Читать книгу Неправильная - Елена Славная - Страница 1

«Я разбегаюсь и взмываю в воздух. Все выше и выше! Главное, не забывать перебирать ногами. Иначе можно упасть. Непередаваемое чувство! Эйфория вперемешку со страхом. Добравшись до макушек деревьев, весело смеюсь. Кто-то внизу окрикивает меня, но я не отвечаю. Разве можно променять игры на кого-то, кто не понимает, что такое бег по воздушному пространству? Конечно, нет!

Сегодня решаюсь на прыжки между деревьями. Обхватив руками подходящую ветку, раскручиваю свое невесомое тело. Набираю достаточную скорость и разжимаю пальцы.

Лечу!

Улыбаюсь, рассматривая проплывающие надо мной облака. Наверное, я всегда буду наслаждаться этим зрелищем.

Чувствуя, что начинаю терять высоту, вновь возвращаю тело в вертикальное положение и имитирую бег. Легонько отталкиваясь о встречающиеся ветки, следую к своей цели – самому высокому дереву, видимому в округе.

Все это время я не смотрю вниз. Нельзя смотреть, пока не доберусь до запланированного ориентира. Осталось всего несколько метров. Скользящими шагами стремительно приближаюсь…

Грохот! Ну, что за наглость – прерывать такой грандиозный полет, пусть он и происходил только во сне? Попыталась раскрыть глаза, но яркий свет заставил зажмуриться. Еще и шторы раскрыты. Это просто издевательство надо мной, заставляющее злиться с неимоверной силой.

Пульсирующая боль в висках заставила вспомнить о веселой ночи. А ведь я находилась не в своей спальне! Эта первая здравая мысль, что посетила меня, не самая приятная, но и не особо огорчающая. Отвернувшись от окна, сквозь ресницы осмотрела помещение. А ничего так! Не знай я точно, что с мужчиной ночь провела, то и не догадалась бы об этом, если судить по обстановке. Нет, розовый цвет, столь любимый девицами нежного возраста, мне не встретился. Все было светлым: стены, мебель, ковры. Точные оттенки, при моем похмельном состоянии, я определить не смогла. Но общая атмосфера чувствовалась как слишком правильная, что характерно для мужской спальни.

Забыв о коварном солнце, неловко повернулась к окну. Ох, кто его зажег? Переждала, уткнувшись в подушку, пока глаза прекратят слезиться, и решила спать дальше. Я уняла свою злость, и милостиво простила нарушителей тишины. Извлечь мое обнаженное тело из этой мягкой постели никто не пытался, значит, и шум не был устроен специально для пробуждения. Удобно устроилась, обняв одну из многочисленных подушек, успела рассмотреть серебристый отлив на белой постели и блаженно растянулась в ожидании просмотра своего любимого сна.

Да, я неправильная. Любая другая леди сделала бы много чего, но уж точно не продолжала любоваться снами в чужой спальне. Но это их проблемы. По сути, во дворце все спальни чужие для меня. И есть ли разница, в которой из них спать? Тем более, мне необходимо было пережить похмелье в дреме, иначе своим смехом от начавшегося исцеления я могла собрать нежелательных свидетелей. А следом снова недовольства матушки и отца, и вновь монастырь примет в свои объятия. Негостеприимные, должна признать.

Только-только я начала покачиваться на волнах вожделенной неги, как снова раздался шум. Неужели нельзя ходить тише, когда прекрасная леди пытается уснуть? Звук отрывающихся створок шкафа, шуршание одежды и чужое присутствие вкупе с головной болью раздражали неимоверно. Но я упрямо не желала окончательно просыпаться и, ворочаясь, искала наиболее удобное положение.

Этим, видимо, и привлекла внимание хозяина спальни. Оставив свое занятие, он приблизился ко мне. Я в это время пыталась все-таки вспомнить, кто это, и что у нас было. Мое голое тело еще ничего не доказывало – часто раздевалась во сне самолично.

Припомнила, что не успела на официальный прием, а прибыла только тогда, когда начались приватные мероприятия. Не разбираясь в дворцовой жизни, попала на дегустацию творения придворного мага. Приятное питье быстро пьянило, а меня, не делавшей в жизни более одного глотка вина за вечер, и вовсе. Так что до состояния остальных собравшихся дошла очень быстро. И пусть никого из присутствующих я не знала, должна признать, обстановка в целом была очень дружелюбной. Я даже пыталась похвалить мага за столь чудесный напиток, но, кажется, он в этот момент уже спал.

