Читать книгу Хранительница: в мире нерассказанных историй - Елена Шершнёва - Страница 3

Решение всех мучивших меня загадок, вопросов и сомнений нашлось неожиданно и зависело, как многое в моей жизни, не от меня.

Тот день пошёл кувырком с утра.

Началось всё с контрольной по литературе. Сделанный дома тест пропал. Я знала, что это не так страшно. Ну, приду на дополнительные занятия после уроков и всё. Время у меня сегодня было: ещё вчера я сказала Теофилусу, что не приду, чтобы не пробуждать подозрений – в общей сложности я выбиралась к нему три-четыре раза в неделю. В дни, когда я никуда не шла, я предпочитала поменьше появляться в группе, поэтому частенько сидела на дополнительных занятиях. Занятия по литературе были любимыми: мне нравился и сам предмет, и наш учитель. Он был ещё молод и рассказывал интереснее, чем остальные учителя, уставшие от детей. На его уроки ходили все и с удовольствием слушали длинные рассказы, которые не были ни скучными, ни нудными.

Так что, с одной стороны, пропавший тест проблемой не был, с другой – мне надоело терпеть выходки Ритки и её компании. Последнее время я, занятая своими делами, их почти не видела, но нисколько не соскучилась, а вот они, видимо, наоборот. После Осеннего бала, на который я не пошла, они никак не могли найти момент и отомстить за тот случай, когда я бросила Артёму в лицо его же бумажку. Мелкие подколки я не считала, но своими любимыми методами они действовать не могли, потому что в группе я бывала редко. В то, что взрослые смогут решить мои проблемы, я не верила, поэтому воспитателям не жаловалась. Тем более, в их присутствии Артём не проявлял агрессии, и Ритка на уроках тоже вела себя спокойно – они оба входили в актив школы, так же, как и большая часть их друзей, и пятна на биографии им были не нужны.

В наших стычках, по общему мнению, виновата была я. Я провоцировала, задевала, оскорбляла и так далее. Никто не задавался вопросом, а зачем бы мне нужно было провоцировать Артёма, который был выше меня сантиметров на двадцать и весил соответственно? Но я не торопилась откровенничать, жизнь приучила к тому, что свои проблемы нужно решать самостоятельно, поэтому для всех оставалась идеальной мишенью.

Я очень боялась, что вся эта ситуация в итоге закончится проблемами, которые я не смогу решить. Например, как неуправляемую и агрессивную, меня по рекомендации школьного психолога могли положить на лечение в психбольницу. А он уже пару раз подбирался ко мне, сочувственно глядя в глаза и предлагая поговорить. Зная, куда могут привести такие разговоры, я избегала встреч. Вечно так продолжаться не могло – здесь часто поступали таким образом с проблемными детьми, которые не хотели учиться, сбегали или проявляли агрессию. Это поведение считалось отклонением от нормы (Варвара так и говорила на каждом общешкольном собрании, глядя мне в глаза), и реагировали на него соответственно: месяц или два, проведённые в психбольнице, как правило, или перевод в спецшколу – другой интернат, но уже закрытый, обнесённый колючей проволокой и с режимом как на зоне. Ни то, ни другое не входило в мои планы, поэтому войны я старалась избежать, памятуя о том, что итак "на карандаше" у Варвары.

Однако в тот день во мне что-то щёлкнуло, так что после уроков вместо отработки я отправилась на поиски Артёма. С утра забрать у меня из рюкзака тест мог только он, а значит, ему и отвечать. Если же рядом окажется Ритка, тем хуже для неё! Я старалась не высовываться и не попадаться им на глаза, понимая, что против всей их компании у меня нет шансов, но иногда сил терпеть просто не хватало.

