Читать книгу Летопись дел времён Иоанна Грозного - Елена Серебрякова - Страница 3

Порывы холодного ветра разгоняли потоки небесной влаги в разные стороны. Каменные остроугольные здания отталкивали от себя воду, напоминая тихий плач великанов. Улицы состояли большей частью из луж. Порой колеса экипажа уходили в воду так глубоко, что казалось, движешься по озеру.

Прохожие различались своими укрытиями от дождя: специально сшитые накидки, наспех сделанные приспособления из одежды, мешки или просто куски рогожи.

В конце концов сэру Генри Кенингтону эти картинки надоели. Он сильнее закутался в дорожную вотолу, отодвинулся от окна кареты, натянул на глаза колпак. Путешествие из Лондона в Краков слишком затянулось, и езда вызывала в нем раздражение.

Тайный посланник английской короны ранее никогда не бывал в Кракове. Города Европы и Азии не вызывали в нем особого интереса. Этот город не стал исключением в длинном ряду.

Наконец, экипаж въехал в ворота и оказался на территории старого фруктового сада. За деревьями угадывался особняк в два этажа из кирпича и камня. Как только карета остановилась, англичанин выпрыгнул из нее на землю и бодро взбежал по длинной лестнице к входным дверям.

В людскую вошел хозяин пан Тодеуш Микульский, советник короля Польши по вопросам Московии. Мужчины поприветствовали друг друга будто старые знакомые.

– Очень рад твоему приезду, – сказал поляк на родном языке англичанина, – приглашаю к трапезе.

– С удовольствием, пан Тодеуш.

Микульский указал на тяжелую дубовую дверь, расположенную между висящими медвежьими шкурами. На длинном овальном столе были расставлены уксусницы, перечницы и солонки. На поставце находились золотые и серебряные бокалы, сосуды с напитками. Слуга принес поднос с хлебом и встал напротив хозяина. Тодеуш взял калач в обе руки и разломил его пополам. Одну половину из правой руки подал гостю. Слуга принес блюдо с запеченным гусем, на столе появились соленые огурцы, моченые яблоки, сметана. Гость принял хлеб и с ухмылкой заметил, что начало трапезы организовано по московским правилам.

– Скорее москали живут по нашим законам, – хозяин взял в руки наполненный золотой бокал, передал его гостю и потянулся за своим. Выпили за здоровье и в их общении наступила пауза. Ели, пили. Первым разговор возобновил хозяин.

– Мне сообщили, что твой визит вызван чрезвычайными обстоятельствами. Могу я узнать подробности?

– За период правления Великих князей Ивана и Василия Московия сильно преуспела в своем единении. Нам и вам это не очень по нраву. Эдак они завтра станут страной, с которой надобно считаться, а может еще начнут диктовать свою волю. И нас, и вас устроит Русь, состоящая из мелких княжеств, в коих постоянно происходят усобицы. После неожиданной смерти Василия на княжьем столе оказалась его вторая жена. Мы надеемся подобрать к ней ключ и принудить ее делать так, как нужно и вам, и нам.

– Исчерпывающе.

– Слухи доносят разное о последних днях правителя. Наш король сомневается в правдивости болезни и убежден, что князя отравили.

– Он ошибается, и тот кто доносит до него эти слухи, явно преследует дурную цель. События развивались следующим образом. В прошлом году князь Василий отправился в Троицкий монастырь. 25 сентября православные чествуют Чудотворца Сергия. После празднеств князь поехал в Волок Ламский на охоту. Остановку сделал в одном из сел. Там на левом бедре князя обнаружилась багровая болячка. В город он приехал уже в изнеможении, послал в Москву за князем Глинским и лекарями. Болезнь продолжала развиваться, и никто не смог оказать князю помощь. Понимая это, он послал в Москву двух надежных людей за своей духовной грамотой. В ней, составленной еще при первой бездетной жене Соломонии, назывался наследником престола брат Великого князя – Юрий. Теперь, когда от второй жены появился наследник Иоанн, князь сжёг прежнюю грамоту и, согласно новому закону, установленному Иваном III, объявил Великим князем старшего сына Иоанна. 5 декабря 1533 года ночью Великий князь умер.