Затем кто-то поинтересовался, кто я и откуда, а также зачем явилась во дворец. Ответа память не зафиксировала. Провал. И тут я порывалась явиться пред очами монарха, дабы выразить свое почтение. В то же время кто-то меня обвинил в неспособности угодить королю, что еще больше подстегнуло на действия. Снова провал. А потом запомнились лишь руки лорда, помогавшие пронести мое тело в очень узкий дверной проем. Скорее всего, именно в эти апартаменты.

Приоткрыла глаза и сквозь ресницы стала разглядывать подошедшего к постели мужчину. Голову от подушки не поднимала, поэтому видела только среднюю часть его тела. Мысленно похвалила себя за хорошего соседа по ночевке, назовем его пока так. Столь накаченного живота я еще никогда не встречала. Жаль, что мужчина уже надел брюки. Уж очень заманчиво дорожка волос в них спускалась. Вздохнув, отвернулась. На лицо смотреть не хотелось – боялась разочарований. Вдруг там не так красиво, как в средней части тела?

Лорд, ничего не сказав, отошел. Ну наконец-то выдалась возможность уснуть. Но в тот момент, как только я настроилась на созерцание снов, вновь появился не только нарушитель спокойствия, но и мой дар проснулся, начав исцеление, что неминуемо приводило к смеху, вызванному не щадящей щекоткой.

– ваше высочество! – раздался подозрительно знакомый голос из-за двери.

Ваше… кто? Мы комнату принца заняли? И видимо, вопрос я задала вслух, раз хозяин на него ответил:

– Вы комнату с принцем заняли, леди.

А мой проснувшийся дар, словно назло, вовсю занялся исцелением. Мигом расхохотавшись, я нелепо извивалась на постели. На незнающих людей такое всегда производило впечатление. Неправильное.

– И что смешного я сказал, леди? – принц (который из двух?) Явно был недоволен моей реакцией. Наверняка обычно просыпающиеся с ним девушки реагировали совсем иначе.

Вместо ответа, я залилась в новом приступе смеха. Вывод новоизобретенного алкоголя задевал практически все органы, и это было нестерпимо. Его высочество уже и забыл о стучавшем визитере, непонимающе взирая на мое содрогающееся под одеялом тело. Я же, пользуясь короткими паузами между приступами смеха, смогла разглядеть мужчину, и узнала в нем Раймунда, старшего из братьев. Широкоскулое лицо с квадратным подбородком и до противного симметричное было известно во всей Равии. Но был ли принц на ночном мероприятии, я совсем не помнила.

Когда раздался очередной выкрик из-за двери, даже я на миг замолкла.

– Александрин? – хотела бы я ошибиться, но это был голос братишки.

– Лучше откройте, ваше высочество, – с трудом, но выдавила из себя внятную речь. – Он ненормальный, если дело касается меня.

И я ничуть не соврала. В последнее время Августин опекал меня, как только мог, пусть мы и жили раздельно и в достаточно нерасполагающих к общению условиях.

Принц, похоже, тоже не хотел привлекать излишнее внимание к своим апартаментам и потому послушно открыл дверь спальни. Братишка ворвался стремительным вихрем и сразу направился ко мне, уже только тихо похихикивающей.

– Маркиз? – окликнул его принц.

– ваше высочество, прошу прощения, – опомнился братишка, – я по поручению придворного мага. Прошу, присядьте.

– Отбрось ты уже эти манеры, – как-то устало отозвался принц и со вздохом уселся в кресло.

И когда только они успели так близко подружиться? Мне Августин ничего об этом не рассказывал.

Только теперь обратила внимание на болезненный вид его высочества. И внутренне позлорадствовала, не одной мне пришлось страдать от питья придворного мага. Братишка молча сжал руками виски принца, отчего тот поморщился. Ведь последствия алкоголя – это не только головная боль, отравлен весь организм. А целители нашего рода своей силой не просто устраняли симптомы, а ускоряли процесс очистки организма и запускали восстановление поврежденных органов.

