Читать книгу Путь Элинор к Дару - Елена Шмелёва - Страница 5

Дом Толстяка был на дереве. Элинор от удивления открыла рот, рассматривая эту чудо-постройку. Конечно, она знала из книг, что такие дома существуют. Люди, вынужденные селиться далеко от города, с древних времен устраивали свои жилища подальше от злобных существ леса.

Элинор за пределы поселка никогда не ходила, знала только одну дорогу, которая вела в город. С ребятами они иногда гуляли по опушке леса, но никто их них не знал, что здесь, неподалеку, есть висящие на деревьях дома.

«Лестницы нигде нет. Интересно, как хозяин туда забирается?» – Элинор стояла за Жаном, задрав голову вверх. Он обернулся к ней, весело подмигнул и дернул за шнур – опустилась платформа.

– Вставай сюда, поднимемся вдвоем, – скомандовал он, глядя на удивленное лицо девочки. «Вжих!» – Платформа взлетела вверх, путники оказались перед дверью.

«Ни тяжелого кольца, ни петель для замка, наверное, хозяин вообще никогда не запирается,» – подумала Элинор. В этот момент дверь распахнулась и на пороге появился пузатый человек с копной каштановых кудряшек и широченной улыбкой. Он демонстративно расправил плечи, принял гордый вид, поправил яркую рубашку и пояс. «Какой большой и разноцветный,» – про себя хихикнула Элинор и стала с интересом разглядывала его одежду и кулон на шее.

– Здравствуй, Жан, познакомь меня с гостьей, – важно произнес Толстяк.

– Ээээ, – протянул мальчик и неловко стал переминаться с ноги на ногу.

– Ты кого ко мне привел? Что скрываешь ее имя? – Толстяк улыбнулся девочке.

Жан озадаченно посмотрел на спутницу. «А мой спасатель даже не спросил, как меня зовут», – неожиданно поняла Элинор и поспешила ему помочь:

– Я Элинор, дочь Варда, – представилась она, назвав свое имя полностью, как было положено при знакомстве во дворце. Важный вид Толстяка предполагал, что следует соблюсти церемонию знакомства по всем правилам.

– Я Алеус, сын Алоя по прозвищу Толстяк-Мудрец, заходи, – очень серьезно ответил хозяин висячего дома.

Элинор показалось, что при имени ее отца Алеус поднял брови, как будто ему что-то не понравилось. Она перешагнула порог и огляделась. Гостиная была просторной, мебели мало, сухие травы и цветы были развешаны по стенам. В углу стояли этажерки с книгами, в середине – большой стол без скатерти, заваленный бумагами, приборами для письма, какими-то причудливыми емкостями, назначение которых нельзя было определить. «Изобретает он тут что-то? Сколько всяких штуковин необычных…» – Элинор рассматривала все, не решаясь проявить любопытство и спросить о роде деятельности хозяина.

– Сейчас чай попьем, потом я уверен, к нам на ужин заглянет гость, – Толстяк весело подмигнул ребятам.

Он загремел посудой, установил тяжелый железный чайник на горелку. Со сосредоточенным видом прошел вдоль стены, отрывая по листочку от каждого из сухих растений. Элинор заметила, что от одного пучка он оторвал два листика, от другого – три, ей казалось, что Толстяк вычисляет, сколько веточек надо оторвать от следующего сухого букетика. «Как интересно он собирает заварку, – подумала она, – мы с бабушкой всегда сыпали пару горстей одинаковых трав, а он думает о каждом листочке, как будто приглашает их в чайник или спрашивает разрешения, согласны ли они быть сегодня заваренными.»

Элинор наблюдала за Толстяком. Он не спеша открыл маленький буфет, что-то неразборчиво сказал и поставил на стол ярко красный заварной чайник. Пузатый, как сам хозяин, чайник в виде дракона с тремя хвостами и изогнутыми лапами выглядел так, словно он живое существо. Казалось, что он сейчас выпрямит свои чешуйчатые ножки и сбежит по столу вниз, полыхнет паром-огнем. По бокам чайника-дракона были глаза из прозрачных камней, один – синий, другой – зеленый. Элинор казалось, что чайник изучает ее точно также, как она его.

– Ааа, – довольно протянул Толстяк, – тебе нравится Таг?

– Таг? – удивилась Элинор. – Кто это?

– Вот он, – Толстяк указал на чайник. – У меня все предметы имеют свои имена.

– Как же ты их помнишь?

– У меня их мало, надо проявлять уважение тем вещам, которые тебе служат каждый день, – Толстяк погладил дракона по голове-крышке. – Таг, дружочек, угощай!

Жан с удовольствием прихлебывал чай и рассказывал, как он спас Элинор с помощью пирога с капустой. Толстяк одобрительно кивал. Девочка хотела тоже включиться в разговор, но не смогла.