Всю компанию я нашла за одним из старых зданий. Раньше здесь была начальная школа или детский сад, но в последние годы детей стало меньше, и корпус закрыли. Здание стояло в отдалении, полускрытое старыми деревьями, поэтому представляло собой идеальное место для разного рода сборищ. Здесь кипела бурная жизнь: старшеклассники и даже ребята поменьше собирались компаниями, чтобы поговорить, покурить или даже выпить. Две последние вещи, естественно, были строжайше запрещены, но это мало кого останавливало. Справедливости ради надо сказать, что спиртным не злоупотребляли, но всё же случалось. Я, понятное дело, ни в какие компании не попадала, поэтому моё появление здесь было встречено радостными возгласами – все почувствовали близящееся развлечение. Мне не хотелось выступать в роли клоуна, поэтому обратилась я прямо к Артёму:

– Эй, тест верни!

Сидящие рядом ожидаемо отреагировали смехом и подзуживанием:

–Слышь, Тёмыч! Это она тебе!

–Ответь девушке, а то вдруг заплачет!

Как же! Я знала, что им бы очень этого хотелось, поэтому, честно говоря, никогда первая не начинала конфликт, но сегодня завелась – моё терпение давно уже было на пределе.

Артём же, приобняв Ритку, сидел и нахально улыбался. Он явно хотел, чтобы я завелась ещё больше.

–Я не расслышал, что ты там вякаешь, Воронцова! Повтори!

Ритка заулыбалась ещё сильнее, остальные заржали.

–Тест отдай!

–А ты заслужи! Я же не для того старался, чтобы просто так отдать! Давай на желание – исполняешь наши, я тебе тест!

За то, что я сказала дальше, перед Теофилусом мне было бы стыдно. Но не здесь.

–Слышь, ты, выдра, рот закрой!

–А то что?

–Что-то ты сегодня больно смелая! В морду получишь, поняла? Вали отсюда, убогая!

– Сам что ли дашь? Или ты смелый только чужую домашку воровать? На всё остальное силёнок не хватает?

Я понимала, что нарываюсь. К тому же, стоять вот так, внизу ступеней, было очень некомфортно и страшно. Все ребята смотрели на меня сверху, их ухмыляющиеся лица были наполнены нетерпением, и я понимала, что перешла запретную черту. Долгое время я просто защищалась, и моё поведение сегодня было для них неожиданностью.

Артём встал, остальные тут же затихли. Потом один из них, насколько я помню, звали его Вова, и из всей компании он был самым старшим, сказал:

–Не надо, Тёмыч! Она ж дура просто! Стой!

Тот сбросил с плеча руку приятеля и подошёл ко мне. Я смотрела прямо в глаза, изо всех сил стараясь не показать, что мне страшно. Не знаю, вряд ли он считал, что бить девочек нельзя.

–Сейчас ты развернёшься и пойдёшь отсюда. Поняла? И забудь про свою домашку. Всё, нет её! И ещё раз подойдёшь ко мне или Рите, и тебе конец! Ты поняла?

Он больно схватил меня за плечи и развернул, толкнув так, что я пролетела пару метров и упала на землю. Упала неудачно, приложившись головой, и поцарапав руки о камни и стекло, разбросанные вокруг корпуса детского сада. Мне было так больно и обидно, что кровь загрохотала в висках, и я встала, сжав в руке кусок стекла. Засмеявшаяся было Ритка заткнулась, все смотрели на меня. Артём присвистнул:

–Теперь поняла? Ещё будешь рот раскрывать, я добавлю!

Я бросилась на него, забыв о том, что вешу раза в два меньше, замахнулась осколком стекла, и тот прошёл так близко от его лица, что Артём, кажется, побледнел. Затем поднял руку, и я снова полетела на землю, чувствуя боль в спине. Тут же на меня посыпались тумаки, и я лишь закрыла руками голову, чтобы избежать ударов по ней.