– То, что ты рассказал, Сигизмунд прекрасно знает. Это его ни в чем не убеждает, уверенность короля в отравлении остается.

– Тогда стоит сообщить подробности. Великий князь Василий скончался от заражения крови, вызванной внутренним воспалением. У лекарей такое называется «веред».

– Но веред – это гнойное образование на теле. Неужели оно может вызвать смерть?

– Веред может образоваться на теле, а может оказаться внутренним, поначалу совсем невидимым. У Василия скорее всего образовался внутренний веред. В таких случаях пропадает аппетит, мучают ужасные боли. И еще – ни один яд не убивает человека целых два месяца.

– По какой причине ты так неожиданно уехал из Москвы?

Англичанин потупил взор, потом посмотрел прямо в глаза поляку и покосился на стоявшего у дверей слугу.

– Хочу тебя успокоить, этот и еще трое слуг глухонемые. А их у меня четверо. Они понимают только жесты и еще могут читать по-польски.

После паузы англичанин наконец заговорил.

– У меня была уверенность, что всех заморских лекарей после смерти Василия закуют в кандалы и отправят туда откуда возврата нет. Но потом понял, что сбежал напрасно. Никого по смерти Василия не наказали.

– У русских все происходит неожиданно. Так что понять тебя можно.

Генри не любил длинных бесед и с удовольствием удалился бы в отведенные для него покои. Но Тодеуш еще не удовлетворил свой интерес. Он был уверен, что теперь Московией будет править вдова Василия Великая княгиня Елена, по крайней мере до совершеннолетия ее старшего сына Иоанна, назначенного в духовной грамоте правителем Московии.

– Ты же знаком в Еленой Васильевной Глинской? – продолжал поляк, – Расскажи все, что знаешь о ней.

– Елена Глинская, несмотря на свою молодость…

– Великий князь умер в пятьдесят четыре года, Елене не исполнилось и тридцати. Ведь так?

– Именно так, пан Микульский. Так вот, несмотря на свою молодость, – чувствовалось, что реплика поляка вызвала раздражение у гостя, англичанин не любил, когда его перебивали, – несмотря на свою молодость, княгиня представляет собой бочку с порохом. Если найдется подходящий фитиль, она не станет разбирать кто перед ней. Сделает так, как посчитает нужным. Однако не всегда суть ее действий соответствует целесообразности.

– Мудрено! Проше говоря, она еще при живом Василии проявляла огромное желание властвовать?

– Можно и так сказать. Высокого роста, рыжеволосая, с породистым лицом, на котором очевиден волевой характер.

– Частая беременность не влияла на ее властолюбие?

– Думаю, в положении вдовы эти черты проявятся еще сильнее. Уже началось открытое противостояние княгини с родными братьями Василия. Юрий и Андрей после смерти Великого князя надеялись получить престол. Ведь сыну Великого князя Иоанну только-только исполнилось три года. Юрий Иванович уже поплатился за такое желание, его заковали в кандалы, а вместе с ним семью и приближенных бояр. Теперь другой брат Андрей притих. Желает хотя бы сохранить свой удел Старицу. Елена безусловно постарается укоротить и это желание Андрея. Она опирается на помощь своего дяди – Михаила Глинского, бывшего фаворита вашего короля Александра.

– Только Сигизмунд разобрался в нем и отослал в Московию, – вставил поляк.

– Вы верно еще не знаете, что у Глинского появился соперник – князь Иван Овчина-Телепнев-Оболенский.

– Кто это? – удивленно спросили Микульский.

– После смерти Великого князя Овчину свела с Еленой Аграфена Челяндина.

– Кто такая Челяндина?

– Сестра Овчины и мамка Великого князя. Иван Овчина сумел убедить Елену в собственной полезности и показал истинные намерения Глинского: держать правление страной в своих руках, использовать любые средства для этого.