– Ты лучше молчи и пей, тебе силы надо восстановить, – сказал ей Толстяк.

Через два часа Элинор стало лучше, страх, оставшийся после происшествия с деревьями-убийцами, понемногу отпускал ее. Удивительный дом и его хозяин способствовали этому.

– Давайте, братцы сыграем в «Поганый гриб», – предложил Толстяк и достал карты. Элинор мы тебя научим, Вард по прозвищу Вечный Садовник любил эту игру.

– Ты был знаком с моим отцом? – она удивленно вскинула брови.

Толстяк не успел ответить, в комнату вошел гость.

Элинор сразу узнала Нартина и широко улыбнулась ему. Она познакомилась с ним, когда гостила у родителей. Нартин часто приходил к отцу, и советники подолгу беседовали, мать их слушала. Элинор было скучны разговоры взрослых, она обычно что – то рисовала или играла неподалеку.

– Приветствую тебя, Элинор, дочь Варда, – поздоровался по этикету гость. – Привет, Жан!

– Приветствую тебя, Нартин, сын Аткана по прозвищу Великий Пешеход, – в тон ему ответила Элинор.

– Ну вас с вашими дворцовыми замашками, – хмыкнул Алеус, – вон Жан совсем растерялся. Пешеход, давай к нам, мы в «Поганый гриб» решили поиграть.

Лицо Нартина было напряженным и серьезным, но, посмотрев на Элинор, он улыбнулся:

– Давайте, – он сбросил плащ и обратился к девочке. – Как ты здесь оказалась?

Жан еще раз, но уже коротко рассказал ее историю. Выслушав, Пешеход забеспокоился:

– Тебе нужно быть осторожной! Мы об этом еще поговорим, расскажешь, почему ты пошла в мрачный лес.

Элинор кивнула Нартину, она все еще была слаба, но карты привлекли ее внимание.

Толстяк не спеша по одной доставал их из колоды и раскладывал на столе:

– У тебя на курсах был предмет «История»? Королей всех выучила? Сейчас проверим! – с ехидством в голосе обратился он к девочке. Алеус увидел в ее глазах испуг и ласково продолжил. – Не бойся, мы отметок не ставим, а играя в «Поганый гриб», ты их всех запомнишь. Смотри, они тут по старшинству: кто древнее, тот имеет самую большую цифру. Эти – до черной Луны, а те – после. Для эльфийских королей зелёный и синий цвет используется. А для людских – коричневый и красный. Элинор рассматривала изображения, все эльфы были на фоне долины, а людей окружал горный пейзаж.

– По истории будешь самой успешной ученицей, – подмигнул ей Толстяк, – только не говори, что про «Поганый гриб» знаешь, это запрещенная игра. Вон, Пешеход переживает, что тебя научим.

Элинор от удивления округлила глаза, только открыла рот, чтобы задать вопросы, но Толстяк не дал ей заговорить, продолжил свой монолог.

– Ты же никому не расскажешь? – доверительно прошептал он. – Ты же понимаешь, что ко всем королям надо почтительно относиться. Они все равны, а в игре получается, что старые лучше, потому что за них очков получаешь больше, – Толстяк хихикнул, заметив неодобрительный взгляд Пешехода.

Элинор быстро поняла правила, с удовольствием включилась в игру и даже два раза выиграла.

– Новичкам везёт, – сказал Жан.

– Ага, – поддакнул Алеус, – а ещё у нее наследственность хорошая. Давайте парами, я чур с Элинор. Он достал огромный, похожий на камень, кусок темного шоколада, отбил от него часть и запихнул в рот.

– Обойдешься, играть парами, – возразил Пешеход. – Почему никого не угощаешь, один лопаешь?

– Пожалуйста, но он невкусный, горький. Вы такой есть не будете, – Толстяк поставил тарелку с каменным шоколадам на стол, – могу и поделиться.

– Кто-то очень жадный! Твоя душа темна, как этот шоколад, – язвительно заметил Пешеход, добывая себе большущий кусочек угощения. Ребята последовали его примеру. Жан с Элинор переглядывались и хихикали над старшими друзьями.

Когда игра окончилась девочка взяла две карты и спросила:

– У эльфийских и людских королей разный пейзаж. Это имеет какое – то значение?

– Хорошо, что спросила, – похвалил Пешеход. Значение большое. Тебе отец рассказывал когда-нибудь об ударяющей магии?

– Нет. А он что, ею владел?

Нартин утвердительно кивнул. Элинор от удивления расширила глаза, ожидая рассказа. Но тут Пешехода перебил Алеус:

– Я думал, ты спросишь почему игра называется «Поганый гриб»? – он хихикнул и достал яркий смешной колпак.