Вот тут начался переполох. Сквозь шум в ушах я услышала, как Ритка пытается успокоить своего дружка. Заботилась она не обо мне, понятно. Просто не хотела, чтобы влетело ему. Снова вмешались остальные ребята, и я услышала, как Вовка увещевает Артёма уйти. Тот вначале попытался вырваться:

–Ты что, не видел? Она мне чуть в лицо стеклом не дала, тварь!

Но потом успокоился, видимо, понял, что на его крики скоро сбегутся взрослые, наклонился ко мне и прошипел:

–Я тебе это припомню! Ты у меня ещё получишь!

Я не могла подняться, и он, походя, пнул меня носком ноги.

Через пару минут их не стало. Я села, почувствовав, как болит лицо и спина, а намокшие джинсы неприятно холодят ноги. Откуда-то выскочил Малыш и завертелся рядом, поскуливая и толкая меня холодным носом. Он будто извинялся, что опоздал, не успел меня защитить, и я чуть не расплакалась. Но тут же опомнилась: я не знала, далеко ли ушли мои враги, и не хотела, чтобы, вернувшись, они застали меня мокрую, грязную и плачущую. Я не представляла, как зайду сейчас в группу, в которой, наверняка, будет сидеть Артём и гадко улыбаться. Конечно, можно было бы всё рассказать воспитателю, но зачем? Опять решат, что это я спровоцировала, а Варвара только ищет повод испортить мне жизнь!

–Не надо, Малыш, подожди… – я с трудом поднялась, чувствуя боль в спине.– Стой!

Бедный пёс запрыгал вокруг меня, радуясь тому, что мне удалось подняться, и я погладила его по голове. Нет, ты не виноват, Малыш, вряд ли ты смог бы что-то сделать, ещё бы и тебе досталось!

Я не могла вернуться в группу. Не сейчас. Мне было больно и плохо, а в груди образовался такой ком, что я боялась, как бы он не задушил меня. Мне надо было срочно выбраться отсюда, уйти, убежать, что угодно, только бы не видеть больше этих глумливых рож!!!

– Малыш, пойдём… пойдём, – я позвала пса и пошла, с каждым шагом всё быстрее и быстрее в единственное место, где могла спрятаться от всех,– в библиотеку.

***

Конечно, я не предупреждала Теофилуса, но у меня и в мыслях не было, что он может быть против. Малыш трусил рядом, иногда поглядывая на меня. Точно также, с лёгким недоумением, на меня поглядывали немногочисленные прохожие. Высокий худой парень со светлыми волосами даже присвистнул, как совсем недавно Артём, и я опустила лицо глубже в воротник. Если меня будут искать, то найдут быстро – сегодня я очень приметна!

Я осторожно повернула ручку – не стараясь войти тайком, просто рукам было очень больно, хотя кровь уже остановилась. В библиотеке было на удивление светло, наверно, Теофилус зажёг свечи. Я вошла внутрь, впустила Малыша и, сделав несколько шагов вглубь, замерла....

По воздуху плыли свечи. В начищенных мною подсвечниках и без, они висели в воздухе, будто в библиотеке внезапно появилась невесомость. Я посмотрела на стол старика и увидела его самого. Не поднимая головы, он взмахнул рукой – и несколько книг с разных полок порхнули и улеглись аккуратной стопочкой на поверхности. Потом взмахнул снова, и один из подсвечников пролетел так близко от моего лица, что чуть не задел его. И тут Малыш, который, естественно, не удивлялся происходящему, но хотел поприветствовать старика, тихонько тявкнул.

Теофилус вскинул голову и посмотрел на меня. Наверно, вид у меня был настолько ошеломлённый, что он тоже потерял дар речи. Потом вздохнул и улыбнулся слегка виноватой улыбкой:

– Здравствуй, Катерина! Ну что ж, рано или поздно ты бы всё узнала! Проходи!

Я автоматически шагнула вперёд и почти упала в одно из кресел. Тут же заболела спина, и я ахнула. Эхом отозвался вскрик Теофилуса, который только разглядел моё состояние.

–Катерина, что случилось? Ты цела?

