внимательно. К Младе подходить не стал, только молча посмотрел издалека, скормил коню соленую горбушку и удалился, не зная, с каким трудом она удержалась от того, чтобы воткнуть ему вилы прямо промеж синих глаз. Как она ни упахалась за два дня, а на это силы нашла бы.

И оставалось только гадать, как долго Младе придется убирать перемешанный с соломой навоз, если бы однажды вечером, возвращаясь в клеть, она не натолкнулась на одного из отроков. Тот налетел на нее из-за угла, едва не сбив с ног. Млада поймала мальчишку за шиворот и рванула к себе.

– Смотри, куда бежишь, иногда, а то так до Посвящения не доживешь! Расшибешь себе голову.

– Да тут такое, – выдохнул он, приглаживая растрепанные вихры. – Вельды опять объявились!

Млада подавила внутри волну отвращения только от одного упоминания ненавистного племени. Выпустила ворот отрока, но тот дальше не побежал – с важным видом ждал расспросов.

– И где?

– У тривичей, – степенно сообщил мальчишка. – В больше, чем двух сотнях верст на юго-запад от города. Два дня назад.

– А ты услыхал где-то и тут же помчался трезвонить повсюду?

Отрок покраснел.

– Дык все равно все узнают. Князь и воеводы с сотниками с утра в чертоге сидят. Разговаривают.

Млада задумчиво глянула поверх его головы на башню. Парнишка чего-то ждал, нетерпеливо топчась на месте. Наконец он громко шмыгнул носом. Млада снова опустила на него взгляд и подтолкнула в плечо.

– Дык… Иди уже.

Отрок с готовностью побежал дальше. Млада, мысленно ворча на шебутных мальцов, повернула во двор. Там вроде было все как всегда, но как-то неуловимо… суматошно. Кмети всколыхнулись. Тут и там можно было видеть их, обсуждающих недавние вести. Но к ночи того же дня все как будто стихло, только вернувшиеся после разговора с князем сотники ходили мрачные, будто завтра уже в поход.

Млада чуяла: бесследно для дружины несчастье, свалившееся на тривичей, не пройдет. И верно: следующим утром началась подготовка и сборы кметей, которые должны были отправиться в разведку уже назавтра. Когда успели их назначить – бес поймет. Как будто все было сделано тайком, с осторожностью и неохотой. А удивило больше всего то, что в поход вызвался Медведь. Сложно было найти более неподходящего дружинника для бесшумного и скрытного передвижения по лесу и вкруг лагеря вельдов, который и нужно было сыскать. Но, знать, воеводам виднее.

Трое кметей под надзором десятника Надежи сновали из дружинной избы до кузни, укладывали снаряжение в огромные заплечные мешки и седельные сумки. Делали все молча и четко. Остальные же поглядывали на них с опаской и уважением. С расспросами не приставали, не отвлекали по пустякам.

Млада тоже в их дела не совалась, наблюдала со стороны, а потом решила поступить по-своему. Все равно оставаться в детинце, когда вельды снова появились поблизости, она не сможет. Да и упускать случай показать себя с сильной стороны, когда с недавних пор холодный и въедливый взгляд Хальвдана преследовал ее едва ли не постоянно – очень неосмотрительно. Пусть верег угомонится, прибережет свои колкие придирки для других. Да и ей самой так будет лучше: наковырялась в грязи и вони – хватит.

Отыскать Бажана оказалось несложно: по всему видно, лишней работы и личного наставления кметей он не чурается. А потому во дворе мелькает частенько. Вот и теперь негромко, но твердо он отчитывал белобрысого и низкорослого, по сравнению с ним, отрока. А тот украдкой зыркал по сторонам, ища возможность поскорее улизнуть. Похоже, мальчишкам здесь достается больше всех.

– Здрав будь, воевода! – громко и отчетливо поздоровалась Млада, хоть видела воеводу за сегодняшний день уже не раз.

Тот обернулся с видимым неудовольствием и буркнул:

– Вот не до тебя сейчас, блоха. Шла бы лучше, работала, как Хальвдан приказал, раз уж не можешь заняться обучением этих балбесов, – он махнул рукой на отрока, выглядывающего из-за его спины.

– Поговорить нужно, воевода. А то несправедливость какая-то выходит.

Млада сделала знак мальчишке убираться с глаз долой. Того два раза просить не пришлось. Ловко он прошмыгнул между стеной избы и воеводой – и быстро затерялся среди собратьев. Бажан недовольно пробормотал что-то себе под нос, но возвращать беглеца не стал.

