Читать книгу Ещё не вечер, господа! - Елена Серебрякова - Страница 7

В подтверждение слов Неустроева, от его агента «Модуса» приспела информация о появлении в Пскове Екатерины Громан. По данным источника она живет у своей подруги, с которой знакома с юношеских годов.

Прочитав сообщение, Очкасов сделал удивленное лицо. Он не понял кто такая Громан.

– Не мудрено! Мадам знает ограниченный круг лиц, зато об Александре Парвусе осведомлены многие, – заметил Неустроев.

– Что-то с событиями 1905 года?

– Господин поручик, пора расширять кругозор. Нынче без знания деятелей социал-демократии трудно ориентироваться в обстановке.

– И что мне в таком разе делать?

– Идти в департамент полиции. Я позвоню и тебе покажут кое-какие материалы.

Перед Очкасовым положили увесистый том листов на триста с выведенным каллиграфическим почерком названием «Социал-демократы».

Любовь к чтению Сергею привили еще в детстве. Но одно дело образовательный предмет, сюжет или вымысел, а тут обычная констатация фактов.

В 1883 году некто Плеханов Г. В. создал группу по изучению трудов Карла Маркса. Группа называлась «Освобождение труда». Приложенную отдельно биографию Плеханова поручик читать не стал. В 1885 году Плеханов, проживая в Европе, создал «Союз русских социал-демократов за границей». К тому времени в России стали появляться кружки по изучению трудов Маркса. В деле находился список таких кружков с установочными данными устроителей. В 1898 году произошло объединение структуры Плеханова с двумя другими марксистскими организациями. Начали печатать газету «Искра». Справки по личностям Радченко, Ваиновского, Тучапского, Петрусевича, Каца, Кремера, Мутника, Эйдельмана, Видгорчика, Аксельрода, Засулич, Потресова, Ульянова поручик читать не стал. Потом задумался и вернулся к личности Ульянова. В памяти всплыла фамилия цареубийцы Дмитрия Ульянова. Тот, который из справки, оказался его младшим братом. Здесь же указывался псевдоним фигуранта – Ленин. В 1900 году Ульянов младший вынужден был бежать за границу. Но по действительным документам выезд ему был закрыт. Тогда подруга некой Крупской Н. К. отдала паспорт своего отца – Николая Егоровича Ленина. Подправили дату рождения, и новоиспеченный Ленин бежал за границу, причем жил там по этим документам очень долгое время.

Пошли упоминания о съездах Российской социал-демократической рабочей партии. Первый съезд в городе Минске не понятно, чем закончился. Про второй съезд РСДРП было сказано больше. Из Брюсселя собравшихся погнали, и они переехали в Лондон. Какие-то несовпадения мнений легли в основу, и при голосовании партийцы разделились на большевиков и меньшевиков. Наткнулся на пятый съезд РСДРП. До этого он никак не мог взять в толк, чего хотят большевики и меньшевики. А тут конкретно сформулировали программу минимум и программу максимум. По минимуму надо было уничтожить в Российской империи монархию и привнести буржуазные права и свободы. В максимуме впрямую указывалось на установление формы правления в виде диктатуры пролетариата.

– Что-то новенькое, – с грустью подумал Очкасов и продолжил чтение.

Марксисты стали делиться на группы по политическим платформам. Все излагалось так нудно, что Очкасов чуть не бросил чтение, с трудом подавил желание вернуться в свою контору. В справке приводились различия между ликвидаторами, отзовистами, ультиматистами, богостроителями, членами группы «вперед», людьми августовского блока, межрайонцами. Создавалось впечатление, что собрались бездельники, которые соревновались в словоблудии. Очкасов начал листать страницы, пробегая только заголовки. Наткнулся на справку «Бронштейн-Троцкий», подчеркнутую красным карандашом, решил ознакомиться. Фигурант родился в 1879 году, в десять лет его отправили на учебу в Одесское училище Св. Павла. Родители были людьми неграмотными, но зажиточными. Умели извлекать хорошую прибыль из принадлежавших им земельных угодий. Бронштейн Лев Давидович в 1897 году создал политическую организацию «Южно-русский рабочий Союз» для борьбы с действующей властью.

Поскольку в воззваниях и листовках призывалось к свержению власти, Бронштейна отправили в Сибирь на поселение. В 1902 году он бежал из ссылки и переехал в Лондон. Там познакомился с Ульяновым и стал писать в газету «Искра». Но с Ульяновым они дружили недолго, разошлись из-за несовпадения взглядов. Там же Бронштейн, взявший себе псевдоним главного надзирателя Одесской тюрьмы Троцкого, познакомился с Парвусом Александром Львовичем.

– Наконец, – пробухтел Очкасов.