Я даже не нашлась, что ответить! Все события этого дня выбили меня из привычного состояния, ошарашили, и мозг отказывался понимать, что происходит. Между тем старик приблизился ко мне (подсвечник плыл рядом с ним) и сказал:

– Я понимаю, что всё, что ты видишь сейчас, кажется тебе… необычным, но вопросы оставим напоследок, а пока займёмся тобой, хорошо?

Я кивнула, ощущая странное безразличие, и прикрыла глаза. Тело согрелось, и я сама не заметила, как заснула.

***

–Катерина… Катя!– голос доносился, словно сквозь вату. Мне было так тепло и хорошо, что открывать глаза совсем не хотелось. Мне снился странный сон про летающие книги и свечи, но почему-то это не казалось неправильным. К тому же, по мере того, как я просыпалась, ко мне возвращались воспоминания о драке, и я осознала, что, наверно, нахожусь в нашем медпункте, и как только открою глаза, неприятности не заставят себя ждать. Тут же я почувствовала, как кто-то тычет в меня чем-то мокрым и холодным, и удивилась, сообразив, что это Малыш. Кто пустил его в медпункт?

–Катя… – я наконец-то узнала голос и открыла глаза.– С возвращением!

Я поняла что, во-первых, всё ещё сижу в кресле, а, во-вторых, отдохнула так хорошо, словно проспала часов десять. Хотя, возможно, это недалеко от истины.

–Я… Сколько я спала?

–О, не волнуйся! Не более получаса! Как ты себя чувствуешь?

–Нормально… Хорошо. У меня… ничего не болит!

Я поднесла руки к глазам и уставилась на них – там не было ни одного пореза, ни одной ссадины! Вообще, ничего, будто бы ничего и не происходило! Я пошевелилась и поняла, что спина тоже не болит. Теофилус улыбнулся, но ничего не сказал.

Заговорила я:

–Что вы сделали? Такого не может быть!

–Может… Очень даже может! Кажется, я должен тебе кое-что объяснить. Но, прежде, чем начать, Катя… Ты что-то хочешь спросить?

У меня было странное ощущение, что он ждал этого вопроса. Возможно, ждал давно, думая, когда же я замечу все странности, что творятся кругом. Он ждал, но я не хотела этого видеть, пока не столкнулась с тайной нос к носу. И даже сейчас я медлила, опасаясь, что ответ мне не понравится, что я не буду готова к нему.

–Кто вы, Теофилус?

–О, это вопрос, на который я бы хотел ответить в последнюю очередь! Я подскажу тебе. Как ты думаешь, ты случайно нашла сюда вход?

–Что? …Не знаю! Хотите сказать, что со мной что-то не так?

–На мой взгляд, с тобой всё в порядке. Теперь… На протяжении всего этого времени, меня очень интересовал вопрос, кто ты?

–Я?

Может, он узнал правду? О том, что я из интерната? Мне стало неудобно.

–Теофилус, извините, я должна была вам рассказать… Я просто боялась…

–Ты о чём, Катя?

–Об интернате.

Я почувствовала, как краска заливает моё лицо. А если он меня выгонит?

–Об интернате? Я смотрю, не мне одному есть, что скрывать! Но я не об этом, Катя. Хотя, конечно, с удовольствием выслушаю твою историю!

Не об этом? Я, наконец, осмелилась поднять глаза. Теофилус улыбался, но вид у него по-прежнему был смущённый и неуверенный. Так, что здесь происходит?

–Мне кажется, ты не всё знаешь, Катя. Я ждал этого момента. С того самого дня, как ты нашла дверь, я следил за тобой. Нет, не подумай плохого! Просто наблюдал. Мне стало интересно, почему ты увидела нечто, невидимое другим. Я без конца читал книги, проверял записи Сказочника, но не находил ответа. А он был у меня под носом. Хранительница! Ты – Хранительница этой Библиотеки! Я назвал бы это именно так, потому что другого имени не существует…

– Какого Сказочника? Кто я? – мне стало смешно: уж очень неуместно звучало это слово по отношению ко мне! Бриллиантовая корона, надетая на замухрышку! – Теофилус, да вы с ума сошли? Какая Хранительница?