– Насчет несправедливости не скажу, а вот из тебя постоянно выходит неуместная для дружинника дерзость – это да, – снова повернулся воевода к Младе. – Может, Хальвдан не так уж и неправ насчет тебя? Может, зря князь-то сопротивляется – гнать тебя надо взашей отсюда?

– Подожди гнать, – повела плечом она. – Сама хочу уйти. В разведку с кметями.

Бажан плотно сомкнул губы и оглядел ее, как в первый раз. Но, видно, просьба его вовсе не удивила.

– Вот, значит, как… Сама пришла. А я уж думал посылать за тобой. Попозжа, как с князем еще раз поговорю.

– И о чем же ты хотел с ним говорить? – Млада подошла ближе. Любит все-таки Бажан языком почесать.

– Новичку в разведке не место. Так уж заведено. Но я знаю, что ты там пригодишься больше остальных.

Млада приподняла брови. Ну, не на лбу же у нее это написано…

– А чего сразу в отряд не взяли?

– Драгомир Градиславич против. Да и перед такими походами кмети становятся дюже суеверными. Ведь тебя тут по имени-то еще не каждый знает. Со своими им спокойнее, – рассудил воевода.

– Тогда чего вдруг ты решил за меня поручиться?

– Потому что я знаю, на что ты способна, – мрачно усмехнулся Бажан, с каждым словом все пристальнее вглядываясь в лицо Млады.

Она осеклась, потеряв мысль, которую только что хотела высказать в довесок. Догадка окатила с головы до ног холодной волной. Они с воеводой долго смотрели друг на друга, будто так можно было предугадать следующие слова или движение.

Наконец Бажан вздохнул.

– Я знаю, кто ты. Увидел почти сразу. И басни про то, что твой меч – подделка, можешь рассказывать кому угодно, но только не мне, – воевода замолчал, подождав, пока мимо пройдет кметь. – Признаюсь, я не хотел, чтобы ты оставалась здесь. Но также признаюсь, что владелица хадымского меча в дружине нам не будет лишней. С твоими умениями, с твоей жестокостью… А потому князю я ничего не сказал. Иначе узнай он, что среди его кметей затесалась арияш – и тебя повесили бы в тот же день.

– Если бы поймали.

– Верно.

Млада усмехнулась и медленно поправила перчатки, сплела и расплела пальцы, глядя мимо Бажана. Тот напряженно наблюдал за ней. Она не стала спорить и упорствовать в том, что к Гильдии арияш не принадлежит. Сразу видно: воевода знает, о чем говорит, а оправдания только усилят его подозрения. Хотя чего проще – избавиться от угрозы? Сделать так, чтобы воевода случайно вывалился из окна башни или сломал шею на лестнице. Но мысль о том, чтобы подстроить убийство ради себя, была даже не странной – запретной. И дело не в Кодексе. Тогда в чем? В последней надежде – на что?

– А за утайку с тебя самого потом шкуру не снимут? – нарушила она тугое, как бубен, молчание.

– Только не говори, что тебя тревожит моя судьба, – оскалился Бажан. – Таких, как ты, давно ничего не трогает.

– Наверное, ты прав, – пожала плечами Млада. – Но вдруг я пришла сюда, чтобы зарезать кого-то втихаря? И случись что, ты был бы виноват.

– Ты пришла сюда не за этим, – невозмутимо продолжил Бажан. – Иначе не надела бы оружие в открытую. Да и вообще тебя тут никто бы и не заметил.

Млада неспешно приблизилась еще:

– Вижу, ты тоже непрост, воевода… Много знаешь – откуда?

Он не шелохнулся, даже когда она положила ладонь на оголовье его меча.

– Пожил достаточно. Убийц навидался самых разных.

Скрывая неуместную улыбку, Млада отступила и озадаченно помяла переносицу. Этот разговор походил на какую-то игру. И постоянно норовил уйти в сторону, далекую от нужной.

– Что ж, твое прошлое – не моя забота, воевода. Вот только скажи: разве все дружинники, что тут живут, и ты, и Хальвдан – разве вы не наемные убийцы? Только вас всех нанял один человек. Вместо платы он предоставил вам кров, еду и постелил мягкую перину под названием честь и долг. Так что не надо кормить меня своим презрением: его я наелась вдоволь, и, будь уверен, меня оно совершенно не беспокоит.