Элинор подошла к Толстяку ей показалось, что он специально перевел разговор на другую тему, но она решила поддержать беседу:

– Алеус, а почему игра называется «Поганый гриб»?

– При дворе короля принято, что тот, кто проигрывает, должен полдня носить дурацкую оранжевую шляпу с зелеными крапинками, похожую на верхушку ядовитого гриба.

– А если проигравший отказывается надеть шляпу?

– Тогда его в новую игру не берут, а Его Величество может лишить своей милости.

– А если проигрывает король? Он тоже носит шляпу? – допрашивала Толстяка Элинор.

– Да, гордо расхаживает в ней по залам, все ему кланяются. «Поганый гриб» считается королевской игрой, за стенами дворца в нее запрещено играть.

– Алеус, ты же сегодня проиграл! Ты на полдня «Поганый гриб»! Где твоя шляпа? – стала дразнить его Элинор.

– Тшшш. Шляпа во дворце у короля. Так что я без нее, но могу надеть вот это, – Толстяк нацепил оранжевый с зеленным точками колпак.

Элинор и Жан рассмеялись.

– Мы тут не носим шляпу, когда проигрываем, – важно произнес мальчик-эльф.

Элинор обратилась к Пешеходу:

– Нартин, а ты носил шляпу в замке?

– Носил, и отец твой тоже, – рассмеялся тот.

Для Элинор это было открытием, всегда строгий, серьезный и властный отец, которого девочка частенько побаивалась, оказывается тоже мог подурачиться и надеть шляпу гриба.

Элинор вспомнила, как отец однажды вместе с ней пошел на праздник Цветной Радости, как они веселились, восхищались, что деревья их обсыпают разноцветной пыльцой. Вспомнила пир во дворце в честь дня Середины лета. Отец тогда переоделся в костюм Снежного покровителя, поздравлял всех, шутил. Но все же игра и шляпа поразили Элинор, другие знали об отце то, что не ведала она, и ей было очень важно об этом услышать.

Но больше всего Элинор хотелось узнать не про шляпу, она многозначительно посмотрела на Нартина. Тот понял ее вопрос:

– Я расскажу тебе о магии. Отец тебя познакомил бы с ней тоже, может чуть позже, хотя твоя мать была против. Но, думаю, время пришло. Толстяк, согласись, что Вард одобрил бы разговор, особенно в связи с последними событиями в мрачном лесу.

– Мне Жан по дороге рассказал, что у эльфов есть стелющаяся магия, – перебила его Элинор, – теперь ты говоришь, что отец владел ударяющей. Что, есть еще какая-нибудь?

– Нет, только две. Дай карты, – Пешеход показал на изображения, – видишь пейзаж позади королей-людей? Там скалы, ударяющая магия создавалась в горах. Энергия не могла свободно течь, ударялась о камни, заклинания нужны были очень четкие и короткие. А в долинах магическая сила могла разливаться, не встречая препятствий. Заклинания для нее длинные, напевные.

Давным-давно и люди, и эльфы обладали равными способностями к магии. Люди жили рядом с горами, эльфы в долинах. Первые развивали ударяющую магию, вторые – стелющуюся. Но вмешались в их жизнь молнии-охотницы – Регидны. Люди и эльфы объединились против общего зла. Каждый из них выбрал свой способ защиты.

Элинор очень хотелось перебить Нартина, сказать, что это она и так помнит, но она удержалась, понимая, что сейчас узнает тайну. Но тут Пешеход прервал рассказ сам и спросил:

– Что ты знаешь из курса истории?

Девочка напряглась, как будто ей предстояло ответить урок. Толстяк заметил это и так смешно стал покачивать колпаком, что Элинор расслабилась и улыбнулась. Потом она перевела взгляд на Жана, история гибели его матери из-за нападения Регидны была настолько свежа в памяти, что Элинор опасалась причинить ему боль, заговорив об этом.

Пешеход перехватил ее взгляд и догадался о чувствах девочки, тоже посмотрел на Жана. Мальчик-эльф одобрительно кивнул им обоим и Элинор ответила:

– Короли их воины противостояли Региднам с помощью магии, люди создали Железные башни, которые отпугивали молний-охотниц. А еще нам рассказывали, что названия денег произошли от численности отрядов воинов.

Пешеход кивнул и принялся рассказывать дальше:

– Продолжительность жизни людей и эльфов раньше была одинаковой, они обладали равной магической силой. Но потом все изменилось.

Все быстро поняли, что охотницы нападают на существ, обладающих наибольшей магической силой. Люди перестали использовать магию, чтобы обезопасить себя от молний. Эльфы напротив, магию развивали, но выбрали жить замурованными внутри города, никогда не выходить за его стены, быть под защитой Железных башен. Детей эльфы старались не заводить, их жизнь становилась все длиннее, сила питала их. А люди, напротив, селились за пределами города, их численность росла, детей становилось все больше, они осваивали новые земли.