Израиль Лазаревич Гельфанд (Алекандр Львович Парвус) родился в 1867 году в Минской губернии, в местечке Березино. Когда Израиль был совсем ребенком, их дом сгорел. Семья переехала в Одессу, и отец устроился в порт грузчиком. Израиля определили на учебу в гимназию, где он проявил хорошую память и любовь к математике. Как молодому парню удалось наладить связи в Палестинском фонде, осталось в неизвестности. Но именно на средства фонда он поехал в Европу для учебы в университете. Будучи доктором философии, познакомился в немецкой элитой социал-демократии: Карлом Кауцким, Кларой Цеткин, Розой Люксембург, Карлом Либнехтом. События в России 1905 года заставили Парвуса мчаться в Санкт-Петербург. По подложному паспорту он пересек границу и влился в гущу событий. Объединившись с Троцким, создали центр по управлению массовыми выступлениями, назвав его «Совет рабочих депутатов». В 1906 году Парвуса арестовали и дали три года ссылки. Двигаясь по этапу в Сибирь, он сбежал и вскоре объявился в Европе. В очередной раз о нем заговорили в 1908 году, когда он присвоил гонорар писателя М. Горького. Сразу после скандала он исчез и о месте его пребывания никак сведений не поступало.

Троцкому за участие в событиях 1905 года суд определил пожизненную ссылку «вдали от больших городов». По дороге в тундру он сбежал, и сначала уехал в Финляндию, а оттуда в Европу. В 1908 году обосновался в Вене и начал издавать газету «Правда».

В конце концов Очкасову надоели марксисты и прочие изобретатели новой жизни, главное, выяснил про Парвуса. Он решил сделать перерыв до завтра. Заложил страницу и договорился о следующем визите с приставленным к нему офицером департаментом полиции. В контору Очкасов вернулся раздосадованным. Бросил блокнот на свой стол и тяжело рухнул в кресло.

– Не понравилось? – спросил Неустроев.

– Голова кругом пошла. Завтра завершу, но сегодня сил никаких нет. Наших интересов я там не увидел. Группы бездельников, правда образованных, упражняются в красноречии под предлогом превращения России в страну общего благоденствия. Фамилий море, но ни одной Громан нет, может завтра найду.

– Громан там и не должна упоминаться. Про Гельфанда – Парвуса читал?

– Ничем от других не отличается.

– Ошибаешься, во-первых, он неиссякаемый источник идей. Некоторые даже признают в нем талант. Во-вторых, он носитель теории, что Россию можно победить только изнутри.

– Это как? – удивился Очкасов.

– Повсеместно учинить массовые беспорядки. И третье, осуществить подобное способна только Германия.

– Ничего не понимаю, – продолжал удивляться Сергей.

– Германия будет поддерживать наших революционеров, снабжать их деньгами, предоставлять типографии для газет и воззваний, принимать и даже прятать их на своей территории.

– Еще оружие им привозить, – добавил Очкасов.

– В мирное время такое невозможно, но неизвестно, как дальше повернется. Итак, Парвус попал в поле зрения германской разведки.

– Из-за своих статей в изданиях?

– Именно так. Только проблема в том, что мы не знаем, где он приютился. Настало время упомянуть про Громан Екатерину Петровну.

– Я догадался, она приближенная к нему женщина.

– Любовница, познакомились они еще в 1905 году. Сказывают, будто от мужа из-за него ушла.

– Он необыкновенно красив?

– Женщинам больше нравится не красота, а обаяние. Сказывают, что Парвус моментально располагает к себе человека. Еще ему присущи комбинационность и юмор.

– Если Громан до сих пор в отношениях с Парвусом, то, что ей делать в нашем городе? Может она хочет найти для него новое пристанище? Если…

– Ты верно заметил, что если. Он обожает в жизни две вещи: роскошь и красивых женщин. Любовница у него появлялась в каждом городе, где он задерживался хотя бы на пару дней.

– Еще вы сказали, любит роскошь?

– Ради собственного ублажения может потратить даже казенные деньги, точнее, прежде всего казенные.

– Если ему доверяют деньги, значит некоторые уверены в нем. Может среди обиженных оказался ваш человек. Какой странный псевдоним – «Модус».

– В этом слове весь мой агент. Само по себе слово «модус» мало что означает, но «модус вивенди» с латинского переводится, как временное соглашение или способ существования. И, наконец, если хочешь, то состояние, которое признают две стороны.

– Не человек, а загадка?

– В какой-то степени да. В свое время без удовольствия пошел на сотрудничество, но затем вошел во вкус. А в прошлом году запил горькую и стал приходить на встречи в состоянии опьянения. Я тогда положил перед ним лист бумаги и ручку. Он удивился и спросил зачем, а я ему говорю, пиши расписку о прекращении нашего сотрудничества. Когда он осознал твердость моего решения, готов был пасть на колени.