Набежавшая от облака тень ушла – воевода прищурился от света, ударившего в глаза. А может, еще почему – не разберешь. Он недолго что-то обдумывал, потирая большим пальцем уголок рта, а затем тихо хмыкнул.

– Ладно, пойдем к князю.

По пути он махнул и Хальвдану, который неподалеку разговаривал с сотником Вагни. Верег перевел взгляд с Бажана на Младу и, криво улыбнувшись, пошел за ними. Вот уж только его не хватало… В полном молчании они прошли коридором до башни, поднялись по бесчисленным ступеням и остановились у толстенной дубовой двери. В башне было прохладно и сумрачно – кроме нескольких факелов, мрак разгоняли только тонкие полоски дневного света, пробивающиеся в два узких окошка под сводом.

Бажан кивнул в ответ на приветствие стражников и толкнул дверь.

– Разговор к тебе есть, княже, – гаркнул он с порога.

Оказалось, князь не один. В светлице вместе с ним была Геста. Видно, она что-то ему говорила, а он только слушал, отвернувшись к большому окну, сквозь мутное стекло которого в комнату лился поток солнечных лучей. Вид у Драгомира был рассеянный, отчего становилось понятно, что разговор длится давно и князь успел погрузиться в свои мысли. Он неподвижным взглядом смотрел в одному ему видимую даль, но со стороны могло показаться, что следит за снующими во дворе кметями.

Млада выдержала недовольный взгляд Гесты и сдержанно, почти украдкой, осмотрелась в просторной светлице. Успела заметить, как скрылся в соседней комнатушке русоволосый отрок, который выглянул оттуда только на миг. Князь обернулся с видимым облегчением на лице и тут же сделал знак жене выйти. Та насупилась, но и слова против не сказала. Только, уходя, грохнула дверью – будь здоров. Хальвдан поморщился, подошел к массивному столу, где аккуратной горкой лежали свитки да стояла пузатая чернильница с пером, и сел на стул с высокой резной спинкой. Бажан остался стоять. Млада тоже не двинулась с места.

– Столько гостей разом… – князь улыбнулся без тени укора. – И, кажется, я догадываюсь, о чем пойдет речь.

Драгомир остановил взгляд на Младе. В этот раз она почувствовала тепло и спокойствие. Как будто князь прямо-таки источал их. Никакого пытливого изучения – только легкий интерес, точно правитель привыкал к ней, как воин – к новому оружию.

– А вот я ума не приложу, – серьезно отозвался Хальвдан, но его глаза насмешливо прищурились.

Бажан пропустил мимо ушей его выпад.

– Млада хочет пойти в разведку.

Верег громко фыркнул, но Драгомир поднял руку, останавливая его.

– Ты же знаешь правила, Бажан. Новички в разведку не ходят. Да и девица…

– Я говорил ей то же. Но она настаивает. А раз так рвется в поход, неправильно было бы вдругорядь не спросить тебя, – Бажан помолчал и перевел взгляд на верега. – И Хальвдана.

– Я по-прежнему против, – твердо произнес Драгомир. – Есть кмети, которые вызвались сами. Они подготовлены. Так чего воду баламутить? А Младе не мешало бы для начала здесь освоиться, а потом уже по княжеству разъезжать.

Воевода посмотрел на нее и развел руками, мол, сделал все, что мог.

– А по мне – пусть идет, – негромко возразил Хальвдан. Он обвел всех взглядом и продолжил: – Раз уж девчонка хочет показать, что не слабее других кметей, то пусть докажет это. Проберется по лесу, минует вельдов, которые могут попасться на пути. Выцарапает собственный сапог из какого-нибудь болота. Вытерпит нападки и ворчание кметей – а они точно будут, потому что детинец детинцем, а за его воротами мужики перестают быть добрыми. Назвался груздем, как говорится… Пусть пройдет путь без нытья и вернется в целости – тогда я возьму все слова насчет нее обратно. И наказание отменю.

– Это не повод для шуток, Хальвдан, – князь присел на край стола. – Сам знаешь. Не очень-то у нас ладилось с разведкой все эти лета.

Млада насторожилась. Никаких разговоров о трудностях с разведкой слышать не приходилось. Либо князь сказал это нарочно, либо все хранится в тайне, что больше похоже на правду. Потому как с чего князю излишне о ней заботиться? Не в ворчании же кметей причина, в самом деле.

– Всегда может что-то измениться. И разве столь занятный дружинник – не повод для исключения? – верег скрестил руки на груди. – Ты же утверждаешь, что справишься, Млада. Так?