Собственно, о нашем роде. Неофициально нас звали целителями. Официально, конечно же, нам пожалованы титулы. Мужчина, входящий в семью посредством женитьбы на одной из представительниц, практически всегда переходил под крыло нашего рода. Каждая дочь имела переходящий титул для мужа, которым никогда не пользовалась. Исключения бывали, но очень редко. Все-таки дар передавался с кровью. И только благодаря союзам сильных целителей наш род получил нынешнее могущество. Немного-немало, а мы самые приближенные к королю.

Наравне с привилегиями, конечно, существовали и обязанности. Одна из них заключалась в том, что представитель рода должен всегда находиться в королевском дворце. Ох, неужели подошла моя очередь? Но я ведь не способна исцелять других.

– Александрин, – вспомнил обо мне братишка, – ты что тут делаешь?

– До недавнего времени спала, – отозвалась я из-под одеяла, в которое успела уже полностью завернуться.

– Почему именно здесь? – терпеливо узнавал Августин.

– Тут постель мягче, – попыталась пошутить, но, чувствуя не самое благоприятное расположение духа братишки, сдалась и призналась честно: – Не помню.

Взглянув на Августина, лишь убедилась в своих догадках. Внешне он казался очень спокойным, даже милым. Но я-то знала его с самого своего рождения и не раз видела этот взгляд, который, как минимум обещал полоскание мозга в семи травах от глупости. И не дай Одноликий, если не поможет! Я даже села, чтобы не такой виноватой выглядеть.

– Раймунд, ты не мог бы мне пояснить, как тут оказалась моя сестра? – спросил братишка принца, не дождавшись внятных объяснений с моей стороны.

Этот…обладатель красивого торса ухмыльнулся так паршивенько. Ну, может, мне и показалось, что паршивенько, но все равно не понравилась мне эта ухмылка. Девственности он меня точно не лишал, иначе бы вел себя совсем иначе: был зол, растерян, недоволен, но точно без усмешки на губах. Уж я-то знала, как реагировали мужчины на лишение оной. Все-таки у меня шесть раз уже пытались ее забрать. Безуспешно. Она всегда возвращалась.

– Твоя сестра весьма настойчиво попросилась на ночлег, – глядя прямо на меня, ответил принц.

А мне ведь тоже интересно, почему я была там, а не у короля. Я ведь к нему собиралась! Нет, я уже не жаждала тех подвигов, что намеревалась сделать не в самом трезвом состоянии. А в воображаемой сцене, где я проснулась в спальне у короля, утро выглядело намного хуже. Но откуда на моем пути взялся принц Раймунд?

– А можно подробнее? – робко попросила я.

Не потому, что стеснялась, а просто его высочество после лечения уж слишком высокомерным казался, а такие наглости не любили. Мне на самом деле всегда было все равно, кому что нравилось, но в тот момент очень хотелось ответ услышать. Братишка, устав стоять, уселся в соседнее с принцем кресло, всем видом показывая, что тоже готов внимать.

Принц задумчиво гладил пальцами правой руки подлокотник, и не спускал с меня взгляд. Он как будто ждал чего-то. От меня. И молчал, зараза! А Августин, казалось, разве что ладони друг о друга не потер в ожидании представления. Ну, да, принц-то со мной еще не был знаком.

Тишина быстро надоела. При повторном осмотре комнаты я не увидела ничего интересного. Мебель стандартная, цвета приятные и совершенно не на чем задержать внимание. Снова взглянула на сидящих мужчин. Ага, принц левой рукой комкает какую-то тряпку, частично сидя на ней. Из общей картины ее выделял цвет – красный. А еще я вспомнила, что именно этого цвета было мое платье…

– Мерзавец! – возмутилась я.

Как можно не заметить красного на светлом? Это же было такое удобное платье! Оно имитировало наличие корсета и не стесняло движений. Да, возможно, принц его и не испортил, но сам поступок просто вопиющ. Его высочество отреагировал до противного спокойно. Определенно, зараза!

– Я так понимаю, – обратился принц к братишке, – скоро сюда набежит толпа придворных, дабы засвидетельствовать порочность сии особы? От тебя я такого не ожидал.

– Что? – не понял Августин.

