Читать книгу Композиторы ароматов. Легендарные парфюмеры ХХ и XXI веков и их лучшие произведения - Елена Селестин - Страница 3

Eau de Lubin

Трудно вообразить, сколько энергии разного качества генерирует общество, когда рушатся многовековые устои; я говорю о Французской революции. Тридцать или больше поколений французов жили по заведенному обычаю – и вот все сметено, казнили королевскую семью. Но небо не обрушилось.

Как пишут историки, после окончания террора и установления относительного спокойствия во время Директории Париж был полон жаждой жизни! Обществу необходимо было как-то «работать с травмой» после роковых перемен: люди вдруг начали отчаянно… наряжаться. Больше не надо было притворяться бедным и незаметным, заворачиваться в мешковину и пачкать лицо, чтобы сохранить голову на плечах, – как в те времена, когда революция крушила своих детей и всех, кто оказывался рядом.

В этом опьянении выживших возникли две тенденции. Новые граждане, из тех, кто посообразительнее и понахальнее, предались роскоши; появились «новые богатые» – «нувориши». Уцелевшие аристократы, естественно, не желали смешиваться с этими вульгарными людьми. Убедившись на собственном опыте, что жизнь – опасный театр, дворяне по-своему стали эпатировать публику: они надели обтягивающие штаны, начинающиеся под мышками, короткие сюртуки с горбом на спине, уродливые шляпы. Носили волосы, выстриженные на затылке, как у приговоренного к гильотине, лорнеты величиной с блюдце на животе, сучковатые палки вместо шпаг, которые у них отобрали. Этих панков конца восемнадцатого века в Париже прозвали Incroyables, «энкроябли». Словечко Incroyable! – «невероятно!» – было их любимым, но в пику революционерам они произносили его, игнорируя букву «р», – «энкоябль!». Их подруг, столь же странных, называли Merveilleuses, «мервейёзы» (Les Merveilleuses – «чудесные»). Неформалы «из бывших» устраивали «балы жертв», куда допускались только родственники дворян, казненных во время террора. Там танцевали в темноте, изображали казни, девушки повязывали на шею алую ленту, выглядевшую как кровавый след от гильотины. Да, грамотных психотерапевтов не хватало.

Развлекались и наряжались по-разному, а вот душистыми водами и ароматными эссенциями вдруг стали активно пользоваться все, с удовольствием присвоив эту королевскую привилегию. Тут и возник первый в истории парфюмер для более широкого, чем прежде, круга клиентов – Пьер-Франсуа Любэн. Он оказался в нужное время в нужном месте и был хорошо подготовлен.

Любэн родился в Париже в 1774 году, в возрасте десяти лет начал учиться у Жан-Луи Фаржона, придворного парфюмера, составлявшего духи для королевы Марии-Антуанетты по старинным и секретным рецептам, с которыми юный Любэн имел возможность во время ученичества познакомиться. Фаржон принадлежал к древней династии парфюмеров из Монпелье, и даже когда осенью 1789 года королева с семьей находилась под домашним арестом в Тюильри, верный Фаржон отправлял ей душистые смеси – а доставлял их (по одной из легенд) его юный ученик Любэн. Королева в заточении продолжала пользоваться водами на основе эссенций бергамота и апельсина, а еще любила духи с ароматом розы, они напоминали ей о любимом саде вокруг дворца Трианон. Фаржон снабжал свою королеву флаконами с драгоценными духами.

В шестнадцать лет Пьер-Франсуа Любэн все же покинул Париж, охваченный революцией, и продолжил профессиональную подготовку в Грассе. Ему удалось поработать в мастерской представителя другой известной семьи парфюмеров – Томбарелли, их династия происходила из Италии и трудилась в Грассе еще со времен Екатерины Медичи. В свите этой правительницы предок Томбарелли прибыл из Флоренции за 150 лет до Французской революции, и во многом благодаря деятельности семьи Томбарелли Грасс стал центром европейской парфюмерии. В Грассе Пьеру-Франсуа Любэну удалось узнать секреты древних технологий извлечения ароматов из растительного сырья и их закрепления в душистых водах.

В 1798 году Пьер-Франсуа Любэн вернулся и открыл первый магазинчик в Париже на улице, которая сейчас называется улицей Святой Анны. Свой бутик молодой парфюмер назвал «Букет роз», в честь казненной королевы, поклонницы этого цветка. Продажи шли отлично: и тонкие душистые воды, и смелые новые парфюмерные разработки привлекли модников. «Инкроябли» покупали у Любэна мускусные составы – чем ядренее, тем лучше, так они устанавливали «ольфактивный барьер», отвечая на социальный террор своеобразным и дерзким ароматным диссидентством. Мускус был любимым ароматом при королевском дворе, так что это было парфюмерное протестное заявление. Этим благоухающим модникам в народе дали еще одно прозвище – «мюскадены»! А для дерзких и кокетливых «мервейёз» у Любэна продавались ленты, надушенные розовой водой, такие же ароматизированные маски и рисовая пудра. Трендсеттеры времен Французской революции разносили ароматы Любэна по модным гостиным возбужденного Парижа, где проводили время в том числе и родственники будущего императора Наполеона Бонапарта.