Она кивнула. Хальвдан указал на нее ладонью, выразительно глянув на Драгомира. Но тот и бровью не повел.

Откажет. Как пить дать.

– Я справлюсь, княже, – Млада не стала дожидаться, пока ей позволят сказать хоть слово. – Я… знаю эти места. Знаю, где находится деревня тривичей, знаю, где протекает река и прячется озеро в лесу. Мне приходилось бывать в пути много суток. Даже без еды и воды. Спать на голой земле. Я умею… прятаться, убегать и убивать. Чего мне еще не хватает, чтобы пойти на поиски вельдов?

С лица верега сползла ехидная улыбка, а князь помрачнел еще больше. Бажан рядом рассерженно засопел.

– Ты твердо решила? – бесцветно и, видно, в последний раз уточнил Драгомир.

– Да.

– Пусть идет вместо Медведя, – добавил Хальвдан и поднялся. – Резона спорить дальше я не вижу.

– Раз уж ты, Бажан, привел Младу сюда, то расскажешь ей о всех задачах, – Драгомир подошел к воеводе и уверенно посмотрел в его глаза. Показалось, что этим он сказал гораздо больше, чем словами. – Или поручи Надеже. Главное, чтобы она не пошла в поход вслепую. И предупреди кметей… Пусть не задираются.

Тот кивнул и вышел за уже нетерпеливо приоткрывшим дверь Хальвданом, Млада поспешила следом. Верег тут же обогнал их и скрылся из виду, бросив мимолетный взгляд. А Бажан с Младой больше и словом не обмолвился – довел ее до дружинной избы, передал с рук на руки кудрявому, кареглазому десятнику Надеже, а сам подозвал к себе Медведя и о чем-то долго с ним говорил на улице. Но в открытую дверь их было видно.

– Так, значит, ты с нами идешь? – Надежа недоверчиво оглядел Младу. Она не ответила. Десятник хмыкнул. – Суть очень проста. Выезжаем завтра на рассвете. Останавливаемся в гостиных избах у Рысей, а южнее – у тривичей. Расспрашиваем деревенских, которые пострадали от набега последний раз – и отправляемся искать лагерь вельдов. Идем тихо и скрытно. Стараемся взять языка. Все как всегда. Ясно?

– Куда уж яснее, – согласилась Млада, не сводя взгляда с Медведя, который хмурился все сильнее с каждым словом Бажана. Она почему-то чувствовала за собой вину.

– Тогда, – задумчиво проговорил Надежа, огляделся и сунул ей в руки большой заплечный мешок, вытряхнув из него какое-то тряпье, – собирай вещи. Ты ж наверняка знаешь, что нужно взять. Припасы заберем с утра – в поварне подготовят.

Млада развернула необъятный мешок и глянула вслед уходящему десятнику. Сразу видно: поблажек тот делать не будет, но и хамить не станет. Так и должно быть. С такими путешествовать проще. Она осмотрела полутемную дружинную избу с рядами широких лавок, пустующую в разгар дня. Усмехнулась своим мыслям, на мгновение почувствовав себя частью этого сурового, пропитанного крепким мужским запахом мирка.

Что ж, все складывается не так уж и плохо.

* * *

Утро выдалось хмурым. Ночью прошла гроза – и вдалеке над лугами сине-серыми нитями еще висела хлябь. Пахло сыростью и свежестью. Во дворе расплылись лужи. Сидя на лавке у конюшен, Млада еще раз проверила дорожный мешок: плотное покрывало для ночевки в лесу, промасленный плащ на случай непогоды, завернутое в ткань огниво. Завязала крепче узелок на свертке с вяленым мясом и хлебом, переложила ближе ко дну запасной мех с водой, хоть на всем пути и будут встречаться колодцы. И только затянув лямки мешка, коснулась спрятанного в сапоге охотничьего ножа с резной костяной рукоятью. Его еще вечером отдал ей Медведь, сказав обыденное: «Будь осторожна».

Никогда еще за эти шесть дней не доводилось видеть его таким подавленным. И казалось, он по-прежнему не обижается, не таит злобы. Однако во двор утром не вышел, хоть здесь уже толпились решившие проводить разведчиков в путь кмети. Млада сидела в стороне, не желая участвовать в этом натянутом веселье. Потому как сразу видно: хорошего исхода разведки здесь уже не ждут. С трудом удалось выведать накануне, что, оказывается, каждый раз, когда неуловимые вельды появлялись на землях княжества, по их следам отправлялись охотники из местных сотен. Но поймать не удавалось никого. Очередная неудача деревенских стала последней каплей, и князь решил отправить в разведку кметей.