А принц у нас с печальным опытом оказался. Видимо, уже многие пытались выйти в качестве будущей королевы через его постель. Вот только он очень ошибался. Если ночью я хотела стать женой короля (но совсем-совсем этого не помнила), это еще не значило, что с утра у меня оставались те же желания.

И, вообще, что значит, мою порочность? Она была доказана еще пять лет назад до этого дня. Правда, в узком семейном кругу. За это, кстати, меня и отправили в монастырь. И какое-то чувство во мне подсказывало, не для того мою персону возвращали, дабы снова выяснить, насколько я испорчена.

Августин никогда не отличался быстрой сообразительностью с утра, если дело не касалось лечения. Вот и сейчас, когда он наконец-то понял, что имел в виду принц Раймунд, по его лицу, обычно до противного невозмутимому, пронеслась гамма эмоций от непонимания до возмущения.

– Раймунд, как ты мог…

– Сесть на мое платье?! – я не дала ему договорить.

Принц снова разглядывал меня, но уже с подозрением. И мне эти смотрелки быстро уже надоели. Я все еще хотела спать. Поэтому резко откинув одеяло, совсем неграциозно встала с постели и с чувством потянулась.

– Александрин, – окликнул меня Августин, – ты уже выросла.

– Да? – с наигранным недоверием спросила я. – Это в каком же месте?

Без зеркала себя разглядывать неудобно, но я справилась. Действительно, в некоторых местах я заметно округлилась, и это был не живот. После осмотра своего прекрасного тела вопросительно посмотрела на братишку. Он, кажется, был смущен. А вот его высочество более умело скрывал эмоции. Или принц по натуре не пробиваем.

– Во всех, – коротко отозвался Августин.

– Моя одежда находится под его высочественным задом, – я обвинительно показала пальцем на принца.

А нечего таким непонятливым быть! На вопросы он не отвечал, шумел с раннего утра, на вещах моих сидел и даже не подумал, что мне нужно одеться, раз я встала.

– Александрин, думай, о ком и при ком ты говоришь!

– Хорошо, – покладисто согласилась с ним, – больше так говорить не буду. При тебе. Но мне, и правда, надо одеться. Или мы придворных ждем? – я вопросительно посмотрела на принца.

Кажется мне, что он только понял, чего же от него хотят добиться. Да, утро вышло на удивление тугомыслящее.

Облачившись в свое изрядно помятое платье, я неодобрительно посмотрела на обернувшегося принца. Братишка так вообще не отворачивался. А зачем, если он как целитель и не такое видел. А меня-то так тем более.

– А теперь честно, – я сделала ударение на последнем слове, – что у меня на голове?

Его высочество, видимо, ожидал другого вопроса, потому как почти незаметно выдохнул. Что же такого произошло ночью, о чем он не хотел рассказывать? Или просто не желал признаваться, где мое белье? Но это был не первостепенный вопрос. А вот зеркало… Странно, что в спальне принца его не было. Такой красавчик непременно обязан собой любоваться. Но даже если я и ошибалась, как же его высочество справлялся с копной темных волос на своей голове?

– Нормально все, Александрин, – Августин встал с кресла, – а теперь пойдем, пока дворец спит. Тебя не должны видеть.

– А если увидят, то пусть я буду хотя бы причесанная, – возразила ему и направилась к неприметной двери, дабы посетить туалетную комнату.

И не ошиблась. Зеркало там было. Большое такое – на всю стену. Ну понятно, такое высокое и широкое тело непросто вместить в маленькое отражение. Как вживую представила принца Раймунда, принимающего разные позы, чтобы выбрать из них самую-самую. Тихо хихикнув, стала приводить себя в порядок.

Мои светлые, золотистые волосы были прилично растрепаны, голубые красивые глазки заспаны, а очерченные губки срочно нуждались в увлажняющем зелье. Естественно, в купальне принца не имелось всех нужных мне средств. Но и с тем, что было, я смогла почувствовать себя прекрасно. Да и дар мой не дремал, просто в косметических вопросах он работал очень медленно. Все это позволяло мне без проблем проскочить до своих апартаментов. Оставалось надеяться, что братишка меня проводит, во дворце я было всего-то второй раз и даже не представляла, в которой из его частей находилась.