Считается, что примерно известен состав «Воды Любэна» (Eau de Lubin), популярной в начале XIX века, она включала росный ладан, гвоздику, апельсин, бергамот, лимон, лаванду, нероли, мелиссу, герань, мускус и циветту.

Правители во Франции того периода менялись быстро, но дела у Любэна шли прекрасно при всех режимах. Он стал любимым парфюмером императрицы Жозефины Богарне, а также ее невестки, сестры Наполеона Полины. Обе женщины родились в местах, где много цветов и густых ароматов; Жозефина была креолкой, она родилась на экзотическом острове Мартиника, а Полина Бонапарт на Корсике. Некоторые считают, что Жозефина предпочитала аромат фиалок, и есть ее портреты с букетиком этих цветов на корсаже. Другие пишут, что ее комнаты были пропитаны мускусом до такой степени, что спустя сто лет после ее смерти панели и ламбрекены в ее дворце Мальмезон источали тяжелый мускусный аромат. Так что Жозефина тоже была «мюскаденкой».

Ее супруг, Наполеон Бонапарт, «тяжелые» ароматы ненавидел, предпочитая цветочные туалетные воды. Например, ему в военный лагерь литрами доставлялась «Кёльнская вода» (О-де-Колонь), которую изготавливал Жан-Мари Фарина. Император не занимался военными или государственными делами, не оросившись душистыми водами.

Наполеон до такой степени проникся особой ролью парфюмерии, что в августе 1810 года издал указ, официально разделивший парфюмерию и фармакологию. Ради защиты потребителей от шарлатанов производители лекарств должны были раскрыть свои формулы и официально утвердить их перед комиссией парижского Общества медиков. То есть если парфюмер в рекламных целях объявлял свою душистую воду средством от мигрени, паралича, подагры и тяжелых родов, то он должен был обнародовать рецептуру чудесной панацеи перед просвещенной комиссией. Не раскрывать секреты своих составов позволялось только тем, кто регистрировал свою деятельность как «производство ароматов», и многие парфюмеры предпочли этот путь, лишь бы не предавать огласке свои формулы и секреты. Наполеоновский декрет 1810 года впервые разлучил аптеку и парфюмерную лавку, что стало подлинной революцией для отрасли. Хотя не все соблюдали этот декрет: спустя двадцать лет Пьер Франсуа Паскаль Герлен, отец-основатель великого парфюмерного дома, рекламировал свой одеколон как средство от зубной боли, колик и апоплексии, – в общем, нарушал. Но в целом наполеоновский декрет об отделении парфюмерии стал основанием для последующего бурного развития химии душистых веществ: раз это «всего лишь» духи, которые нельзя принимать внутрь, значит, можно смело вводить в их состав синтетические ингредиенты.

В 1815 году Бурбоны вернулись на трон. Во время Реставрации монархии Любэн снова оказался в фаворе, ему очень пригодились опыт и знания, почерпнутые от учителя Фаржона, а также репутация роялиста. Его признали парфюмером, который знает секретные рецепты ароматов королевского двора. И снова Пьер-Франсуа Любэн работал для «первых лиц» государства, его очень ценила Мария-Терезия Французская. Считалось, что во Франции только Любэн способен делать «истинные королевские духи». Правда, герцог Ангулемский, муж Марии-Терезии, зачем-то уговорил парфюмера переименовать его бутик, назвать его «Армия Франции». Наверное, было как-то связано с финансированием.

В 1821 году Любэн становится официальным поставщиком английского короля Георга Четвертого, а в 1823-м – русского царя Александра Первого. Интересно и то, что в 30-е годы XIX века у фирмы Lubin уже были представительства в Соединенных Штатах: на 14-й улице в Нью-Йорке, а также в Новом Орлеане и Сант-Люисе, где аристократические семьи Старого Юга охотно покупали продукцию Пьера-Франсуа Любэна, «королевского парфюмера». А во время правления последней королевы Франции, Марии Амели де Бурбон, дому Lubin был присвоен официальный титул «Парфюмер французского королевского двора». Впрочем, в июле 1830-го разразилась еще одна революция, в 1848-м третья… Но вне зависимости от режимов, переворотов, революций все граждане Франции хотели пахнуть «по-королевски».

Ничего не известно о личной жизни Любэна или его семье: в то время парфюмеры не были публичными персонами. Похоже, что детей у мастера не было. За 25 лет до конца своей жизни Любэн передал управление фирмой сначала своему компаньону, а затем, в 1844 году, – ученику Феликсу-Андре Про, сыну наполеоновского солдата, который к тому времени, с самого детства, уже 20 лет работал в фирме Lubin под руководством мастера. Выбор наследника оказался удачным: семья Про затем на протяжении пяти поколений прославляла имя Любэна, успешно управляя самым старым парфюмерным домом в Европе – Lubin.

Магия имени парфюмера работает уже больше двухсот лет. Потому что фирма Lubin выпускает духи и в наши дни.