Еще о чем-то дружинники молчали. Но не пытать же их, в конце концов.

Конюхи вывели лошадей. Младе достался со всем тщанием подобранный для нее буланый мерин по кличке Янтарь. Вечером, прогулявшись до сада и сорвав несколько яблок, она ходила к нему знакомиться. Конь поначалу недоверчиво косился и крутил ушами, но только учуяв запах лакомства, подобрел. И сегодня уже панибратски тыкался мордой Младе в плечо и шарил губами по подставленной ладони.

Кмети вскочили в седла. Подошел Бажан и напоследок коротко сказал что-то Надеже. Тот кивнул и махнул остальным рукой.

Выдвинулись.

Посад просыпался лениво – видно, сказывалась сонная погода. Уже вышедшие на улицы люди внимательно провожали всадников взглядами. За городскими воротами бойкий сырой ветер тут же едва не выдернул из седла. Вспаханные на зиму нивы чернели набухшей после грозы землей. Полоса чистого неба становилась у́же: с севера ее теснили мрачные серые тучи.

Кутаясь в плащи, открытую часть Южного тракта до развилки минули бодрой рысью. Воздух наполнила сначала легкая изморось, а затем начал накрапывать дождь. Но, спрятавшись под ненадежным пологом леса, мужчины пустили коней спокойным шагом, будто торопиться куда-либо тут же перестали. Млада долго терпела мешкотное шествие, разглядывая прямые спины спутников.

Кроме десятника, в поход отправился Галаш – долговязый, но крепкий, как ясеневый прут. Супротив сдержанного и молчаливого Надежи он выглядел говорливым и звонким. Вооружен он был клееным тисовым луком. А кроме того – боевым топором в чехле на поясе и ножом с другого боку. Но по его глазам, внимательным и хитроватым, все одно видно: стрелок. Третьим же оказался Невер. О нем Млада ничего припомнить не могла и разгадать его – тоже. В тихом разговоре Надежи и Галаша он участвовал вяло – больше присматривался, даже несколько раз обернулся на Младу. И то и дело касался ладонью оголовья висящего на поясе чекана.

Почувствовав, как тяжелый от влаги воздух придавливает ее к седлу, а размеренное покачивание спины коня вгоняет в сон, Млада нетерпеливо окликнула кметей:

– Может, побыстрее поедем? Не на прогулку вроде как вышли. Или нравится под дождем киснуть?

Надежа неохотно повернулся и глянул не слишком-то добро. Но смолчал. А вот Галаш мгновенно взвился:

– Еще баба нами тут не распоряжалась! Мы обузу с собой в путь не просили.

Млада спокойно смерила его взглядом. Выходит, верно Хальвдан сказал, не ехидничал попусту. Шутки в ее сторону отвешивать и улыбаться – на это кмети только в детинце и способны? А как в поход с ними собралась, так сразу в бабу и обузу превратилась.

Пока она раздумывала, стоит ли связываться, Галаш остановил коня, преграждая ей путь. Млада натянула поводья, Янтарь встал, дернув головой, переступил с ноги на ногу, настороженно поворачивая уши. Чует нарастающее напряжение – его не обманешь.

– Вот мне интересно, – помолчав, медленно произнес Галаш, – как ты так князя уговорила, чтобы он тебя вместо Медведя с нами отправил? Это, наверное, ваши бабьи штучки… Долго его ночью ублажала? – он насмешливо переглянулся с Надежей, а тот, будто чего-то выжидая, останавливать его не стал. Невер же только возвел глаза к небу и отвернулся.

Млада натянуто улыбнулась, подъехала к Галашу еще чуть ближе и наклонилась вперед.

– Могу и тебя приласкать. Хочешь? – прошептала она медово, от чего кметь самодовольно ухмыльнулся, а Надежа с Невером удивленно обменялись взглядами.

– Может, хочу, – произнес Галаш тихо, наклоняясь ей навстречу.

– А выдержишь? Мои ласки-то?

Млада провела ладонью по бедру и опустила ее на рукоять закрепленного у седла меча. Кметь проследил за ее движением, выпрямился и замер, поглядывая на товарищей, показалось, чуть беспомощно. И сам невольно потянулся к висящему на поясе ножу. Янтарь беспокойно дернулся в сторону.

