Читать книгу #ПОДсмотримвместе - Елена Сергеевна Абалихина - Страница 1

Ну, здравствуй, здравствуй! Давненько мы с тобой не виделись. Точнее, с тобой-то мы вообще впервые видимся, поэтому, надеюсь, что тебе повезет больше, чем предшественнику.

Как это принято начинать? «Дорогой дневник…». Почему-то сразу же всплывают картины из фильмов, где укутанные в плед, мороженое и мечты героини, выливая литрами соленую воду на волшебные, непромокаемые листы, жалуются на жизнь и (обязательно!) какого-то мужчину. Хочу договориться с тобой сразу же:

1. я не терплю жалоб, поэтому ни я тебе, ни ты мне. Окей?

2. жизнь свою, все же, я нахожу крайне интересной, чтобы в ней не происходило, поэтому делиться буду с тобой размышлениями (терпи, не могу ручаться за их качество и количество, но, я посмотрела, у тебя толстенький корешок, поэтому, если Остапа понесет, мы, с твоего согласия безусловно, сделаем безболезненную операцию и добавим тебе пару сантиметров).

3. мужчин с тобой обсуждать не намерена, не обессудь.

А теперь давай познакомимся, и я расскажу тебе, для чего я принялась марать твои репутацию и страницы. Если с первым более-менее понятно: я – Аня, мне чуть больше 30 (оставим подробности, они не повлияют на степень искренности и адекватности суждений); то вот со вторым мне определиться сложно. Когда люди начинают вести дневник? Наверное, когда хотят в первую очередь разобраться в себе или в ситуациях, которые окружают их. В чем конкретно копаюсь я и копаюсь ли, думаю, мы с тобой поймем позже. А пока, пока просто неплохо бы подружиться.

Подчерк у меня, как ты уже успел заметить, меняется чуть ли не на каждой строчке. Это не связано с ветреностью, напротив, просто ручка, или карандаш, как повезет, очень безответственные особы и за ними приходиться постоянно следить. Делать это, признаться, не всегда удобно. Да и вообще, все эти мелкие предметы, словно дети, ну никак без внимания не могут. Помню, как-то на работе, сижу я, перечитываю Анну Каренину, а у меня тогда был личный кабинет, который, правда, приходилось делить с большим и грузным руководителем другого подразделения. Странно, кстати, менялись руководители и подразделения, но не стабильность в большом и грузном представителе. Что первый, что, пришедший на его место второй, в кабинете бывали достаточно редко, поэтому никак не смущали меня. Точнее, как не смущали… Второй ни сколько. А вот первый… Ну не люблю я пошловатых шуток, что ж тут поделаешь. А ничего не поделаешь… Либо, ежели кроме пошлых шуточек предложить нечего (а в таких случаях всегда есть что предложить, например – тишина), то можно поговорить о работе, например, либо пакуешь коробочку и переезжаешь в другое подразделение, что подальше, чтоб прям наверняка. Так и случилось: коробочка упакована, машина подана. Нет, нет, не подумай, я ничего не делала, абсолютно. И ты первый, кто вообще узнает о странных попытках к диалогу. Просто дело в том, что если мне искренне что-то не нравится, то это искренне пакуется в коробочку само и искренне садится в машинку. Ах, о чем я вообще говорила-то? Про то, как читая Анну Каренину, я не обращала внимания на ложку, размешавшую горячий кофе, а та решила привлечь внимание вошедшего коллеги и не подумала остановиться. Точно, как ручка сейчас, которая пишет все, что я несу и совершенно не исключает лишнего (ах, ну не пиши эт…). Казалось бы, должно быть удобно: ложка сама мешает, ручка сама пишет, веник сам метет, кошка сама раскапывает цветок. Кошка. Даже не могу сказать, сколько ей: мне кажется, эта черная тень, которую я периодически отбрасываю от цветов, со мной вечность. В общем, ты понял, что следить за всеми ними приходится все равно. Понял, думаю, и причину, по которой мне посчастливилось окружить себя этими помощниками.