Кстати, после первого пребывания здесь меня как раз таки сослали в монастырь.

***

Мне очень хотелось обратно в спальню принца! Там я могла хотя бы полежать нормально. О, Одноликий, я уже и забыла, что такое жизнь аристократки. Это постоянная суета на пустом месте.

Августин, после того, как я все же соизволила собраться, проводил в апартаменты, выделенные мне, отличавшиеся от предыдущих лишь размером и цветами обстановки. Сам он вернулся к его высочеству, шепнув на прощание, что очень скучал по мне. Жанна, которая спала на одном из диванчиков в гостиной, так и не проснулась.

И вот, когда я растянулась на прохладной постели, пришли они: мои родственницы. Ведь до завтрака (о, ужас!), оставалось всего лишь два часа, а меня непременно надо было просветить насчет столичной моды и последних сплетен. Учитывая, что монастырь находился всего в двух стандартных магических переходах от столицы, в просвещении я не нуждалась. Благо, ссылали девушек туда чуть ли не через день. Обо всем этом и сообщила ввалившимся в мою спальню.

Но леди, в количестве шести персон, не слышали меня. Позвав горничных, среди которых затесалась и Жанна, родственницы раздали указания, какие процедуры необходимо выполнить, и как именно это делать. И почему мне казалось, что они пытались нащупать грань моего терпения? Наверное, я просто понимала, насколько целительницы злопамятны. Не зря же сюда пришла кузина, муж которой был третьим, и последним, кто пытался лишить меня девичьей чести. А потом сам в этом признался своей благоверной. Бестолочь! Ведь это именно он виноват в моей ссылке. Соблазнил, воспользовался, еще и недовольным остался, когда я рассмеялась, почувствовав действие самоизлечения. А потом еще и жене на это пожаловался!

А Агата глазками сверкала, будто бы не пять лет назад все произошло. Теперь я и близко к ее Фредерику не подошла бы, слышала, что он пузо беременное отрастил. Благоверная, видимо, старалась таким образом снизить его потенцию. Что по слухам, привозимым в монастырь, совершенно не помогло.

– Ах, Александрин, – радостно щебетала Абель, еще одна моя кузина, – как хорошо, что дядюшка решил тебя вернуть – это о моем отце. – Я так переживала о твоей судьбе.

Можно подумать, что Абель неискренна, но это не так. Просто в ней странным образом доминировали сострадание, сопереживание, сочувствие – сердобольная была она чересчур. В тоску могла вогнать самых оптимистичных личностей. Но как целитель чрезвычайно дотошная, вылечивала даже то, что только думало заболеть в далеком будущем. В общем, Абель – моя противоположность.

Я родилась эгоисткой. Так решил мой дар. И я с ним согласилась. Любить себя было проще. И приятнее. Ведь я всегда могла оценить свою любовь. А другие… Если им не было до меня дела, почему я должна беспокоиться о ком-либо? Очень рано мне пришлось понять, что дружба – это только взаимовыгодное сотрудничество с красивым простым названием. А любовь – это то, чем морочат головы молодежи, чтобы объяснить необъяснимое пока в силу возраста.

Я потому и решила когда-то расстаться с девственностью. Мне было интересно, что такого в близости мужчины и женщины, раз они так неразумно порой поступали ради нее. И, вот честно, не поняла. Ну, не нашла я ни в одном любовнике (слово-то какое) того, чего не было у другого. Хотя, учитывая, что никто ни разу не доходил дальше первого проникновения, после которого я не могла сдержать смеха…

– Дочь моя! – воскликнула матушка, обозрев мой гардероб. – У тебя же нет ни одного приличного платья!

Для нее и дочери приличной не найдется, подумалось мне.

И снова этот осуждающий взгляд. Но такого эффекта, как раньше, он уже не производил.

– Матушка, я только из монастыря прибыла, – напомнила ей, хотя вполне была довольна и тем, что было.

В комнате повисло молчание. Вниманием матушки завладела Агата, еле успевшая скрыть злорадную улыбку. Мне сразу стало понятно, что именно она была ответственной за заказ нового гардероба для меня. Но «забыла» или «не успела». Мерки-то с меня снимали за три дня до прибытия во дворец. Остальные леди не решались подать голос, дабы не перебить герцогиню, реши она высказаться. А вот на Агату взгляд матушки подействовал, кузина заметно стушевалась. А потом, гордо задрав подбородок, уверенно подозвала служанку:

– Гаелла!