– Ты мне своими побрякушками не угрожай, – осклабился Галаш.

– А ты следи за своим поганым языком, – негромко процедила Млада, обведя пальцем навершие рукояти. – Я ведь не холопка какая – за себя постоять сумею! Быстро узнаешь, насколько остры мои побрякушки.

Галаш еще раз глянул на ее чуть выставленный из ножен меч. Тот поблескивал в тени деревьев холодным серебром, и от него явственно веяло смертью. Млада надеялась, что Галаш это чувствует. И продолжала удерживать на губах чуть подрагивающую от напряжения улыбку.

В воздухе застыло гнетущее молчание. Только тихо шуршал нудный дождь по еще оставшейся на ветвях осин и берез листве. Вдалеке громыхало. Тут Надежа громко и протяжно вздохнул, едва не заставив всех вздрогнуть.

– Полаялись – и будя, – веско проговорил он. – А ты, Галаш, и правда в следующий раз думай, прежде чем рот раскрывать. Млада все ж таки тоже кметь. Сражаться нам еще плечом к плечу, а вы тут вздумали грызться, как дворовые псы.

И чего только ждал? То ли Младу проучить хотел, то ли Галаша. Невер за его плечом одобрительно кивнул и с готовностью подобрал повод коня. Млада помедлила еще мгновение и убрала меч. Галаш только поморщился на слова десятника и резко вытер выступивший на лбу пот.

Надежа развернул коня, и все последовали за ним. Теперь поехали быстрее.

Тем более погода с каждым мигом подгоняла все сильней. Ветер разошелся, зашумел, засыпая путников сорванной листвой. Расчерченное паутиной ветвей небо совсем потемнело. То и дело после ярких вспышек молний на землю обрушивались сотрясающие все вокруг раскаты грома. Кони волновались.

Непроглядная стена ливня настигла со спины. Точно льняной платок, промок плащ. А за ним и рубаха. Земля под копытами коня окончательно раскисла, превратившись в одну сплошную грязевую лужу. Янтарь постоянно поскальзывался, качался из стороны в сторону; от стараний удержаться в седле у Млады немели ноги. Кмети то и дело поругивались на потерявших твердый шаг коней.

Гроза прошла, полыхнув напоследок молниями на западе, но дождь униматься никак не хотел. Вода заливала глаза, стекала за шиворот. Млада сильнее сжимала зубы, пытаясь не думать о том, как противно липнет к телу одежда.

– Бесы бы побрали этот дождь! – не выдержав, воскликнул Галаш, и раскат грома в отдалении заглушил его слова.

Его конь, вконец измученный понуканиями, всхрапнул и, выпучив глаза, рванулся вбок, взбрыкнув задними ногами. Галаш покачнулся, выпустил поводья и рухнул на землю, разбрызгав во все стороны жидкую мешанину из листьев, травы и грязи. Невер, до этого сохранявший отрешенное молчание, прыснул, и через мгновение они с Надежей разразились неудержимым хохотом. Млада, глянув на развеселившихся дружинников, молча спустилась с коня, подошла к Галашу и протянула ему руку. Тот скривился, но помочь позволил.

– Вам бы все веселиться, – буркнул он, пытаясь стряхнуть с одежды налипшую грязь. – Спасибо, Млада!

– Да ладно ты, брось! Ну не удержались… – пожал плечами десятник. – Этак мы рискуем не дойти до деревни и завязнуть где-нибудь в грязи.

Галаш ничего не ответил, взгромоздился на коня, всем видом показывая, что больше обсуждать это не намерен.

На счастье, дождь все же стих, но, когда это произошло, уже стемнело. Скоро впереди проступили дома первой деревни Рысей – Беглицы. Чтобы добраться до погоста, нужно было проехать через нее насквозь. Но князем было поручено по пути навестить старосту.

Солидная, на многолюдную семью, изба Ратибора стояла перед небольшой площадью с деревянным помостом – там, видно, проводили вече. Надежа спешился первым, ведя коня в поводу, подошел к невысоким воротам и несколько раз ударил в них увесистым кулаком. Во дворе басисто залаяла собака. Послышались хлюпающие по сырой земле шаги, и створка скупо приоткрылась. В образовавшейся щели появилась половина хмурого лица. Казавшийся в полумраке черным глаз внимательно оглядел десятника:

– Чего надобно на ночь глядя?

Надежа с Галашем переглянулись.