В своей жизни я испытала последствия многих неудачных шуток, поэтому сейчас начала злиться! Я тут ломалась несколько месяцев, помогала старику во всём, а теперь он показывает мне дешёвые фокусы и шутит! Он просто сумасшедший? В запале я даже не подумала о том, что заставить летать по воздуху свечи или убрать в одну минуту следы порезов не сможет ни один самый ловкий фокусник.

Сам Теофилус оставался спокойным и даже улыбнулся.

– Выслушай меня. Если быть более точным, ты – хранительница историй, я бы сказал. Можешь назвать, как тебе удобно. И если ты прекратишь злиться, я объясню, что всё это значит.

Злость стала ещё сильнее, и я заорала:

–КАКИХ ЕЩЁ ИСТОРИЙ?! ЧТО ВЫ НЕСЁТЕ?! Я ВАМ ВЕРИЛА, ДУМАЛА, ВЫ НОРМАЛЬНЫЙ, А ВЫ....

Я вскочила и тут…

Всё пространство вокруг меня залило светом. Оказалось, что я стою почти в центре огромного зала. Каменные стены (где облупившаяся штукатурка, где она?) местами покрывала зелень какого-то растения, несколько резных дверей вели в неведомые мне комнаты. Обшарпанные разномастные шкафы исчезли, уступив место другим – высоким, массивным, тёмного дерева. На полках лежали и стояли знакомые мне книги. Шкафы уходили вглубь, а прямо посреди зала возникла чудесная резная винтовая лестница, ведущая на следующий этаж. Кресла тоже были на месте, но преобразились так, словно их выкрали из королевского дворца. И везде лежали самые разные вещи и предметы, назначения которых я не знала, стояли банки с непонятными порошками, переливающимися в свете свечей, один на другой громоздились сундуки и шкатулки, заваленные перьями и свитками пергамента, на одной этажерке высился хрустальный шар, испуская таинственное свечение, на другой лежали рога неведомого мне существа, а над всем эти плыли по воздуху свечи. Я застыла, открыв от изумления рот. Мне показалось, что по всей библиотеке разливается странная мелодия, мягкая, успокаивающая, но, в то же время, придающая силы. Всю меня словно окутало тёплым плащом, и я застыла посреди всего этого великолепия, чувствуя себя Золушкой, ворвавшейся на бал в старом запачканном платье.

Я крутилась на одном месте, рассматривая каждую деталь, всё ещё отказываясь верить в реальность происходящего. Хотелось зажмуриться и изо всех сил ущипнуть себя, но я побоялась – даже если это сон, пусть он продолжается! Однако Теофилус, видимо, решил, что мне хватило времени, и сказал:

–Теперь, думаю, у тебя ещё больше вопросов! Давай присядем, и я всё расскажу.

Я почти забыла, что он здесь, но теперь перевела на него взгляд и тут же села, точнее, почти упала в кресло – изменилась не только библиотека, изменился и её странный хозяин. На нём было что-то напоминающее маскарадный костюм Гендальфа или какого-нибудь другого волшебника, и я проглотила смешок. Выглядел он внушительно, спору нет, но уж слишком чудно было видеть это на нём после мятых костюмов и растоптанных туфель. И тут я поняла, что и страх, и злость прошли бесследно, и всю меня буквально распирало от какого-то нового чувства, смешанного с любопытством!

–Итак, на чём мы остановились?

С этими словами Теофилус махнул рукой, и из воздуха сам собой возник пузатый чайник и две чашки, плавно опустившиеся на стол. Запахло чем-то горьковатым и терпким, и чашка с горячим дымящимся чаем сама собой оказалась у меня в руке.