– Думаю, что в этом случае Глинского отстранят от власти, изолируют и потихоньку умертвят.

Кенингтон невольно зевнул. Микульский сделал жест рукой. Стоявший у дверей слуга двинулся с места и принес канделябр с тремя горящими свечами. Поляк хотел продолжить разговор. Тогда гость прямо попросил поляка показать место для отдыха.

– Тодеуш, дальняя дорога утомила меня настолько, что я уже не улавливаю сути нашего разговора.

– Сейчас тебя отведут в покои и можешь отдыхать.

Англичанин попрощался с хозяином и пошел за слугой. На выходе оглянулся и увидел, как Тодеуш наливает себе большой бокал мальвазии.

Как только за слугой закрылась дверь, Кенингтон сбросил с себя кафтан, разулся и лег поверх покрывала на лежак. Сон овладел им сразу. Так, будто он провалился в глубокую яму. Посреди ночи раздался истошный мужской крик. Англичанин пробудился, открыл глаза, начал прислушиваться. В памяти восстанавливались события последних нескольких часов. В конце концов Генри решил, что все ему приснилось, что виною – явное перенапряжение физических и душевных сил. Он встал, начал раздеваться, чтобы наконец лечь как подобает, подложил под голову мягкую подушку. Однако крик повторился снова. Стало понятно, что на улице происходит необычное. Генри подошел к окну и отодвинул штору. Взгляд уперся в цветную мозаику, за которой ровным счетом ничего не проглядывалось. Второе окно ничем не отличалось от первого. Англичанин захотел выйти из своей комнаты, но подергав дверь за ручку, понял, что та закрыта на засов с внешней стороны. Он вернулся на лежак и попытался рассмотреть внутреннюю обстановку в спальне. Помещение было не очень просторным, имело низкий потолок. Кроме лежака, в углу напротив стоял сундук. Других предметов не просматривалось. На сундуке замков не оказалось, крышка легко открылась, какой-то маленький предмет упал на пол. Где он хранился, сказать было трудно. Сам сундук оказался пуст. Генри решил отыскать упавший предмет и начал шарить ладонями по полу. Находка представляла собой перстень. Гость вернулся на лежак и поднес находку близко к своим глазам. Скорее всего изделие принадлежало мужчине.

Имелось круглое утолщение с выгравированным рисунком. Разглядеть изображение из-за темноты было невозможно.

Разбудил англичанина грубый толчок в плечо. Открыв глаза, увидел перед собой глухонемого слугу. Тот жестами предлагал вставать и указывал на дверь. Генри хватился ночной находки. Она оказалась зажатой у него в кулаке. Он жестами указал слуге удалиться и начал рассматривать ночную находку. Никаких потайных рычагов не обнаружил. Тогда Генри вдавил печатку в свою ладонь, подержал немного. На ладони отпечаталось изображение орла, в когтях которого находились две буквы из кириллицы «Б» и «З».

Кенингтон спрятал находку в карман штанов и пошел к выходу. Микульский сидел в обеденной палате за столом, поглощал пироги и запивал их чем-то из серебряного кубка. Поприветствовал гостя кивком головы и указал на свободный стул. На столе кроме резного подноса с пирогами стояли тарели с солеными огурцами, кусками холодного вареного мяса, с пареной репой. Сосудов с мальвазией и вином видно не было. В разрисованных крынках налиты молоко и квас.

Тодеуш был полностью погружен в себя. То ли ему нездоровилось после выпитого накануне вина, то ли ему было неудобно за вчерашний вечер. Так или иначе, но англичанин не решился нарушить молчание, сел на предложенное место и принялся за еду. Ему очень хотелось расспросить о событиях прошедшей ночи, но он сдержал себя.

Тодеуш съел еще один пирог с капустой и налил себе квасу. Покончив с едой, поинтересовался настроением гостя. Генри не торопился с ответом. Уперся на поляка взглядом и продолжал молчать.

– Надеюсь, у вас все в порядке? – спросил хозяин.