– Мы дружинники. У князя со старостой уговор был, что мы можем остановиться на вашем погосте, – десятник говорил отчетливо и благожелательно, хоть и чувствовалось в его тоне едва сдерживаемое напряжение.

– Впусти их! – раздался за спиной открывшего ворота парня раскатистый голос. – Ко мне это пришли! Неча в такую собачью погоду людей на улице держать!

Створка открылась шире, и вперед вышел приземистый, но внушительный мужчина. Проницательно он оглядывал гостей и по-отечески тепло улыбался. Рядом с Ратибором стоял молодой видный парень, но до странности на него непохожий. Хоть по всему и сын его. Староста чуть задержал взгляд на Младе, но на его лице не отразилось ни капли удивления.

– Здрав будь, Ратибор! – устало, но твердо поздоровался Надежа.

Тот жестом пригласил всех войти.

– До гостиных изб мы вас проводим, только уж побудьте у меня. Подкрепитесь с дороги.

В избе было тепло и сухо. Терялись в полумраке немного закопченные стены. Тихо потрескивал огонь в укрепленной глиной печи-каменке.

Вокруг гостей, накрывая на стол, суетилась миловидная жена старосты Переслава. Сразу стало видно, на кого похож Ждан – старший сын Ратибора, встретивший их первым. Те же болотного цвета глаза, те же губы и длинноватый нос. Переслава выглядела молодо. В волосах – не единого намека на седину, и кожа сияла свежестью. Возраст выдавал лишь взгляд, наполненный тревогой, будто все собравшиеся были ее детьми, и она не хотела никого обделить заботой.

Млада же все это время чувствовала, как Ждан смотрит на нее с любопытством – да что уж скрывать, он почти бессовестно ее разглядывал. И хоть в его глазах не было откровенного неодобрения, но все равно хотелось поежиться. Для молодого парня Ждан был уж чересчур серьезен, даже хмур. Он изучал кметей с потаенной грустью и в то же время – с холодностью.

Пока Переслава не скрылась в отделенной тонкой стенкой части избы, никто из мужчин не произнес и слова. Но только гости успели попробовать мясной похлебки и свежего хлеба, как Ратибор разлепил губы:

– Значит, вельдов искать станете?

Его голос кольнул недоверчивостью. Ждан тихо хмыкнул, но получив от отца укоризненный взгляд, уткнулся в свою миску. Видно, деревенские-то много знают о неудачах предыдущих разведчиков.

– Станем, – вздохнув, отозвался Надежа. Похоже, сейчас ему не хотелось шевелить даже языком. – На тривичей они недавно налетели. Слыхали, небось?

– А то ж. Слыхали, – качнул головой староста. – Давно их не было, поганей.

Млада медленно опустила ложку в пустую миску и подняла на него взгляд:

– Никто из Рысей не видал вельдов в этих местах?

Надежа недовольно глянул на нее, и пнул под столом ногой: мол, нельзя девке влезать в мужской разговор. Млада за это с радостью отвесила бы ему оплеуху, но сдержалась – только сомкнула перед собой на столе пальцы в замок. Ратибор поразмыслил немного, покручивая кончик бороды.

– Родич из Малохи сказывал, что как будто видал вельдов, – проговорил он наконец. Ждан кивнул на его слова. – Он ходил на лося в сторону озера – там их и повстречал. Еле ноги унес – не до охоты стало. Их было много: дюжины три или больше. И шли они как будто на запад. Но наших деревень не трогали.

Что ж, все говорило о том, что вельды расположились где-то неподалеку от отрогов Холодного гребня. Близко к нему не прижмутся – иначе могут оказаться в ловушке, а значит, ходу до их лагеря дней пять верхом. Но если придется оставлять коней у тривичей, то может и на шесть растянуться.

Перебирая в голове мысли о вельдах, Млада краем уха слушала разговор мужчин, хоть больше ничего полезного староста рассказать не смог. Она совсем уже отогрелась, даже сапоги стали подсыхать. Пахло влажной тканью плащей, которые сушились у печи. Младу явственно тянуло в сон. Пытаясь сморгнуть навалившуюся на веки тяжесть, она отвернулась и заметила, как из-за стенки, закрывающей южный угол избы, выглядывает светловолосый мальчонка, зим пяти от роду. Засунув большой палец в рот от любопытства, он неотрывно смотрел на Галаша, сидящего к нему ближе всех. Вряд ли малыш понимал, о чем ведут речь суровые на вид мужи, но все его лицо настолько светилось восхищением, что губы Млады невольно расплылись в улыбке. Мальчик перевел на нее взгляд и тут же спрятался. Впрочем, вскоре снова показался из укрытия. Послышался нарочито строгий голос Переславы: «Не мешай. Пойдем – спать пора!» – и мальчик юркнул обратно.