Только некоторые из людских родов хранили секрет Дара – древнего магического жеста, который передавался из поколения в поколение. С его помощью можно овладеть магией очень быстро. Не все хотели хранить Дар, многие стремились защитить своих детей от Регидн, поэтому предпочитали забыть неудобные знания. Человек без магии для молний-охотниц интереса не представлял.

Но смелые всегда находились среди людей, они получали Дар – жест и учились пользоваться им. Существовали даже такие, кто изучал магию и вовсе без родового жеста и преуспевал в этом. Но таких смельчаков становилось все меньше.

– Выходит, отец получил Дар, но он погиб, и жест силы мне не достанется, – загрустила Элинор.

– Поздно уже, мы еще поговорим на эту тему. Поживи у Толстяка несколько дней, я скажу твоей матери, где ты. А сейчас иди спать, Элинор, ты слаба, – голос Пешехода был очень серьезен.

Жан попрощался и побежал домой.

Элинор разбирала постель и слышала, как Пешеход и Толстяк о чем-то спорят, стараясь говорить потише, слов было не разобрать. «Скрывают они от меня что-то, – подумала девочка, но тут же ее мысли переключились на отца. – Каким он был? Сколько всего, чего я не знала о папе, сегодня рассказали Пешеход и Толстяк».

Дочка побаивалась папу, он требовал, от нее успехов в учебе, ожидал, что она на курсах станет лучшей ученицей. О своих промахах Элинор боялась рассказать ему. Нет, он не ругался, но дочери было неприятно видеть досаду на его лице и вопрос: «Ну, что же ты? Как ты могла не справиться?» Элинор приучилась молчать, если были неприятности.

Отца она видела редко, а когда встречалась с ним, ей ужасно хотелось, чтобы папа был не суров, а радостен. Она изо всех сил старалась заслужить его внимание, получить от него похвалу. Элинор вспомнила, как однажды задала папе какой-то умный, с ее точки зрения, вопрос. Но отец удивленно и даже рассержено вскинул брови и сказал: «Неужели ты этого не знаешь? Ради этой ерунды ты ко мне подошла?» Она не нашлась, что тогда ответить. Ей стало очень стыдно. Признаться, что вопрос ей этот был совсем неважен, что это только был повод заговорить с ним, она не посмела.

Элинор тихо всхлипнула, слезы побежали по щекам. Воспоминания продолжали течь рекой.

Бабушка часто ругала отца и жалела мать. Родители Элинор все время откладывали приобретение дома из – за постоянных отъездов в другие города. «Твой отец специально не покупает особняк, нравится ему жить в комнатах королевского дворца и настойку шиммы с друзьями там пить, – ворчала бабушка. – О жене совсем не думает, да еще голос повышает на нее».

Мать заходила проведать дочь чаще, чем отец. Каждый раз Элинор с бабушкой, сидя за чаем, выслушивали ее бесконечные жалобы на мужа. Бабушка во всем поддакивала своей дочке. Они обе видели в Элинор союзницу, которая должна поддерживать их разговор о том, какой плохой характер у ее отца. Иногда Элинор и правда, так думала, она жалела несчастную мать и сердилась на папу. Но чаще ее детское сердце рвалось на части, она любила отца, признавать, что он плохой ей было больно. Но пойти против бабушки и мамы было нельзя. Элинор все больше молчала, предпочитала слушать и кивать.

Как же часто ей не давала покоя мысль, что она предательница, то по отношению к отцу, то – к маме и бабушке. Последние часто убеждали ее, что она должна быть на их стороне, и Элинор казалось это правильным.

Сейчас, лежа в темноте, она вспомнила, как папа с ней занимался, разъяснял ей трудные примеры с курсов, как сам ей сделал ей кукольный домик с мебелью, а мог бы купить у мастериц. Как они вместе делали мозаику, подбирали цветные стеклышки и очень радовались, когда складывался правильный узор. Как отец ходил с ней, малышкой, по дворцу и представлял ее всем свои друзьям, гордо говорил: «Познакомьтесь, это моя дочь!»

Слезы продолжали катиться на подушку. «Почему я всегда должна была разрываться на две части?» – этот вопрос крутился у нее в голове.

«Как неожиданно сегодня друзья папы открыли мне его с той стороны, о которой я ничего не знала», – думала Элинор. Вдруг яркой вспышкой высветилась мысль: «Мне во что бы то ни стало следует изучать магию, как отец!»

Это решение захватило все ее существо, слезы высохли. Она задумалась о том, как события стремительно меняются ее в жизни. Элинор глубоко вздохнула несколько раз. Дом Алеуса хранил в себе покой, приятные запахи сладких трав перемешивались с горькими, убаюкивали девочку. Она не заметила, как уснула.