– То есть сомнений в нем, как в источнике информации, нет? Тогда у меня следующий вопрос – к кому приехала мадам Громан?

– Тебе не кажется, что ты меня допрашиваешь, будто я подозреваемый, да и вообще подобное выходит за рамки наших отношений. Мадам Громан приехала к своей подруге по Санкт-Петербургу к Зинаиде Аганиной – Гизингер. Она вдова коренного жителя Пскова Альфреда Гизингера.

– Почивший муж Зинаиды еврей?

– Нет, он немец. Всего на три года был старше ее. Любовь началась в Петербурге, потом молодые переехали в Псков, потом он поехал по делам в Петербург, где его убили.

– Нашли убийцу?

– Не знаю.

– Стало быть Зинаида не коренная псковитянка, вряд ли может быть полезна в поиске нового пристанища Павруса. «Модус» может выяснить дополнительные сведения?

– Он, как бы сказать по деликатней…, – замялся Неустроев, – у него любовная связь с Зинаидой… была, еще в столице до замужества.

– Тем более проще простого.

– Тебя послушать, так ты, видавший виды, сердцеед и ловелас. Я знаю «Модуса» очень хорошо, и подобная просьба может его обидеть. Людей Мануйлова я еще вчера послал по адресу, но пока никаких новостей нет. Сидят две женщины в квартире и никуда не выходят.

– Имеется адрес Громан в Петербурге?

– Невский проспект, 132, кв. 43.

– Прошу меня командировать в Петербург сроком на три дня. Уверен, изучение адреса Громан принесет неожиданный результат.

– Может ты и прав, но давай об этом завтра.

Утром Очкасов пришел в контору раньше положенного, но Неустроев уже оказался на месте, он пил чай с Мануйловым.

– Прозевали мы с тобой Громан, – начал наставник, – уехала мадам обратно в Санкт-Петербург.

– Стало быть моя поездка в столицу не состоится? Кронид Нифонтович, может она думать забыла про свою любовь? Была любовь к Парвусу и кончилась.

– Может и так, да только от Пскова до столицы меньше трехсот верст. По железной дороге сущий пустяк. Одна ночь в дороге и хочешь Псков, хочешь столица.

– Не понимаю, – пожал плечами Очкасов.

– Подруги прощались на вокзале будто навсегда. Обнимались и плакали, потом говорили и снова плакали, – пояснил ситуацию Неустроев.

Конкретизировал ситуацию Мануйлов:

– Мой парень, мастер перевоплощения, подошел к ним совсем близко и услышал, как Зинаида советовала Катерине еще раз хорошо подумать. Сказала: «пока будешь к нему ехать, он найдет двух таких, как ты». А та ответила типа «ну и пусть». Мой парень ретировался, а то Зинаида начала вертеть головой.

– Это меняет дело, – встрепенулся Очкасов, – успеем за ней столичных филеров наладить.

– Они прямо сидят и ждут, когда задание из Пскова к ним подоспеет, – с иронией выдал Неустроев.

– Верно, – подтвердил Мануйлов, – у них подконтрольных не сравнить с нашей загрузкой. Почитай вся шваль империи норовит в столице обосноваться.

– При таком подходе, пусть едет, куда собралась, – махнул рукой Сергей и обиженно уставился в окно.

– А Парвус пусть сотрудничает с немцами и готовят нам сюрпризы? Запомни, в Петербург стоит обращаться по серьезным вопросам. У нас же одни догадки. Может она едет к другому «слону».

– Почему слон? – не понял Очкасов.

– Настоящая фамилия Парвуса, как ты должен помнить, – Гельфант. Слон по-немецки «элефант». Теперь понял? Немецкие единомышленники зовут его «доктор слон».

– Так просто?

– Просто, но не так! Хватит лирики, давай, поручик, к делу.

– Пойду к себе, – засобирался Мануйлов.

– Погоди! – Неустроев встал из своего стола, подошел к шкафу и достал бутылку коньяка, – передай мастеру перевоплощений, заслужил.

Оставшись наедине с Очкасовым, наставник велел тому идти к Ломакину и получить у него жетон сыщика Департамента полиции.

– Жетон именной, распишешься, где скажет вахмистр, потом оформи командировку в столицу сроком на три дня.

– Так ведь обсудили уже…

– Задача будет совсем другая.

Очкасову поручили ознакомиться с уголовным делом по факту убийства Альфреда Гизингера. Неустроев напутствовал, что, ежели убийца не установлен, надобно выписать всех подозреваемых.