–Я расскажу тебе историю этого места, Катя. И это, я думаю, одна из самых невероятных историй, которые ты могла бы услышать.

Он улыбнулся мне, вдыхая аромат, плывущий в воздухе, и продолжил:

–Давным-давно жил на свете Сказочник. Я буду называть его так, потому что это единственное имя, под которым я его знал. Смыслом всей его жизни были истории. Великое множество волшебных, трогательных, поучительных, трагических, и даже страшных историй увидел мир благодаря нему. Они были необыкновенны: в самые тяжёлые моменты они врачевали души, давали надежду, веру в добро, справедливость, любовь. Все истории этого мира вышли из-под его пера. Его и его учеников. Они писали, видя его глазами, слыша его ушами, чувствуя всё то, что почувствовал он. Его дар был многогранен и бесценен, и всё самое прекрасное он дарил людям. Он учил их верить и жить по совести, любить и бороться за любовь. Эти истории изменили мир. Или правильнее сказать, они его создали. Не смотри на меня так. Я не смогу тебе в один вечер объяснить всего, до многого тебе придётся дойти самостоятельно. Однажды Сказочнику захотелось создать место, в котором удалось бы собрать всё, что было написано за многие века. Собрать и сохранить. Позже ты поймёшь от чего. Здесь, в этой Библиотеке Сказочник собрал истории мира. Посмотри вокруг. На этих полках стоят не просто книги, здесь живут ИСТОРИИ. И их герои. На протяжении многих веков, вдохновлённые ими, люди шли на подвиги, жертвовали собой, спасая других, боролись и побеждали. Но всё изменилось.

Мне показалось, что в библиотеке стало темнее, повеяло холодом и сыростью.

–Один из учеников Сказочника решил превзойти своего учителя. Истории, созданные им, были почти совершенны, но напоминали кривое зеркало – все добродетели в них превращались в пороки, высокие слова казались пустобрёхством, герои были глупы и нелепы. Он создал своих героев, которые были отражением его сути – жестокие, беспощадные, несущие боль и страх. Сказочник, видя это, навсегда изгнал его и оградил Библиотеку чарами. С тех давних пор ученик не может войти сюда и навредить наследию Сказочника. Конечно, изгнать идеи и истории ученика из этого мира оказалось невозможно. Они нашли своих последователей. Сказочник боялся, что своими книгами ученик причинил непоправимый вред этому миру. Подтверждений нашлось множество. И много лет назад он захотел увидеть, как живут люди, которым он подарил свои истории, решился на путешествие, вышел за эти двери и …исчез. Или … сбежал.

Последнее слово он произнёс так тихо, что я едва расслышала.

–Исчез? Я думала…

–Нет, Катя. Не я Сказочник. Я… – Теофилус замялся.– Он создал меня. Я должен был стать героем одной из его историй. Какой? Неведомо. Он не успел её написать. И всё, что мне остаётся – это попытаться найти его.

–Подождите… То есть, вы не … не настоящий человек?

–Во-первых, я вообще не человек. Я волшебник. Таким меня создали. Но я, конечно, понимаю, что ты хочешь узнать. Нет, Катя, я существую, если так можно сказать, но мне всё время чего-то не хватает. Я не знаю, для чего появился на свет! Что должен был сделать? Наверно, любому знакомо это чувство.

Я промолчала. У старика всегда было полно сумасшедших идей!

–Но вы … Я не знаю… Живой?

Теофилус засмеялся.

–Надеюсь, ты поверишь мне на слово? И, если позволишь, я продолжу. Во-вторых, так как я, как ты абсолютно верно заметила, не совсем человек, я не свободен. Пределы моих сил ограничиваются библиотекой. В ней я – маг. За её пределами – просто старик.