Показалось даже, что малыша не было вовсе – это память подложила образы из прошлого. Возможно, когда-то в детстве Млада дружила с таким вот мальчиком, а потом он погиб вместе со своими родителями, и сейчас уже не вспомнить его лица. Она много что забыла из того дня, долгие лета отгоняя воспоминания, приносящие боль. Только они снова выползали из самых дальних уголков, словно призраки зыбкой, как лихорадочный бред, прошлой жизни.

Млада устало закрыла глаза.

Ратибор, заметив это, опустил ладони на стол и поднялся.

– Кажется, пора отдохнуть с дороги. Ждан проводит – тут недалеко.

Парни засобирались вяло, не торопясь покидать натопленную избу. Но и на том спасибо, что пустили под крышу и накормили с дороги.

Пока кмети возились, толкались в сенях, Ратибор подошел к Младе:

– Как же ты в дружину-то попала? – его тихий вопрос не услышал больше никто.

Мудрые глаза Ратибора светились участием и он, казалось, сейчас готов был принять любую жалостливую историю. А их за время скитаний было выдумано порядочно. Млада давно уже научилась кормить ими излишне любопытных слушателей, хоть чаще предпочитала молчать.

– По собственной воле пришла, – уклончиво ответила она, решив, что вливать в уши Ратибору одну из выдумок будет нечестно и невежливо.

– Что ж за нужда такая молодой девушке идти на военную службу? – Ратибор подал ей брошенный по приходе на пол заплечный мешок. – Женщина должна семью создавать, хранить очаг, а не выполнять мужскую работу. А мужчина должен заботиться о ней, защищать и оберегать…

– Так уж получилось, что я обучалась владению оружием с детства. Теперь, как ни крути, вся моя жизнь с этим повязана.

Млада на миг задумалась над своими словами. И правда: теперь она не могла представить для себя другой жизни. А и была ли она когда-нибудь, другая жизнь, или то был лишь сон, подробности которого стираются из памяти со временем? Каких бы ужасных дел она ни творила, а отмахнуться от них уже никогда не удастся – слишком глубокий след оставлен.

Ратибор вздохнул.

Кмети выводили на улицу коней.

– Что ж за времена у нас такие, что даже девица оружие в руки взяла… – размеренно проговорил староста. – Сын мой вот тоже все рвется к князю на службу. Даже приходилось его запирать, чтобы не убежал. Мне удалось убедить его в том, что здесь он нужнее. Да и род такого рвения не одобрит. И без крепких сыновей сейчас никак – время больно неспокойное.

– Думаю, у твоего сына достанет благоразумия послушать вас.

Повисло молчание. Каждый задумался о своем. Надежа махнул Младе, и она, коротко кивнув старосте, пошла за кметями. Под ногами расползалась грязь. Лениво побрехивали собаки за заборами. Ждан шел неподалеку, неся в руке факел.

Едва передвигая ноги от усталости, они дошли до коновязи гостиных изб, расположили лошадей. В одном из длинных домов, где обычно останавливались княжьи люди, собирающие дань, и проезжие купцы, разожгли очаг. Здесь оказалось не так уютно, как у старосты. Сразу видно: проходное жилище. Едва раздевшись и развесив вещи сушиться, кмети повалились на застеленные к их приезду лавки и уснули.

Млада еще немного посидела в тишине, почему-то размышляя о Ратиборе и его сыне. Недаром во взгляде парня чудилась странная враждебность: похоже, давно он винит отца в том, что его не пускают в дружину. Но против рода в таких огромных племенах, расселившихся на обширных землях, не пойдешь.

Помнится, Млада в свое время бросила все и ушла. Бросила дом, почти ставший ей родным, и семью, любившую ее. Пошла по велению сердца и совести за человеком, которого совсем не знала, но в котором чувствовала необыкновенную силу. И она хотела, чтобы он поделился этой силой с ней. Но через много лет он ушел, оставив ее одну в растерянности и страхе.

Млада тряхнула головой, отгоняя неуместные воспоминания. Однажды она научилась не думать о том, что было когда-то, а теперь что ни день – то новая пытка. Лучше было бы вообще ничего не помнить…