– Мне не понравилось спальное место. Неужели в твоем шикарном особняке это лучшая спальня? Отсутствуют стол и стулья, окна не открываются, помещение никак не проветривается, наличествует сундук непонятно для чего, на ночь блокируется входная дверь. Слуга, который провожал меня, не удосужился показать отхожее место. Это что, польское гостеприимство.

– Слуга неверно истолковал полученные указания.

– Вашими жестами можно давать команды только собакам. Заведи хотя бы одного слышащего слугу. Твоя осторожность очень напоминает детскую игру.

– Я приношу свои извинения.

– Надеюсь ты учтешь мои пожелания. Давай о деле! Списки русских, прибывших из Руси, готовы?

Тодеуш кивнул и предложил пройти в другое помещение. Оно напоминало русскую приказную избу: стол со скамейками с двух сторон, стеллажи для бумаг и свитков, чернильницы, перья, грифель. Англичанин присел на край скамьи и посмотрел на хозяина. Тот медленно перелистал кипу бумаг на ближайшей полке и отложил в сторону несколько листов.

– Всего три семьи за последний месяц.

– Так мало? – удивился англичанин.

– Это те, которые прибыли на жительство в Краков. Остальные живут в других городах и селах, включая Литовское княжество.

– Бедерун Иван Митрофанович, – начал читать вслух англичанин, – прибыл с женой и тремя детьми. Полных тридцать шесть годов. Состоял при дворе Великого князя. По смерти государя лишен был должностей, ожидал опалы.

Крапивин Родион Терентьевич, сорок лет, боярин. С собой привез жену, четверых детей, больного отца Терентия Андреевича. Открыто выступал против брака с Глинской. После смерти Великого князя оказался в опале.

Сухарьков Никита Макарович, окольничий, сорок пять годов, вдовец. Двое детей остались в Москве. Живет со стоявшей при нем дворовой девкой Прасковьей Тихоновной. Ушел в тайную переписку с Соломонией – первой женой Василия III.

– Предлагаю начать с Сухарькова, – предложил поляк, – он живет ближе других.

У каменного дома в центре города Тодеуша и Генри встретил ражий мужик с дубиной в руках.

– Ты от кого собрался защищать своего барина? Не от нас ли? – возмутился поляк, – ступай доложи, что прибыл пан Микульский.

Мужик стукнул дубиной в боковую дверь и прохрипел, давая команду невидимому исполнителю:

– Слыхал? Беги к Никите Макарычу и доложи.

Через минуту на пороге появился сам хозяин, улыбающийся во всю ширь своего лица. Он раскинул руки для объятий.

– Здравствуй, пан Тодеуш, рад тебя видеть в своем доме! А это кто с тобой? Давай, знакомь нас и милости прошу проходите! Прасковья только-только напекла пирогов. Будет вас угощать и еще чем-нибудь потчевать.

Прасковья статная молодая женщина с приятным лицом накрыла на стол и удалилась.

– Никита Макарыч, – начал Микульский, – нас очень интересует Великая княгиня Елена. Расскажи все, что о ней знаешь.

– Знаком с ней лично. Только Соломония была не в пример ей: и человечнее, и красивее.

– Но родить наследника не сумела, а Елена сумела. Один за другим явила на свет Божий двух мальчиков.

– Старшего Иоанна я лично нянчил. Аграфена Челяндина, его мамка, хвалилась мне, что мальчик начал ходить раньше положенного времени. Смелый и сообразительный. Дал я ему свой палец, а он ухватился за него и давай выкручивать. Показывал свою силу, хотя понимал, что я взрослее его и сильнее.

– Про Иоанна мы поговорим лет через пятнадцать-двадцать. А пока расскажи, чем сейчас живет Елена Васильевна.

– Тут надобно издалека. Мамка маленького Великого князя Челяндина познакомила Елену Васильевну со своим родным братом Иваном Овчиной. Началась борьба Глинского с этим новым человеком в окружении княгини. Неожиданно победу одержал Иван Овчина. Глинский уповал на родственные отношения, все-таки родной дядя, а Иван зашел с другой стороны. И когда Елена ему доверилась, он открыл ей глаза на истинное лицо дядьки.