Одна из девушек отделилась от горничных и без лишних указаний удалилась.

– Я не знала, в каких апартаментах остановится кузина, – пояснила Агата. – Весь заказ оставили, скорее всего, в других покоях.

Ну-ну, не знала она. И память плохая у нее. Живя в семье целителей, просто невозможно жаловаться на здоровье. Но Агата сумела. Наверное, мне надо было промолчать? С чего бы?

– Милая кузина, ты хоть к мужу обратись, – с милой улыбкой проворковала я, – чтобы он провел диагностику твоих мыслительных процессов.

А, главное, глазками хлоп-хлоп. Начни она спорить, то сама призналась бы в намеренном сокрытии моих обновок. И поэтому ей пришлось лишь согласиться со мной, попутно отмахнувшись от сочувствующей Абель.

Что меня всегда удивляло в дворцовой жизни, так это сборы. Не важно – куда. Потому как всегда, повторялось одно и то же. В то время, когда, казалось бы, все спали, на самом деле леди «наводили красоту». Но это только полбеды. Вскоре начинались визиты друг к другу. Причем они носили характер снежного кома. Одна зашла к другой, потом вдвоем к третьей, втроем к четвертой… Я никогда не понимала в этом смысла. Но что меня всегда волновало, так это: где все это время находились мужчины? И как визитерши узнавали, что следующая леди будет свободна или в сборах, а не нежиться в чьих-либо объятиях? Иногда даже мужа.

Но все-таки в спальне его высочества было лучше. Во всяком случае, тише – так точно.

Вздохнув, я позволила облачить себя в принесенное служанкой платье какого-то грязно-зеленого цвета. Ну, Агата! Мало того что зеленый – не мой цвет, и вообще ненавистен мне, так он еще был и с примесью грязи! Я промолчала только потому, что мне уже не терпелось узнать, зачем все-таки семья сменила гнев на милость. А времени на препирательства просто не оставалось. Прическу успела отвоевать, и то благо.

Выслушав слова восхищения от леди, что пришли с родственницами, выдержав ехидную ухмылку Агаты, улыбнувшись сочувствующему взгляду Абель и важно кивнув матушке, я наконец-то выплыла из апартаментов, дабы прошествовать на завтрак. В полдень же самое время завтракать. Ах, да! Это же дворец короля Равии, маленького, но очень гордого государства. И его аррогантность позволяла вводить собственные устои и устанавливать для них время.

Что я могла рассказать о завтраке? Три десятка кислых лиц, которые не позволяли себе подольше поспать или выпить чая прямо в постели. Единственный, кто был искренне доволен, так это Августин. Он вообще всегда счастливый. Нет не потому, что дурак. Братишка, на мой взгляд, был самым нормальным из всего нашего рода. Хотя бы тем, что был ближе всех ко мне.

Я с трудом сдерживалась от зевков, что для леди неприличны, ибо тут дворец, а не монастырь. В монастыре, вообще, леди не водились. Там только монахини и послушницы. Но зевать можно было всем. Еще немного, и я бы попросилась обратно.

Отец, герцог Тариский, или просто герцог-целитель, с каждой встречей все хорошел и хорошел. Надо бы секрет у него узнать. Хотя мой дар и не позволял любым вмешательствам извне и изнутри посягать на здоровье и красоту, чужими тайнами интересоваться всегда необходимо.

Я, видимо, так пристально разглядывала отца, что он вдруг отодвинул от себя чашку и блюдца с различными угощениями и резко встал. Мне показалось, я услышала несколько вздохов. Но вот каких, восхищенных или облегченных, не поняла.

– Александрин, – без предисловий заговорил отец, – я жду тебя в своем кабинете, – и вышел.

Да, у отца был свой кабинет во дворце, помимо других рабочих помещений, закрепленных за целителями. Мы, ежели не самые, но достаточно уважаемые представители аристократии Равии. И если король, не менее гордый, чем само королевство, желал видеть нас подле себя, то просто не мог не создать для этого необходимых условий.