Прямо с поезда Очкасов поехал в Департамент полиции, представился начальнику сыска и получил дозволение ознакомиться с делом. После этого у дверей архива просидел битый час в ожидании ротмистра Шишкина Онисима Сергеевича. Архивное дело было похоже на безобразную стопку истерзанных листов. То ли бумага была никудышняя, то ли листы сшивали впопыхах и с нежеланием. Согласно протоколу осмотра тела, обнаруженного дворником Сопелкиным Митрофаном на заднем дворе Сестрорецкого рынка, смерть наступила от множества резаных ран в область живота и грудной клетки. Дежурный дознаватель определил, что убийство совершено с особой жестокостью. В кармане убитого обнаружена паспортная книжка на имя Гизингера Альфреда Дмитриевича, 1883 года рождения, жителя города Пскова. В опознании убитого участвовал его компаньон по совместному делу Моравецкий Мирослав Карлович, 1880 года рождения, проживающий в Санкт-Петербурге.

Очкасов заинтересовался совместной деятельностью двух компаньонов. Нашел документ с адресом их механической мастерской «Самокат». С 1907 по 1909 год созданная ими мастерская приносила высокую прибыль. Но Гизингер решил выйти из дела и уехать в родной город Псков.

В деле остался невыясненным один единственный вопрос – на чем специализировалась мастерская. Почему-то подумалось про оружие.

Очкасов продолжил чтение, вырисовывалась картина преступления. За день до убийства Гизингера на рынке в Сестрорецке произошла разборка между двумя воровскими кланами. Главари по кличке Кальян и Штемпель не могли поделить рынки оружия. Кальян работал в городе, Штемпель в округе. Но Кальян решил расшириться и вылез за пределы городской черты. Штемпель простить появление в Сестрорецке людей Кальяна не мог. Пошли стенка на стенку, только появление полиции привело их в чувства. Многие убежали, оставив после себя четыре трупа. Чуть позже к жертвам разборки присовокупили пятого – Гизингера.

Очкасов отдал дело и, поблагодарив Шишкина, пошел на вокзал покупать билет на вечерний поезд. На улице в памяти всплыл адрес мастерской. На конке Очкасов проехал две остановки и через сто шагов оказался против ворот мастерской «Самокат». Ворота закрыты, но дверь с правой стороны воротины была приоткрыта. Переступив порог, Очкасов засомневался в правильности выводов дознавателей. Даже, если велосипедные рамы, цепи, шестеренки, колеса на спицах служили прикрытием, то уж точно не в таком количестве. На встречу Очкасову вышел человек с промасляной ветошью в руках. Очкасов спросил хозяина.

– Я тот самый хозяин и есть, зовут меня Иван Иванович, чем могу?

Очкасов предъявил жетон Департамента полиции и добавил, что служит в Пскове там, где жил прежний хозяин мастерской, убитый Гизингер Альфред Дмитриевич.

– Трагедия, надо же такому случиться. Хорошо, что виновных сыскали.

– Меня интересует, почему мастерская зовется «Самокат»?

– История длинная получится, но коль задали вопрос, слушайте. Все началось в самом конце прошлого века. Директор велосипедного завода в городе Риге Сан Саныч Лейтнер приспособил к раме немецкий мотор малых размеров Фафнир. Сделал привод к колесу и получился мотоцикл. Слышали что-нибудь про мотоциклы?

– Я же не с луны свалился.

– Так вот, идею подхватили в Москве и с 1908 года стали выпускать серийные мотоциклы со шведским мотором Дукс. Получилось чудо. Средняя скорость 60 километров в час, крутые подъемы ни по чем и дальность пробега громадная.

– Причем тут мастерская? – удивился Очкасов, хотя уже начал догадываться о назначении заведения.

– Техника имеет свойство ломаться. Причем регулярно и порой основательно.

– Понимаю, вы делаете ремонт мототехники? Дело выигрышное?

– Альфред первый додумался. Все оборудование придумал и даже брал в ремонт привезенные мотоциклы и велосипеды из других стран: Германии, Италии.

– Почему же тогда продал мастерскую?

– Разругался со своим компаньоном поляком, как его…

– Моравецким?

– Во-во. Зачем он вообще с ним связался? Поляк – революционер, стал своих друзей водить в мастерскую, прятать на складах запрещенные вещи. Все это Альфреду сильно не нравилось. Он долго уговаривал Моравецкого бросить стремные занятия, но ничего не вышло, разразился скандал.

– Где можно найти Моравецкого?

– Сказывают, сразу после убийства сбежал за границу.

– Мастерскую когда вам продали?

– За неделю до их конфликта, я сразу согласился даже не торговался. Деньги они разделили поровну при мне.

– И что? Гизингер сразу уехал в Псков?

– Так он женился, а в Пскове у него жилье оказалось.

– Зачем Альфред приехал в Санкт-Петербург в тот, последний раз?

– Ей, Богу, не ведаю, скорее всего вопросы у него оставались к поляку.