– В чем же его истинное лицо? – спросил англичанин.

– Держать все в своих руках и господствовать над людьми.

– Глинский успокоился после поражения? Не станет он мстить Овчине?

– Он попытался. Но тем самым обрек себя на страдания. По приказу Великой княгини его заковали в кандалы и отправили в далекое далеко.

Тогда активность начал проявлять другой брат Великого князя Андрей. Он владеет Старицкой волостью и требует под свою руку некоторые города. Он также считает ошибочным завещание Великого князя в пользу старшего из детей. После опалы Юрия, Андрей убрался к себе в Старицу, сидит там тихо, выжидает.

Беседа с Сухарьковым продолжалась еще час, но ничего значимого добавить он не сумел. По сути повторил то, что и так было известно.

Дом Бедерина Ивана Митрофановича был обжит и благоустроен. Видимо дьяк раньше своего отъезда послал в Краков надежную прислугу. Они все устроили. Крамола Ивана Митрофановича состояла в дружеских отношениях с братом Великого князя Андреем. Для Бедерина не было тайной, что князь Андрей, проживая в своей вотчине, предоставляет кров отъезжикам, тем кто собрался бежать в Польшу и Литву. Сам князь тоже готовился к побегу.

Бедерин знал, что Елена и Овчина-Оболенский всеми силами стремятся заманить Андрея в Москву и заключить того в кандалы. Подвергнуть его допросам и получить фамилии отъезжиков.

– Еще мне ведомо, – продолжил дьяк, – о переговорах Елены с Крутицким владыкой, архимандритом Симонова монастыря и Спасским протопопом. Эту троицу она хочет послать к Андрею в Старицу и уговорить того приехать в Москву. Думаю, что посланцы не станут жалеть слов на посулы.

Англичанин не сумел спрятать свое возбуждение после услышанных новостей. Он запросил у дьяка бумаги, перо и чернильницу. Усадил Бедерина за письмо и начал диктовать. Кратко и убедительно от имени Бедерина призывал князя Андрея не верить никаким посулам и не ездить в Москву.

Написанное письмо он скрутил в трубочку и был уверен, что очень скоро оно окажется в руках князя.

Как только вышли на улицу англичанин передал Тодеушу письмо и велел немедленно отправить его в Старицу.

– Славяне всегда меня поражали своею открытостью. Если что не так, то собирают войско и идут войной. Мы, англосаксы, любим тихий подход, без шума и лишних жертв. Помните сколько сторонников собрал князь Юрий Васильевич, когда встал вопрос о престолонаследии? Теперь его не стало, но есть следующий брат в роду Великого князя. Насколько мы знаем, князь Андрей пока жив и здоров. Если ему удастся прибыть к нам, мы сделаем из него законного правителя Московии в изгнании. Нужно будет, так и войско дадим. Надеюсь раскрывать детали нет необходимости.

Родион Терентьевич Крапивин гостей принимал в отдельном домике. С Микульским он был хорошо знаком. Появление нового человека никаких вопросов у него не вызвало.

– Вся моя вина перед Великим князем состояла в том, что я был хорошо знаком с Соломонией Сабуровой, его первой бездетной женой, – заговорил Крапивин.

– Соломонию свели в монастырь и заставили насильно принять постриг? – спросил Микульский.

– Хорошо, что дело так завершилось, могли и умертвить. Если бы подобное произошло, то у меня не было бы сомнений причастности Елены Глинской. В своем окружении я об этом говорил неоднократно и видимо слова дошли до Великой княгини. При жизни Василия Ивановича она не могла косо смотреть в мою сторону. Но после его смерти все изменилось. Меня перестали приглашать в Кремль, перестали здороваться за руку. Кое-кто ехидно интересовался, когда на меня оденут оковы. Медлить больше было нельзя, и я двинулся в бега.

– Сделали правильно. Здесь все будет по-другому. Тех, кто не отвернулся от вас в дни опалы, можете назвать?