Я открыла рот, пытаясь что-то спросить, но Теофилус взмахнул рукой, словно говоря "об это потом", и продолжил:

–Я много лет хочу найти Сказочника, но я скован этими стенами. Магия вашего мира мне неведома. Значит, ни одним из известных мне заклятий я не могу его обнаружить. Чего я только не пытался сделать! Все известные мне заклинания я пустил в ход, но здесь они не работают! А посоветоваться не с кем, у всех – свои истории, свои дела!

–У кого, у всех?

–Да мало ли существует волшебников! Какие-то были созданы самим Сказочником, какие-то его учениками! Я тут недавно читал про одного. Он, правда, умер под конец. Так что мне ничего не остаётся, как только попробовать поискать его здесь, в этом мире. Но до твоего появления я и этого не мог сделать – библиотеку не бросишь. Ей нужен тот, кто сохранит её, проследит за тем, чтобы во всех историях всё шло своим чередом. И она нашла тебя!

–Меня?

–Верно. Когда Сказочник уходил, он просил, чтобы я не бросал Библиотеку, и сказал, что в случае нужды она позаботится обо мне и о себе. Магия этих стен очень велика, но отсутствие Сказочника стало сказываться – ты видела, в каком состоянии здесь всё было. К тому же, меня обеспокоили вести, принесённые тобой. Если люди забудут истории Сказочника, многое в мире изменится! Но теперь я свободен, и могу попытаться его найти! Множество лет я был вынужден проводить всё время здесь. Я спал, изучал книги, но не мог выйти отсюда. А теперь появилась ты. И ты сможешь сохранить Библиотеку. Она сама поможет тебе, как помогла сегодня. Да и кое-что ты узнаешь от меня – у нас будет немного времени. И заодно сможешь помочь мне. Я тут изучал твой мир по книгам, по газетам, но, по правде говоря, мало что понял. Иногда я проводил во сне слишком много времени, и здесь всё менялось. Но мне нужно найти Сказочника. Я хочу, чтобы он дописал мою историю! Да и этому миру не помешает встряхнуться! И есть ещё ученик, один из первых, кстати! И я не знаю, что он задумал! Его творений тоже не появлялось очень долго, но я не думаю, что он умер. Скорее, затаился, и ищет Библиотеку.

Он стал серьёзным, и даже тень улыбки сошла с его лица. До этого момента мне казалось, что я попала в сказку, но здесь почувствовала озноб. Я уже хотела спросить, что он имеет в виду, но не успела и рта раскрыть.

–Нет-нет, на сегодня хватит историй. Допивай чай и иди. Уже поздно. Я расскажу тебе всё, но завтра, или попозже. Пока что у нас есть время, я думаю. Есть.

Он замолк, а я потихоньку допивала чай, думая обо всём, что услышала, и отчётливо понимая, как мне не хочется выходить под тусклое тёмное осеннее небо и идти назад.

***

В чудеса я перестала верить давно. Где-то между первым и вторым интернатом. В первом я была ещё маленькая, и чудеса периодически происходили: время от времени, например, у кого-нибудь из нас появлялась новая семья. Ребят забирала вначале нечасто, потом всё больше. Намного позже я узнала, что это связано с какой-то государственной программой, по которой людям выдавали деньги на содержание ребёнка-сироты.

Каждый раз я надеялась, что меня тоже заметят, но этого не происходило – в то время я была очень несуразная: худая, длинная, хромающая, с короткими жёсткими русыми волосами. Среди остальных детей я выделялась только молчаливостью и застенчивостью, на контакт с людьми шла плохо. В то же время во время прогулок я пыталась облазить всё, что только можно, за что регулярно стояла в углу. Это меня ничему не учило, и на следующей прогулке я снова бежала в самые отдалённые уголки территории, уводя за собой ещё и детей. Теперь понятно, почему с моим характером и неказистой внешностью пристроить меня в семью так и не удалось. Чуда не произошло.