Крапивин назвал несколько фамилий, но они особого интереса у англичанина не вызвали.

Кенингтон и Микульский объехали много городов королевства Польского и Литовского княжества. Провели беседы со множеством приехавших на жительство из Московских земель. Рассказы показали способность Великой княгини Елены удержать власть Московского государства, продолжить единение страны и завершить уничтожение удельных княжеств.

То ли духовные лица оказались нерасторопными, то ли опоздал курьер Микульского с письмом Бедерина, но князь Андрей оказался в Москве и домой уже не вернулся.

В 1538 году, не дожив до своего тридцатилетия, Великая княгиня неожиданно скончалась. Современники были уверены в отравлении правительницы.

Такой исход привел в состояние полной растерянности Овчину-Телепнев-Оболенского, полностью парализовала его волю, способность действовать. Верховные бояре припомнили фавориту Великой княгини обоюдную любовь, арестовали его и на всякий случай сестру. Как ни умолял Великий князь Иоанн не трогать свою няню, как ни бился в истерике, ползал на коленях, ничего не смог изменить.

Государство оказалось во власти двух боярских родов Шуйских и Бельских. Первые считали себя потомками Рюрика, вторые – Гидемина. Каждый род мечтал о верховенстве и сначала это удалось Василию Васильевичу Шуйскому. При его власти жестоко казнили неугодных, ссылали, подвергали издевательствам. Они разворовали казну и установили полный контроль над малолетним Великим князем, лишили его нужного ухода и заботы. Когда Василий Васильевич умер, власть перехватил Бельский. Новый правитель наказал Шуйских за издевательства над людьми. Ивана Шуйского он сослал во Владимир. Там князь собрал шайку в триста человек и тайно прибыл в Москву, напал на дом Бельского и завладел княжим столом.

После смерти Ивана Шуйского страной начал править его брат Андрей Михайлович. Когда Иоанну исполнилось тринадцать лет, он придрался к любимцу Андрея Михайловича боярину Федору Воронцову. Собрал на него крамолу и сослал в дальний монастырь.

Наказание Воронцова сблизило Иоанна с кремлевским писарем Еремеем. Прежде чем войти в дружбу, писарь взял с Великого князя слово никому не сказывать о том. Понимая, что Иоанн серьезно относится к его советам, он начал поучать его:

– Ты, Великий князь, разберись сперва с Андреем Михайловичем Шуйским.

– Что же мне делать? Как власть употребить, к кому идти?

– У тебя в прямом подчинении находятся псари. Охота вас сблизила, уверен, они тебя не предадут. Дай им команду захватить Андрея Михайловича и доставить в темницу.

– Боязно.

– А ты не бойся. Но как только обезглавишь главного злодея, принимайся за его ближних.

– Боязно, – снова повторил Иоанн.

– С таким страхом ты скоро не только власть потеряешь, но и голову.

Иоанн весь дрожал от возбуждения. Вся его нервная система еще не была готова к решительным шагам.

29 декабря 1543 года Иоанн приказал псарям схватить Андрея Шуйского и заключить в темницу. Волоча боярина в тюрьму, псари замучили его до смерти. Советники и подручные в эту же ночь тоже были схвачены и высланы из Москвы в дальние края.

Теперь бояре оказались в состоянии шока. Никто не ожидал столь решительного нападения со стороны тринадцатилетнего ребенка на видного боярина и его подручных. Иоанн почувствовал силу власти и удивился количеству появившихся доброхотов в своем окружении.

* * *

Сэр Кенингтон прочитал свежее донесение агента из Москвы и задумался:

– Вот тебе и пятнадцать-двадцать лет на взросление, – похоже московский мальчик начал властвовать!

Англичанин велел готовить карету для поездки к Микульскому. Они продолжали сотрудничать. Кенингтон не только прижился в Кракове, тут он купил дом и нашел женщину.

Пан Тодеуш по-прежнему вел жизнь холостяка. Говорящий и слышащий слуга, единственный на всю прислугу, поздоровался и попросил подождать «две секунды». Вернулся быстро и пригласил англичанина в «приказную избу». Микульский занимался чтением бумаг.