Подрастая, я начинала многое понимать, но своими выводами не делилась ни с кем – я по-прежнему больше молчала, чем говорила. В семьи брали детей беспроблемных, красивых, весёлых, а я не подходила сюда ни по каким параметрам. С раннего детства я старалась быть как можно тише на людях, памятуя о том, какие проблемы возникали дома, когда я шумела, бегала, громко топая ногами, или смеялась. Обычно это заканчивалось криками и ремнём, потому что таким поведением я провоцировала у родителей головную боль (если с вечера у них были гости) или мешала им отдыхать. Отдых всегда был одинаковым – несколько бутылок водки и компания друзей.

Меня отвезли в другой интернат, когда я подросла, единственную из своей группы – остальных ребят давно забрали. Не знаю, что там говорили в новой школе обо мне, но относились ко мне настороженно, хотя и не обижали.

Через пару лет в этот же интернат привезли и нескольких подросших ребят, которых раньше забирали в семью. В тот момент я окончательно поняла, что чудес не бывает.

То, что произошло в библиотеке, настолько не укладывалось в мою картину мира, что, даже придя назад, я не могла поверить в случившееся. Я, Катя Воронцова, пятнадцати лет от роду, лишавшаяся в восемь лет родителей, побывавшая в четырёх интернатах, прошедшая такие дурные компании, в которых сигарета и банка пива были самой безобидной привычкой – Хранительница? Как такое может быть? А если это ошибка? Если неправда? Если я приду завтра в Библиотеку, а там ничего нет? Может мне это приснилось? Кто мне сможет всё объяснить?

Я спросила у Теофилуса, почему именно я нашла сюда дорогу, но он только пожал плечами. Потом, правда, сказал:

–Я не знаю, Катя. В Библиотеке нет упоминаний о таком. Но это ничего не значитж. Никто не знает, почему время или история выбирают того или иного героя. Казалось бы, вокруг есть множество людей сильнее, умнее, смелее, но… Знаю одно – это не случайно. Значит, в тебе есть что-то, что сможет помочь всем нам!

–Во мне? Теофилус, вы же теперь всё знаете! Точнее, не всё! Я не тот, кто вам нужен! Я… Вы просто не понимаете…

–Я, конечно, не обычный человек, Катя, но недаром же провёл здесь столько времени! Возьми с полки любую книгу, любую историю – сомнения всегда обуревают любого героя!

Как же я ненавидела это слово!

–Это не сомнения! И я не герой. Не надо меня так называть… Вы не думаете, что Библиотека могла меня с кем-то … перепутать.

Тут же в голове возникла картинка: Теофилус стоит возле открытых дверей и извиняется, говорит, что произошла ошибка, и мне надо вернуться назад и забыть обо всём.

Волшебник словно услышал мои мысли и улыбнулся.

–Никаких ошибок. Если бы ты была обычной девочкой, эта дверь никогда не открылась бы для тебя. Ты смогла увидеть её и попасть в место, о котором неизвестно никому в твоём мире. Это его величайшая тайна. И ты убедишься. Со временем. Поймёшь, что она недаром выбрала тебя. А пока просто успокойся. Не думай ни о чём. В конце концов, тебе ещё многому предстоит научиться! И многое понять!

Я перестала спорить только потому, что пора было возвращаться. Но и по дороге, и после возвращения его слова по-прежнему звучали у меня в голове. Они не сказать, что убедили меня в чём-то, но до поры я решила не думать о всяких тайнах.

В тот вечер я почти не обратила внимания на своих обидчиков – они стояли и шушукались в стороне, пока я ужинала. Наверно, прикидывали, рассказала ли я кому-нибудь и как всё выставить так, чтобы они были не виноваты. Даже взгляд Артёма в упор, взгляд, в котором была настороженность, злоба и что-то ещё, меня не впечатлил. Я спокойно пошла в спальню и легла спать. Наутро мне предстояло пойти совсем другим путём, и тогда я не представляла, куда этот путь может меня привести.