– Ты что же не рад моему появления? – спросил Генрих.

– Каждая наша встреча начинается с твоих претензий! С чем пожаловал?

Кенингтон положил перед Тодеушем лист с донесением и присел на скамью с другой стороны стола. Поляк пробежал глазами текст и отреагировал тут же.

– Да! Мальчонка оказался нрава крутого. Эдакий расправит крылья и всех бояр под себя подомнет.

– Подомнет и двинет дальше. Не понятно, что от него ждать!

– Надо готовить укорот Великому князю! – уверенно заявил Микульский.

– Не перестаю удивляться. У славян один метод на все случаи жизни: укорот, что означает пойти войной, убить, отравить. А жизнь показывает совсем другое. Таланты у русских неисчерпаемые. На смену одним приходят другие еще более способные. Надо думать, как нам научиться продвигать бездарей во власть русскую.

– А сейчас? Предлагаешь, сидеть в Кракове и наблюдать, как Московия окрепнет?

– Сколько раз я тебе советовал посмотреть, как работают ювелиры. Тут надо действовать очень тонко. Какое ключевое слово в донесении? В нашем случае тринадцатилетний пацан отдает боярина на растерзание псарям! О чем это говорит? О жестокости! Вот и надо пустить слух и сформировать общее мнение, что Великий князь Московии не может без убийств и жестокости.

– Чтобы его называли Иоанн IV Кровавый.

– Кровавый не очень идет молодому правителю. Думаю, что лучше будет Иоанн IV Беспощадный. Если нам это удастся, мы исключим участие Иоанна в международных делах, а Московию сделаем пугалом для всего мира.

– Но это же очень длинный путь.

– Надежные здания строят долго, но они и служат века.

Молодой князь Московии, советуясь с Еремеем, продолжал заниматься разборами с боярами. Были тут Бельские, Шуйские, братья и их дядья: Кубенской, Бутурлин, Горбатый, Палецкий. Иоанн выслушивал, читал доносы, судил, обвинял, ссылал в места ближние и дальние, часто оправдывал, возвращал ко двору. Через три года он пришел к выводу, что бояре, которые долго состоят при дворе, ради власти и денег, готовы на все. Обидно, что о стране никто из них не помышляет.

В конце 1546 года Иоанн объявил митрополиту о своем желании венчаться на царство. Ни его дед, ни его отец не решались на это. Иоанн решился, понимая, что царь Всея Руси прежде всего берет ответственность за целостность государства, за неприкосновенность территории. Венчание состоялось 16 января 1547 года. К молодому царю потянулись талантливые люди.

Является священник Благовещенского собора Сильвестр, человек умный, благомыслящий, твердый нравом. Ближнее место с ним занимает простолюдин Алексей Адашев, умный и честный человек. Потом создается целая группа способнейших людей – князья: Воротынский, Одоевский, Курлятов, Курбский, Серебряный, Шереметев.

Иоанн Васильевич очень ценил их советы и без совещания с ними решения не принимал.

По их научению однажды в воскресный день после обедни царь вышел из Кремля в сопровождении духовенства, бояр и дружины. Он обратился к митрополиту с речью:

«Молю тебя, святой Владыка, будь моим пособником и наставником. Знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Видишь сам, что я после смерти отца моего остался четырех лет, а после матери – восьми. Родственники обо мне не заботились, сильные бояре и вельможи не радели обо мне; властвовали как хотели и сами себе саны и почести давали моим именем. Много корысти, хищения и обид творили; я же по моей молодости и беспомощности словно глухой не слышал, как немой не имел слова обличения против них. О, нечестивые лихоимцы, хищники и судьи неправедные! Как ответ дадите нам за то, что много из-за вас пролито слез и крови? Я чист от сей крови, вы же ждите воздание за нее!».

Потом Иоанн Васильевич обратился к народу, обещая разорять неправды, похищения возвращать, гарантировал свою защиту и оборону.